***
Солдаты, скорее всего, и не подозревали, что основной целью их ночных выходок были вражеские маги и военачальники. Ну, ходим, изматываем противника, отдыхать не даем. Какой маг? Найди его еще. И попробуй с ним хоть что-то сделать, когда все вокруг бегают и орут, пытаясь поближе познакомиться именно с тобой. Надо отдать солдатам должное, свою работу они делали неплохо, эодамцы выматывались ночь за ночью. Но к тому времени, как кто-то начал соображать, что больно уж часто у врага офицеры от случайных пуль гибнут, Тхиа и Кинтар уже отчитались командиру Тейну Рамиллу и отправились к побережью. Планировали пешком, но за ними прислали паровой дилижанс. — Кинтар, вот скажи мне, как Патриарх, у нас оружие хорошее? — допытывался Тхиа, поворачивая рычажок, отключающий эту отвратительную стекляшку с ее бледно-пурпурным свечением. — Ну, пока лучше я не видел. Сложноватое оно, правда, — Младший Патриарх Дайр Кинтар пожимал плечами и посматривал в окно дилижанса. Внутри было тепло, можно было расстегнуть лиственную куртку и, конечно же, снять обтянутый тканью шлем. — А его достаточно? — Да вроде бы. Тхиа, куда ты клонишь? — Да я не пойму, чего мы отступаем. — Открою тебе страшную военную тайну: Эодамская армия еще не вся на нашей территории, где от всей магии одни только воспоминания. Тхиа подумал немного и спросил: — А разнести только половину их армии и заключить мир никак? — Не-а. Мы ж к ним не пойдем, сил не хватит. А король Эодамии просто так не успокоится. Пусть уж всю армию потеряет, — Кинтар зевнул. — Как-то слишком жестоко и... — Подло? Ну, ты лучше на свою аркебузу посмотри. Тхиа посмотрел. Вот она, в чехле, вычищена, смазана и проверена. Что ж, теперь понятно, кто придумал этот план. Нет, генералы его величества тоже отметились хорошо, но первоначально мысль превратить половину страны в смертельную ловушку пришла в головы тех, кто даже воздух заставил убивать.***
Старший стрелок Имми Теннар стоял в строю. Опять тот же самый зал в Королевской Школе Искусства Пустой Руки, столы, аж целая лестница из ящиков у стен. Всплыли в памяти лица тех, кто остался на полях. Земля в то время как раз покрывалась нежной травой, парила под солнцем. Орали птицы. Тогда пахать бы надо, а не терять знакомых по полям, изрытым не плугом, а снарядами. А тут стой дурак-дураком с тяжелой железкой в руках. Пробегали все лето по полям и снова в Школу, ученички бесовы. Командир Тейн выкрикивал имена. Каждый, кого он проорал, выходил из строя, подходил к столу. Мелкий Интай-сигнальщик записывал что-то в книжку, после чего солдат отдавал аркебузу и получал новую. Вот выкрикнули его, Теннара. — Старший стрелок Имми Теннар! — Я, господин командир! — Сдать оружие! Теннар подошел к столу, положил ружье, потянулся к сумке. — Патроны оставь, — буркнул Тейн. Интай сделал пометку и достал из ящика бумажные свертки. В большом была аркебуза, почти такая же, только где раньше был барабан, с левой и правой сторон имелась широкая прорезь. В малом свертке оказались три плоских коробки. Тоже из железа, со сквозными дырами для патронов и зубчатым краем. — Встать в строй! Теннар засунул коробки в сумку и вернулся на место. Аркебуза пахла металлом и маслом. Новенькая. Что ж, будем учиться стрелять из новой. Тут ведь главное не то, что учиться, а то, что от войны отдохнем хоть неделю. Теннар уже не просто мечтал о нормальной койке, а изнемогал. Баня, или хоть этот новомодный душ, человеческая жрачка и постель. А там — хоть аркебузу, хоть пушку в руки давайте. И ожидания не обманули.***
— Тави, хватит ржать как местная лошадь! Что ты такое увидела, поделись, а? — Кьелл, понимаешь, я когда историю Терры изучала еще дома, на Авроре, нам довольно подробно рассказывали про Вторую Мировую войну, — Тави опять начала хихикать. — Ну? — Кьелл не понимал. — Ой, не могу... Немецкие парашютисты, и все смуглые, с азиатскими и семитскими чертами! Просто ариец на арийце, — Тави опять скорчилась от смеха. Нервы. — Да что такого-то? — Кьелл, ты только для связистов и электриков никаких знаков отличия не выдумывай, ладно? — А что? Я бы предложил стилизованные молнии. Тави просто свалилась. Причиной веселья были новые ружья. Кьелл не придумал ничего лучше, чем сделать приставной магазин с левой стороны, над пистолетной рукояткой. Прицепить его снизу и впереди не получалось из-за возрастающей длины оружия, в прикладе размещался индуктивный запал с иглой, да еще затвор мешался. Но больше всего мешал патрон. В нормальном магазине его мяло пружиной. Именно поэтому магазин представлял собой обойму, в которой располагались подпружиненные металлические гильзы, возвращаемые каждая в свое гнездо после выстрела. Естественно, такая обойма торчала поперек, смещаясь при каждом выстреле вправо, где ее можно было вытащить. А Тави получившийся карамультук что-то напомнил, какой-то стародавний оружейный изыск древней Германии, когда эта страна далекой старой доброй Терры решила вдруг назваться Третьей Державой, если перевод правильный. Подошла Меона. Тави уже успокоилась, вытерла выступившие слезы и с интересом стала наблюдать, как алерон перегружает себе в карман принесенные Меоной бумажные кульки. — Это что? Отсыплешь? — Это графит, — Кьелл говорил очень спокойно, чтоб не провоцировать эльфийку на новый юмористический психоз. — Карандаши будешь делать? — Почти. Детекторный приемник. — Тави, ты сейчас на мою Золку похожа, — сказала Меона вытаращившей глаза Тави. Задумалась и спросила: — А что этот приемник принимает?***
Дело оказалось серьезным. Кьелл, не доверяя местным воякам, тем более, вооруженным не совсем надежным оружием, если не говорить хуже, решил соорудить нечто летающее для разведки и корректировки огня. Планеры отпадали, при доступных материалах они получались сложными для аборигенской технологии и с невысокими характеристиками. Да и запускать их было нечем. Самолет? Ну, если только в виде того же планера с пороховым движком. Тут проблема была в другом. Опыт пилотирования был у Кьелла, пока не страдавшего суицидальными наклонностями, и у Тави, которую алерону тоже было жалко. Местные не летали. Тепловой аэростат? Это можно, но негорючих тканей здесь нет, а если и не сгоришь, то сильный ветер мог вполне умчать в гости к богине Эбанамат, как говорила Тави. И Кьелл придумал. С истинно алеронским изяществом он придумал дирижабль. Гибрид газового дирижабля с тепловым. Водород? С его способностью просачиваться чуть ли не через сталь? Идите сами взрывайтесь. Нет уж, обычный немного подогретый метан. Тоже можно улететь к упомянутой богине, но риск меньше. Аппарат обещал быть тихоходным, относительно маловысотным, переутяжеленным и со слабым двигателем. Но! Он обещал быть. И для связи с такой штукой, помимо сигнальных фонарей, надо было иметь радио. Приемник для амплитудной модуляции сделать было можно, например, на контактном диоде из графитовой иглы и стальной пластины, а вот передатчик так не построишь. Оставался вариант с механическим генератором, где коммутирующий диск, весь в контактах, раскручивается электромотором. С пьезокварцем Кьелл связываться не хотел. Так вот соберешь схему на куске некролита, то-то будет хорошо, то-то будет весело! Да и усилительных приборов, опять же, не предвиделось. Итак, имеем мотор. Мотор этот быстро крутит большой диск, коммутируя генератор на обмотку трансформатора. Если мы раскрутим диск до шестисот оборотов в минуту, а на ободе диска будет две сотни контактных пар, то... Два килогерца. Или сразу генератор сделать с кучей обмоток? Да уж, радио выйдет еще то.***
Ну, боги, подсобляйте! Имми Теннар воткнул магазин в левый бок аркебузы, дернул скобу затвора. Со второго этажа было хорошо видно черепаху вражеской полуфаланги. Узкие улицы Феллирна не позволяли полной фаланге развернуться из походного построения в боевое, приходилось дробить силы на мелкие отряды. Так, теперь ждем. Булыжная мостовая не то место, где можно прикопать пороховой сюрпризец, и эодамцы чуточку осмелели. Но бдительности не теряют. Меж щитов торчат стволы аркебуз и ручниц, сочатся редкие дымки фитилей. У многих там теперь двуствольные пулялки с кремневым замком, фитильных мало. Затрещал переговорный ящик. Теннар махнул рукой, молодой солдат в увеличительных стеклах, прикрыв рукой изогнутую рогом жестяную трубку, глухо прокричал, что готовы. Непонятно, что там у другого ящика услышали, мортирки грохотали почти непрерывно по всему городу, стремительно становившемуся бывшим. Вот как-то по-особому бумкнуло, и стену щитов проломило дымовой полосой. Через миг-другой заряд боевой шутихи сработал внутри эодамского отряда. Пора! Теннар заорал, высунулся из окна и стал быстро, почти не целясь, лупить по синим пятнам эодамских мундиров. С соседних окон тоже захлопали аркебузы, выметывая струи дыма. Ага! Враг, не особо-то и растерявшись, моментально рванул в сторону, эодамцы сходу вынесли какие-то чудом уцелевшие ворота. Засели в доме без крыши. Тут же посыпались со звоном остатки стекол, затрещали ответные выстрелы. — Дым! — крикнул Теннар, отойдя в сторону от окна. Вовремя. В стену с тупым звуком хряснуло свинцовым подарком. — Есть дым! — донеслось откуда-то снизу. Полетели ручные заряды, похожие на бронзовые бутылки с частыми отверстиями. Густой непроглядный дым прошивался пулями и редкими арбалетными болтами. Пока менял коробку магазина, заволокло всю улицу, даже трупы не видать. И тогда, медленным бегом, тяжко двинулись вперед метатели огня. Теннара даже озноб продрал. Никак не привыкнуть. Вот она, суть новой войны. Тяжелый доспех с обмазкой, шлем с толстенными стеклами очков и угольной маской, пыхтящая в пламени запальника машинка насоса. И тут же — лениво коптящая черно-оранжевая струя в окно. Вой горящих людей заглушает все звуки боя, поднимая у остальных волосы под шлемами. Вот отступают эти чудовища, не поворачиваясь спиной к подожженной цели. На спине — бак с замешанной на земляном масле липкой жидкой гадостью. Попадет шальная пуля — забрызгает все горючим зельем. А там и самому сгореть недолго, от любой искры схватится. Раскалившиеся машинки на стволах частят, докачивая по шлангам воздух в баки. Фыркают и щелкают предохранительные клапаны. Тут срывается с места соседний десяток, прятавшийся за невысокой стеной каменной ограды, в высвеченные пламенем окна летят ручные бомбы. Это проявление милосердия. Через некоторое время закидывают в окно бочонок тушащего заряда. Взрыв! Облака пара. Теперь внутрь и добить уцелевших. Теннар повернулся к сигнальщику: — Передавай, что разбили до полуфаланги. Сигнальщик заорал в жестяную завывающую и хрипящую трубу переговорного ящика. Трубка прохрипела что-то особенное в ответ. — Командир! Требуют переходить на вторую позицию! — Ну, так отцепляй проволоку! Сигнальщик кивнул, едва не уронив стекла с носа, ослабил бронзовые винты и отсоединил медные перевитые проволочины от ящика, мажась пропиткой тканевой изоляции. Потянулся за деревянной катушкой. Теннар пресек: — Куда?! Бери ящик, а это тут оставь, один бес возвращаться будем. Провода все-таки смотали, катушку завалили хламом, чтоб случайные эодамцы не нашли. Теннар достал с другой стороны аркебузы уехавший туда пустой магазин; удерживая аркебузу локтем правой руки и положив ствол на предплечье левой, стал уже привычными движениями набивать железную коробку плотными бумажными патронами. Дюжина штук, вдвое больше, чем в съемном барабане предыдущего ружья. Внизу построились, как раз, пока по остаткам лестницы прыгал. Ну, хоть какой-то порядок. Вот в накидке и маске цвета каменной крошки стоит солдат с ручной пушкой. Дурное оружие. Бьет недалеко, дыма много. Зато отдачи почти нет, но позади этой штуки лучше не стоять, шлем сорвет вместе с мордой. Солдат стянул маску. Да Оршанов рот! Девка? — Солдат, назовись! — Теннар аж подскочил от удивления. Ну и дела. — Тяжелый стрелок Тувар Соккено, господин десятник! Ага, десятник. Самому еще непривычно. Повысили в первый же день в Феллирне. Лучше б вовсе не повышали, чем в такую преисподнюю засунули. Но девка в солдатах это вообще уже никуда. Примерно такое же безобразие, как вон те горе-воины, зажигающие ароматические палочки в честь богини милосердия от запальника огнеметательной машины. Десятник Имми Теннар сплюнул. Достал флягу, прополоскал рот. Завинчивая крышку, приказал своему десятку построиться в боевой порядок и выдвигаться. Огнеметатели и штурмовые десятки пока остались на месте. Видать, пожаром любоваться будут. Вовсе этот тушащий заряд с земляным маслом не справляется. Теннар перехватил аркебузу, оглянулся на натянувшую свою маску Соккено. Та как раз запихивала новый снаряд в пушку. Коснулась пальцами края капюшона и поспешила за десятком Теннара. Придали усиление, Оршанов рот! Но эта Тувар свое дело знает, вон как под края щитов болванку загнала. — Кто такая, знаешь? — Теннар выцепил из построения того самого сигнальщика со стеклами на носу. — Тувар Соккено, у ее отца поместье где-то в лесах, почти у границы с Эодамией и Пустошами, — солдат чуть подпрыгнул, поудобнее устраивая переговорный ящик на спине. — А в солдаты как попала? — По дурости, господин десятник? — предположил сигнальщик и снова поправил ящик. Осторожно, вдоль стен шли от перекрестка к перекрестку, часто осматривались. Эодамская речь на соседней улочке заставила рассыпаться за грудами камней, кто-то улегся за раздутым лошадиным трупом, замотав лицо мокрым платком. Обычно, лошадок сильно не раздувало, пулевые и осколочные отверстия в боках стравливали гнилостные газы, но эту кобылу приласкало в голову, рядом с ухом. Эодамцы разговаривали весьма эмоционально, ворочали какой-то хлам. Баррикады, что ли, делают? И тут раздалось очень характерное «грррым!». Теннар крикнул: «Ложись!» Да и так все повалились, услышав за треском отчетливый звонкий грохот вытянутых железных гирек по изуродованной мостовой. Тут загрохотало уже сильнее, резко и многократно, завизжали осколки, выкрашивая стены. Вот ведь, чуть не влезли. «Цветной дым!» — крикнул Теннар. Звякнула брошенная кем-то бутыль из железа и бронзы, зашипела. Вонючий буро-зеленый дым заставлял кашлять и тереть глаза. — Соккено! — Да, командир! — Вдарь, как поползут. Соккено исчезла, даже не успев развернуться. Теннар аж глаза еще раз протер. Потом девочка-с-трубой мелькнула среди чудом не сгоревшей разваленной поленницы, перемахнула низкий заборчик, взбежала на кучу какого-то щебня и вскинула свою дуру на плечо. Выстрел обдал дымом саму Соккено, взметнулся мусор. Заорали на эодамском, потом рвануло. Соккено, пригибаясь и мечась из стороны в сторону, побежала обратно. Защелкали парные выстрелы, пули лупили в стены, прошибали плашки заборов, фонтанировала пыль. Появились весьма недовольные вражеские солдаты. Один поднял двуствольную ручницу с пружинным замком, прицелился. Где-то хлопнуло, словно перевернутой кружкой ударили по воде, и эодамец, пальнув в небо, сделал пару шагов назад и упал. Вот еще пакость! Гадать не надо, рядом засел охотник с воздушной аркебузой. Эти отъявленные мерзавцы ходили парами. Один, с обычной стрелялкой (да какая она обычная?) и мечом, тащил с собой поперечную зрительную трубу и запасную стальную бутыль с накачанным внутрь воздухом. Второй нес воздушную аркебузу, необычную вещь, которую Теннар видел как-то мельком еще в Школе. Била эта штука слабее пороховой, но точность, отсутствие дыма и слабый глухой звук выстрела привели к специальному приказу в эодамской армии насчет вознаграждения за головы таких охотников, хоть бумажкой от пули и не закроешься. Офицер? Маг? Ходи оглядываясь и умри напуганным. — Дым, господин десятник! — Вижу, — Теннар уже углядел косой столб дыма с тем же цветом болота. Свои. До позиции добрались без стрельбы, расположились. Даже не стали добивать противника, просто обошли потихоньку. Теннар рассудил, что незачем испытывать судьбу, бегая среди недобитков. Получить отравленной дробью в задницу не хотелось. Ожидалось появление эодамских пушек, поэтому десятник отправил трех стрелков вместе с этой Соккено вперед, в засаду. На случай возможного прорыва тяжелые стрелки из встреченного отряда установили разборную мортирку о двенадцати стволах внутри дворика бывшей пекарни. Била эта штука чуть дальше ручницы, да и то по дуге. Но двенадцать зарядов, сильно напоминающих оперенные ручные бомбы, могли сорвать атаку даже полной панцирной фаланги. Теннар и не сомневался, только что чуть не попали под россыпь таких снарядов всем отрядом.***
— Опять скачут, — Тхиа в прицел наблюдал за конным отрядом. — Неймется им, — Кинтар достал поперечную зрительную трубу, по привычке крутанул колесико, гоня вертикальную волосину на крайнего всадника. Четыреста двойных шагов. Далеко. Ничего, будут возвращаться и получат. Все им верфь покоя не дает. А самое интересное происходит чуть в стороне, где старые лодки хранят. Хитрый Лиах приказал закрыть тканью остов недостроенного фрегата, и эодамцы с упорством лезли под пули. Дайр Тоари все хотел потренировать артиллеристов, но Лиах не хотел светить самоходные кораблики. В итоге, бывший мастер Дайр плюнул и ограничился участием в караулах. Караульные, по установленному этими ненормальными наездниками обычаю лихих и бестолковых налетов, не успевали отстреливаться. Каждый день с утра и до вечера сплошная пальба. Новейшие картечницы не были готовы, их сейчас терзали в Школе. Ну, будем обходиться аркебузой. Магазинную Дайр Тоари отверг, считая, что барабанная дисциплинирует стрелка и точнее бьет. А вот Дайр Кинтар вполне себе пользовался новой. Мало ли, как отбиваться придется, а то любит Тхиа поближе к врагу подобраться. Со ста шагов лупит. Хлопает последнего, когда эодамцы отступают. Коней уже пяток на верфь отдали, скоро их в имения продавать начнут. — Тхиа, — Кинтар вспомнил о слухах, — мне говорили, что какая-то Соккено в Школе обучалась, не твоя ли? — Род какой? Не Тувар? — Не сказали. — Вряд ли моя, — Тхиа даже плечами не пожал. — Разве что, полевым целителем могла бы. Ну куда ей с этим пристрастием к арбалетам? — Ну, в охотники... — Не смеши. Соккено не просто честная девочка, она болезненно честная, и стрелять врага из... О! Тут Тхиа заметил несущегося всадника. Всадник был в кирасе. Гонец? Вот проваль, по лошади бить придется! Или... — Кинтар, приготовься! Как проскачет мимо тех камней, прикрой меня. Тхиа подобрался, глянул на стрелку измерителя количества воздуха. И внезапно бросился к берегу. Пока бежал, всадник успел удалиться почти на двести двойных шагов. Стрелять пришлось стоя. Кинтар понял, что на гонце была полукираса, и Тхиа влепил пулю в незащищенную спину. Сначала подумалось, что эодамец все-таки уйдет, но всадник вдруг завалился на шею лошади. Лошадь же надрываться не стала и сбавила ход. Тхиа через минуту возник рядом, все не мог отдышаться. Положил свою воздухоплюйку на расстеленный чехол и стал делать дыхательные упражнения. Да уж, это тебе не воинский канон, где дыхание подчинено ритму боя, и сам же ритм боя навязывается противнику собственным дыханием, а тщательно продуманные связки гарантируют, что воин вдохнет и выдохнет в нужный момент. А тут надо появляться внезапно не только для врага, но и для себя самого, а еще лучше не появляться вообще, соревноваться ползком наперегонки со смертью и стрелять, притворившись то бревном, то травяной кочкой.