***
Митт’рау’нуруодо осознавал, что злится. Причем злится не только на хитрого Джеминайю, но и на самого себя. На собственную глупость и слабость, хотя и Пеллеон, и Юларен в один голос хотели запретить ему эту авантюру с поимкой повстанческих лидеров во главе с Джемом и Мон Мотмой. Во всем произошедшем чисс винил только себя, а особенно коробило, что именно его действия привели к тому, что Лея прописалась в соседней палате. Жизни девушки ничего не угрожало, но понимание, что принцесса уже третий раз оказалась в медотсеке из-за него, неприятно отзывалось в душе. Последствия попытки суицида, почти смертельное истощение во время короткой беременности — и вот теперь, когда Джеминайя намеренно приказал выстрелить по «Лямбде», так как — а Траун в этом не сомневался — знал, кто находится на борту челнока и хотел задержать имперский флот еще ненадолго, прекрасно понимая, что шаттл поймают, а пока разберутся с пассажиркой — преследовать будет уже некого. И, как всегда, оказался прав. Еще и это злило самоуверенного чисса, который был абсолютно уверен в том, что может разгадать любую стратегию, но ошибался. Ошибался смертельно. Траун пытался анализировать свое поражение, старался залезть в подкорку головного мозга Джеминайи, но это не получалось по ряду причин. Даже зная почти полную подноготную урожденного Арриго Диаса К’Баота, чисс старался найти ответы на свои вопросы: как поведет себя Джем, какими силами будет оперировать на поле боя, как обернет силу Империи ее слабостью; и каждый раз ошибался! Траун давал себе отчет в том, что Джеминайя изучал его стиль боя годами и знал про него много больше, чем хотелось чиссу. Более того: Джем-Генрих прекрасно знал и всю военную машину Империи изнутри, с точки зрения генерала и адмирала. Мог воевать на планетах, в воздухе и космосе, умело оперируя крупными силами. Траун просто не находил у Джеминайи слабых сторон! Но, как доказал чиссу сам Джем, слабости есть у всех. Их просто надо найти. Траун считал себя непробиваемым и стойким; но чтобы разодрать его моральное состояние на куски, как оказалось, нужно не так уж и много. Винить Лею за то, что ею воспользовался Джеминайя, чисс не мог — девушка сама пострадала не меньше, чем он сам. «Ну должно же быть хоть что-то, что может вызвать у Джема какие-то эмоции? — Нуруодо глубоко вздохнул и опять уставился в серый потолок. — Как можно повлиять на «человека», у которого нет ничего, кроме его собственной жизни? Нет семьи, женщины, нет известных детей — ни за что не поверю в то, что он всю жизнь блюдёт целибат. Попробовать поискать по галактике еще не умерших клонов? Но кто скажет, что эти клоны и есть его братья по Камино?.. Их рождалось несколько волн, а Арриго был в самой первой… Стоп. Есть по крайней мере один его «брат», который точно жив и пока еще в руках Империи. Надо срочно сообщить Юларену, чтобы транспортник с заключенными взяли под усиленную охрану по прибытии на Корускант. Возможно, есть вероятность выманить нашего гениального противника из его норы!»***
Боба Фетт, закованный по рукам и ногам, сидел в общей камере имперского транспорта вместе со знакомым ему бывшим охотником Гектором Манстратореном, и незнакомым перебежчиком Александром Каллусом. Медики «Химеры» залатали ему перебитые сухожилия на ногах и фактически пересобрали заново раздробленную левую кисть. Какой бы то ни было злости на пожилого особиста он не испытывал, понимая, что тот делал свою работу, и даже слегка удивился хорошей физической форме седого деда. Попыток бежать Боба даже не планировал, так как хорошо разбирался в имперских законах и знал, что ему нечего предъявить, кроме слежки за высокопоставленным лицом Империи в лице Трауна, так что Фетт планировал после первого же рассмотрения его дела выйти на свободу. Манстраторену и Каллусу так не повезло: оба оказались замешаны в пособничестве Восстанию и вскоре будут сосланы навечно на Кессель, ну, или получат по разряду бластера между глаз. Бобе не было их жалко: служишь Сопротивлению — будь готов отдать за него жизнь. Фетт прижался к холодной обшивке нутра челнока и откинул голову назад. Закрыл глаза и старался очень тщательно вспомнить все то, что он рассказал старику-особисту про Арриго, клонов и вообще Камино. Постоянно оказывалось, что слишком много. Боба хотел уже поскорее выбраться из имперских застенок, связаться со «старшим братом» и все ему рассказать. Арриго всегда знал, как поступить в той или иной ситуации, не раз и не два выручая молодого охотника за головами из различных переделок, когда он стал работать в одиночку, пустившись в вольное плавание. Корабль Бобы остался в космопорту на Мандалоре и ему ничего не грозило, если только мандалорцы не разнесут к чертям свой собственный город. Снова. Шаттл слегка тряхнуло — он вышел из гиперпространства и стал заходить по высокой орбите на посадку, как внезапно прекратил снижение и вернулся на орбиту. — Что произошло? — поинтересовался у всех сразу Каллус. — Мы должны игнорировать очередь и заходить на посадку по кодам СБИ. — Возможно, — пожал плечами Гектор, — пилотам приказано прихватить еще кого-нибудь. Какая разница? — Любое изменение может оказаться важным или даже судьбоносным, — возразил Александр. — Или ты уже сдался на милость Империи? — Не уверен, будто я могу хоть что-то сделать, — ответил Гектор. — И пора смириться с тем, что нам обоим крышка. — Тогда почему с нами Фетт? — поинтересовался Каллус. — Фетт? — окликнул он вроде бы задремавшего Бобу: — А ты каким макаром попался? — Да-а-а, — махнул рукой клон, открывая глаза, — решил пошпионить за Трауном. И попался в лапы старому особисту. Он меня захватил, хотя не имел на это права. — Старый особист? — переспросил Алек. — Не знаешь его имени? — Нет, но у него три протеза: обе руки и нога. Седой весь, на вид лет семьдесят. Он прилетел с Трауном на Мандалор. — Империя большая, — покачал головой Каллус. — Мало ли сейчас старых агентов. Я вот попался, наоборот, молодому. Ну, а ты как оказался в застенках нашей великой Империи? — спросил Алек у Манстраторена. — Меня бросил на погибель «полководец» Восстания, которому я спас жизнь. — Кто же это? — даже слегка удивленно поинтересовался Каллус. — Его зовут Джеминайя… — Гектор, — перебил охотника Боба, — подумай несколько раз перед тем, как продолжить. Джеминайя — мой брат. И он никогда бы не поступил подобным образом без веской причины! — Видимо, он ее нашел, — огрызнулся Гектор. — Я месяц проторчал с неработающим гипердвигателем на краю Неизведанных регионов! Пока меня не подобрал молодой особист, который вместе с парой невидимок смог вывезти с повстанческой базы Трауна и принцессу Органу. — Постой, — обратился Алек к охотнику, — говоришь: с парой невидимок? — Да. Парень представился Джо Мустелой, но я знал Джо. Это однозначно был не он… — Высокий, с черной бородой и пронзительными черными глазами? — Да. Именно он. Джеминайя потом искал его, даже подключил «Черное солнце», и выяснил, что зовут парня Николас Беллас. У него еще отец живет на Корусканте. — Вам не кажется, что этот Беллас слишком часто фигурирует в ваших общих рассказах? — подал голос Боба. — Возможно, тот дед с Мандалора имеет к парню прямое отношение. — Хм. Мы все еще висим на орбите и не двигаемся, — обратил внимание на затихшие двигатели челнока Александр. — Кого или чего мы ждем?***
Когда Мон проснулась во второй раз, в каюте горел свет и она попыталась поискать куда-то запропастившееся одеяло; приподнялась на локте и тут же увидела уже полностью одетого Джеминайю, который укладывал свой доспех в кейс. — Доброе утро, — не оборачиваясь произнес Джем. — Хорошо спалось? — Ты всегда такой бодрый поутру? — задала женщина риторический вопрос и откинулась обратно на постель. — Сколько времени? — Двенадцать пятнадцать по корабельному хронометражу, — охотно ответил Джеминайя и закрыл защелки на кейсе. Поставил его ручкой вверх и выпрямился. — Тебя искали. — Кто? — Я не интересовался. — И что ты ответил? — опять приподнявшись на локте, повернулась к мужчине Мона. — Правду: ты спишь. После побега с Чандрилы тебе явно надо было отдохнуть. — Отдохнуть мне надо было не после Чандрилы, — возразила женщина, но про себя согласилась с Джемом. — Не подашь мне одежду? — Думаю, что тебе еще рано вставать, — ответил клон, подходя к Моне и склоняясь над ней. Его свинцовые глаза заглянули в голубые женщины, а стальной мужской запах сдавил ее грудь. Мотма поняла: что-то изменилось на каком-то тонком уровне, и Джеминайя соблазнял ее с какой-то определенной, лишь ему известной целью. Само присутствие мужчины заставило Мон потерять собственную волю, придавливая к постели и путая мысли. Джеминайя очень красиво улыбнулся произведенному эффекту — приблизительно так же оскаливается крупный хищник из рода кошачьих — поцеловал женщину в щеку и, подхватив доспех, быстро покинул каюту.