Трис
Мне сложно описать свои чувства. Меня будто сжигает изнутри горячее пламя и одновременно я тону в ледяной воде. Нет, скорее так: мое сердце сжимают раскаленными щипцами, а легкие заполняет холодная вода, и они вот-вот разорвутся. Если собрать все воедино — получится приблизительная картина ощущений в моей голове. Не спроста я так волновалась, когда думала о боях. На грифельной доске напротив моего имени мелом выведено имя Питера. Ну почему не Молли? С ней я дралась бы куда охотнее. Нет! Я не хочу! Я не буду. Драться. С. Питером. Я или умру, или он меня покалечит! Других вариантов я не вижу. Мне хочется заплакать и умолять Эрика или Фора, чтобы они изменили мне соперника. Пусть это будет кто угодно, но только не Питер! «Так, Трис, прекрати истерику! Это ничего не изменит, — говорю я сама себе и открываю глаза. — Ты ведь Бесстрашная. Ты Бесстрашная. Пусть он тебя покалечит, но ты не умрёшь и не унизишься в глазах Эрика или Фора, умоляя их о смене соперника. И тем более не унизишься перед Питером, моля его о пощаде». Я вдыхаю поглубже и, даже не посмотрев на Кристину, Уилла и Ала, делаю несколько шагов и выхожу на ринг. Там меня уже поджидает Питер. Он сияет, как начищенная монета. На круглом лице выделяется паскудная ухмылочка, которая предназначается мне. Каким удовольствием было бы стереть это выражение с его лица! Питер между тем остаётся невозмутимым, ни один мускул не дёргается на его лице, когда наши взгляды встречаются. Он хрустит костяшками на руках и ухмыляется еще ехиднее, чем прежде, словно хочет напугать меня своей ухмылкой. Не буду лгать, у него получается! — Может, ты сразу же упадёшь на колени и будешь молить о пощаде? В таком случае, возможно, я не буду бить так сильно, — ласковым голоском тянет Питер. Я смотрю через его плечо и вижу у дверного проёма Фора. Он стоит со сложенными на груди руками, облокотившись о дверной косяк и смотрит прямо на меня… Эрик находится у меня за спиной. Я не могу его видеть, но всем телом чувствую его презрительный взгляд. Слышу топот его ног в тяжёлых берцах, вероятно, ему не терпится увидеть моё поражение — всем известно, что он ставит на Питера. В случае победы все сладости достанутся ему. Затем я перевожу взгляд на Питера, скользнув по нему глазами, его ухмылка меня уже раздражает. Мне так хочется зарядить ему рукой прямо в челюсть, вот чтобы не ухмылялся! — Ну же, Убогая, одной слезинки будет достаточно! — Можешь засунуть свои пожелания… знаешь куда?! — я сжимаю руку в кулак и замахиваюсь на него. Краем глаза вижу довольную улыбку Фора, и как только я успеваю прикрыть левой рукой лицо, Питер ловит меня за кулак, сжимает его и тянет на себя. Лучшим решением было бы дать ему хорошенько под подбородок. Игнорируя боль, пронзающую захваченную руку, я изворачиваюсь и наношу удар снизу. Реакция Питера оказывается гораздо быстрее, чем я предполагала. Не успеваю нанести решающий удар, как он снова ловит меня за руку и дергает, что есть силы. Я теряю равновесие и валюсь ему на грудь. Мой противник не медлит и, отстранив от себя, вмазывает кулаком мне по виску. От силы удара у меня звезды сыпятся из глаз. Это чертовски больно, к тому же сразу мутнеет в голове. Я не помню, как оказываюсь на матах. Надо мной возвышается ухмыляющийся Питер и изо всех сил пинает ногами куда ни попадя. Впрочем, мне удаётся сжаться в комок и прикрыть голову руками. — Тебя так скучно бить, Прайор, с куклой и то веселее! — полным удовольствия голосом воркует Питер. — Одна слезинка, и я прекращу твои страдания. Нет, не хочешь? Тогда я больше не стану сдерживаться, — чуть ли не с сожалением издевается мой мучитель. Я, воспользовавшись его желанием разглагольствовать и превозмогая боль, пинаю его ногой по колену. Удар выходит на славу, Питер валится на пол и начинает баюкать свою ногу. — Ты об этом пожалеешь, маленькая сучка! — выдает он полустон-полушипение. Я поднимаюсь и, стараясь не обращать внимание на головокружение, перехожу в нападение. Целюсь в самые уязвимые места, избивая Питера так же, как он до этого избивал меня. Но, должно быть, я вкладываю недостаточно силы в удар, и момент славы выходит на редкость коротким. Всего-то тридцать секунд по моим ощущениям. Моему поверженному противнику удаётся схватить меня за ногу. Он, крепко сжимая мою лодыжку, резко дергает за неё, и я падаю, не успевая даже подставить руку, прямо навзничь. Столкновение с матами оказывается болезненным и неизбежным. Но не успеваю я как следует приземлиться, как его сильная рука хватает меня за волосы. Я падаю, падаю, падаю… И моя голова не достигает мата. Волосы тянет настолько, что боюсь, как бы он не вырвал мне их вместе со скальпом. Приподнимаюсь над полом, но недостаточно быстро. Питер заносит кулак и впечатывает мне в лицо. Потом еще раз. И еще раз. Кровь бежит из моего носа. Кровь бежит из моих губ. Во рту противно от металлического вкуса… крови. Слишком много крови. Моей крови! Но я уже ничего не вижу. Не вижу, как Питер отпускает мои волосы. Не вижу, как моя голова ударяется об пол. Не вижу, как ко мне сбегаются друзья. Не вижу, как Эрик пожимает руку Питеру. Я уплываю далеко-далеко.***
Проснувшись, чувствую, что моя голова как будто набита ватой, никаких мыслей, так пусто, словно после потери памяти. Я, наверное, долго пролежала без сознания. Пытаюсь тряхнуть головой, чтобы быстрее прийти в себя, но делаю только хуже — тело пробивает болью, словно от удара током, и я продолжаю неподвижно лежать, двигая лишь глазами. Через какие-то пару-тройку минут до меня начинают доходить чьи-то голоса, и в голове хоть немного, но проясняется. Я вспоминаю, что проиграла Питеру. Конечно, это же было очевидно. Хорошо, что меня хоть не прикончили. — У неё глаз уже почернел? — спрашивает мужской голос рядом со мной. Я открываю один глаз, и могу видеть тусклый свет, но увы второго глаза я не могу открыть, веки словно склеили. Я пытаюсь привыкнуть к новому для себя ощущению, и вскоре смотрю на сидящих рядом — это Уилл, Ал и Кристина. Уилл и Ал сидят справа от меня на пустой кровати, а Кристина находится слева, примостившись на моей кровати и прижимая к своей челюсти пакет со льдом. — Что с твоим лицом? — хрипло спрашиваю я, прекрасно понимая, что моё лицо выглядит намного хуже её лица, но всё же я себя не вижу, а её лицо выглядит слегка побитым. Кристина же наоборот, поэтому естественно, что она смеётся. — Ты бы себя видела! Я тут глазную повязку раздобыла, — посмеивается она. — Что с моим лицом, я и так знаю, — отвечаю я, пытаясь выдавить из себя улыбку сквозь боль. — Я при этом присутствовала… в каком-то роде. — Никак шутишь? Похоже, обезболивающие действует на тебя, располагая к шуткам, — ухмыляется Уилл. — Скорее, не действует, — шепчу я, едва выдавив кривоватую улыбку на лице. — М-м-м… И да, это я её побил. Ответ на твой вопрос, — сообщает Уилл. Я удивлённо на них смотрю. — Не могу поверить, что ты ему проиграла! — Он хорош, — пожимает плечами Кристина. — Хотя, кажется, я только сейчас поняла, что нужно делать, чтобы не проиграть. Просто не давай им бить себя в челюсть! — Видно, почему ты не Эрудитка, — прищуривается Уилл. — Туго соображаешь. Кристина огрызается и показывает ему кулак: — Сейчас я тебя побью! — Ты нормально себя чувствуешь, Трис? — наконец спрашивает Ал, посмотрев на меня. У него карие глаза и щетина на лице, и мне почему-то из-за неё сложно поверить, что ему только шестнадцать лет. Кажется, если бы он не брился и у него была бы борода, Альберт выглядел бы старше. — Да, — киваю я, немного привирая, — жаль, что нельзя остаться здесь навсегда и не видеть Питера. Чувствую, буду доставлять ему удовольствие своим побитым видом! Ребята замолкают, явно обдумывая мои слова, а я тем временем осматриваюсь, где именно нахожусь. Я лежу в узкой длинной комнате со стенами серого цвета и тусклым освещением, но достаточным для того, чтобы видеть всё. В ряду с моим койко-местом стоит ещё много кроватей, как рядом, так и напротив меня. С противоположной стороны некоторые из кроватей разделены занавесками.По правую сторону от меня пост медсестры и, если честно признаться, я никогда не видела медсестру с таким количеством татуировок и пирсинга. Наверное, это что-то типа местной больницы, где лежат Лихачи, когда заболевают, или когда их так сильно избивают, как меня. Не везти же их после каждого боя в общую больницу. Так во фракции не останется никого, кроме Лидеров. — Не переживай из-за Питера, — пытается утешить меня Уилл. — Всё будет нормально! — Спасибо, — пытаюсь растянуть разбитые губы в попытке улыбнуться, бросив на него благодарный взгляд. — Ой! — Кристина смотрит на часы. — Время ужина! Трис, хочешь, мы останемся с тобой? — Всё нормально, — я отрицательно качаю головой. Кристина и Уилл встают и смотрят на Ала, но он отсылает их жестом руки вперёд и остаётся у моей кровати. — Я просто хотел сказать тебе, что ты пропустила объявления Эрика. Завтра у нас экскурсия к Ограде, узнаем об обязанностях Лихачей и возможностях работы после инициации. Поезд в четверть девятого. — Спасибо, — хрипло благодарю и киваю, уставившись на него. В моей голове снова копошатся мысли. Их так много и так сложно уловить хотя бы одну из них. Они, словно стая птиц, которые летят каждая в свою сторону и каждая что-то кричит, но их крики не разобрать, они теряются в общем гуле голосов. Так и мои мысли, я не могу их уловить, наверное, из-за травмы головы, и понимаю, что завтра мне будет сложно. Как я могу бежать за поездом в состоянии выжатого лимона? Мне кажется, я даже на ногах стоять не смогу, а если смогу, то согнуть колени и бежать вряд ли. — Л-л-адно… — Ал отворачивается. — Отдыхай. А я пойду поем! Он уходит от меня медленным шагом, словно сомневается, уходить ли ему или же остаться. Он что-то ждёт от меня? А чего? Я вроде бы уже сказала «спасибо». Я закрываю глаза и проваливаюсь в темный омут. Я, наверное, проспала до вечера. Проснувшись и подняв себя с кровати, я выскальзываю в общую спальню. Да, там находится Питер, да, он отправил меня в больницу, да, мне спать с ним в одной спальне, но я ни минуты больше не останусь в стенах этой больницы. Пусть она не настоящая, но она нагнетает настроение не хуже настоящей…***
Утром я сплю как убитая и не слышу шарканья ног, шума и грохота, пока неофиты собираются на экскурсию. Я просыпаюсь от того, что меня кто-то активно трясет уже несколько минут, и, открыв глаза, вижу Кристину. Она уже одета в облегающие черные бриджи и короткий полупрозрачный топ, оголяющий пупок и открывающий подробности её кружевного нижнего белья. Хорошо, что сверху на ней надета кожаная куртка-косуха, иначе я боюсь представить, как поведет себя Эрик. Пока я рассматриваю подробности туалета подруги, она трясёт меня за плечи и хлопает по щекам. Не знаю, как на мне, но на ней синяков уже почти не видно, а, учитывая её смуглую кожу, так она вообще красавица. — Просыпайся! Подъём! Проспишь экскурсию! Я вспоминаю свой кошмар, как Питер привязал меня к столбу и спрашивал, не Дивергент ли я, а я ответила ему — нет, и он избивал меня, пока я не сказала «да». Перед тем, как проснуться, помню, что он поджег под моими ногами солому, и мой столб загорелся… вместе со мной. После сна я ещё ощущаю жар на теле и мокрые щёки. Ужасный кошмар, но ещё ужаснее его несомненно оказывается реальность! Если, конечно, огонь не понарошку лижет ваши пятки. Всё тело жжёт и болит, словно по мне проехался поезд, а машинистом был Питер. Мне сложно поднять не только голову, но и любую передвигаемую часть моего тела, словно их привязали к кровати верёвками и придавили камнями для большей надёжности. Лёгкие горят, то ли от кошмара, то ли от боли, и горят настолько сильно, что я не могу ни дышать, ни говорить, и вместо любого слова, которое я хочу из себя выдавить, слышится лишь глухой стон. И к тому же, от кошмара и рыданий у меня распухли и так вспухшие от ударов глаза. Я полностью укомплектована, как говорится, полный комплект! Перевожу взгляд на Кристину и замечаю в её глазах что-то похожее на жалость. Да, я, наверное, настолько плохо выгляжу. — Я пойду, найду что-нибудь тебе позавтракать, а ты… собирайся. Тебе на это нужно немало времени. Ой, чуть не забыла, глаза можешь не красить, они у тебя и так слишком яркие! Подруга называется! Я пробую поднять подушку для того, чтобы бросить её в Кристину, но для моих измученных мышц она оказывается слишком тяжелой. И когда, наконец, я могу поднять ее, Кристина уже скрывается за дверью. Досадуя на свою слабость, я смотрю на часы. Конечно, мне времени надо немало, но у меня его и не так уж много есть, всего-то сорок пять минут. Хотя, может, и достаточно? Я с трудом вытягиваю руку и засовываю её в тумбочку рядом с кроватью в поисках чистой рубашки. Хорошо, что с уходом Кристины общая спальня оказывается пуста, и никто не видит, как мне тяжело, особенно Питер. Он бы явно поиздевался над моим состоянием. Сегодня я выбираю свободную одежду, которую не нужно натягивать через голову — рубашку поло и шорты, длиной до середины бедра. А вот с ботинками мне не везет. Когда Кристина возвращается, я все еще сижу на кровати и тупо смотрю на шнурки, мысленно приказывая им зашнуроваться. Мне нужно их зашнуровать! Но сделать этого я не могу. Если я хотя бы на миллиметр согну поясницу, мне конец, адская боль пробьёт моё тело, как удар током. И я уже никуда не поеду. Я перевожу взгляд на Кристину — она держит в руках два банановых маффина и, вручив их мне, неожиданно принимается зашнуровывать мои ботинки. Мою грудь переполняет благодарностью. — Спасибо, — благодарно улыбаюсь я и проглатываю едкую реплику: «А где мои любимые сандвичи с ветчиной, помидорами и горчицей? А ты не забыла о латте?» — Ну, если бы ты их зашнуровывала сама, мы точно опоздали бы на поезд, — отвечает она и встаёт, закончив мне помогать. — Ты ведь умеешь есть на ходу? Кристина бежит впереди меня и ловко жуёт маффин, в то время как я наполовину иду, наполовину бегу за ней, пытаясь съесть хотя бы кусочек своего кекса. Люблю банановую выпечку, мама пекла такие раз в год для афракционеров. Каждый шаг отдаётся в моём теле адской болью, и я всякий раз вспоминаю как, переодевая рубашку, увидела свой голый бок, покрытый разноцветными синяками. Они были зелёные, фиолетовые, коричневые и даже немного чёрные. Я боюсь представить, как я выглядела на следующее утро после драки, наверное, вся была в таких разноцветных пятнах. Отхожу от мыслей, когда мы выбираемся из Ямы и присоединяемся к другим неофитам, в это же время я проглатываю последний кусочек маффина. — Что вас так задержало? — Уилл и Ал бегут впереди Кристины, а я за ней. — Коротышка за ночь превратилась в старушку, — отвечает она. — Ой, иди ты, — бурчу я больше в шутку, чем серьёзно. Вот мы и достигаем рельсов. Я уже слышу гудок поезда, как вижу впереди нашей группы Эрика и Фора. Они оба стоят так близко к рельсам, что проехавший мимо них поезд чуть не отрезает им нос или уши. Эрик прыгает первый, а Фор отодвигается назад, пропустив ребят. Вскоре и он оказывается в поезде, и приходит моя очередь. Уилл запрыгивает в поезд, но падает на живот, перекатывается на спину и лишь тогда поднимается. За ним прыгают Кристина и Ал. Я бегу за поездом, вытянув руку и сморщившись от боли. Будет больно, но я должна ухватиться за ручку и запрыгнуть. Неожиданно, Ал берет меня руками подмышки и ставит на ноги лишь внутри поезда. Я улыбаюсь ему, но мой взгляд натыкается на Питера прямо за его спиной, лицо которого слегка перекошено, возможно, это из-за того, что он увидел меня живой. — Ты нормально? — спрашивает он, и его голос кажется мне слишком отрешенным и грубым, и чётко слышен фальшивый интерес. — Или чувствуешь себя немного… побитой? Он заливается идиотским смехом над собственной шуткой, и его подхватывают Молли и Дрю. Молли смеётся противно, всё её тело содрогается, она мерзко фыркает и хрюкает, а Дрю же смеётся тихо, словно у него вовсе нет голоса, или же он безмолвно корчится от боли. Отвратная картина. — Мы поражаемся твоему остроумию, — отвечает Уилл, заступаясь за меня. — Ты точно не Эрудит, Питер? — добавляет Кристина. — Говорят, они любят маменькиных сынков! Питер открывает рот, чтобы огрызнуться, но его перебивает грубый голос Эрика: — Вы заткнётесь или мне вам помочь? Мы смотрим на него и умолкаем. Я же смотрю на Фора. Он стоит прямо у выхода из поезда, держится за обе ручки дверей, раскинув руки в стороны, словно птица в полете. Он твёрдо стоит ступнями на полу поезда, а всем телом нагибается вперёд, словно правда собирается взлететь. Кажется, он нас вовсе не слушает. Вот бы и мне уметь так! Ветер трепет его волосы, а за ним, в проёме поезда, можно увидеть заброшенные здания, полуразрушенные и вовсе в руинах, выцветшие, раскрошившиеся, и поросшие разными дикими растениями, к примеру, мхом или диким виноградом. Постепенно, все здания уменьшаются в размерах. А я всё время смотрю на Фора, точнее, всего пару минут, и с трудом заставляю себя отвести взгляд. — Как по-твоему, что там, за Оградой? — спрашиваю я у Кристины. Она стоит рядом со мной, по мою левую руку, Уилл и Ал где-то позади нас, а Питера с Молли и Дрю я вовсе не вижу в этой стороне. Мне сложно повернуть голову в правую сторону, к тому же, я не хочу. — Куча ферм фракции Дружелюбие. — Я имела в виду за фермами. — Чудовища! — Зрачки Кристины резко увеличиваются в размерах, похоже, она и правда в это верит. Я закатываю глаза, как слышу голос Уилла совсем рядом. — Сторожа у Ограды появились всего пять лет назад, — замечает он. — Разве вы не помните, как патрули Лихачей следили за афракционным сектором? — Точно, — киваю я. Снова перевожу взгляд на Фора, на пейзажи позади него, и вижу Ограду.