***
Разрушенный храм был разрушен. Ну, а как еще сказать, если от храма остались два целых угла? Крыши не было. Обломки кровли громоздились на алтаре, куда полагалось приносить цветы. Лунка для сжигания жертвенного меда отсутствовала вместе с передней частью алтарного камня, статую богини, скорей всего, увезли, а мозаичный пол был завален частью кладки стен и травяным сором. Тави нахально, как к себе домой, зашла в развалины, деловито смахнула перчаткой пыль и мусор с алтаря, столкнула подгнившую и уже высохшую балку на пол. «Ну, местное божество, выручай, если жить охота так же, как и мне. А то иногда высадки криво проходят». И вдруг демоница сделала такое, что глаза у Меоны стали как у Золки, удивленно выпученные. Тави просто достала нож, как у Кьелла, дошла до заросшего пролома в стене, резанула почти у корня метелки полыни и стала их связывать, переплетая косицей пучки стеблей. Связав веник в три-четыре движения, по-быстрому и не особо тщательно стала сметать мелкий мусор наружу. Меона ойкнула и бросилась помогать. Кьелл же деревянным шагом подошел к гнилой балке, механически наклонился и поднял этот довольно большой брус немного неестественным движением. Отнес к стене, так же неестественно положил на пол. Костюм Кьелла перестал по-комариному чуть слышно ныть и несколько оплыл. А Тави достала свою страшную ручницу и широким пятном накалила пол, что-то выжигая. «Там уже нагажено было, — сказала эльфийка. — Меона, что из твоих запасов потянет на жертву?» Меона, не глядя, отрыла в поясном кармашке щепотку какой-то травы, Тави при помощи оружия подожгла ломкие листики на неровной каменной поверхности алтаря. Потом демоны вытянулись, как солдаты гвардии Его Величества, и показали странный жест, будто открывают забрало шлема, хотя Меона видела, что шлем может открываться и без помощи рук. «Высадка?» — бухнуло молотом в голове травницы. Меона схватилась за голову, в глазах поплыли разноцветные пятна, тонкий звон небесного хрусталя ввинтился в череп около макушки, предваряя сияющие полотнища, сплетенные из чего-то невыносимо прекрасного, вызывающего волны черной и белой боли. Но отпустило моментально. Осталось только тающее слово «высадка» поперек мозга, сказанное кем-то с удивлением, переходящим в недоумение внезапно помилованного. А для Тави это была уже третья та самая высадка, но первая из проводимых тайно. Пикантность ситуации придавало то, что секретиться следовало не от властей в лице тайной стражи или еще кого, а от излишне любопытного местного люда. С тайной же стражей все обстояло наоборот, — сам король выбранного для высадки государства был соучастником межпланетного заговора. Его Величеству обещали помощь военных советников и технологии в обмен на место для исследовательской базы. Исследователям, буде они прилетят, предстояло потрошить местную магию. Да-да, ту самую магию, которой нет и не могло быть на Авроре, Алероне и даже далекой Терре. И которой почти нет на параноидальной по отношению ко всяческой потусторонней гадости Хиксе. Ага. Хикса или Хикше, первое «х» в виде придыхания, почти не произносится. Эмблемы — косой крест, вроде «икс», или равносторонний треугольник с медианами. «С Мидианами», — скаламбурила Тави про себя. Хикса оплатила специализацию двух бакалавров Аврорианского политехнического университета, Хикса выдала темы дипломов, и, опять-таки, Хикса предложила трудоустройство по специальности для кризисного социолога и двигателиста. «Подлость наоборот», — сказал тогда Кьелл про делишки не в меру шустрых икшиан. Но согласился продолжить обучение, предварительно проконсультировавшись в посольстве Алерона на Авроре. А чего бы ему не согласиться, если с Хиксы пришел диппочтой официальный запрос на предоставление молодого специалиста, после которого Эйми Кьелл рю Таариан (род потомственных дипломатов, не стерилизован, ограничения на родство и должности на материнской планете) вылетел из ворот родного посольства с приказом в зубах и следом от волшебного пинка на заднице в сторону посольства Хиксы. В приказе было прямое указание на недопустимость посрамления высших родов Алерона плохой работой на чужбине. В общем, работай хорошо, не участвуй в делах, наносящих прямой или косвенный ущерб родимой планете, и, желательно, не возвращайся. И отчеты не забывай присылать. Удрученный происходящим произволом Кьелл был встречен на остановке надземки временно рассорившейся с родней и головой местной эльфийкой Тави, с которой у него было нечто вроде коридорного знакомства, когда общение ограничивается вежливыми кивками при встрече. К посольству Хиксы шли вместе. Тави тогда достало все. Родители надоедали сомнениями в способности дочки к самостоятельной жизни вне семьи, рода и Дома, а также навязчивыми намеками на выгодного жениха. Люди и эльфы с потока надоели вниманием постельного толка, Тави просто отшивать не успевала этих «претендентов на вагину». Даже икшианцы отметились, хотя у них-то дальше невинных комплиментов дело не шло. Как-то, сгоряча, разозленная эльфийская студентка даже заявила, что лучше переспит с алероном, чем с кем-то из этих истекающих гормонами полупедиков, хотя как полупедик выглядит, как раз-таки, алерон. Получавший второе образование бывший солдат с одного из миров Федерации Терры холодно усомнился и пообещал бутылку дорогого вина, если этот акт ксенофилии произойдет, и еще одну, когда оба участника извращения выйдут из больницы. Поставленный в известность о происшествии упомянутый алерон разочаровал по обоим пунктам. Он-де здоров и совместим по микрофлоре с эльфами и по микрофауне даже с хуманами, что доказывалось использованием общей душевой и бассейна, поэтому вторая бутыль отменяется. А поскольку хвастаться сомнительными достижениями на ниве межвидовых связей он не собирается, то и первая бутылка милой Тави не грозит. Но закусившей удила милой Тави уже надоело жрать таблетки, снижающие влечение к противоположному полу, а мысль о том, что какой-то инопланетный смазливый хмырь похоронил ее подарок, пусть даже еще только возможный и явно ненужный, требовала мести в виде безответных пакостей всем и вся, раз уж единственный адекватный самец оказался не того вида. Возможность сделать красивый финт ушами подвернулась позже, когда Тави уже получила диплом. Остальные новоиспеченные бакалавры пьянствовали, а Тави слонялась по городу и обдумывала сомнительные предложения от далекой Хиксы. Обещали трудоустройство и степень мастера в случае дальнейшего обучения. Язык потенциальных нанимателей Тави кое-как знала, у эльфов свои преимущества. А профессия кризисного социолога, похоже, спросом на относительно спокойной Авроре не пользовалась. Что, сделала свой выбор? Довыбиралась, дура? Теперь домой? «Мама, папа, я просрала пять лет на никому не нужную фигню, пожалейте меня?» И вот, решив, что спросить от нее не убудет, Тави пошла к икшианскому посольству с распечаткой объявления из рассылки, раз уж там, почему-то, требовали личного присутствия. По дороге сцапала красавчика-алерона. Тоже, видать, будущее не клеилось. Ну а кому сейчас нужен специалист по паровым турбинам низкого давления и самодельным движкам Стирлинга? Двигателист, блин. Таких, разве что, куда-нибудь в заброшенную колонию на Фронтире, где реактору уже прогулы на кладбище ставят, наниты кончились, и не начавшись, а из достопримечательностей только песчаные бури, вялые многоножки и дышать через раз. Икшианцы, рысьи морды, в своем посольстве мурыжили недолго. Забрали приказ у Кьелла, выдали прямо из старинного принтера государственные бесплатные билеты на какую-то грузопассажирскую посудину к Хиксе и выпроводили. До старта посудины оставалась неделя. За неделю Тави разузнала об алеронских микробах и грибках больше иного алерона, благо Сеть который век гордо удерживала драное знамя всеобщей информационной помойки. Держать широченные каналы сверхсветовой связи было дорого, поэтому в каждой сильно освоенной планетной системе разворачивали свой узел, содержащий копии медленно меняющегося медиа-контента, собственный местечковый инфомусор и разную коммерцию с развлекаловкой. По сверхсвету обновлялись только краткие новости. Открытые данные по инопланетной биологии нашлись быстро, даже не очень старые. Билеты уроды-икшианцы дали им в одну каюту, сэкономив; медицинская служба космопорта, после всех положенных пыток инъектором, выдала на руки заверенные распечатки о состоянии здоровья с краткими результатами анализов, и Тави, лихо и нагло завладев бумагой Кьелла — а вдруг заразный! дай сюда! — и не найдя в оной микробиологической крамолы, решила, что с недоверчивого сержанта запаса вино она когда-нибудь стрясет. Возможно. Хотя бы, за вынужденное проживание в одной каюте с инопланетным хмырем. Кстати, второе, что нашлось про алеронов в Сети, было набором порнографических анимашек. А теперь вот уже третья высадка. У Кьелла, кстати, тоже. На третий раз их засунули в самую задницу. Задание: предотвращение войны или ее быстрое прекращение, обеспечение технического превосходства государства-контактера над соседями, предварительный сбор данных о местных феноменах полевой природы. Ах, да. При этом всем надо еще и выжить в чуждом окружении. Планета попалась страшненькая и с подвохом. Непредставимые объемы пьезокварца с прослойками кремнеземов и угля уже сами по себе обеспечивали всякую феноменальную дурь, вроде молний из земли, а тут еще и самокопирующиеся молекулярные структуры во всем этом подземном великолепии. Структуры могли начать переупорядочивание от электромагнитного воздействия весьма малой мощности. Как раз такую мощность и обеспечивали головы тех, кого называли здесь магами. Маг, раскочегаривший местное скопление минералов, мог изгаляться над высшей нервной деятельностью выбранной жертвы, пока эта самая жертва находится рядом с той же минеральной структурой. Внезапный сон, искаженное восприятие времени, мнимая усталость, стимулирование обмена веществ или галлюцинации, — да всего и не перечислишь сразу. А как насчет внезапного апоптоза тканей внутренних органов? А сбой в работе сердца? Про различные варианты зомбирования и говорить нечего. Вот в такой развеселый вертеп Тави и направилась. Конечно, меры против колдунищ были приняты радикальные, вплоть до имплантирования защитных микроустройств в тело и оптической наносети в мозг, но основной защитой была высадка на территории, где вся эта магия-шмагия почему-то ослабла почти до нуля. Тави догадывалась почему. Фрактальное разрастание самокопирующихся структур. Где-то на сопредельных территориях происходило, наоборот, усиление магии, которая была вовсе и не магия. Там шло копирование биотоков мозга и шумовой картины основных биохимических процессов некого колдуна в объем кристаллов. Потом должен был случиться прорыв психосферы, странное явление, когда кристаллы начинают за счет сейсмической активности генерировать нечто похожее на работу мозга. Для оказавшихся рядом людей это означает мнимые путешествия в пространстве обобщенного подсознания. Каждая смерть, если она не внезапная, станет вкладом в усложнение молекулярного фрактала, пока это позволяет химический состав. А состав тоже будет постепенно меняться за счет грунтовых вод, тектонических изменений и дрейфа осадочных пород. И смертей станет больше, ведь находиться в зоне действия сверхнизкочастотного электромагнитного излучения фрактальных структур и не сойти с ума — дело трудное. Рано или поздно последние оставшиеся в живых перестанут отличать сон от яви. Потом исчезнут и они. Биосфера медленно сколлапсирует до примитивных видовых наборов, вся жизнь сведется к какой-нибудь нелепице, вроде древовидных лишайников и кочующих колоний бактерий. И посреди концентрических кругов остаточной жизни будут выступать из грунта некролиты. Переструктурированная дрянь, способная просто за счет квазипериодического отражения света вызывать мутации у бактерий и примитивных водорослей. Куски камня, медленно сводящие с ума любого, кто достаточно долго находится рядом. Кристаллы внутри кристаллов внутри кристаллов. Брось такой камешек в отвал горной породы на любом колонизированном мире, и через десяток лет рядом объявятся всевозможные экстрасенсы, прорицатели и сектанты. Их сила дурить головы будет возрастать, пока все не повторится снова. Мир мертвых, слившийся с миром живых согласно местной мифологии, затем обрушение биосферы и новые глыбы некролитов. Очень глубоко некролиты не залегали, поэтому зараженную смертью планету можно было бы вылечить. Лечение было едва ли не хуже болезни. Шахта, система кольцевых камер, обогащенный уран, огромное количество тяжелого водорода или, что удобнее, дейтерида лития с урановыми прослойками и бериллиевые вставки по периметру. В центре — инициирующий ядерный заряд. В результате санации радиоактивный грунт черным снегом покрывал тысячи квадратных километров. Радиация разрушала фрактальные узоры спиновых и химических связей, некролиты деградировали. Для точечной стерилизации лучше всего подходил антигелий, но стоила аннигиляционная бомба столько, что проще было найти еще одну планету с жизнью. Жизнь. Собственно, все дело было в ней и в политике Икшианской Империи. Икшианцы, как угорелые, искали углеродную жизнь по всему Сектору, причем, особое внимание уделяли сухопутным высокоразвитым формам. Вот уже восьмой император последовательно проводил эту самую политику, предусматривающую огромные ассигнования на поиск и генетические проекты. Цель — научиться изменять собственный геном, вбирая все удачное, что есть у других рас, коих насчитывалось не шибко много. Люди для этих целей подходили если не идеально, то хорошо. Дышат тем же, жрут похожее и ртом, в крови — железо, в клетках — двойная спираль. Не хватало только статистики по мутациям. И вот Хикса нашла новую планету, заселенную людьми. Причем, людьми ее заселяли, похоже, те же, с кем икшианцы уже успели повоевать на заре освоения космоса. А те ребята использовали биоинженерию для покорения и завоевания. То есть, мутации предполагались. Но все осложнялось возможным наличием на планете действующих образцов мутагенного оружия, известных как некролиты или обелиски, да назревающей войнушкой среди местных. Жадные до новых геномов икшианские ученые и биоинженеры попросили императора Хиксы не начинать контакт с термояда, а позволить им выяснить, почему это в биосфере недавно открытой планеты имеются две ветви развития, которые не могли образоваться вместе. И откуда там, все-таки, хуманы, да еще словно перетащенные прямиком с античной Терры, генетически измененные и после предоставленные сами себе на пяток-другой тысячелетий. Император позволил. Дело оставалось за малым — не дать рухнуть хрупкому миру на планете в кровавую грязь войны. Не успеешь — получай сформировавшиеся некролиты и положительную обратную связь, где каждый некролит вызывает смерть, а каждая смерть обеспечивает страхом и безумием появление новых некролитов. Причем, что-то подобное в истории этого мира уже происходило. Не первый раз, так сказать. Но, возможно, что последний. И, чтобы не высаживаться в радиоактивные воронки, сразу вслед за собственными бомбами, на планету было решено направить специалистов-прогрессоров с заданием эту самую войну предотвратить. Ввиду не совсем человеческой внешности самих икшиан, бегом подбирали хоть кого-то похожего. Альены не подходили. Теплокровная прямоходящая ящерица с частичным внешним скелетом и сдвоенным ртом, один внутри другого, являясь довольно красивой с точки зрения теоретической эстетики, на практике, при встрече в первый раз, вызывала желание схватиться за ружье и религиозные символы. Особенно бурно реагировали хуманы. Кого-то им альены напоминали, до того, что и название расы хуманы пропихнули свое, а не адаптированное аутентичное. По закону вселенской гадости, «Альен» так и прицепилось. Сами альены не возражали, только скалились и шипели, смеясь по-своему. Кстати, все доступные люди были заняты в других проектах. Добровольцы из клонов, набранные в так называемых Свободных Мирах, начали бы решать проблемы при помощи гранат. Киборги не обладали гибкостью мышления, хотя по остальным параметрам подходили идеально: сила, защищенность, компьютер в голове, любая внешность. Но гибкости мышления, вплоть до наплевательства на инструкции, не было. Правда, встречались еще боевые и полицейские киборги, но у тех внешность приносилась в жертву функциональности. Еще у кибернетических ребят были проблемы с поведенческими реакциями. Вернее, это у окружающих возникали проблемы. А, как уже говорилось, войну надо было предотвратить, а не спровоцировать. В общем, взяли магистрантов. Аврорианскую эльфийку и несостоявшегося дипломата с планеты Алерон, зачем-то отучившегося на колонизационного двигателиста. На морду — почти люди оба. Дополняют друг друга по специальностям и давно знакомы, хоть и шапочно, если не врут. Оба имеют опыт полевой работы. Первая высадка у них была в составе колонизационного потока, с заданием быстрого создания минимальной технологической базы. Справились, если не обращать внимание на их любимый копродендрический метод сборки всего, от жилого купола до солнечной электростанции на рефлекторах и тепловой машине. Второй раз их забросили на погрузочный терминал в поясе астероидов в системе Капелла-2. Разнородная техника, еще более разнородный контингент и логистические задачи. Недомагистры справились и тут, хотя, тоже топорно, переделав схему расположения маневровых двигателей на длинных и неповоротливых рудовозах. Теперь третья высадка, самая сложная, согласно традиции подготовки специалистов на Хиксе. А сломают себе головы, так и не особо жалко.***
Тави понимала, что третья высадка уже неудачная. С самого начала. И войну не предотвратить, остается только попытаться спасти хоть что-то. В идеале, хорошо было бы спасти несколько стран, чтобы потом Хикса медленно потрошила чужую культуру и генетику, ассимилируя пригодившееся. Техническая разведка потеряла кучу времени, пока осуществляла сбор данных, от языка до погодных наблюдений, а ты теперь бегай, получай, по выражению алерона, хвостовую грыжу. Тави же за эти месяцы, пока данные собирались в кучу, преренесла несколько операций. Результатом стали тошнота после наркоза, страшные головные боли от внедренной в мозг оптронной сети, анаболики и замыленная память о событиях последних дней. Это, собственно, еще до старта на малом разведчике, хотя почти год в холодном сне позволил бы стартовать раньше, еще до полной готовности данных. Но вот ждали чего-то господа наниматели. С Капеллой-2 как-то проще было, хотя она тоже у черта на рогах, после этой вашей гибернации биологический возраст от физического на восемь месяцев отстает. Когда Кьеллу объяснили суть того, чем он будет заниматься, он сначала запротестовал. Потом подумал и согласился. Родная планета проводила политику культурной изоляции, предпочитая строго дозировать взаимодействие цивилизаций. Даже специальную породу восприимчивых к новому дипломатов вывели, дети которых, будучи стерильными, не могли бы передать порченные гены обычным алеронам, и, значит, сложный алеронский социум не воспримет чуждую культуру и не попадет в зависимость от варваров. В отдаленном будущем такая политика могла выйти Алерону боком. И Эйми Кьелл рю Таариан, побочная ветвь дипломатической породы, решил, что Родине нужны специалисты, способные из варваров сделать подобие алеронов и наоборот, как это делают икшианцы. Плюс некролиты, про которые родная планета должна знать как можно больше. Что ж, все сходится. Алерон хочет получить доступ к икшианским исследованиям, икшианцы хотят иметь возможность официально порыться в геноме алеронов и хуманов, аврорианцы и терраны — быть в теме. Хотя, насчет бакалавра соционики и кризисной социологии Тавиэль Мидиан все проще и смешнее. Девка взъелась на родню, что наложилось на результаты длительного общения со студенческим интернационалом. Вот и послала всех. Вернее, послать-то у нее получилось саму себя. Правда, Кьелл подозревал в закидонах Тави еще и действие гормональных препаратов, а также внезапные прекращения этого действия. Великие Дома Авроры, конечно же, свое не упустят, но науськивать слегка обдолбанную студентку поиграть в шпионов не будут. Не тот стиль. Используют как незаинтересованный источник информации. Кьеллу же патриотический зуд обошелся тошнотой от обезболивающих средств, временным расстройством зрения и одним пикантным эпизодом еще до отлета. Эпизод Кьелл хотел забыть, но оптронная сеть встала ровно, нужного побочного действия в виде провалов в памяти не было, так, легкое ощущение того, что все приснилось. А может, действительно, приснилось? Между занятиями и тренировками Кьелл спросил Тави, помнит ли она, как они скоротали время еще до отлета с Авроры. «Гуляли, прививались, закупали необходимое барахло, — сказала Тави и добавила. — Разок потрахались». Кьелл совсем по-террански схватился за голову. Впрочем, чего теперь-то хвататься, если потом был еще «разок» в каюте рудовоза с Капеллы-2, пока разгонялись, о чем эльфийка моментально напомнила. Теперь вот идет бедняжка алерон с SMG на шее, в скафандре, облопавшись плохо совмещающимися препаратами, по чужому лесу, а за спиной две высадки и три трупа. Кстати, пора на отдых останавливаться, уже каторжная дорога началась. Вон, и эта аборигенка Меона пошатывается, волшебные ягоды отпускают потихоньку. Остановились в полуразваленной сторожке. Потолка нет, крыша с дырами, вместо двери — одна ржавая накладная петля. От прежних обитателей — разбитая глиняная кружка и подметка от солдатского сапога. Еще что-то явно было когда-то наклеено на стены, следы остались. Кьелл готов был поставить свой хвост, что наклеены были неодетые девки. Животное Золка побежало гонять грызунов и крупных насекомых и сразу же выкатило из угла пыльную скособоченную бутылку с чем-то засохшим изнутри на стенке. Ну да, куды ж без нее, родимой. Даже на Алероне была когда-то традиция прятать бутылку в караулке. Обычно, так и лежала нераспечатанной. Пить на посту считалось серьезным проступком, причем идиотским, но спрятать — это святое. Постепенно обычай изменился до убранной в шкафчик маленькой декоративной бутылочки дорогого вина. А Тави уже переоделась, сбегала выплеснуть из специального бачка куда-то в кусты непереработанные скафандром в топливо и воду остатки пота и мочи. Скафандр спрятала в сумку, упихав треть внутрь шлема. Пока Кьелл обшаривал окрестности и ставил сигналку, Тави расстелила вспенивающиеся алеронские циновки, икшианские армейские спальники и, укутав разутую и частично раздетую Меону, поила ее из термоса. Меону трясло. Тави стирала со лба травницы салфеткой бисеринки холодного пота и невесело улыбалась. Алерон к тому времени тоже переоделся в местное, рассовал по карманам магазины, лазерный пистолет, визор, автоматическую аптечку, нож и прочую ерунду, сел рядом с разложенной горелкой, на которой заваривалась в кружке местная трава, напоминающая терранский чай, положил на колени автомат. Начал про себя проговаривать древнюю формулу погружения в транс. Так, в полудреме, Кьелл мог прокараулить весь день, чутко слушая окружающее и нерегулярно, как-то по-птичьи, быстро осматриваясь. Меона успокоилась, уснула. Тави лежала рядом, на том же расстегнутом спальнике. Второй, Кьелла, использовался в качестве одеяла. Время текло почти осязаемо. Пару раз Кьелл вставал, выглядывал наружу. Частично разобрал, почистил и собрал обратно автомат, предварительно положив под руку лазерный пистолет. Отхлебнул из кружки. Кошка куда-то свалила, пару раз отметившись на датчиках сигналки. К полудню накатил иррациональный страх и схлынул, подавленный имплантами. Остался где-то внутри головы. «Троих. Троих убил, как так и надо. Отличное начало». Кьелл не успел успокоиться, как все началось по-новой: «А если бы не успел убить? Они ж не простые рыцари мешка и дубины, вон как отреагировали...» Старался не думать про то, как бы все кончилось, если б те ребята оказались чуть более везучими. Поглядел на сопящую чуть не в обнимку с Меоной милую девочку Тави, которая хладнокровно прожгла башку одному из тех мутных красавчиков. «Да уж, а так и не подумаешь». Раны от лазера Кьелл видел разные, но все больше на голограммах и видео. И страшные вывороченные, с обугленными краями и брызгами свернувшейся крови, от импульсных ультрафиолетовых излучателей, и ровный черный широкий рез от тяжелых противопехотных систем с длительностью импульса более минуты. Самые же мерзкие ранения давали вот такие лазерные пистолеты. Автофокусировка, инфракрасный лазер, обычно на смеси азота, углекислого газа и еще какой-нибудь фигни, и вот вам лунка с запекшейся угольной массой. Вокруг лунки — обширное пятно сварившегося мяса. Внутри то же самое: черный сожженный канал и побелевшие от закипевшей воды мертвые ткани. И запах. Тут Тави проснулась, встала, молча показала на освободившееся место. Кьелл сунул ей в руки автомат, скинул долгополую куртку и улегся, стараясь не касаться спящей Меоны. Тави села рядом, скрестив ноги, автомат приставила к бедру. Сцапала Кьелла за руки. Какое-то время так и сидела, осторожно и сильно разминая алерону ладони и пальцы, потом повесила автомат на шею, неслышно поднялась и переместилась к дверному проему, пропустив внутрь недоверчиво остановившуюся на пороге кошку Золку.***
Меона пила уже третью кружку. Снова прошиб липкий пот, но вязкая сухость во рту отступила. Долго смотрела на следы на стене, соображая, что же там было прилеплено раньше, потом глянула на Тави и на Кьелла. — Допивай и собирайся, — сказала эльфийка. — Ага, — Меона влила в себя остатки, слизнула с губы прилипший лепесток заварки и вдруг спросила. — А хвост настоящий? — Потрогай, — разрешил Кьелл. Хвост был плотно-шерстяной, как у снежного кота, а не ящера, что раньше подумалось Меоне из-за скафандра, длинный и довольно сильный. Это выяснилось, когда Кьелл отобрал свою самую заднюю конечность обратно. «Странно», — подумала Меона, сопоставляя голые кисти рук Кьелла и такой интересный хвост. — Прошу прощения за бестактность, а ты весь пушистый или только хвост? — Меона не успела разглядеть чужака, пока он переодевался из своих доспехов в нормальную одежду, а было бы интересно посмотреть, хоть и стыдно немного. — Нет, — ответила за Кьелла Тави, — не пушистый, скорее, как вытертый бархат или замша. Довольно приятно на ощупь. Кьелл успешно давил в себе смущение. Золка оторвалась от питья и мяукнула. Поилку соорудил алерон, надрезав найденную бутылку по кругу чуть выше донышка. Нож с керамическим покрытием вполне сносно процарапал стекло. Потом осталось обернуть бутылку длинной полой этого похожего на куртку кафтана и тюкнуть краем по полу, чтобы от бутылки отделилось подобие блюдца. Местный разбавленный чай кошка пила нормально. Вот, мяукнула и уставилась на Тави, потом на Кьелла и обратно на Тави. Тави усмехнулась, подмигнула Меоне, но больше ничего не сообщила.