Спасибо за снег!

Драко уже почти вышел из состояния дремы, когда вдруг ощутил, что его рука неимоверно затекла. С недовольством он выпрямил ее и почувствовал, что она ляпнулась на что-то. Он сонно обернулся. Глаза были прикрыты, их застилала призрачная пелена. Но сквозь нее он увидел лицо спящего рядом с ним. Напротив блаженно досыпал Поттер. На лице блуждающая улыбка, солнце запуталось в ресницах, его рука покоится отчего-то у Драко на талии, а их ноги тесно переплетены. Драко поморщился, пытаясь окончательно проснуться, и его взгляд упал на медвежонка. Он усмехнулся. Вспомнил. Видно, благие намерения уйти спать к себе исчезли без следа после того, как голова коснулась подушки на кровати Поттера. И не похоже, чтобы сам хозяин комнаты протестовал. Вполне себе мирно и блаженно сладенько посапывает. Такой забавный... Драко впервые так вот разглядывал его. Такой расслабленный, кажется таким уязвимым, хрупким... Волосы смешно взлохмачены... Губы слегка приоткрыты. А в окне сияло солнышко. Сквозь морозный узор, освещая волосы спящего гриффиндорца и проснувшегося слизеринца. За окошком щебетали пташки, радуясь первому февральскому лучу. Солнце раскрасило комнату оттенками золотистого, медового, охристого. Темно-бордовые занавеси стали алыми. Драко сонно озирался вокруг. Было в этом утре нечто безмятежное, сладкое... Ему захотелось, чтобы утренняя нега не кончалась. Захотелось снова обнять Гарри и... Может, легонько поцеловав его в лоб, снова свернуться калачиком. Но вместо этого он осторожно приподнялся, не убирая руки Поттера с себя. Задумчиво пробежался пальцами по его волосам... С какой-то нежностью поглядел на него. Утро было волшебным. Прекрасным! Таким, каким должно было быть с того самого момента, когда Гарри победил Темного Лорда. Но для Драко оно наступило только сегодня. Первая спокойная ночь и приятное утро. И... С Поттером. Оглянувшись, он заметил на тумбочке поднос, накрытый салфеткой. На нем лежал конверт. Драко взял его. Не запечатан. Хм... Он вынул короткую записку. И уже по стилю письма понял, кто позаботился об этом сюрпризе. «Гарри и Драко! Учитывая, что завтрак вы все равно проспите, мы с профессором Снейпом решили принести вам кое-что перекусить. Конечно же, на то, что вы явитесь на уроки, мы тоже не питаем надежд. Чтобы уберечь вас от любопытных взглядов, мы наложили на дверь запирающее заклятие, когда нужно будет выйти, просто отоприте "Алохоморрой" со своей стороны». Драко улыбнулся. Надо же, как мило... Хотя и есть там какие-то намеки, на неизвестно что, но все равно приятно, когда о тебе так заботятся... Сколько бы времени там не было, но просыпаться стоило, у них сегодня столько дел... А так не хотелось нарушать хрупкую красоту и гармонию этого утра. «А зачем нарушать... Мне кажется, этот жест вполне впишется в такую обстановку». И не долго думая, он коснулся губами лба Поттера. Просто повинуясь первому проснувшемуся желанию, не раздумывая, может, даже не до конца проснувшись. Может, околдованный магией этого необыкновенного утра, он сделал это. Внутри росло ощущение, что именно таким он хочет видеть каждое свое утро. Что-то приятно теплое расползалось внутри, грело и щекотало там, где наверное, должна быть душа. А солнце переливалось на заледенелом окне. А пташки восторженно пели... А он, оторвавшись от Поттера, смотрел на него с какой-то ненормальной улыбкой, не убирая рук с его тела и ждал, когда же эти зеленые глаза приоткроются, чтобы узреть неописуемые краски этого утра. Хотя, почему он так надеялся, что Поттер постепенно будет просыпаться, а не вскочит как ужаленный? Гриффиндорец сонно вздохнул, мурлыкнув что-то совсем невнятное и широко улыбнулся. Хрипло спросил, не позаботясь прокашляться: — Рем?.. Гарри услышал над своим ухом тихий и переливающийся смешок. На лице Драко была легкая заинтересованность, а в целом он очень даже довольно воззрился на гриффиндорца, предвкушая, какой для того будет сюрприз увидеть над собой не лицо профессора, а его наглую мордашку. Поттер разлепил глаза, один раз моргнул... Затем его глаза широко распахнулись: — О-о-о... — рука на талии слизеринца дрогнула, словно намереваясь подняться, но почему-то осталась лежать. Гарри попытался изобразить на лице какое-нибудь серьезное, более подходящее случаю выражение, но вместо этого нервно хохотнул. Драко немного отклонился о его лица. Улыбка не желала сползать. Она была такой блаженной, словно сейчас он с Гарри находились в самом раю. Он несколько секунд полюбовался глазами напротив, которые от солнечных бликов казались изумрудными, потом, запрокинув голову, сам захихикал и решил первым поприветствовать засоню: — Доброе утро... или день... — Угу... И тебя с добрым... — Поттер улыбнулся и, наконец, решил отстраниться от Драко, развернувшись на спину и потягиваясь, как кот. Драко доставляло неописуемое удовольствие наблюдать за едва проснувшимся Поттером. Это умиляло и удивляло одновременно. Решив сегодня весь день подражать чеширскому коту, он поинтересовался у Гарри, перегнувшись в сторону подноса: — Завтракать будешь? — Угу... — Поттер медленно сел, потянувшись к тумбочке, нашарив на ней пачку сигарет. Вытряхнул одну, закурил. Спустился с кровати, по валяющимся на полу обрезкам полотенца, прошел к окну — рубашка вытянута из брюк, ворот расстегнут, волосы взъерошены. Распахнул раму обеими руками, закусив фильтр сигареты и высунулся в окно, жмурясь от яркого солнца. Драко невольно полюбовался эдаким зрелищем и затем, не без интереса, снял с подноса салфетку. Под ней обнаружились тосты, масло, сыр, мед, пара сочных румяных яблока и... Ну, куда же без этого — шоколадка! Драко, перестав, наконец, любезничать, нагло уселся на постели с подносом в руках и принялся, разбрасывая крошки, намазывать себе тост с маслом и медом. Поттер оглянулся, едва заметно улыбнувшись и сел на подоконнике, докуривая свою сигарету. — Сделай мне. — Фто? — повернул к нему мордашку Драко. В уголке губ замерла прозрачная золотистая капля. Хоть кровь, вроде, и благородная, а Драко был той еще хрюшкой! — Ребенка, — съехидничал Гарри. На этот раз Драко не давился. Просто улыбнулся, насколько позволял набитый рот. Просто, слабостью слизеринца были именно тосты с медом, посему во время наслаждения этим незатейливым лакомством он был лишен способности реагировать на внешние раздражители. Уже прожевав, он спросил: — Так с чем тебе? — С сыром, — гриффиндорец и сам улыбнулся. Не каждый день Малфой перемазан медом... Сладости делали Драко милым. Одной рукой он придерживал свой бутерброд, второй аккуратно укладывая ломтик сыра на тост для Гарри. В это же время мед с его тоста начал медленно стекать по его пальцам. Драко, весьма сосредоточенный на выкладывании какого-то узора на поджаристом кусочке хлеба, уверенно этого не замечал. И мед продолжал сбегать с бутерброда по руке дальше, и дальше... Гарри отшвырнул окурок за окно, спрыгнул с подоконника, подошел к кровати, оперевшись на нее одним коленом. И совершенно неожиданно перехватил запястье слизеринца, забрав каплю меда себе. Взял свой бутерброд с сыром и с улыбкой вернулся к окну. — Спасибо. — Угу... Ой... Ай-ай... Драко занервничал и принялся облизывать свою ладонь, заглатывать пальцы. Причем, казалось, так и именно так, мед казался ему даже вкусней. Поттер застыл, наблюдая за ним, напрочь забыв о своем тосте. Закончив вылизываться, как кот, Драко перевел взгляд на Гарри. — Чего? Ах, это... Ну, да. Есть у меня такая детская и некультурная привычка. Мама в детстве мне за нее руки отбивала... — он усмехнулся, не понимая на самом деле, отчего это Поттер так на него таращится. — Бывает... — Гарри принялся есть, сев на подоконнике боком и пялясь в окно. — Это... Гарри, можно на правах гостя у тебя попросить заварить чай? — намазывая второй тост таким же манером, спросил Драко. — Ага... Разрешаю тебе, на правах гостя, конечно же, заварить его самому, — гриффиндорец хохотнул. — Фу, как негостеприимно и некультурно! А еще благородный гриффиндорец! — Драко, запихнув тост в зубы, соскочил с кровати и стал возиться с чайником. Возвращаясь на постель и уже дожевывая его, он поинтересовался. — Ты мед как, будешь? — Кушай, не обляпайся, — Поттер отряхнул руки. — Брось мне сигареты, пожалуйста. Только не промажь... Драко швырнул сигареты в бедро новоприобретенного товарища и взял в руку пиалочку с медом. Похоже, обляпываться таким драгоценным для него лакомством он не собирался. А для пущей уверенности, что ни одна капля не пролетит мимо его рта, он просто открыл рот и, задрав голову, стал аккуратно лить мед себе на чуть выставленный язык. Сладость лениво перетекала в рот слизеринского Винни-Пуха, создавая весьма затейное зрелище. Драко даже прикрыл глаза от удовольствия. Гарри, с поднятыми бровями, созерцал все это, не издавая ни звука. Мысленно жалея, что нет рядом фотоаппарата... а то бы за эти фотографии точно подралось бы большое количество студентов с совершенно разных курсов. Драко, не открывая глаз, отстранил руку и, наконец, засунул язык обратно. Мед все-таки не помещался во рту полостью, посему некоторое его количество все же скатилось по уголкам губ. Драко, блаженствуя, сглотнул. Похоже, на данный момент он находился в полной нирване, и его совсем не беспокоило, как могут выглядеть со стороны его жесты и звуки. Замычав, он еще раз, уже более судорожно сглотнул и только потом стал кончиком языка облизывать губы. Поттер зажмурился, и издав некий невнятный звук, отвернулся к окну. Или ему примерещилось, или в комнате стало жарко. Послышался чмокающий звук — это Драко, запустив пальцы в пиалу и вымазав ими все даже со стеночек, стал с азартом их облизывать. — Ну... Почему так мало... — смешно проныл он и ну очень протяжно вздохнул. Гарри сначала прокашлялся, весьма неуверенный в своем голосе, и только потом изрек: — Бля... Малфой, ты не мог бы прекратить?.. Драко недоуменно уставил на него свои распахнутые глаза и, приподняв брови, с негодованием вопросил: — А что я делаю? Ну, извини, я не знал, что ты не любишь, когда люди чавкают и чмокают... Но, вообще-то, когда люди чем-то наслаждаются, они не могут себя сдерживать. Что, я не имею права даже на самое маленькое удовольствие в этой жизни? — Ты не мог бы... наслаждаться менее экспрессивно? — гриффиндорец посмотрел на него со своего подоконника, закуривая и укладывая сигареты в уголке. Драко вздохнул: — Ладно, извини, не сдержался, — беззаботно пожав плечами, юноша острыми зубками впился в яблоко. Да еще с таки смачным звуком! Сок немедленно брызнул побежав по подбородку. Драко с характерным звуком втянул его в себя, рукой утирая лицо. — Ой, бля-а-а... — простонал Поттер. — Подожди, пока я докурю и в душ уйду... Потом можешь продолжать. Ладно? — Странный... — Драко вскочил с кровати повторно и, придерживая яблоко рукой, стал приводить себя в божеский вид. Нахально расстегнув ремень на брюках, а затем и сами брюки, он стал заправлять рубашку, иногда отвлекаясь, чтобы откусить яблоко. Гарри стоически глазел в окно, хотя так и подмывало обернуться и посмотреть. В конкурсе на самый громкий хруст и чавканье, Драко точно бы сорвал гран-при. Звук стал удаляться, когда Драко, подойдя к зеркалу, стал расчесывать волосы. От яблока оставался почти огрызок, но то ли Драко плохо кормили, то ли он просто жадиной был, каких мало, но он крепко сжимал огрызок зубами. Прическа все никак его не устраивала — скривившись, насколько позволял огрызок в зубах, он растрепал расчесанные волосы и, запрокинув голову назад, просто еще раз пробежался пальцами по волосам и резко выпрямился. — О! — этот звук был призван озвучить его удовлетворение своей прической, однако, похоже, Гарри этого не понял, тяжко вздохнув и выругавшись сквозь зубы. — Ты меня поражаешь... — Фем? — не выпуская драгоценный огрызок, спросил Драко. Затем додумался вынуть его изо рта и повторно спросил. — Чем? — Всем, — однозначно ответил гриффиндорец, выкинув окурок и пробегаясь ладонью по взъерошенным волосам. — Ну... Извини... — Драко прошел к подоконнику и запустил огрызком в окно. Затем стал застегивать пуговицы на наполовину распахнутой рубашке. Поттер понаблюдал несколько секунд за его руками, потом вновь отвернулся, подставив лицо прохладному ветру. Пару секунд повозившись с галстуком и решив оставит его просто болтаться на плечах, слизеринец вновь заговорил: — Окно закрой — простудишься, тогда я тебя в лазарет не пущу! — он отошел и стал собирать свои манатки. — Это... я сейчас к Северусу зайду, наконец-то приведу себя порядок, а потом... Ну, приходи в госпиталь, как свои дела закончишь. Хорошо? Я думаю, сначала все Люпину рассказать... — Драко говорил это, машинально отыскивая мантию, верхнюю одежду... — Ладно... — Гарри спрыгнул с подоконника, подойдя к зеркалу, поизучал свое отражение, потом обернулся к кровати. — Там где-то должны быть мои очки... Не видишь? Драко пару секунд поизучал пол и, выхватив их почти из-под кровати, поднес к Поттеру. Приблизившись к гриффиндорцу, он вручил их ему и, помявшись на месте, сказал: — Спасибо... Извини, если что... вообще-то, мог меня просто разбудить, я бы на автопилоте к себе дошел... Надеюсь, не сильно тебя... ну, неудобства там всякие... — он как-то смешно нервничал. Просто раньше не доводилось никому ничего подобного объяснять. От него пахло свежим яблоком и сладким медом. — Ну, все, пошел я... — Угу... — Поттер надел очки, начав расстегивать пуговицы на рубашке. — Я зайду в госпиталь... Драко стало душно. Он нервно сглотнул. Застыл на месте, хотя секунду назад уже собирался разворачиваться. Рот нелепо приоткрылся. Поняв, что он живописно смотрится с отвисшей челюстью, он издал звук «ага...», с усилием закрыв рот, но почему-то не смог сдвинуться с места, пялясь на пальцы Поттера. Тот сдернул с плеч рубашку, швырнув ее за кресло и открыл шкаф, судя по всему наивно полагая, что Драко — если не вышел — то уже на полдороги к дверям. Придушив неизвестно чем вызванный вздох, Драко сглотнул, хотя в горле пересохло дальше некуда. И тут... Это был удар ниже пояса — он обнаружил на лопатке Поттера татуировку — совсем небольшую змейку, изогнутую кольцом и кусающую себя за хвост... Этот вздох, звук со свистом втянутого воздуха, Драко уже сдержать не смог. Он оказался более громким, чем предполагалось — Поттер обернулся. Застыл, уже держа в руках ворот свежей рубашки, намереваясь ее встряхнуть. И совершенно случайно — случайней некуда — столкнулся взглядом со слизеринцем. Губы Драко были приоткрыты, на лице застыло удивление и еще Бог весть что. Вздрогнув, блондин поднял глаза чуть выше, так, чтобы они не пересекались с глазами гриффиндорца, и спросил: — Ого... это давно у тебя?.. Судя по всему — нет. Где? Поттер почему-то вспыхнул. — Что значит "где"? Драко полностью вышел из обалдения и, сделав более серьезное лицо, сформулировал вопрос иначе: — Делал где? По-моему, в Хогсмиде таких услуг нет... Интересно... тебе идет... Гриффиндорец фыркнул, краска постепенно схлынула со щек. — В Лондоне... — Ясно... — Драко ел глазами его лопатку, понимая, что это верх неприличия — так пялиться на сокурсника — он покачал головой и, уже отойдя ближе к двери, протянул. — Нет, и правда, здорово... я бы не решился, я ухо проколоть боюсь... Ладно, увидимся, — Драко скороговоркой протарабанил заклинание и мгновенно вылетел за отпертую дверь. Гарри шумно выдохнул, наклонившись вперед, упираясь ладонями в колени. — Мерлин трижды великий... Пролетев неясным силуэтом сквозь (Хвала Мерлину!) пустую гостиную, он, уже выбежав на неформально, но слизеринскую территорию, остановился и съехал по стенке. Как прекрасно было, что она холодная! Потому что весь Драко горел, как в лихорадке, по лицу разбегалась краска... — Ну... Даешь ты... Поттер! — на выдохе произнес он, закатывая глаза. Он не мог понять, что приковало его взгляд к гриффиндорцу. Просто красивая фигура или татуировка. Драко нравились такие вещи. Самому ему было жалко так издеваться над своим телом, но вот на других... интересно, а какая она на ощупь, а?.. Драко заморгал и потряс головой. Приехали... Нет, просто сам факт... Татуировка. Драко вбил себе в голову, что ему просто нравятся татуировки и все равно на ком. Только потом он смог подняться и спокойно дойти до комнаты. Приняв душ и переодевшись, а также окончательно успокоившись и избавившись от навязчивых мыслей о сегодняшнем утреннем эпизоде, Малфой поспешил к медкрылу. Солнце лилось сквозь большие окна, дети пищали и скакали по кроватям. Звонкий смех, словно звук колокольчиков и бубенцов, запутывался в светлых и теплых лучах. Драко пожелал доброго дня малышне и мадам Помфри, щупавшей лбы маленьким лоботрясам. Лицо школьной медсестры озарила приятная улыбка. Она забилась в сеточке морщин, затаилась в ласковых глазах женщины, несмотря на то, что ее брови были как всегда строго вздернуты. Драко только сейчас понял, что никакая она не злобно-ворчливая. Скорее, захлопотанная, словно мама зайчиха. Странно, как много вещей стал он замечать. Как стремительно разрастался этот новый мир внутри и... Как намного легче стало воспринимать его новые стороны. Он просто не знал, что впервые по-человечески поздоровался с той женщиной, которая замазывала его царапины йодом, лечила переломы, вывихи, синяки и простуды на протяжении семи лет. Может, позже он поймет так же, что еще ни разу за все эти годы он не удосужился сказать ей «Спасибо» за это. Спасибо за то, что, несмотря на его капризы и гадости, он оставался для нее просто одним из шебутных шкодников, просто мальчиком, которому нужна была ее забота. Мадам Помфри снова наклонилась к малышу, а Драко устремился дальше, дальше. К самой дальней кровати. Зашел за ширму. Голова девочки все так же лежала на подушке. Глазки устремлены на потолок. Ручки по швам. Захотелось взять ее, схватить в охапку, унести отсюда, отмыть, наговорить кучу ласковых слов... Но нельзя было. Этим он сделает только хуже. Теперь он понял, почему так непонятно чувствовал себя рядом с нею. Он сел на постель, осторожно взял ее за руку. Она была привычно холодной. Маленькие пальцы сразу же отреагировали, ухватившись за руку Драко. Голова повернулась на бок, и ясно-голубые глазки уставились на него. Никакого выражения эмоций. Ни улыбки, которой обычно встречали его дети... Ничего. Только крепко сжатая ладошка на его пальцах. «Сестричка...» Малфой пальцами второй руки осторожно пробежался по ее лбу, в глазах одновременно мешались нежность, грусть, улыбка... Он никогда бы не подумал... что... может чувствовать подобную привязанность. Может, ему просто не хватает хоть кого-то родного, и эта малышка — единственное, что осталось от его некогда влиятельной семьи, влиятельность которой ему никогда не была нужна? Может... просто стало жаль невинную жертву обстоятельств и глупости взрослых? Это странное чувство, появившееся почти с первого момента встречи с ней, доселе было неизвестно ему. «Какая же ты хрупкая... чумазенькая, так хочется помочь тебе, но я не знаю, как. Как исправить то, что сделала с тобой слепая ненависть, жадность, злоба? Почему ты не улыбаешься, не говоришь? Почему ты только дрожишь и плачешь? Что с тобой сделали, сестренка?» На нее нельзя было смотреть без слез. Они просто покатились из глаз блондина, а он тонул в этих голубых, как небо за окном, глазках напротив и... что-то яркой вспышкой прорвало спящее сознание. Он помнил какое-то помещение, резные ножки стульев, вокруг шумно, кто-то бегает... А он... он не видел себя в этой картинке. Но зато там была маленькая девочка в нарядном платьице, она звонко хохотала и хлопала в ладоши. У нее в руках букет цветов. Кажется, это нарциссы. Она подходит близко и смущенно лепечет: «Спасибо, Длако...» Теперь он вспомнил. Это был ее очередной день рождения. Сколько ей тогда было, он не помнил. Так же, как не мог вспомнить, как ее зовут... Внезапно из задумчивости его вывело легкое, почти невесомое прикосновение к щеке. Маленькая ладонь провела по мокрой дорожке, еще... Слизеринец ухватился за эту руку... Прижал к своему лицу. Девочка все так же смотрела, словно сквозь него. Глаза были пустыми, стеклянными... «Я сделаю невозможное, но ты снова будешь смеяться. Когда-нибудь, ты вновь зазвенишь колокольчиком, обещаю... и еще ты никогда, никогда больше не будешь плакать...» Ребенок напоминал прибитую градом лилию — замученная стихией невинность. Драко стал разглядывать ее. Впервые, так же, как недавно разглядывал Поттера. Словно что-то неизвестное, невозможно-волшебное. Губки у нее пухлые, действительно, как у ее мамы. А вот нос и общие черты лица были точной копией Драко, когда он был маленьким. Ресницы — длинные-длинные. Пушистые. И волосы у нее будут, если вымыть — светлые-светлые. Естественно, она была обычным разбалованным и капризным ребенком, которого били по рукам за плохие манеры и наказывали за общение с домовыми эльфами, которые вызывают у всех детей огромный интерес. А теперь это был перепуганный ребенок. Перепуганный, несчастный, больной... Но ведь все еще переменится, правда? Все еще будет хорошо, и она снова станет капризной, хорошенькой девочкой. Она будет общаться с домовыми, с кем только пожелает. Ей будут рассказывать на ночь сказки, а не басни о Темном Лорде. Ей можно будет бегать босиком по лужам и наперегонки гонять на метле с соседскими детьми... Ей не станут вытравливать все эмоции. И... Всегда будет кому поцеловать ее в лоб на ночь и пожелать доброго утра. Перед ней — весь огромный мир, который можно исследовать, в котором можно весело и счастливо жить. У нее не будет золотой клетки, отделяющей ее от всего живого. И ее маленькое сердечко никогда не превратится в ледышку. Конечно, это произойдет не завтра, но... Время пройдет, и все-все у них будет хорошо. Драко постарается, и все у них будет хорошо. Им будет вдвоем уютно в новом, сказочно-волшебном, мире... Совсем рядом послышались тихие шаги. Кто-то замер у спинки кровати. Драко, словно кожей почувствовав еще чье-то присутствие, обернулся, пальцами смахивая слезы. Поттер стоял, глядя на девочку. Заметив, что слизеринец обернулся, Гарри слегка улыбнулся. Драко похлопал по постели, приглашая его сесть рядом. Тот обошел кровать, присев на край, и протянул блондину нечто, завернутое в обрезки фиолетового полотенца. Драко наклонился к его уху и зашептал: — Думаешь, сейчас?.. — Нет, — таким же шепотом ответил тот. — В следующей жизни, знаешь. Драко выпрямился и, повернувшись к девочке, заговорил: — Это Гарри, ты его помнишь... Мы решили сделать тебе подарок, вот... Это тебе... Слизеринец пытался справиться со своеобразной оберткой. Ничего не получалось оттого, что руки тряслись. Девочка все так же невидящим взглядом смотрела ему в лицо. А Драко вопросительно глянул на Гарри. Тот закатил глаза и сделал какое-то непонятное движение рукой. Малфой, наверняка, ничего не понял из этого жеста, только вопросительно пожал плечами. Поттер тяжко вздохнул и, потянувшись к нему, несколькими движениями развернул полотенце одной рукой. Драко благодарно кивнул, извлек оттуда медвежонка. Медленно взял его в руки и столь же медленно протянул девочке. Глазки моргнули. Руками она к нему не притрагивалась, но смотрела. Смотрела, как на неизвестный предмет. Гарри незаметно улыбнулся и, потянувшись к медведю, прихватил пальцами его голову на затылке. Игрушка, будто ожив, забавно повернула голову, словно с любопытством ожидая чего-то от девчушки. Поттер наклонился чуть в сторону, отпустив край кровати, за который держался второй рукой и тут же потянулся к мишке. Тот поднял лапу, помахав ею девочке, а потом и вовсе потянувшись к ней. Внезапно мишка заговорил изменившимся и смешным голосом Малфоя. Вполне, впрочем, пригодным для медвежонка: — Привет... давай знакомиться, меня зовут Тедди... Рука девочки осторожно протянулась к лапке и сжала ее. Мишка смешно отлюбезничал: — Очень приятно... В глазах девочки что-то стремительно менялось. Они словно оживали, в них впервые за все пребывание в госпитале что-то поселилось. Мишка, повертев мордочкой, второй лапой погладил девчушку по голове и сказал: — Ты мне нравишься, можно я останусь с тобой? Девочка протянула вторую руку и аккуратно забрала игрушку из рук Гарри. Стала рассматривать мишку, осторожно ощупывать кончиками пальцев, словно исследуя. А затем... а затем случилось, и правда, что-то невероятное. Оторвав, наконец, взгляд от мишки, она перевела его на Гарри и Драко, замерших в ожидании неизвестно чего, и губы ее дрогнули. Маленький ротик болезненно изогнулся, но изогнулся в слабой улыбке. Глаза стали напоминать две незабудки. В них поселились звездочки. Гарри расплылся в улыбке, издав недовопль радости, боясь спугнуть девочку, но уже даже не в состоянии этот вопль удержать. Драко схватил его за руку, глаза распахнулись, он взял руку девочки и, поднеся ее к губам, поцеловал маленькие пальчики, закрывая глаза. Затем, прошептав: — Я сейчас приду... — схватил Поттера и поволок за собой куда-то. Тот не особо сопротивлялся, находясь в каком-то совершенно эйфорическом состоянии. И как только они вышли за ширму, принялся взахлеб тараторить: — Ты видел это?! Ты это видел?! Я же тебе говорил, что все получится! Нет, ты это правда видел, мне же не причудилось? Она же, и правда, улыбнулась, да?! Драко смеялся сквозь слезы — Мерлин великий, почему в последнее время он почти каждый день плачет? Драко затряс его руку и кивал. В глазах стояла какая-то победоносная гордость с оттенком благодарности: — Нет, она действительно улыбнулась! Ты... откуда ты знал, что это поможет ей? Спасибо, я сам бы не придумал ничего подобного, вообще я понятия не имею, как и что с ней делать... Без твоей помощи этого чуда не было бы. Спасибо, — Драко второй рукой приобнял его — крепкие, прямо тебе дружеские объятия. — Это был меткий тычок в небо, — начал отмазываться Поттер, улыбаясь от уха до уха. — Значит, ты не так плохо разбираешься в карте звездного неба, как говорят! Ладно, я думаю, нужно все рассказать профессору Люпину, он поможет нам составить дальнейший план действий, — сказал Драко, разжав объятья и внимательно глядя в зеленые глаза. В них вновь было что-то новенькое. Они поменяли оттенок. Драко уже видел, как они могут блестеть от слез, как в них застывала ярость... а сейчас в них промелькнуло что-то совершенно новое. Поттер солнечно улыбнулся и кивнул. — Ты иди к Люпину, а у меня с малышней еще одно дело есть, — он приподнял в руке пакет с конфетами. Драко сначала удивился, потом кое-что припомнив и сказав нечто вроде невнятного "Ну-ну", пошел искать профессора. Гриффиндорец встряхнулся, потом, развернувшись к возлежащей на кроватях ребятне, весело поинтересовался: — А кто здесь не капризничал и вел себя молодцом? — Я!!! — хором раздалось отовсюду. — О-о-о... — удивился Поттер, усмехнувшись. — Тогда, это что же, мне всех тут придется угощать конфетами?.. — Ура!!! — опять прозвучали голоса малышни. Все подозрительно напоминало какой-то парад, где народ даже кричал слаженно. Только воздушных шаров и флажков не хватало. Дети задрали обе руки к потолку и, радостно пища, улыбались. Гарри расхохотался и, развязав шнурок на мешочке со сладостями, пошел по рядам кроватей, каждому протягивая пакет и позволяя взять конфет столько, сколько может поместиться в двух пригоршнях. Дети благодарили и сразу же раздавалось шуршание обертками. Стало шумно, как в улье. Этот шум привлек внимание мадам Помфри. Застыв на пороге, она сначала замерла, потом хлопнула себя ладонями по бедрам и, стараясь изобразить строгость, однако, умиленно улыбнувшись, окликнула гриффиндорца: — Мистер Поттер! Ай-ай-ай! Что же вы делаете, сладости до обеда! Вот сейчас я вам уши надеру... додуматься только... Гарри! — она хохотнула, глядя, как дети, не обращая на ее тираду никакого внимания, тянулись руками к Гарри и конфетам, счастливо хихикая. Кто-то даже поцеловал Поттера в щеку. Юноша втянул голову в плечи, как шкодливый кот, которого застали за поеданием сливок прямо из миски на кухонном столе. — Я не думал, что они еще не обедали... Мадам Помфри пересекла палату и, подойдя к Гарри, погладила его по голове: — Мальчик мой, какой же ты молодец... — она улыбалась, а в глазах блестели слезы. Гарри решил расслабиться, позволив себе смущенно улыбнуться. — Да нет... такой же, как все... Мадам Помфри задумчиво поглядела на него и кивнула. — А Драко где, не знаешь? Я уже привыкла, что он тут все время вертится, поэтому спокойно себе карточками занимаюсь... Слышу — шум, гам — думала, это он пришел... — Он приходил... В смысле... Мы вместе приходили. Только он побежал искать профессора Люпина. А вы знаете, та малышка за ширмой, она, похоже, начинает оживать... Она улыбнулась сегодня... Такая забавная... — Гарри зажмурился, сам широко улыбнулся, воссоздавая в памяти эту хрупкую первую улыбку девочки. — Слава Мерлину! Значит, обязательно поправится... Если бы не Драко, я даже не знаю, чтобы с ней сейчас было... Значит, хорошо все... Мадам Помфри еще раз погладила Гарри по голове и, отойдя в сторонку, вынула из широкого кармана веер градусников. — Так, сладкоежки! А температуру кто мерить будет? Она принялась разносить градусники детям. Тем временем в палату зашел Драко, что-то увлеченно рассказывая профессору Люпину: — Понимаете! Это просто необыкновенно! Мишка — так просто! Мы сами его вчера сшили, сами! Вот! — он едва не ткнул Люпину в лицо пальцы, слегка покрасневшие на кончиках от вчерашних уколов иглой. Гарри развернулся, достав из мешка с остатками конфет одну, развернул, взяв в рот, и направился к ним. — Рем! — юноша заулыбался. — Конфету? — Здравствуй, Гарри... Не откажусь, — оборотень светился счастливой улыбкой. — Драко все рассказал мне. Я поражен... Ну, вы просто молодцы, и это не просто слова, это большое достижение, если она начинает эмоционально реагировать, — профессор сел на пустую кровать. Поттер залился ярким румянцем и принялся ковырять пол носком ботинка. — Это был тычок в небо... но очень меткий тычок... — Может и так... Но... Теперь у нас есть один очень интересный факт. Эта девочка — сестра Драко. И я думаю, что она не спроста так сразу доверилась ему. Наверняка, она помнит его. Значит, с ее памятью, по крайней мере, все в порядке. Нам остается только убедить ее в том, что все плохое прошло. Она закрывается в своем мире, отгораживается от общения, таким образом, как бы защищаясь. В маггловском мире такое называют аутизмом. Все вокруг кажется ей враждебно настроенным. Если вы собираетесь помочь ей, вам всего лишь нужно убедить ее в обратном. Показать, сколько хорошего есть вокруг, чтобы она открылась полностью. Вышла из этого своего маленького замкнутого мира. — Мы можем! Но... я боюсь напугать ее, если буду очень резко действовать... — А зачем резко, Драко? — Люпин ласково взглянул на него и раскусил конфету. — Она помнит тебя, потому и не боится, для нее ты, пока что, единственный человек, которого она подсознательно считает себе близким, от которого она ждет защиты. Ты — ниточка, связывающая ее с окружающим. С тобой за руку она спокойна. Она знает, что ее больше не дадут в обиду... — А как же... — Драко удивленно посмотрел на Гарри, вновь повернувшись к профессору. — А почему же тогда она так спокойно реагирует на Гарри? С ним-то она не разу не виделась, но тянется к нему больше, чем к вам, хотя вы так чудесно ладите с остальными детьми и отлично разбираетесь в их чувствах... — О, ну, это ты переборщил... Гарри... Действительно, интересный вопрос. Думаю, это объясняется тем, что в нем она видит человека, близкого себе по чувствам. Скажем, ощущает то, что знакомо и ему. Так бывает. Нередко люди, пережившие одинаковую трагедию в местах очень отдаленных друг от друга, видясь впервые, чувствуют к друг другу такое же притяжение... или доверие... Феномен нашего подсознания, — заключил Люпин, кивнув на Гарри и Драко. — Ха... Если бы этот феномен можно было бы еще и щелкнуть, как орешек... — Гарри протянул ему конфеты. — Если бы все было чуть... попроще... И вообще, что значит - она видит во мне «человека, близкого по чувствам»? Меня, вроде бы, из горящего поместья не спасали... Люпин с укором и интересом глянул на него, произнеся: — А то и значит, Гарри, что она видит в тебе брата по несчастью. А феномен этот как раз и щелкается, как орех. Сам подумай, проанализируй. На самом деле решение этой проблемы очень простое. Все гениальное — просто. Если заглянете внутрь себя, вы поймете, как вам лучше действовать... — он наклонился и шепнул Гарри: — Кто-кто, а ты точно знаешь, что именно я имею в виду. Просто, как орех — эта проблема так же легко может расколоться, просто треснуть, как корочка льда... Ты все прекрасно знаешь и сам, ты сам видел, что можешь. Тебе остается только поверить в то, что ты можешь... — профессор щелкнул зубами, орешек внутри конфеты треснул. Рем выпрямился и улыбнулся. — А тебе, Драко, я советую побыстрее переговорить с МакГонагалл. Успеха, — профессор поднялся и зашагал к выходу. Поттер ошарашено замер, глядя в спину Ремуса, совершенно ничего не понимая, растерянный и выбитый из колеи последним заявлением профессора. — Наверное, я дурак... О чем он? Драко слегка возмущенно посмотрел на него: — Я не любитель подслушивать то, что желают сказать непременно на ухо... Но если ты о том, что он сравнивает тебя с моей сестрой, значит... Извини, конечно, но он считает, что ты тоже замыкаешься в себе на манер нее... Ну... это он так считает, а как по мне, так ты... вроде же сегодня все было просто замечательно с самого утра? Не так ли? — Ты тоже считаешь, что я замыкаюсь? — сбил его обратно Поттер, пытливо глядя в его лицо. Драко упер взгляд в пол: — Ну... еще до того срыва в туалете, ты действительно немного... Черт, да нифига ж себе немного! Ты словно с ума сходил! А теперь ты стал улыбаться чаще, да и я с тобой вполне спокойно могу общаться. Не думаю, что это получилось бы, если бы ты замыкался. — И в чем же выражалось это мое с ума схождение? — взгляд Гарри стремительно менялся. Только вот, в лучшую это сторону, или в худшую, определить было сложно. — Я... я не знаю. Я же видел тебя от случая к случаю! Но я просто ощущал, веришь — не веришь, что ты какой-то не такой. Я же помню, каким ты был до всего этого, и когда сам время от времени замечал что-то вокруг, я видел, что от прежнего тебя не осталось и следа... Понимаешь... Мне самому было не очень... Но я просто прятался от всех этих лиц, которые смотрели на меня, как на последнюю грязь, как на преступника, которого помиловали... а потом... что-то случилось, и я перестал. Гарри несколько минут молча смотрел на него, будто что-то для себя решая. Потом встряхнул головой, протянув слизеринцу мешок с оставшимися конфетами. — Держи... Отдашь ей — может, она еще раз улыбнется... Драко вздрогнул. Внутри все забилось в панике. Он предчувствовал что-то не хорошее. Машинально сжав пакет и как-то мучительно глянув на Поттера, он опустил голову. Гриффиндорец изучающе посмотрел на него сверху вниз. Сжатые плотно губы разошлись в широкой улыбке. — Дурак. Драко вскинул голову и зашипел: — Сам такой, я уже перепугался, что сказал что-то не так! — Ага... я это и заметил. Драко наконец-то облегчено выдохнул: — Блин, Поттер... Мне, правда, не хочется одним разговором нарушить это общение, которое у нас строится. Ты пока единственный, с кем мне действительно нравится общаться, хотя я не перестану удивляться этому никогда. Надо же, ирония судьбы... Мне приятно общаться с человеком, которого год назад я, наверное, ненавидел больше всех. Или думал, что ненавижу. Ладно... — Драко решительно прервал этот монолог, боясь снова ляпнуть чего-нибудь провоцирующего. — Слушай... я тут подумал... Может, и к МакГонагалл со мной сходишь, а? Она к тебе как-то того... более расположена... — Что, решил, если мы один вечер просидели в "Трех метлах" и спали в одной кровати, то можно меня, как менеджера, за собой водить, да? — по-доброму расхохотался Поттер. Драко совсем серьезно ответил: — Да, ну... Ничего подобного... Я и сам могу, но... в общем, я просто предложил. — Да чего ты... Она классная тетка. Пошли, — Поттер перехватил его руку, потащив юношу к выходу. Только после этого Малфой слегка смущенно улыбнулся. Дверь распахнулась без стука, Люпин беспардонно прошествовал через гостиную. — Кому вечер добрый, кому шоколад с миндалем? — оборотень заглянул в спальню, потом в кабинет. — А кому сегодня какао приготовят? — У твоего носа есть поразительное свойство. Он улавливает запах какао на расстоянии километров. Люпин... Что такое? — Снейп как будто вышел из ниоткуда — его голос прозвучал за спиной Рема. — Я ответил бы в рифму, — мужчина порывисто развернулся, улыбаясь широко и щедро, — но боюсь испортить этим ответом в рифму чей-то аппетит. — Хватить наглеть... С меня достаточно и вчерашней прогулки на коленях ползком... Кстати, они хоть сегодня соизволили появиться хоть где-нибудь? — Еще бы, соизволили. И у них даже прогресс. Маленькая леди Лестранж начала улыбаться. Снейп прищурился и приподняв бровь покосился на Люпина: — Как ты сказал? Лестранж? Насколько моя память и слух меня не обманывают, я думал, что все Лестранжи посланы заботливой рукой Темного Лорда в ад. — Все, да не очень, — Люпин плюхнулся на стул. — Так ты сваришь мне какао, или мне его сварить самому? Впрочем, как и предложить себе же сесть? — Наглец... Начнем с того, что ты вломился сюда без приглашения, и, честно говоря, я не слишком... Но раз уж пришел, и твой нос не обманул тебя, учуяв запах какао, которое я спокойно собирался пить, тогда сядь, будь любезен, и не откажись выпить со мной чашечку... А заодно поведай, кто у нас в роду Лестранжей обладает даром бессмертия... — в тираде Снейпа было больше яда, чем когда-либо, несмотря на слащаво произносимые слова. Кажется, потеряв возможность выказывать свое ехидство и сарказм в лицо Поттеру, он переключился на его наставника. — В магическом мире бессмертием, судя по всему, обладают только дети до одиннадцати лет. Преимущественно те, которым суждено учиться в Хогвартсе. Или, к примеру те, чьи фамилии начинаются на П или, теперь уже, и на Л. Еще вопросы? — Люпин подпер голову рукой, наблюдая за профессором зельеварения, который сейчас готовил какао. Снейп, поджав губы, что-то прикидывал, помешивая напиток в котле. Затем фыркнул: — Люпин, ты не мог бы хотя бы пять минут в день быть серьезнее? Такое впечатление, что каждый раз, попадая в Хогвартс, ты становишься тем юнцом, который некогда отлично трепал нервы МакГонагалл и мне... Ты можешь нормально мысль мне сформулировать? — не отрывая взгляда от котла потребовал Северус. — Профессор, — внезапно перешел на официоз Люпин, — как вы спросили, так я и ответил. Тем более, какой мне смысл быть серьезным, если вы выполняете план по серьезности за весь магический мир? М-м-м?.. Снейп побагровел. От камина раздалось шипение. — Профессор, похоже, у вас что-то выкипает... — не удержался от комментария Рем, уже давясь от смеха. Снейп резко выпрямился и какой-то скользящей походкой дошел до Люпина, возвысившись над ним темной башней и выразительно глядя на него, словно на Поттера во время урока. — Не ошибся. Терпение выкипает... Уже... — наклонившись, прошипел он, внезапно приблизив к лицу Люпина поварешку, так резко взмахнув ею, что оборотень невольно вздрогнул. Однако остановив руку, когда поварешка была на расстоянии дюйма от его лица. Люпин мысленно отметил, что пальцы на рукояти половника были сжаты так сильно, что побелели. Снейп посверлил Рема глазами и зашипел, почти, как искусный змееуст: — Дурака валяешь? В школе не надоело?! Люпин усмехнулся, втянул голову в плечи, по ходу дела изображая на лице детскую невинность пополам с испугом. Поднял правую руку, сложив пальцы пистолетиком и взмахнув кистью, пропищал, подражая детскому же голосу: — Экспелиармус... Темные глаза Северуса Снейпа потемнели еще больше. Скорчив такую гримасу, на которую бы с удовольствием полюбовались его студенты и которую можно было бы занести в разряд "А вам слабо?", он стукнул Люпина по лбу поварешкой и, молниеносно развернувшись, снова удалился к котлу. Оборотень, беззлобно улыбаясь, потер ушибленное место ладонью. — Хоть бы какао с нее вытер... теперь вся челка слипнется... — Не умрешь... А жаль, — донеслось от камина. Снейп снял варево с огня и теперь, очистив поварешку, разливал ею какао по чашкам. Затем, аккуратно оперев ее о котел, направился к дивану. Протянув одну чашку оборотню, вторую поставил на столик, а сам принялся изучать стопку бумаг, бывшую сочинениями второго курса. Люпин соскочил со своего стула. Прошел к столу, приподняв на нем пару мотков мятого пергамента, нашел нож. — А я тортик купил... трюфельный... сегодня испеченный... Свежий... В магазине очередь была. Я думал, не успею... А он такой душистый... — далее пошла крайне отвлекающая от дела ода о вкусности торта, приготовленного сегодня днем в кондитерской, да не просто так, а руками какой-нибудь там симпатичной девушки, которая пахнет (сама) как шоколад, да, похоже, именно шоколад такой шоколадный, потому что она так пахнет. В конце концов, разрезав торт и подсунув один кусок под локоть Снейпа, Рем заткнулся, увлеченный какао со своим куском тортика. Снейп мучительно возвел глаза к небу. Едва не застонав, скривился, взглянув на торт, потом на увлеченно жующего коллегу. — Так! Люпин, я буду очень благодарен, если ты сейчас же допьешь какао и унесешься отсюда сам со своим тортом! Ты прекрасно знаешь — я НЕНАВИЖУ сладости, и тем более, ШОКОЛАД!!! — профессор превзошел сам себя, выдав все, что думает о Люпине и о его пристрастии к кондитерским изделиям. Он куда подальше отодвинул кусок торта и сел в свое кресло, раздраженно уткнувшись в сочинения своим ястребиным носом. Затем перевел взгляд в сторону. Похоже, оборотню ну ничто не могло помешать наслаждаться сладким. Снейп вздохнул и уже тише пробурчал: — Раз тебе так нравится играть у меня на нервах, то можешь это делать хотя бы подальше, чтоб я не слышал этот мучительно-приторный запах... — Во-первых, — Рем слизнул с перепачканного указательного пальца крем. — Если хочешь, чтоб я ушел, говори прямо. Во-вторых, — со звоном отставив опустевшее блюдце вместе с чашкой в сторону, оборотень поднял руку, стерев из уголка рта шоколад. — Ты ненавидишь сладости, потому что никогда их не пробовал. Ну, за исключением так любимого тобой какао. В-третьих. Какао — это тоже сладость, если ты не знаешь. Если сделать его чуть гуще и добавить растопленный молочный шоколад — будет еще вкуснее. В-четвертых. Если ты так ненавидишь шоколад — дело твое. Но ЭТОТ КОНКРЕТНЫЙ ТОРТ не шоколадный — он ТРЮФЕЛЬНЫЙ. В-пятых. Если я оставлю тебе хотя бы кусочек и уйду, я же знаю — ты не удержишься и попробуешь. Но! Я хочу самолично узреть, как ты его будешь есть, — с этой фразой Люпин уселся на своем табурете с видом нетерпеливого зрителя. — Я жду. И, наконец, в-шестых. Если ты не попробуешь его сам, я тебе его скормлю. Только, не думаю, что ты будешь в особом восторге от того, КАК я его тебе скормлю. Снейп отложил бумаги и, уставившись на Люпина, как на врага народа, проговорил: — Спасибо за очень содержательную и поучительную речь, Люпин... Из нее я почерпнул множество поразительных фактов о шоколаде, а также о себе и своих пристрастиях... Насчет того, КАК вы мне собираетесь скармливать этот торт, у меня возникают весьма смутные сомнения. Я не думаю, что уважающий себя взрослый и здравомыслящий человек может позволить себе подобное ребячество — это раз... — он ткнул в оборотня пальцем, пресекая попытку встать. — Я ненавижу сладости, потому что я их действительно ненавижу! И какао я пью не сладкий, к вашему сведению — это два. Но! Только чтобы ты ушел отсюда, вместе с этим тортом, и больше никогда тут не появлялся — ни с ним, ни с еще какой-нибудь гадостью, - я... Съем этот чертов кусок и попробую не подавиться. И еще... некоторым людям, я не советовал бы наблюдать, как я ем некоторые вещи... язык иногда прикусывают, иногда еще какие несчастья случаются... — Снейп встал, скрестив руки на груди, и в упор посмотрел на Люпина. Затем, не меняя выражения на лице, взял кусок торта. Он обошел стол и, опершись на него бедром, вздернул бровь, словно говоря: «Наслаждайся». Снейп открыл рот, откусил маленький кусочек и прикрыл глаза: — Ум-м-м-м... — кинул весьма выразительный взгляд на оборотня и пальцем смазал немного крема. Затем этот самый палец он, не смущаясь, засунул себе в рот и облизал, не забыв опять показать, что ему это доставляет неописуемое удовольствие. Рем облокотился о стол, улыбаясь и закусив кончик указательного пальца. Голубые смеющиеся глаза будто говорили: «Ну, сейчас же остановишься. Ну слабо же ведь...» Глаза Снейпа отшифровали ему ответ: «Нифига... не надейся...», и Снейп продолжил есть тортик. Его оставалось еще немало, так как ел он медленно, аккуратно. Он откинул голову и откусил еще кусочек. Дожевав, обвел языком губы, собирая крошки. Люпин склонил голову к плечу, и в его насмешливый взгляд пробилась необычная нежность. Снейп полностью отдался поглощению торта, вкладывая в это действие весь свой талант, надеясь, что Люпин, по достоинству оценив его, укатится отсюда подобру-поздорову. Он буквально двумя пальцами отломил кусочек и положил его себе на слегка высунутый язык. Открыл на секунду глаза, хотя они остались полуприкрытыми, и только потом очень медленно проглотил его. После чего заурчал, словно это все — неземное блаженство. Люпин улыбнулся чуть шире. — Еще кусочек? — голос прозвучал на удивление мягко и глубоко. Снейп, спокойно прикончив первый кусок торта в своей жизни, облизал пальцы, на которых оставался крем, казалось, пропустив реплику оборотня мимо ушей. Затем направился к Рему уверенной походкой, взял кусок торта и, зависнув над мужчиной, так, что их глаза находились друг напротив друга, проговорил сладким бархатным голосом, словно воркуя: — Нет, спасибо... А может мне тебя покормить? Не желаешь? — А если желаю? — фраза, с теми интонациями, с которыми ее произнес Люпин, прозвучала до крайности двусмысленно. Оборотень оторвал подбородок от ладони, подпиравшей его, и посмотрел в глаза зельевара. Похоже, тому захотелось просто отомстить за все, поскольку он только приподнял бровь, а в глазах блеснуло что-то нехорошее. Он вконец посоловевшим голосом попросил: — Открой ротик... Рем усмехнулся, коротко хохотнув, и приоткрыл губы. Снейп, так же, как и себе недавно, отломил кусочек и двумя пальцами послал его в рот оборотню. Осторожно, аккуратно. Люпин, полуприкрыв глаза, потянулся чуть навстречу, прихватив торт и заодно обхватив губами пальцы Снейпа. — Только не откуси, они мне еще пригодятся... — проворковал Снейп, являющий собой просто образец непрошибаемого спокойствия. Он мягко высвободил свои пальцы и, чуть насмешливо глядя на Люпина, снова отломил кусочек, на этот раз едва приблизив его к губам оборотня, а дальше просто выжидающе поглядел на коллегу. Тот вновь тихо рассмеялся, наслаждаясь этой ситуацией, как тем какао, которое пил несколько минут назад. Потянулся к руке. Но едва он коснулся губами лакомства, рука дрогнула и отдалилась. Люпин от этого почему-то пришел в детский восторг. — Дай! Снейп, скептично помотав головой и глядя на него совсем невинно, прошептал: — Не дам, сам возьми... Рем, театрально обидевшись, поджал губы. Глаза искрились от едва сдерживаемого смеха. — Дай!.. — Не-а... — Ууу... — Люпин потянулся за куском торта — на сей раз Снейп решил быть помягче и отдал кусочек сладкоежке. Затем он, набрав на палец довольно большую порцию крема, облизнулся, посмотрев на нее, затем театрально вздохнул и протянул руку к губам Рема. Именно это действие было его ошибкой. Оборотень поднял руку, обхватив его запястье пальцами, дернул на себя, как кот слизывая с кожи крем и крошки шоколада. Тут уж профессор ничего не мог с собой поделать. Мало кто знал, что Снейп обладал невероятно чувствительной кожей ладони. Посему это было просто издевательство над ним. Форменное. Он против воли вздохнул еще раз, но на сей раз вздох приобрел совершенно другую окраску. Видимо, услышав в этом вздохе что-то только ему известное, Люпин, не отпуская его руки, второй забрал из пальцев зельевара оставшийся кусок торта и, полуобернувшись, отложил его на блюдце. Облизнув собственные пальцы, Рем вновь потянулся к ладони Снейпа, касаясь ее губами, хотя торта, или даже крема, на ней уже давно не было. Перед глазами зельевара все поплыло. До него не сразу дошло, чем занимается оборотень, но когда дошло... — Ты что делаешь... Пре... Прекрати... — с мольбой в голосе произнес Северус, тяжело вздыхая и чувствуя, что еще немножко, и он сойдет с ума, позволит делать с собой все, что угодно. — Почему?.. — Рем расстегнул пуговицу на манжете сюртука Снейпа. — Тебе же нравится... Почему бы не побаловать тебя сладким?.. Улет. Полный. Если бы этому человеку хотя бы раз в жизни кто-то говорил нечто подобное и вытворял с его руками подобное, может, он и ответил бы... Но он мог только, не сдержавшись, застонать и второй рукой прикрыть лицо, начинающее стремительно краснеть. Такая вот загадка личности, тайна профессора, которого боялись почти все студенты: он, как женщина, любил ушами и обладал чувствительными ладонями. Рем тем временем расстегнул манжеты на его руке, задирая рукав ближе к локтю, следуя за тканью короткими поцелуями. Снейп задохнулся, ему стало сложно удерживать равновесие, и он второй рукой уперся в плечо оборотня. Тряхнув головой, он все же попытался высвободить руку. Люпин усмехнулся, отпустив его, но тут же, потянувшись за зельеваром, обхватил его за талию, заставив сделать шаг к себе. Северусу было весьма сложно сопротивляться, он снова тяжело вздохнул и, словно умоляя сжалиться над его почти потерянным рассудком, спросил: — Скажи... Ну зачем ты делаешь это?.. — По двум причинам, — Люпин запрокинул голову, подбородком уперевшись в грудь зельевара. — Во-первых, мне этого хочется. Во-вторых, мне очень нравится тебя дразнить. — Тебе всегда нравилось... О, Мерлин! — Снейп сделал еще одну неудачную попытку привести мысли в порядок, а заодно и высвободиться из этого своеобразного плена. Руки вокруг него сомкнулись чуть плотнее. — Не пущу... — мурлыкнул Рем, снизу вверх пытаясь заглянуть ему в лицо. Снейп внимательно глянул на него своими затуманенными черными глазами, приоткрыл рот не то от изумления, не то от негодования и, как можно спокойнее, хотя удавалось это с трудом, проговорил: — Я сейчас свалюсь, Люпин. Ты меня весь вечер вот так держать будешь?.. — Зачем же... — Рем скользнул ладонями вдоль его талии, слегка оттолкнув назад, но лишь для того, чтоб свести свои колени вместе, и тут же рвануть Снейпа обратно к себе и вниз. Неустойчивость Снейпа помогла Ремусу — зельевар незамедлительно оказался у него на руках, чуть сдавленно охнув и запрокинув голову. Рот скривился в какой-то страдальческой гримасе. Он провел ладонью по лицу и, чуть прикрывая его, снова заговорил, вероятно, надеясь хоть как-то отвлечь оборотня, чтобы затем спешно ретироваться: — Люп... Рем... Ну что на тебя нашло?.. Я просто немного поиздеваться решил, а ты как-то немного странно реагируешь... Знаешь... Я тоже не железный, могу сорваться, — он говорил эти слова уже куда-то в область шеи, одной рукой прихватив оборотня за плечо, второй медленно поднимаясь по его руке. — Весьма многообещающее заявление, — Рем запрокинул голову, чуть склонив ее к плечу. Одна рука осталась на талии Северуса, другая поднялась к воротнику его мантии, начав неловко расстегивать застежки. Снейп закатил глаза, поняв, что точно не отделается легко, и, собрав волю в кулак, поинтересовался, надеясь на то, что голос его звучит уверенно (хотя он предательски дрожал): — Ты хоть двери запер? Или... Стой, ну конечно же, это просто очевидно. Ты сейчас наиграешься, налюбуешься, как я тут заливаюсь краской смущения, как схожу с ума от того, что ты делаешь, а затем преспокойно уйдешь... — Ты меня переоцениваешь, — оборотень уже деловито теребил мелкие пуговки на его сюртуке, постепенно спускаясь в этом нелегком деле к талии зельевара. Снейп едва не зарычал и, приведя взгляд в какую-никакую ясность, набрал побольше воздуха и отбросил назад волосы, вопрошая у Люпина: — Говори сразу... Чего ты хочешь?.. Рем, будто только и ожидая этого вопроса, вскинул голову, встретив взгляд Северуса, и, улыбнувшись, отрапортовал: — Тебя. Снейп обреченно застонал. Он чувствовал, что еще немного, еще пара реплик Люпина, и он устанет перечить себе, отдастся на волю диким чувствам, над которыми до сегодня ему удавалось держать контроль. Он уже двумя руками обвивал спину оборотня, их щеки соприкасались, и он тихо возмутился бархатным голосом, стараясь придать ему ну хоть немного строгую окраску: — Безобразие... — Форменное, — согласился с ним Рем, вновь принявшись теребить пуговицы на его сюртуке, все стараясь их расстегнуть побыстрее. Снейп на секунду замер, решая для себя что-то невероятно важное, но, видимо, решив, что в таком состоянии это ему точно не удастся, он прикоснулся губами к шее оборотня и прошептал: — И все-таки меня интересует объяснение этого феномена... У нас часом не полнолуние на носу? — Что-то вроде, — Люпин, коротко рыкнув, нетерпеливо задергал последнюю пуговицу, которая оказалось самой норовистой. — Пообрывал бы... Так ведь обратно пришивать заставишь... — Это не единственная моя одежда — не хотел тебя разочаровывать, но факт... А еще... Мне определенно нравится это рычание... — Снейп решил попробовать кожу Люпина на вкус, экспериментально лизнув маленький участок шеи, затем переместился ближе к скуле и щеке. Рем, мгновенно забыв о несчастной пуговице, поднял голову, перехватив поцелуем его губы. Снейп, прикрывая глаза, еще успел вскинуть бровь, но затем поцелуй его полностью увлек. Может, он казался таким сладким от недавно съеденного торта, а может Люпин просто уже насквозь был пропитан сахаром... Северус решил, что и это он решит для себя позже. А пока он начал осторожно выдергивать рубашку из брюк коллеги одной рукой, второй перебирая пушистые пепельные волосы. Рем, с тяжелым прерывистым вздохом отпустив талию Снейпа, стянул обеими руками с его плеч мантию. Дернул в стороны полы сюртука. С треском порвалась нитка в самом низу, и пуговица запрыгала по каменному полу. Снейп прервал поцелуй, совершенно изменившимся взглядом вглядываясь в лицо Рема. Пальцем нежно очертил шрам возле уголка губ. Завел прядку спадающей челки за ухо. Еще раз легко приник губами к губам оборотня и стал расстегивать на нем рубашку. Привычка последнего — не застегивать ее до конца, облегчила задачу. Впрочем, Снейп никуда не торопился и оттого справился с процессом довольно слаженно и просто. — Так дверь... того?.. закрыта?.. — сквозь туман в голове оборотня пробилась единственная вразумительная мысль. — Драко... не притащится?.. в разгар... процесса?.. — Рем забил на мантию Снейпа, понимая, что все равно до конца с ней не справится, и, вцепившись в воротник рубашки зельевара, потянул его к себе, впившись в губы жадным поцелуем, вроде бы даже мгновенно забыв, о чем он только что спрашивал. Снейп, не отрываясь от губ Люпина, привстал и, прихватив за расстегнутую рубашку, потащил за собой. Дойдя ближе к двери, он оторвался и сиплым голосом произнес запирающее заклятье. Затем одним плавным движением просто сбросил мантию, пиджак и рубашку Ремуса, которые так мешали ему в этот момент. Томным взглядом поглядев на полуобнаженного оборотня, он поволок его обратно, только на сей раз на стул уселся сам, усаживая Рема на своих коленях. Тот удивленно охнул, приподняв брови. Обнял Северуса за шею, сжав коленями его бедра. — Что, так сразу?.. — Нравится помедленнее?.. — голос Снейпа стал похож на мурлыканье мартовского кота. — Нет... спешить я не стану, сначала мне нужно отомстить тебе... — он спустился губами по его шее, пробежал кончиком языка по ключице, исподлобья наблюдая за реакцией Люпина. Тот зажмурился, в беззвучном стоне приоткрыв губы. Запрокинул голову, слегка прогнувшись, запуская пальцы в темные волосы. Северус довольно заурчал и легкими поцелуями переместился по груди. Затем несколько резко отстранился и привлек Ремуса для поцелуя, обхватив его лицо ладонями. Собственная одежда ему тоже порядком надоела, и он, закончив брошенную Люпином работу, стянул с себя мантию и сюртук. Затем снова нырнул к груди оборотня, на сей раз медленно проведя по ней языком, оставляя влажный след. По спине Люпина побежала дрожь, он сипло вдохнул, потянувшись к рубашке Снейпа. Первые две пуговицы он еще с грехом пополам расстегнул, а вот дальше процесс пошел как-то слишком бурно — несколько раз дернув непослушную застежку, Рем попросту рванул полы рубашки в стороны. — Мерлин... Какого дьявола ты так обожаешь эти чертовы пуговицы... — Чтобы наслаждаться видом таких нетерпеливых оборотней... Северус легонько лизнул шею Люпина, пустив ладони гулять по груди, шарить, где им вздумается, исследовать вздрагивающее тело под ними. Северус посмотрел в затуманенные глаза напротив, затем зажмурился и снова провалился в сладкий плен губ оборотня. Устав сопротивляться своим желаниям, которые совпадали с желаниями Рема, он отдался на волю чувствам, эмоциям, ощущениям. А они становились острее, терпения оставалось немного... Стоны из груди стали вырываться какими-то мучительно болезненными, однако не теряли при этом своей сладости. — Ты... не дразнишь... — Люпин застонал, находясь уже где-то за гранью контроля. — Ты издеваешься... Бессердечный... — оборотень, потеряв терпение намного раньше зельевара, принялся тереться о его тело бедрами. — Мучитель... Ну... Что я тебе такого сделал... За что?.. Может быть, Люпин и не догадывался, что своими действиями и, тем более, томным голосом довел Снейпа до предобморочного состояния, но Снейп не выдержал. Он, заставив оборотня обхватить свою талию ногами, пошатнувшись, поднялся и перебросил его на близстоящий диван, придавив того сверху своим телом и тут же жадно набрасываясь губами на его грудь, живот. Руки он пустил к брюкам оборотня, начав вслепую бороться с ремнем. Ремус прогнулся, приподняв бедра, и собственноручно принялся расстегивать свой же ремень, вскоре сдернув брюки ниже на бедра вместе с бельем. Хрипло прошептал, потянув на себя ворот рубашки Северуса: — Снимай... Снейп лениво подчинился, наслаждаясь нетерпеливостью Рема, граничащей с безумием. Несколько движений, и белая ткань слетела на пол, а руки зельевара легли на ремень его собственных брюк, в два счета с ним справившись. Рем, в это же время успевший стряхнуть с себя брюки и бросить их на пол возле дивана, даже тут не преминул его поторопить, отведя его руки в сторону, несколькими отрывистыми движениями расстегнув молнию и потянув ткань вниз. Снейп улыбнулся хищной и коварной ухмылочкой, наклоняясь к лицу оборотня, ласково убирая его руки и переплетая их с пальцами своих, прошептал ему в ухо: — Ай-ай-ай... — Вздумал поиздеваться?.. — Люпин еле сдерживал рвущееся вскачь дыхание. — Давай не сейчас, а?.. Я все понимаю... Ты очень мстительный и коварный... И все такое... Но, потом, ладно?.. — Снейп заглушил все дальнейшие реплики поцелуем и коленом осторожно развел ноги Люпина в стороны. Тот стиснул его бедра коленями, изогнувшись всем телом, и прошипел, этим уже почти напоминая Северусу его самого. — Если ты сейчас хоть что-то не сделаешь... тогда я что-нибудь сделаю... сам!.. — Сделать?.. Что?.. Может это?.. — он, сильнее сдавив пальцы Рема и прикрыв глаза, двинул бедрами навстречу телу Люпина. Тот задохнулся, мгновенно зажмуриваясь. Щеки покрылись ярким румянцем. — Сев... — на этот раз в голосе прозвучало больше мольбы, чем угрозы. Оборотень прогнулся, обхватив его талию ногами. И Снейп убийственно медленно вошел в него, приоткрыв глаза и вглядываясь в искаженное страстью лицо Ремуса. Люпин задушено застонал, закусив губы и зажмурившись, дернувшись всем телом. Сжал пальцы в кулаки, склонив голову к плечу и прерывисто выдохнул, постепенно позволив расслабиться судорожно напряженным мышцам. Снейп начал плавно двигаться, рукой проведя по талии любовника, нежно целуя его кожу на щеке. Затем язык переместился к уху, немного поиграв с ним, Северус прикусил его зубами и выдохнув горячее дыхание шепнул: — Тебе так нравится?.. — Да-а... — простонал оборотень, прогибаясь ему навстречу, дрожа мелкой дрожью, как в лихорадке. — Ты... совершенство... Снейп, сдержав стон, рукой провел по бедру оборотня и, крепко сжав его одной рукой, резко дернул на себя. При этом сам он прокусил губу до крови и промычал что-то совершенно невнятное. Прошептав еще что-то невразумительное, он сделал еще пару таких движений, запуская руку любовнику под поясницу и прижался к нему всем телом. Люпин коротко вскрикивал, запрокинув голову, одной рукой вцепляясь в оббивку дивана, другую заведя за шею Северусу, иногда перебирая вороные пряди, иногда неосторожно царапая нежную кожу на затылке. Снейп, застонав, слегка куснул Рема в шею и ускорил темп, затем рукой повернул его голову, целуя губы, топя стоны в его рте. Посылая свое тело навстречу любовнику, прошептал, на миг оторвавшись: — Ме-ерлин... какой же ты сладкий... опасно есть... столько сладостей... — фраза далась с трудом, поскольку дыхание сбивалось, а из горла рвались уже вскрики. Рем улыбнулся, из-под полуприкрытых век глядя ему в лицо и глухо постанывая. Завел руку за голову, уперся в подлокотник дивана, изогнувшись, рывком подаваясь навстречу зельевару, впившись второй рукой в кожу на его плече, оставляя горящие царапины. — Я никогда... никогда... не думал... что ты такой... — фраза оборвалась сладострастным стоном на выдохе. Вжимаясь в горячее тело под собой, Северус руками судорожно пробегал по влажной спине и груди, лицом он почти зарылся в плечо Рему и жарко прошептал: — Так какой?.. — Жаркий... — выдохнул оборотень, прикрывая глаза, улыбнувшись уголками губ. Снейп накрыл его губы своими слегка припухшими губами, продолжая двигаться. Все напоминало странный танец с рваным темпом движения. Руки любовников неистово гладили, сжимали, ласкали тела друг друга. Они стонали и вскрикивали, иногда заглушая эти звуки глубокими и жаркими поцелуями. Снейп зашептал на ухо Ремусу что-то такое, от чего тот задышал еще чаще, прикусив губу, застонал и до боли сжал его плечо. Снейп совершенно замутненными глазами наблюдал за ним, уже не в состоянии контролировать судорожную дрожь, начавшую пробегать по телу, начал резко двигаться. Спина изгибалась, словно кто-то невидимый выкручивал ее, и из нее исчезли все позвонки. Его голова запрокинулась, он, до боли сжав бедро любовника, хрипло вскрикнул и закатывая глаза, кончил в него... Люпин захлебнулся криком, выгнувшись почти на пределе, забился в своем собственном наслаждении, на миг почти потеряв сознание от слишком ярких ощущений. Короткое мгновение, занятое одним единственным прерывистым вдохом, и оборотень упал на диван, пытаясь выровнять дыхание и улыбаясь, как кот на солнышке. Поднял дрожащую руку и убрал с виска Снейпа влажную прядь, провел по скуле, по щеке к подбородку, тронул кончиками пальцев яркие губы. Хрипло произнес, будто продолжая прерванный разговор: — Я всегда думал... что ты... холодный... и сдержанный... А ты такой... тако-ой... слов нет... Снейп мурлыкнул, вытянулся на теле оборотня и поцеловал его в губы. Затем заглянул в затуманенные глаза. И спросил: — Надеюсь, у тебя не хватит ума сейчас засобираться к себе? Рем зловредно улыбнулся. — Я подумаю над такой перспективой... Снейп приподнял бровь и, внимательно поглядев на оборотня своими черным глазами, в которых плясали чертики, произнес: — Я не советовал бы вам этого делать, мистер Люпин. Иначе вы будете оставлены отрабатывать наказание. В качестве противоядия от вашей вредности, я сейчас снова напою вас какао, а потом в течении получаса транспортирую в спальню, поскольку скоро сюда заявится один ученик... а может и не один... — Да, профессор, — Люпин заулыбался. — А этот один ученик не будет удивлен с утра, когда я буду выходить из вашей спальни?.. — Думаю, мы сумеем уладить недоразумение, если таковое будет иметь место. К тому же, думаю, ему не до этого сейчас. Снейп, легко поцеловав Рема, поднялся, натянул только брюки и протопал к камину. Люпин беспардонно растянулся на диване, подперев голову рукой, наблюдая за зельеваром. — Я выброшу твою жуткую мантию... Я и не знал, что ты так двигаешься... — Если ты ее выбросишь, тогда об этом будешь знать не только ты, — покосился в его сторону Северус. — Я буду рад сделать такое открытие для остальных студентов... — Ремус улыбнулся, потянувшись за своей рубашкой, валяющейся на полу. — О, да... Я посмотрю, как ты будешь радоваться после того, как меня свяжут и затащат в Астрономическую башню, а потом изнасилуют. Или... — А что, есть желающие изнасиловать? — удивился Рем, даже забыв про рубашку, до которой только что пытался дотянуться, не вставая с дивана. Снейп изменился в лице и, вернув ему какую-то болезненность, подошел ближе к дивану, скрещивая руки на груди: — Что это все-таки было? Просто переизбыток гормонов? Мы с тобой взрослые люди и сопли нам ни к чему, это верно, только... Мне все же интересно. Люпин сел, подхватив с пола свою мантию. Достал из кармана палочку, произнеся очищающее заклинание. Поднял брюки, привстав и надевая их. Сел удобнее, откинув с лица волосы. Несколько минут задумчиво помолчал, потом тряхнул головой, будто соглашаясь с собственными мыслями, и ответил: — Я буду по порядку. Это был хороший секс. И это не просто переизбыток гормонов. А вот если ты хочешь разговаривать серьезно, дай мне какао и сядь, пожалуйста. Снейп со вздохом прошел к котлу, налил какао себе и оборотню. Затем сел рядом с Ремусом, натягивая рубашку и внимательно глядя на него, словно на ученика, сдающего контрольную. — Значит, так, — Рем забрал у него свою чашку, отпил немного и поставил к себе на колено. — Хочешь серьезно? — Чего серьезно? — Снейп провел рукой по лбу и откинул волосы назад. — Я хочу знать — это начало чего-то или удовлетворение фантазий юности? Или просто ты предложишь мне стать твоим постоянным?.. Люпин горько вздохнул. — Ты не-воз-мо-жен. Я похож на того, кто может просто удовлетворить фантазии юности?.. Извини, Сев, но сегодня фантазии юности большинство этой самой юности удовлетворяет рукой. Преимущественно правой. Северус перевел взгляд на оборотня и расплылся в улыбке. Затем расхохотался, стараясь удержать чашку с какао, не дай Мерлин, не опрокинув ее. Отсмеявшись, он облизнул губы и повернулся к Люпину. — И ты будешь терпеть меня, такого невозможного, ревнивого и ворчливого? Рем задумчиво улыбнулся. — Это еще ничего, а вот как ты будешь мириться с моей любовью к сладкому... — Это же не аллергия. Посему не смертельно. — А если я буду пытаться тебя накормить этим сладким?.. Кстати, — вспомнил Люпин, — как тебе тортик? — М-м-м, поскольку это первый торт в моей жизни, то необычно и сладко. Но... Благодаря тебе я скоро начну любить определение "сладко"... Ну... и еще я изюм люблю. Так что в следующий раз бери орехово-изюмный... — Не люблю изюм, — сморщил переносицу Рем. — Так что буду отдельно тебе шоколадки покупать. Так что, ты удовлетворен этим "серьезно"? — Вполне! — Снейп подался вперед и поцеловал Люпина. — Твой какао уже остыл, не пей гадость... И вообще, сюда с минуту на минуту явится наше... Мое. Мое белобрысое чудо, так что, шагом марш в спальню, вещи я заберу... Рем залпом допил какао, отставив чашку на стол и встал, облизнувшись. — И что, мне там даже можно по-хозяйски располагаться?.. Снейп кивнул и, протягивая руки, начал увлекать того в спальню. Похоже, сегодня Снейп заделался милым мурчащим котом, не менее. Драко, выйдя из кабинета озадаченной директрисы, выдохнул и, глядя на Поттера, произнес: — Ну, все... Теперь только сову дождаться... Ох, ну как ты выносишь весь этот ее ненужный треп? А видел, какие у нее глаза стали? — О-о-о, да... — Гарри усмехнулся, порывшись в кармане и доставая сигареты. Закурил, совершенно игнорируя косые взгляды младшекурсников. Драко сдвинул брови: — Э-э-э... Поттер, я, конечно, все понимаю, но, может, того, хоть до туалета дойдем? — Та... — отмахнулся гриффиндорец. — МакГонагалл простит. Снейпа нету. Ну не Трелони же с Гриффиндора будет баллы снимать за курение на запрещенной территории. Драко захохотал и, вскинув бровь, ответил: — К твоему сведению, на территории Хогвартса не запрещенных мест для курения нет вообще. Знаешь, не учли они как-то... — Угу... — Гарри демонстративно затянулся. — Дирекция школы была за здоровый образ жизни... Драко улыбнулся и, словно вспомнив нечто очень важное, резко подошел к Гарри почти вплотную и сказал: — О! Я помню, у тебя еще от завтрака шоколадка осталась! Если ты ее не слопал, конечно, то можно я к тебе в гости напрошусь — ее доедать? Поттер прищурился. — Набиваешься на чашку чаю?.. — Типа того! Ну, так как? — Да всегда пожалуйста. Только посмотришь, как на тебя будет вся гостиная смотреть... Не пропусти шоу, — Гарри подмигнул, роняя окурок на пол и затушив носком ботинка. — Пошли... — Мало смотрели, что ли? Ну, пусть полюбуются... Или ты о том, какие сплетни начнут пускать эти языкастые создания? — Да сплетни уже полетели, взмахнув широкими крылышками. За два последних года, что только народ не придумывал, — Поттер развернулся, неспешным шагом направляясь к гостиной Гриффиндора. — О-о-о... Помню, помню. У меня каждый завтрак начинался со сводки новостей, в которых ты то переспал с Уизли, то разошелся с Финниганом, то еще что-то. Последняя сплетня была про тебя с Грейнджер. У твоей спальни плохая слава... Похоже, стоит над ней прибить табличку: «Заходи — не бойся, выходи — не плачь!» Гарри расхохотался. — Нет, не так. «Оставь надежду, всяк сюда входящий!» — Мерлин, не сказал бы, что ты такой зверь... Не надо так льстить себе! — Драко ехидно захихикал. Но в этом смехе не было злобы, просто старый друг подтрунивал над приятелем. — Да! Если бы. Мы даже с Роном один раз в эту тему подрались. Его, видите ли, взволновала проблема девственности Гермионы, которая в определенный период действительно обиталась в моей спальне... Ты бы это видел... Драко улыбнулся. Но в душе все перевернулось. Он вспомнил, как тогда влепил Поттеру затрещину. Надо же. Словно этот рыжий ревнивец себя повел. Причем, совершенно неоправданно. Вот дурак... Даже захотелось прямо сейчас все так и рассказать Поттеру. Еще раз извиниться. Но он не стал. «Поосторожнее на поворотах», — советовали ему не раз, и, видимо, сегодня он впервые прислушался к этому совету. Они дошли до входа в гостиную. Гарри невнятно брякнул пароль. Толстая Леди презрительно вздернула бровь, глядя на Малфоя, который стоял рядом с гриффиндорцем, но двери открыла. Судя по всему, авторитет Поттера сказывался. Драко очень хотелось показать ей язык. Но он просто хихикнул и набрал побольше воздуха, готовясь ко встрече с неизвестностью. А также заготавливал слова, которые скажет всем, кто откроет рот. Но зря. Прямо на полу перед камином сидела кучка малышей. На скрип дверей из этой кучки вынырнула взлохмаченная голова Гермионы, читавшей им книгу. Увидев Гарри, она вскочила, приготовившись атаковать его вопросами по поводу того, почему она узрела его только под вечер, а еще по поводу того, с какой такой радости дверь в его спальню была сегодня заперта. Но, увидев слизеринца, вошедшего вслед за Поттером, она только и смогла, что закрыть открытый рот и удивлено уставиться на Гарри. Драко запыхтел, как паровоз. Не очень-то хотелось ее и обижать, но если она только попробует кинуть в него своей меткой и едкой фразочкой... — Гарри... — наконец-то издала хоть какой-то звук Гермиона. — Где ты пропадал? Я же беспокоюсь! У нас, между прочим, есть пергамент и чернила. Можно было записку написать! Или пальцы отсохли?! — она устремила на него взгляд, поразительно похожий на взгляд МакГонагалл. Гриффиндорка явно пыталась старательно игнорировать присутствие Малфоя. Тот, в свою очередь старательно делал вид, что игнорирует ее, мысленно отметив, что видит Грейнджер в будущем только преподом по трансфигурации. — Да нет, — пожал плечами Гарри, не останавливая своего продвижения к лестнице, которая вела в мужские спальни, — просто... подумал, что ты сама все поймешь... Ты же у меня умненькая? — Поттер как-то чересчур игриво подмигнул девушке. Где-то совсем рядом послышалось чье-то недовольное шипение. Драко передернуло. То ли от того, что он отметил взглядом рыжего Уизли, то ли от того, что ему не понравился этот взгляд, посланный Гермионе. Та, немного поборовшись с собой и сделав усилие, чтобы не схватить Поттера за ухо, скрестила руки на груди и методично продолжила: — Как это понимать?! — она, не сдержавшись, все же кинула выразительный взгляд на Малфоя и тут же с ужасом поняла, что за спиной Гарри вырастала суровая тень главного ревнивца Гриффиндора — Рональда Уизли. Поттер как-то по-змеиному плавно скользнул в сторону, оказавшись позади Драко, и внезапно обвил руками его талию, опуская подбородок ему на плечо, мурлыкнул, расползаясь в самой сладкой в мире улыбке: — Он со мной... Драко вздрогнул при первом же прикосновении Гарри. Рефлекторно вздрогнул и сначала хотел вырваться, но ум подсказал, что лучше подыграть. Хотя... Это не слишком-то ему нравилось. Но краска уже расплылась на лице. Ему оставалось только невинно улыбнуться. Мол, не виноватый я, он сам ко мне пришел... Гермиона повторно открыла рот и захлопала длинными ресницами, не в силах что-либо сказать. Быстро прикидывая в уме, какие могут быть последствия, и не желая выяснять отношения так и тут, она не нашла ничего лучше, чем вернувшись к малышам, начать собирать их и направлять по кроватям. Через плечо она все же метнула в Гарри взгляд, достойный Медузы Горгоны, который означал: «Я еще поговорю с тобой... Потом...» Рон, еще миг назад готовый рычать на Гарри, как-то совершенно необъяснимо сдулся, почти с ужасом глядя на Поттера. Тот, в свою очередь, не став дожидаться дальнейших реакций, так и не отпустив Драко, только чуть подталкивая его вперед, целенаправленно устремился к лестнице. Как только они оказались у порога, Драко едва ли не с отвращением вырвался. По-хозяйски ринувшись к окну, он распахнул его и, едва не перевешиваясь через подоконник, закурил. Когда вторая змейка дыма поднялась куда-то выше его головы, он заговорил совершенно чужим ему самому голосом: — Зачем ты сделал это? — он не мог сдержать этот вопрос. В нем была какая-то обида, раздраженность, чуть злобы, но никак не любопытство. Гарри, сидевший на корточках возле камина и разжигавший огонь, пожал плечами, не оборачиваясь. — Не знаю. Захотелось... Тебе не понравилось?.. Я так больше не буду делать... если не хочешь... Драко покрылся румянцем. Хорошо, что сейчас он высунулся в окно, и Поттер не видит этого. Подавив желание сказать что-то другое, он выдавил: — Нет... Будь добр, пожалуйста, больше так действительно не делай. Не хочу я этих сплетен. Надоело. Ну... нет, все в порядке, просто неприятно стало. Вроде ты пользуешься своей вседозволенностью. Не знаю, что-то такое захлестнуло... Ладно, проехали, — Поттер, не издавая ни звука, обернулся, вперив в него тяжелый испытывающий взгляд. Будто хотел получить какой-то ответ на незаданный вопрос. — Гарри, знаешь... мне очень приятно находиться с тобой — это да. Но... Этот жест... в нем было что-то такое неприятное. Притворство, не знаю, игра... я возненавидел это. У меня по жизни вся семья постоянно притворялась. Меня тошнит от всего наигранного, начиная улыбками и заканчивая поцелуями в щечку двух подруг, которые мечтают оторвать друг другу головы. Ты все это короткое время был искренен со мной. И я тоже старался. А эта шутка... Я понимаю, что это просто шутка, и, действительно, ты классно их разыграл, но... Короче, извини. Все нормально. Только больше не делай так. Давай что-то другое придумаем. Чтоб притворства поменьше, — сказал Драко, которому стоило особых усилий самому притворяться, что ему было жутко неприятно. Гарри чуть наклонил голову к плечу и вниз, отчего его взгляд приобрел какое-то необычное, не свойственное ему выражение. Жестокости. Левый уголок рта чуть приподнялся в совершенно неприятной ухмылке. — А шутка ли?.. Какого же дьявола ты поцеловал меня в туалете? Если бы Драко не боялся высоты, он бы выпал в окно, только чтобы уйти от ответа. Решив не оборачиваться, дабы не усугублять проблему своей пунцовой мордашкой, он залепетал: — А... Просто. Тьфу, блин, просто захотелось... — Ну так вот. Мне тоже просто захотелось. И тут Малфой открыл рот. Очень сожалея об этом, потому что он не умел сам себе его затыкать. Благо, порыв повернуться он все же удержал, вцепившись руками в подоконник: — Но... Ты не понял! Я действительно тогда поддался какому-то порыву... Я... — Какое совпадение, — Гарри оборвал его на полуслове и теперь даже голос его зазвучал иначе. Складывалось такое впечатление, что только что его постигло полное разочарование. — Я тоже поддался какому-то порыву. Драко закурил, раздраженный тем, что его нагло перебили. Тут же осознавая, что будет по век жизни благодарен за это гриффиндорцу, а то бы он наговорил... Успокоившись и придав голосу более-менее привычное звучание, он выдал: — Ну, извини. Я думал, ты выпендриваешься перед друзьями. А я не люблю, когда меня без спроса втягивают во всякие интриги и авантюры. Хоть предупредил бы, что ли? — он нервно хихикнул, но голову не повернул. Чувствовал, что щеки по-прежнему пылают. И понимал, что будут продолжать гореть, если они не перестанут говорить на эту тему. — Угу... Да. Ты бы меня тогда тоже... предупредил бы, что ли?.. Что собираешься просто поцеловать, — теперь в голосе Поттера зазвучала еще одна незнакомо-неприятная интонация — издевка. «Бля, знал бы, что так ему это в голове засядет, лучше б вырубил!» — мысленно ругнулся Драко. — Да чего ты так прицепился к этому поцелую?! — Малфой, уже не в силах сдерживать волну возмущения, напрочь забыв о своем румянце, повернулся и уставился на Гарри. — Что тут такого? Поцелуй! Ты что, никогда не целовался? Не поверю! Елки-палки, я по-пьяни раз весь Слизерин чуть не перецеловал! Что такое?! Тем более я же сказал: прости, был не прав. Ну вспылил, ну успокоить я тебя так хотел! Ну, не знаю я, как людей из такого состояния выводить... Думал, может шок поможет. Я тогда, между прочим, здорово перепугался! Поттер, сидевший на полу возле горящего камина, уже ухитрился в какой-то непонятный отрезок времени снять с себя мантию вместе с жилетом, и теперь, распустив узел галстука, отбросил его на кресло. Закатал рукава, не сводя с Малфоя тяжелого прохладного взгляда, и тихо так, небрежно произнес: — Пошли меня. Поток слов резко оборвался. Словно кран перекрыли. Драко скривил непонимающе-недовольную физиономию: — Чего?.. — и уже когда смысл дошел, поинтересовался. — Зачем? — Потому что я прошу. Пошли меня, — на этот раз фраза прозвучала еще тверже. — Или скажи, чтобы я заткнулся. На твой выбор. Драко начинала овладевать паника, которой мог позавидовать Люпин во время полнолуния. Эти интонации в голосе невольно будили в нем воспоминания не так давно прошедшей ночи и... Стало страшно. Стало неприятно и больно, от того, что сейчас вся эта хрупкая идиллия, выстроенная за каких-то пару дней — случайно, осторожно выстроенная, — рухнет, как карточный домик. Рухнет, как все надежды Драко на право жить нормально, без страхов, кошмаров, угрызений совести. Перед его глазами начали расплываться очертания комнаты, силуэта у камина. Прежде, чем он что-либо успел сообразить, из глаз потекли слезы. От злости на сей раз, от жалости к себе, от злости на свою глупость, болтливость, неумение общаться с людьми... Прежде, чем он подумал, как это может выглядеть со стороны, он уже резко пересекал комнату, порываясь распахнуть двери и сбежать прочь. Поттер даже не поднялся. Он просто прытко выхватил из мантии палочку, выкрикнув запирающее заклинание. — Я не советую тебе применять Алохомору. Если ты сейчас достанешь палочку, я... скажем, применю Stupefy, к примеру. Так что, нам лучше договорить. И... Я бы серьезно попросил бы тебя сделать то, что я только что попросил. Иначе я могу наговорить нечто такое, о чем я пожалею, а потом пожалеешь и ты. Драко двинул кулаком по двери, с шипением набрал побольше воздуха, останавливая поток слез. Он задрал голову к потолку, несколько раз вдохнул, выдохнул... — Пожалуйста... Stupefy, Imperio, Crucio... Поттер, извини. Не умею я общ... — Стоп! — рявкнул Гарри, на миг поразив громкостью этого выкрика. — Бля, Малфой! Я попросил тебя меня заткнуть! Что в этом сложного?! — Гарри тяжко вздохнул. — Сам виноват... Мерлин милосердный... как я это ненавижу... Драко, мне нужно, чтобы ты сел. Нет. Мне НЕОБХОДИМО, чтобы ты сел. Драко, словно сомнамбула, плюхнулся на пол перед Гарри. Собрав всю смелость и самообладание, он поглядел ему в глаза и начал говорить, очень надеясь, что его оборвут: — Гарри. Начнем с того, что ты первый, с кем я вот так общаюсь. Ты не тупоголовый идиот, делающий то, что я ему сказал. Не назойливая девица, при моем появлении писающая в трусы кипятком от счастья. Ты не относишься ко мне, как к отбросу общества, ни, наоборот, как к какому-то сказочно-богатому влиятельному принцу. Ты относишься ко мне совершенно иначе. Так будто я... Черт. Ты первый, с кем я пробую по-настоящему дружить! Ты первый, с кем мне легко, весело, просто и спокойно. И мне больно, что иногда я... Блин, ну, понимаешь, я постоянно ломаю, рву это хрупкое установившееся... Э-э-э... — Драко потерялся в выборе слов. — Ну... Перемирие. Вот. Я не знаю, сколько раз мне нужно будет извиниться перед тобой, но... Я бы очень хотел, чтобы ты научил меня просто нормально жить и общаться с людьми, просто дружить... Не хочу я снова становиться заледенелым черствым ублюдком. Понимаешь... Странная штука случилась в ту ночь. Во мне что-то круто поменялось. Я... Бля, сказки всякие в голову лезут, неважно... а, в общем, вот все, что я сказать хотел. — Так, — Поттер достал сигареты. Закурил. Молчал, пока выкурил первую. Выбросил окурок в камин. Потом повернулся к Драко. — Значит так... Ничего ты не портишь. Это раз. Два. То, что я сделал в гостиной... — Поттер порывисто опустил голову, снял очки, потирая переносицу. — Если бы там никого не было... Я не решился бы сделать это еще очень долго, — короткая пауза была занята судорожным вздохом. Гриффиндорец закончил как-то глухо и скомкано. — Вот. Драко, изменившись в лице, стал соображать. До него явно что-то начинало доходить, и его пугало то, что начинало до него доходить. Самое смешное, что внутри все неприятно переворачивалось, екало... И разливалось по душе то тепло, которое он ощущал еще утром. Или тогда, когда укачивал рыдающего Гарри в объятиях, но... в голове слизеринца не было слова, чтобы дать этому таинственному "чему-то" хоть какое-нибудь обозначение. Это было. И оно было волнующим, приятным. Немного пугающим. Заставившим покраснеть. — Надо было тебе меня заткнуть... — глухо выговорил Гарри, нервно прикуривая вторую сигарету. Драко поднял брови, решив, что проще всего будет прикинуться ни черта не понимающим гофрированным шлангом, ответил: — Да ладно тебе... И что такого... все в порядке, я боялся, что ты... А все нормально. Все разобрали, вроде... — это "вроде" прозвучало совершенно отстраненно от остальной фразы. Драко вскинул голову, ища предмет, за который можно было бы зацепиться взглядом, чтобы не глядеть в эти два зеленых омута. Иногда — Драко уже понял это — иногда они, эти глаза Поттера, толкают его на поступки, о которых он будет сожалеть еще долго. Он отыскал взглядом шоколад, все так же лежавший на тумбочке: — О! Вот то, зачем я к тебе нагло приперся! Чай давай! — немного нахально, однако весело и безобидно попросил он. Поттер опустил голову, спрятав глаза в тени, но губы, изгибающиеся в неясной горькой улыбке, ярко подсветились пламенем из-за его плеча. Гарри издал болезненный смешок. — Да... Конечно. Драко, уловив эту некую расстроенность, схватил шоколадку и, откусив кусок, решил передразнить профессора Люпина. Он подошел к Гарри и, протягивая ему шоколад, ласково пропел: — Гарри, скушай шоколадку... Гриффиндорец фыркнул. Потянулся к плитке, отломив кусочек, и молча взял в рот. И наступило молчание. Драко молча пил чай, поглядывая на окончательно скисшего Поттера. Тот, казалось, и вовсе забыл о присутствии слизеринца, отстраненно глядя на пламя в камине, даже не притронувшись к шоколаду и своей чашке чая. Драко не нравилась та разочарованность в его взгляде, голосе. Немного иронии и... Такое впечатление, словно Драко забраковали. Не сгодился он на какую-то роль в жизни Мальчика-Который-Выжил. И от этого стало жутко обидно, жутко... больно, что ли? Да что же это? Почему малейшее невнимание к его персоне, малейшая смена в поведении Поттера заставляют его вести себя совершено не подобающим образом? Какая-то чертовщина прямо. Гарри определенно баловался магическими куклами. Поскольку порой Драко чувствовал себя так, словно кто-то дергал за невидимые нити, пронизывал его душу и сердце стальной иглой, заставлял сознание плавиться, как горячий воск... Видя, что Поттеру уже никак не до нахального гостя, Драко, буркнув: «Спокойной ночи», тихо отставил чашку с недопитым чаем и тихо, по-кошачьи вышел за дверь. Было неприятно. А еще он остро чувствовал какие-то недоговорки. Причем со своей стороны он и рад бы все объяснить, но не мог. На данный момент для него в мире было два самых важных существа — его сестра и... Поттер. Даже не Снейп — классный мужик Снейп, вечно помогающий, вечно собранный... Поттер. Расклеенный и измотанный, также, как и он сам. Драко с облегчением вздохнул, когда, выходя, не обнаружил в гостиной Рона или Гермиону. Правда, пара любопытных гриффиндорцев все же косились на него из-за спинки дивана, как пугливые мышата, но Драко было откровенно наплевать на всех, кто не был лучшим другом его бывшему врагу. А звучит-то как! Тут он снова ясно увидел перед собой этот эпизод. Это вечернее недоразумение. Приятное недоразумение. Драко, выполнив пару упражнений на вдох-выдох, все же решил заявиться спать к Снейпу спокойным. Хотя то, что Поттер даже не повернул голову, когда он выходил, неприятно пекло в груди. Что там пекло, Драко даже не догадывался. Но как же чертовски неприятен был вечер этого чудесного дня.