***
Тейн Рамиллу осматривал местность в сдвоенную зрительную трубу. Изрытый и испоганенный лужок, на котором кривые рогатки, как пальцы мертвых чудищ, торчали из земли и держали железную паутинку. Колючую такую паутинку. Поднимались дымки переносных печек и уродливых, но таких нужных колесных печей для варки пищи. Почти кухня в поле. Вон, солдаты в бывших когда-то белыми фартуках потащили отмывать похожий на огромное ведро котел. Кормили плохо, но сытно. Пересушенная до состояния торфа смесь растертого мяса и овощей высыпалась из кожаного мешка в кипяток, туда же летела лапша из пакета, свернутого из вощеной дешевой ткани. Немного побулькает, и варево готово. Даже солить не надо, мясная смесь уже соленая. В стороне ругались. Там, сразу на склоне этой кочки-переростка устанавливали пушки. А впереди — три линии траншей. Вот замигал яркой точкой шпионский фонарь на первой линии. Новый, с металлическим изогнутым зеркалом, он был заметен даже днем. Заорали друг за другом пушкари, повторяя углы возвышения. Нену тоже там. Сидит у хитрой зрительной трубы, крутит рычажки да в карту поглядывает. Труба у него не вдоль, а поперек, с двумя глазками на торцах, а смотреть надо в середину, там тоже два глазка. Рамиллу как-то смотрел, крутил рычажок, гоняя тонкий волосок вперед-назад. Увидел ты, к примеру, пень. Вот и крути загогульку, пока волосинка не будет казаться на том же расстоянии, что и пень. Потом смотришь на колесико и считаешь отметки. Сотни двойных шагов как раз отмечены мелкими надписями, а десятки — черточками. Тут закричал наблюдатель на невысокой вышке, полез вниз. Все. Идут. Ага, вот они, показались из-за поворота. Эодамцы выходили колоннами, гигантская кривая змея их фаланг была окружена роящимися, словно мухи, точками конных разъездов. Ну, пусть подойдут. Они как раз спешат пройти естественное сужение у поворота, опасаясь внезапного удара. Вот, прошли. Ну-ка, кто у нас там? Зрительная труба выхватывала искаженные увеличительными стеклами доспехи на воинах тяжелой конницы, конскую броню, проседающую под копытами грязную поверхность дороги. Теперь пехота. Полумесяцы алебард, клетчатые треугольные щиты, высоченные сапоги офицеров, надевающиеся исключительно на узкие похабные штаны. Лучники. Тоже в каком-то похабстве. Пухлый стеганый доспех на тонких ножках. Отдельно шли аркебузиры, неся на натруженных плечах орясины аркебуз. Рамиллу ждал. Наконец, передовые разъезды эодамцев перестали мельтешить и оттянулись к колоннам. Там сразу же зашевелились, начали перестроение сходу, выказывая выучку. — Нену, цель — центральная фаланга! — Центральная фаланга! Нену закрутил рукоятку. Выкрикнул дистанцию. После гуляющих эхом ответов командиров расчетов вдруг повисла внезапная тишина, словно мир онемел. — Огонь! «Огонь» пришел из Эодамии, там по этой команде подносили пальник к запальному отверстию пушки. Здесь — дернули шнуры. Нестройный залп ошеломил, но не звуком, а пришедшей мыслью, что уже все всерьез. Запоздало выстрелило одно из орудий после первой осечки. Дымящиеся фитили оставляли в воздухе следы прозрачней осенней паутины. Но уже была весна. В разворачивающуюся фалангу не попало ни одно из орудий. Снаряды взрыли грязь по сторонам, запрыгали рассыпавшимися поленьями, снесло какого-то бедолагу. И тут начались взрывы. Фонтаны мокрой земли, облака белого порохового дыма, иногда — моментально появляющиеся и плавно исчезающие дымные ежи, показывающие пути разлета многочисленных осколков. Звук дошел не сразу. Раскатистые звонкие удары, ржание, чей-то надрывный визг, ругань на чужом языке. Нену уже что-то кричал, не отрываясь от своей трубы, крик повторяли расчеты. Снова залп, теперь чуть дальше. Разворочало колонну панцирной пехоты, снаряд просек короткую дорожку в строе, изувечив людей. Застывшее ожидание и снова взрывы. И эодамцы показали, что они не погулять вышли. Фаланги развернулись в боевой порядок аж бегом, аркебузиры заняли места в строю, скидывая оружие с плеч и поджигая фитили от дежурных фонариков. Раз-раз, раз-раз-раз! Быстрым шагом со своим знаменитым ломаным ритмом эодамцы пошли вперед. — Нену, у «бесовой розы»! — Понял! Расчеты, дальность шестьсот, углы возвышения пять долей! —... Шестьсот... пять долей, — понеслось от одной пушки к другой. Маг Шенно Кеану вдруг выгнулся, проорал страшную бессмыслицу, жутко закатив глаза и уставив растопыренную ладонь в небо. Помотал головой, приложился к пузырьку с какой-то дрянью. Потом переглянулся с Рамиллу и, подхватив аркебузу, побежал к траншеям. Эодамцы подходили. Вот, приостановились, заметив проволочные заросли «бесовой розы», рванули вперед, солдаты с алебардами выскочили из-за моментально разошедшегося и сомкнувшегося ряда щитов, зацепили проволоку крюками алебард, потянули. Батарею снова заволокло дымом. Не желающие умирать за просто так, эодамцы попытались просто смести проволочную помеху щитами, чуть не стоптав вышедших алебардистов. Взрывы взметнули грязь позади, заорали последние ряды. Полукирасы сыграли злую шутку, они не защищали сзади. Тут словно начали распускаться хлопковые коробочки вдоль траншей. Тейн Рамиллу смотрел, как снеся первый ряд рогаток, эодамцы, уже почти сломав строй, завязли на втором ряду. И траншеи подло окутались пороховым дымом снова. И снова. И опять, уже реже. Пауза. Солдаты судорожно перезаряжали оружие, запихивая патроны в каморы. Рамиллу показалось, что он слышит звонкий скрип взводимых пружин. Опять нестройный залп. Висящие на проволочных колючих плетях тела. Судорожно смыкаемые щиты и ответный залп. Фонтанчики земли на линии траншей. Ага, попади еще по закопавшемуся-то. Частая пальба, кто-то роняет щит и падает на колени. Опускаются вразнобой алебарды, валятся из немеющих рук. Вот оперся на щит еще один эодамец, стоя на одной ноге. У второй — разнесло колено. Колодой падает убитый попаданием в лицо, кто-то вопит эодамский боевой клич, но уже от отчаяния. Строй не разрывается, он рушится на поле. Нену снова кричит, и Рамиллу видит, как конница торопливо продирается через подтопленный подлесок. До «бесовой розы», намотанной на стволы. Ах да, пехота там не пройдет, ледяная вода сведет ноги. Что, господа, спешиться в ледяную водичку не желаете? Там же всего до середины голени, а то и по щиколотку. Конные стрелки тут же срываются с места, но в бой не вступают, ждут развития событий. Их дело прикрыть, а не лезть напролом. Совсем еще мальчишка Дайр Интай отстукивает шторкой фонаря команду, и шлемы в траншеях ныряют вниз. Ударяют орудия. После медово тянущихся мгновений снаряды падают перед траншеями. Еще немного томительного ожидания, кажется, сейчас эодамцы бросятся в разрывы заграждения и ворвутся в траншеи к укрывшимся солдатам, но остатки фаланги заволакивает дымом. Снова орет Нену, стучит шторка фонаря. Можно только догадываться, какой это ужас, не сжиматься на дне траншеи, а продолжать наблюдать за противником, ожидая осколок в лицо. И как страшно поднимать голову, чтоб не пропустить сообщение, когда еще не отгрохотали разрывы. Но пушки теперь бьют в сторону. Дымные кусты и водяные столбы поднимаются в подлеске. Истошно ржут лошади. Вражеская конница откатывается, нелепой рысью отходят и свои. Рамиллу посмотрел через трубу в дымящийся подлесок. Ничего не разобрать. Внезапно в поле зрения ввалилась бьющаяся лошадь с распоротым животом. Это не осколки; скорей всего, взрывом меч кинуло. Где-то в траншеях снова надрывно и страшно выкрикивает что-то Шенно Кеану. Пороховая вонь сносится веселеньким весенним ветерком. Ага, эодамцы в замешательстве. Разворачивают пушки, но куда-то попасть на таком расстоянии можно только случайно. Сейчас будут пытаться развалить траншеи ядрами с запредельной дистанции. Ну-ну. — Нену! Накрыть сможете? — Далековато, — Нену морщится. Пушки хороши, но дальнобойности никакой. Зато пороха на выстрел мало, как в десятке патронов. Тут со стороны траншей заморгал фонарь. Юный Интай подхватился: — Командир Тейн! За пригорком маги! Сволочи. Упрятались. Вот только пригорок ближе вражеских пушек. Проплешина в лесу, с незатопленной стороны. Нену, прикусив кончик языка, вымерял по своей волшебной трубе расстояние. Быстро что-то прикинул на карте линейкой и закричал углы наводки для первого орудия, для второго... Третье и четвертое получили одинаковые цифры. Зарядили ударными снарядами, что обходились казне чуть не на вес серебра. Грохот выстрелов, шуршащий свист. Попали или нет — непонятно. Еще раз зарядили обычными фитильными. Снова заорал маг Шенно. В этот момент эодамцы, отступив в полном боевом порядке к своим пушкам, начали обстрел траншей. — Интай! — Да, командир Тейн! — Сигналь отступать на вторую линию! — Сделано! — Интай отстучал фонариком команды, открутил сбоку пробку и долил масла из бутыли. — Чего там у тебя? — Думал, уже масло кончается, командир Тейн. А его полно, хотя времени-то уже прошло... — Всего ничего и прошло. Для солдата Имми Теннара минуты боя растянулись на часы. Вот он, пытаясь успокоить руки, наблюдает за четкой поступью вражеской фаланги. Страшно. В тесном строю ты чувствуешь плечи и локти товарищей, слышишь их дыхание, закрываешься щитом. А слова «держать строй» вообще как заклинание от паники. И вдруг — в стрелки. Сосед в ячейке, его почти и не видно, и ты один на один с эодамской смешанной фалангой, да еще сидя в яме. Потом Теннару пришлось вжаться в землю, когда над головой прошуршали снаряды. Кажется, прям на тебя отвесно падают. Взрывы, тучи дыма, и эодамцы выныривают у самой «бесовой розы». Теннар не видел, что произошло с задними рядами, и ему показалось, что пушки никакого вреда неприятелю не принесли. Солдат завороженно смотрел на приближение неуязвимого врага, на солнечные зайчики на лезвиях алебард и такую страшную клетку щитов, но слева бахнул выстрел, и в середине строя один из эодамцев остановился, мешая остальным, и стал заваливаться. Тут Теннар стряхнул наваждение, прицелился. Кольца прицела легли чуть ниже шлема какого-то усача. Аркебуза лягнулась. Не попал. Кто-то зашатался позади усатого, Теннар заметил тонкий фонтанчик яркой крови. Еще! Усач закрывается щитом, но щит повисает на простреленной руке. Сосед Теннара тоже стреляет, и усач, поперхнувшись, останавливается. Сзади напирают, и эодамец падает лицом вперед. Строй снова смыкает щиты в стену, идут прямо по павшим. На второй линии заграждений возникает заминка. У Теннара шумит в ушах и расплывается зрение, но где-то рядом как сквозь вату орет какую-то нелепицу маг, и слабость отпускает. Теннар стреляет еще и еще, потом аркебуза звонко щелкает пружиной. Патроны! Оттянуть рукоять, схватить горсть бумажных свертков из подсумка, запихать в барабан. Отпустить рукоять. Какой-то юнец отчаянно выкрикивает боевой клич. Выстрел. Куда-то в бедро, может, выживет. Цепочкой прокатывается команда укрыться. Теннар снова сжался на дне траншеи. «Вот так и пристукнут сейчас, как труса», — успел он подумать. С противным шорохом и фырканьем упали снаряды. Падения ощущались по вздрагивающей при ударах земле. «Ну и?» — усомнился Теннар как раз перед началом взрывов. Кажись все, теперь рывком подняться, отряхнуть аркебузу и попытаться вытрясти звон из ушей. Ну, кто там еще живой? Пушки снова выдали залп, но снаряды улетели куда-то в соседний подлесок, там загрохотало. Внезапно в груди стал разливаться холод, тут же снова что-то страшно выкрикнул маг. Бледный, с перекошенным лицом, он вскарабкался на бруствер, чуть не угодив под разрозненный залп эодамских аркебузиров. Опять что-то начал кудесить, изогнувшись и выставив хитро переплетенные пальцы. Повернулся, рожа просто жуткая, бросился к сигнальщику. Тот тут же застучал шторкой фонаря, кивнул на ответное сообщение, сквозь выстрелы проорал магу ответ, приставив ладонь ко рту. Опять пальнули орудия, ниточки снарядных следов оборвались вдали, над краем леса, где выпирал какой-то пригорок. Пригорок покрылся дымными кляксами. С запозданием пришел хохот разрывов. Эодамцы отступали, раз за разом с характерным «дынн!» оставляя тела. Даже отступали правильно, медленно и сохраняя четкий строй. Вот кто-то с самого края получил пулю в шлем, упал и задергался, странно вытягивая ноги. Еще выстрелить по гадам! Середина остатков фаланги как-то провалилась, там несли раненых. А вот вам еще, пока не ушли! Аркебуза лягается и дергает надульником. Вроде, все шесть раз. Ладно, перезарядимся. Снова заорал сигнальщик, командиры десятков с руганью повторили команду. Отход. Бежали цепочкой, держа дистанцию вытянутой левой рукой, в правой — аркебуза. Замыкающие отставали, чтобы обвалить ход. До второй линии ходы не доходили, обрывались, мельчая. Но тут уже ничего не сделаешь. Зимой и в самом начале весны просто не успели отрыть, земля-то мерзлая. Шальное пушечное ядро сейчас как раз могло бы пройтись вдоль хода, отрывая конечности отступающим. Обошлось, хотя один раз бумкнуло совсем рядом, мелкие камешки и комочки земли застучали по шлему и наплечникам.***
Маг Шенно Кеану забросил аркебузу за спину, остановился. Эодамские пушки уже замолчали. Там сейчас артиллеристы банят стволы, или что еще после стрельбы они делают. Поди будут подтягивать артиллерию ближе, чтоб достать до следующей линии траншей. Тейн сделал расчет на это. Непонятно только, уцелели маги или уже все, отколдовались. Главное, чтоб у эодамцев никто не догадался, что вражеские пушки остаются на месте. Артиллеристы даже не видели, куда они лупят из-за пригорка. Видел только Нену, оравший цифирь во всю глотку. Охрип, наверно. А с эодамской стороны и не понять, сразу пушки за вершиной или их уже откатили чуть подальше. Ладно, что будет, то и будет. Один бес эодамцам надо пушки подтягивать. Вот тут им сюрприз и сделаем. Пушечная дуэль. Мощь эодамских чудовищ против хитрости Сахаи Нену. Ну, копейщик в тяжелом доспехе мог бы противостоять близко очутившимся лучникам, но против десятка арбалетчиков это не проходило. Кеану усмехнулся сравнению. Что ж, пусть Нену делает свою работу, а мы сделаем свою. Маг размял пальцы, прошептал короткое ритмичное заклинание. Выхватил штык и лезвием прочертил на вымокшей земле неровный круг. Сойдет, лишь бы замкнут был. Поднялся, отряхнул штаны и наколенники. Не убирая штык, запел. Свободной рукой достал из кармана травяную смесь с горьким запахом, развернул тряпицу и стал сыпать растительный порошок тонкой струйкой. Заунывный звук собственного голоса въедался в мозг. Смесь кончилась. Эффекта не было. Разочарованный Кеану уже хотел выходить из круга, как вдруг почуял острый птичий запах. Есть! Теперь быстренько вторую часть заклинания, указать штыком направление и моментально выпить снадобье на меду и довольно ядовитых корнях. Успел до обморока. Забухало сердце, появилась резь в глазах. Можно зажевать еще ягодкой с кое-какого куста, но лучше остановиться. Сосуды в мозгу не из меди, возьмут да и не выдержат. И сердце поберечь надо. А у эодамцев сейчас будут небольшие трудности с почтовыми голубями. Заклинание, будучи несложным, вполне себе хорошо сводило бедных птичек с их птичьего умишка в пределах формации сил, если по геомантии. Тави обозвала это «в пределах субстрата». Вот странно, она в магии вообще ничегошеньки не смыслит, а порой сходу выдает такое, что маги древности узнавали весьма дорогой ценой. Ну, бес с ней, с Тави. Главное, что эодамским генералам придется посылать курьера, а это время. На чужой территории эодамцы не пользовались цепочками курьеров, а то пока один скачет, второго уже поймали и прибили местные. Разве что, курьер будет отсиживаться под охраной и за крепкими стенами. А тут опять беда — чем больше крепость, тем проще магу. Всю не разрушит, а вот обвалить перекрытия сможет. Раньше мог. А сейчас всей магии только и осталось, чтобы птицам мозги перемешивать. Кеану зашагал поверху в сторону второй линии. Дошел до оставленного прохода в «бесовой розе», передвинул за собой деревянную разлапистую конструкцию, зацепив одну из лап за проволоку. Теперь в отрытый проход, пройти под перекрытием. Маг пнул подпорку и проскочил дальше. Перекрытие завалилось в траншею. Надо бы каких-то ловушек еще понаставить, да уже некогда. Так, опять наружу, еще два ряда «розы», идти приходится змейкой. Кеану спрыгнул в пустую ячейку, прошел по траншее. — Солдат, назовись. — Старший стрелок Имми Теннар, господин маг! — Маг Шенно Кеану, — Кеану коснулся края шлема. Подсмотренный у господ послов жест оказался заразным. — А что, господин маг, эодамские колдуны ничего серьезнее той лихоманки сделать не могут? — А вы чего ждали, старший стрелок? — Ну, огненного дождя там или вихря какого... — Сказки. А вот эта, как вы сказали, лихоманка должна была остановить нам всем сердце. — Да Оршанов рот! — солдат аж с лица спал. Ничего, пусть знает, что маги тут тоже не просто так. Хотя, базовое боевое заклятие эодамцам пришлось отрабатывать вон какой кодлой, если Кеану все правильно учуял. Уходит магическая сила. Хорошо, с прямым воздействием не получилось, теперь попробуют обвешать амулетами первые ряды. Будут пытаться мешать целиться. Башенные щиты не понесут, они неподъемные, а амулеты нацепят. Впрочем, защищая от прицельного выстрела из лука, амулеты почти не работали на коротких дистанциях, особенно против арбалетов. А тут аркебузы. Значит, прорываться будут отчаянно, стремясь начать схватку в траншеях. Кеану решил, что попытается выбить любителей украшений особой магией. Магия была бронзовая и свинцовая, находилась в трубчатом барабане аркебузы и в сумке из кожи и парусины, каждое заклинание в своем бумажном свиточке, хе-хе. Да уж, всего-то — трубочка из бумаги да такой же бумажный кружок донца, тонкий посередине, где его должна проколоть двойная игла воспламенителя. Внутри трубки — порох, пыж и пуля в надрезанной обертке. Сверху все покрывается тонюсеньким слоем лака, чтоб патрон влаги не боялся, но и не пригорал к барабану при выстреле.***
Расчеты судорожно чистили орудия, окапывали хищно растопыренные лапы станин, приваливали мешками с песком опорные плиты. Нену бегал с корабельным компасом, вымерял углы. Почищенные и проверенные пушки закрывали кожаными и парусиновыми чехлами. И сумки, и штаны, и даже чехлы для пушек — все из одного и того же шьют. Люди трясли головами, выгоняя звон из ушей. Да уж, надо что-то придумывать, а то станет Сахаи Нену командиром глухих. Позади орудий у ящиков со снарядами засуетились. Интай бросился проверить, вернулся и доложил: — Ручные бомбы привезли, господин командир батареи! — Вон, беги, Тейну доложи. — Ага... Тьфу ты! Учишь их, учишь отвечать правильно… «Ага». Бомбы приехали на самоходной печке, иначе и не сказать. Бесовский механизм работал на водяном пару от медного котла, нагреваемого топкой. Сам котел был даже не котлом, а вязанкой трубок в общем кожухе. Пар подавался в машину. Нену видел внутренности этого изобретения, там вместо ожидаемой крыльчатки находилась стопка каких-то плоских тарелок, насаженных на вал. Около самого вала в тарелках были проделаны щели. Отработанный пар шел вдоль валов в ребристую трубу и потом собирался в насосе, который заталкивал его обратно в котел уже в виде кипятка. Вал через прижимные ремни и шкивы вращал барабан с прорезями. Барабанов было три, второй и третий — опорные. На барабаны была натянута широченная лента из толстой кожи и железных скоб, цеплявшихся одна за другую. Впереди у повозки — два высоченных рулевых колеса от дилижанса, только с широким ободом. Сейчас на колесах толстенные, как подошва ботинка, кожаные обручи с вырезанным косым узором, а зимой колеса были гладкие, как лыжи, с проточкой вдоль обода. Самодвижущуюся повозку вовсю разгружали. Командир Тейн стоял в стороне, показывал куда относить ящики. Относили к передвижной кухне. Там уже два десятка солдат, дохлебав надоевшую лапшу и ополоснув котелки, получали по паре предметов, похожих на короткие булавы. Чугунный набалдашник и деревянная рукоять, оканчивающаяся железным кольцом. Булаву следовало взять за рукоятку, второй рукой оттянуть за кольцо тугую пружину и отпустить, чтоб внутри высекло искру. Если булава зашипела и стала сочиться струйкой дыма, то следовало немедленно избавиться от этой штуки, запустив ее в лоб эодамцу. За пять-шесть ударов сердца фитиль прогорал, и булавоподобная бомба взрывалась, разлетаясь мелким чугунным крошевом. Вот повозку разгрузили, завели и занесли внутрь раненых, кого чуть коснулась пуля или посекли камни, выбитые пушечными ядрами из земли. Был там и один из пушкарей, он оказался недостаточно далеко от пушки, у которой сам же плохо закрыл снарядный лоток. Обожгло струей дыма. Нену не обольщался насчет ничтожных потерь. Во-первых, еще не вернулись егеря из лесных секретов. Во-вторых, эодамцы явно учтут свои ошибки при повторной атаке. А эта самая атака будет обязательно. Тяжелая кавалерия и панцирная пехота в бой еще не вступали. Сейчас их построят, в фаланги панцирников напихают аркебузиров и арбалетчиков, и вперед. В этот раз обязательно попробуют обойти. Не получится — будут готовить ночную вылазку малыми силами. Самоходная карета засвистела, забулькала и стала разворачиваться. Раскисшие дороги ей были нипочем. Хорошо бы и дальше так, а то кое-где даже на главных трактах скоро будет грязи по самые оси. Там и лошадь-то застрянет. Нену вздохнул, подумал, что надо бы подать весточку Иве, и пошел получать свою порцию лапши.***
«Ну вот, сходил на войну! Вернулся, мамка-потаскуха, со славой и добычей!» — горнист сидел на пустом грубо сколоченном ящике и про себя проклинал всех подряд, начиная от наблюдавших за ним вражеских стрелков и заканчивая королем Эодамии. А ведь как хорошо начиналось! Солдаты шли бодрым маршем, провианта хватало, маги изгоняли усталость. Кое-кто роптал, что зачем ему такая война, где на пути только пустые деревни, а вражеская армия не соизволила даже устроить засаду. Добрехался, собачий внук! Сначала встретились смешные заграждения из ошипованной проволоки, какие-то землекопы и отсутствие у этих землекопов пушек. Слухи о полном разложении армии у врага вроде бы подтверждались, а вот потом начался кошмар. Выяснилось, что пушки или нечто похожее у противника есть. Некие мортирки. Улыбки кончились с первыми же разрывами пороховых снарядов этих мортир. Солдаты озверели. Но грамотно использованный командирами наступательный порыв завяз в железных колючках. А потом эти сволочи просто расстреляли фалангу «Веселых дровосеков». Дали залп, выждали и дали второй и третий. После началась стрельба без всякого порядка. Складывалось впечатление, что у противника на каждого стрелка по вязанке заранее заряженных аркебуз. Приходилось оголять фланги, щиты держали внахлест, не всегда успевая выхватывать тяжелую железку из рук очередного застреленного. Отошли лишь для того, чтобы господа офицеры пригрозили казнить каждого десятого. Пришлось брать тяжеленную аркебузу вместо витого рога и снова вставать в строй. Впереди — остатки фаланги «Дровосеков», с тяжелыми башенными щитами, держащими даже пулю крепостного ружья, если не в упор. С флангов подтягивали пушки. Тяжелая конница пошла вдоль леса, теперь с другой стороны. И опять неудача. Горнист вспомнил, как вжимал голову в плечи, когда за проклятым холмом снова загрохотало и через вершину полился дым, словно пена из пивной кружки. Но страшные снаряды прошли высоко над головой, кто-то рядом зло пошутил. Зря. Те сволочи не промахнулись, они били по батареям. На правой батарее какой-то герой еще пытался хоть куда-то пальнуть, но последовал второй залп, и — все. «Вперед, вперед, колченогие!» — заорал капрал. Вовремя. Чуть бы промедлили, и не сидел бы горнист на ящике. Залп вражеской артиллерии, свист и шорох падающих чуть не на голову снарядов, глухие удары по раскисающей на солнце земле, потом взрывы, и задние ряды завопили, начали валиться. Вот весело и нестрашно защелкали по башенным щитам мелкие дурацкие пульки этих земляных крыс. Обычно попадание в щит из аркебузы отбивало руки до невозможности этот самый щит удержать, а тут звонко тюкает, как клевцом, да вмятины появляются. Через двадцать шагов вмятины стали сменяться ровными дырочками. Броситься вперед, к врагу, не получалось из-за этих же тяжеленных щитов. «Бросить щиты! Вперед!» Но впереди стояли кособокие рогатки, опутанные проволочной колючей лозой. Горнист вдруг понял, что оказался в первой линии, а сзади не напирали. Некому было напирать. Он упал на колено, заученным движением поправил вонючий тлеющий фитиль, приложился и выстрелил. Кто-то рядом тоже выстрелил. Заряжали отравленной дробью. Похоже, одному из них даже удалось попасть. Одна дробина — и человек может только медленно ковылять. Две — дыши по-рыбьи и при помощи рук. Три — труп. Дробь разлеталась, далековато было. А те сволочи просто закопались в дымовых кучах. Слева и справа, разрубив мечами рогатки, бросились вперед панцирники. Из задымленных канав кто-то выкинул навстречу что-то вроде коротких метательных булав. Горнист тогда споткнулся, что его и спасло. Словил один осколок в ногу. Мелкие чугунные крошки прошивали кольчуги, находили щели в доспехах. Оглушенные взрывами панцирники крутили головами. Добежавшие до канав взметнули мечи вверх и ничего не успели. Упали, застреленные с шага. И тут эти земляные крысы полезли наружу, прицепив длинные ножи багинетов к стволам аркебуз. Бежали, пригибаясь и приостанавливаясь, чтоб застрелить запутавшегося в проволоке или оглушенного взрывом той самой булавы. Всаживали раненым в шею или под край кирасы укрепленные на стволах клинки, словно копьем били. Стреляли в упор. Некоторые выстрелы были крупной дробью или даже картечью. Такое отрывало руку или ногу, перебивало шею, разбрызгивая кровь веером. Горнист бросил разряженную аркебузу, но меч достать не успел. Второе везение. Его не убили, посчитав, что сдается. А он, быстро глянув по сторонам, решил не разочаровывать врага. Теперь сидит на ящике, перевязанная нога неловко отставлена в сторону. Штанину разрезали, висит, как у оборванца. Вон, кого-то повели, подталкивая стволами своих хитрых аркебуз. Тяжелая конница? Все четыре рыцаря из двух десятков? Горнист не знал, что такие же два десятка вражеских стрелков чуть не ползком вернулись на ранее оставленные позиции, и там, подкараулив недоразогнавшихся всадников, обстреляли их картечью, перекалечив лошадей. Попытка развернуться к внезапной угрозе привела только к тому, что лошади израсходовали свой запас прочности и стали падать. И опять эта проволочная мерзость! Кони спотыкались, ломали ноги на изрытой земле, хрипели, булькали кровавой пеной из продырявленных свинцом боков. Тонкое жалобное ржание и хрип. Кто-то выползал из-под конской туши, выдергивал меч, чтоб увидеть, как к нему подбегает вражеский солдат, что-то делает с метательной булавой и широко размахивается. А булава, оставляя прозрачную дымовую дорожку и кувыркаясь, летит и отпрыгивает от лошадиного бока прежде, чем взорваться. За горнистом пришли. Рывком подняли. Сказали, чтоб ковылял и не делал глупостей. Горнист и ковылял, благо, удачная сквозная рана позволяла не напрягать лишний раз задетую мышцу. Подвели к какому-то на редкость уродливому дилижансу. Задних колес не было, дилижанс стоял на нескольких барабанах, обтянутых общей широченной лентой из железных скоб. Передние здоровущие колеса показывали уровень весенней грязи на дорогах. Дымила установленная в дилижансе печка. Удивило закрытое место возницы, с большими зарешеченными окнами. Уже запертый внутри, в крохотном закутке среди каких-то ящиков и закованных кавалеристов, горнист понял, что лошадей так и не запрягли, да и некуда было. Возница забрался куда-то в переднюю часть, конвойные расселись на неудобные скамейки, завыло пламя в печке, и дилижанс с хрустом тронулся с места. Что-то шипело, прыгали пустые ящики, мрачно молчали плененные дворяне, а горнист вдруг понял, что войну Эодамия уже проиграла.***
— Господа воины, проходите! — Меона открыла дверь. Воины входили по одному, пропахшие потом и порохом, пряча неотмывающиеся руки. Тяжелая походка уставших донельзя работников. Потрескавшиеся губы, воспаленные от дыма и недосыпа глаза. Вместо шапок — подшлемники с подогнутыми краями. Воины стягивали эти подшлемники, обнажая коротко остриженные волосы. Один, с неровно обрезанной, словно ножом, челкой, подмигнул Меоне. Меона с удивлением и страхом узнала в прокопченном страшилище молодого мага Шенно Кеану. — Не воины, госпожа Меона, — усмехнулся Кеану, — просто солдаты. Просто солдат уже ждали. Его высочество принц Ларран, мастер Кьелл и мастер Тави. Принц, как главный, указал всем на кресла. Тейн Рамиллу, усевшись, даже поерзал, не веря такому комфорту для задницы. — Господа, я собрал вас здесь с двумя целями, — начал принц, — получить сведения о применении избранной тактики и выяснить, как ведет себя новое оружие. Вы первые столкнулись с врагом, вы его знаете, но теперь надо передать ваше знание генералам. Тем, кто будет на основании вашей тактики определять уже стратегию. Начнем с оружия и, пожалуйста, без титулов. Господин Тейн? — Аркебузы показали склонность к раздутию ствола при длительном использовании без надлежащей чистки, — сразу же сказал Рамиллу. Меона зашкрябала самописным пером по листам неимоверно дорогой бумаги с гербом самого короля. — Башенные щиты пробиваются только с двух дюжин шагов, не более, — добавил Кеану. Шкряб-шкряб! Меона уже мозоль на среднем пальце намяла. Еще бы, каждый день писанина и беготня. На ногах тоже мозоли. А вот мастер Кьелл сидит себе спокойненько, как будто не его творения сейчас ругают. — Противник быстро прекратил атаки строем, теперь мы ожидаем, что первыми пойдут пушечные ядра, затем будет попытка быстро занять ближайшую линию траншей под прикрытием башенных щитов и, в случае удачи, перестрелка с вылазками в разных направлениях. От встречных атак враг прикрывается наспех собранными заграждениями из нашей же «бесовой розы», — Рамиллу случайно встретился глазами с Тави. Остроухая девочка кивнула и вынесла вердикт: — Позиционный тупик. Если не будет обхода с флангов, это надолго. — Обход сорван действиями егерей, — пояснил Рамиллу, — но мы в такой же ситуации, усугубленной меньшей численностью войск. Отбиваем атаки успешно, но сами атаковать не можем. — Пушки требуют замены запорных механизмов на более прочные, — добавил Нену. Кьелл кивнул, Меона снова застрочила. — Еще что? — наконец-то подал голос Кьелл. — Увеличить дальность стрельбы. Что-то сделать с сигнальным фонарем, а то его не всегда видно на солнце, — Нену задумался и добавил. — Пусть у дымовых снарядов будет дым какого-нибудь заметного оттенка, а то путаемся. — Ручные бомбы надо сделать посильнее, кирасы не всегда и вблизи пробивает, — нахмурился Рамиллу. Кьелл встал, подошел к Меоне и что-то тихонько ей сказал. Меона кивнула и нацарапала пару слов. Рамиллу и Нену поморщились. Никак им было не привыкнуть к виду мастера Кьелла. Пока сидит, так и человек. А встанет, — боги, выручайте! — нечисть ходячая. — Доспех выдерживает не больше пары попаданий из эодамской аркебузы, потом приходит в негодность, — подлил масла в огонь Кеану. — А что-нибудь хорошее можете сказать? — виновато улыбнулась Тави. Кьелл молчал. Молчали и господа солдаты. Потом господин Тейн что-то буркнул, вроде того, что ничего хорошего нет, когда сидишь в сырой канаве и пытаешься сначала сорвать наступление врага, у которого солдат больше раза в три, а после даже пожрать спокойно не получается с этой бесконечной стрельбой. — Я правильно поняла, что новое оружие создает достаточную плотность огня? — Тави нацепила на лицо выражение глуповатой девки-простушки из сельского трактира. Господа Тейн и Сахаи переглянулись. — А основные потери от действий вражеских стрелков или пушкарей? — допытывалась вредная Тави. — Стрелки, — ответил Кеану, — использующие отравленную дробь. Пушки? Они, конечно, сразу при обстреле не ломаются, а вот пушкари у врага кончаются весьма быстро. Про Сахаи Нену не зря шутили, что он, поди, уже в противоестественной связи со своими мортирами состоит. Так что, вражеские пушки особо не стреляют. Только эта дробь головной боли и добавляет. Чуть не каждый уже со шрамом от извлеченной дробины. Спасает больше дистанция, чем противоядие. А вот эодамским аркебузирам дистанция не очень-то помогает. Как самоходный дилижанс приезжает с новым запасом снарядов и патронов, так и вовсе вражинам плохеет. То из пушек их накроют, то в шлем пулю кто-нибудь отхватит. Да хоть и не убьет его, пусть возвращается в свою Эодамию, заикаясь, кося глазами в разные стороны и хромая на обе ноги. — Что ж, — подвел итог принц, — я смотрю, господа солдаты вполне успешно сорвали сроки наступления врага. Теперь мне хотелось бы знать, возможно ли то же самое со старым вооружением? — Нет, принц, — покачал головой Рамиллу. А Нену добавил: — Мы и с новым-то едва справляемся. А не будем успевать отходить на отдых, переформирование и ремонт — потеряем кучу людей. Людей терять было нельзя. Просто потому, что лишних не было. Страна еще не до конца оправилась после санхийского мятежа. Тогда столько народу полегло — до сих пор сказывается. И вспоминать страшно, и забыть жутко. — Ну, хорошо. Принц встал, давая понять, что прием окончен. Надо бы выцепить еще этого Младшего Патриарха, но он со своим дружком сейчас верфи охраняет. Талант у них всякие гадости обнаруживать. Ладно, вот Лиах корабли проверит, и пойдут дружки Дайр Кинтар и Майон Тхиа поближе к эодамцам.***
— Ну, — сказала Тави, — что делать-то будем? — А ничего, — Кьелл только рукой махнул, — новые патроны уже запускаем, с пушками что-нибудь попозже придумаем... Вот пулемет бы им дать. — Но пока никак? — Пока дадим многоствольный миномет под калибр ручной гранаты. Думаю, любителям сидеть в чужих окопах это понравится.