***
Бывший Гъелм встретил непонятной суетой, напоминавшей более всего лагерь бродячих комедиантов на пожарище. Тянули пестрые ленты ограждения, бесову розу, канатные растяжки для стен сараев-времянок. Повозка с двумя колесами впереди и замкнутой латной лентой сзади натужно спихивала горелые остовы домов и раскрошившихся печей в сторонку при помощи здоровенного железного щита. Вырубали остатки спаленных садов. Сновали тройками и четверками солдаты в знакомой форме. Где-то рядом с руганью и богохульствами ставили на станке многоствольную мортирку, судя по необычным техническим и анатомическим словам. Странные в этом гаме, но такие знакомые звуки полусотник Имми Теннар сперва, было, проигнорировал, но потом заинтересовался. Кого там рвало-то за бывшей печкой? Рвало, как немедленно и выяснилось, какую-то барышню в повседневном солдатском кафтане с нашивками старшего десятника и странным гербом, содержащим на щите перо, кисть, свиток, корону и какие-то листья. «Вот ведь кобылья мама! Беременная она, что ли?» — подумал Теннар. Вообще, по барышне заметно не было. Тут полусотник уже начал в мыслях грешить на походную печку и солдат-поваров при оной, но вот лицо барышни как-то не соответствовало. Как будто свою смерть в зеркале увидела. Да и Оршан бы с ней, с барышней, просто показалось, что знакома. «Стой!» — скомандовал Теннар отряду. — «Привести себя в порядок, проверить обувь, быть не далее двадцати шагов. Разойдись!» Так, теперь поймать кого, спросить где тут штаб, отметиться и постараться не получить неожиданных приказов. Еще своих обормотов накормить, лекарю там показать. А чем боги не шутят, может, и ополоснуться выйдет, да и вообще, отдохнуть. Вышло все, кроме отдыха. Дилижансы пришли, когда отмытые Теннаровы солдаты доскребали ложками по днищам котелков и добивали сладкий чайный взвар в кружках. На бездельничающих косо посматривали, но замечали только-только отчищенную форму и отставали. Пока мыли котелки и собирались, в дилижансы загрузили опилки, еще какую-то дрянь, залили воду. «Мешки под ноги, аркебузы снять со взвода, садиться по порядку, как возница укажет!» — повторяли десятники за Теннаром. Расселись. Теннар проверил, что все на месте, забрался во вторую бесову повозку. Тут к ним еще «подселили» ту самую барышню. Ну вот знакомая мордаха, и все тут! Солдаты зашушукались, полетели редкие смешки. Девка и бровью не повела. Уселась, переложив на колени болтавшуюся на бедре кавалерийскую самовзводную перечницу, раскрыла тонкую папку, в которой сидящие рядом солдаты увидели какую-то интересную штуку, даже забыли, что впритык к девке сидят. Дилижанс зашипел, неровно тронулся. Теннар что-то неслышно пробурчал и стал смотреть на дорогу. Впереди переваливался на кочках такой же шестиколесный дилижанс, неприятно подмигивая красным фонариком во время торможений. «Тринадцатый день месяца ночных холодов. Я, старший десятник Королевского Секретариата Танайи Меона, подводя итог предварительному сбору улик, прилагаю к свидетельствам понятых и волшебным картинам свой голос», — сказала вдруг странная барышня. Что-то сделала внутри своей папки, и вдруг оттуда повторились ее слова. Барышня кивнула и продолжила. Твою кобылью маму! Лучше б молчала. Нет, война — она не прогулка, там и крови, и грязи, и вообще всего полно. Села жгут, людей грабят, а то и режут, стреляют не в тех, пленных пытают, а с мародерами и дезертирами вешают, случается, совсем посторонних. Но, Оршанов рот, заставить людей выставлять разлапистую магическую фигуру из камня от их же домов, а потом всех зарезать в центре, да не просто так, а чтоб они, не помня себя кружились в бесовском хороводе, исходя кровью и криком… А сожженный живьем в сарае скот? Зачем? Что вы, Оршановы дети, получить-то хотели? Добил Теннара колодец, забитый домашней птицей. То-то, вода привозная была, еще все удивлялись… Полусотник не выдержал и, чуть не вскочив, крикнул: — Да замолчи ты, всех богов ради! Девка замолкла, убрала папку, пустым взглядом прошлась по Теннару. А Теннар вдруг вспомнил, что именно эта барышня сопровождала в Школе двух подозрительных уродов. Ага, ту молоденькую госпожу с неправильными ушами и какого-то хвостатого выродка. Сколько времени все молчали, никто не следил. Пытались осмыслить. Потом кто-то из солдат зло выдохнул: — Твари. И полусотник Имми Теннар решил, что, как бы ни вышло, а надо разузнать, что за эодамская часть там, в Гъелме, погостила. И в плен их больше не брать даже под угрозой полевого суда. Расстрел, в конце-концов, смерть почетная, а вот жить самому и помнить, что позволил жить такому злу, это не просто бесчестье, это вообще никакие боги не поймут, если они еще есть.***
Школа Искусства Пустой Руки
— Ах ты ж, мамкина пестрая юбка! — тихонько выругался кто-то, вроде из второго десятка, что было нисколько не удивительно. — Третий раз видимся, а все привыкнуть не могу… — Тихо! — одернула сквернослова снова приданная отряду Тувар Соккено. В рейды ее не брали, ну, имбиря ли конского ей в разведке делать, с ее печной трубой, а тут опять пристегнули. Имми Теннар отметил это мельком, гораздо больше внимания уделяя впершемуся в помещение мастеру Кьеллу. Тот взгромоздил на стол здоровую аркебузу, оглядел всех своими необычными глазищами, наверняка, вызывающими зависть у девок, и заговорил: — Правильно ли я понимаю, что вы почти единственное подразделение, пользующееся не барабанной, а магазинной аркебузой? Вот вы… — Точно так, мастер Кьелл! — ответил указанный солдат. Похоже, тот самый, из второго десятка. — Тогда, полагаю, сильные стороны вашего оружия вам известны, — Кьелл показал собравшимся обойму. — Теперь о слабых сторонах… — Эта бесова коробка торчит сбоку, как монах посреди борделя! — буркнули сзади. Теннар обернулся, не столько пытаясь высмотреть выскочку, сколько пугая всех свирепой рожей. — Ага. Именно такая нелепица и позволила сделать оружие дешевым. Итак, — хвостатый мастер засунул палец в одно из гнезд обоймы, выдвигая внутреннюю подпружиненную трубочку, куда и вставлялся патрон, — после каждого выстрела стрелянный патрон возвращается в гнездо обоймы при помощи вот этой дополнительной гильзы. Само ружье получается простое и надежное, несмотря на дорогую обойму. Кстати, я правильно понял, что ваши штатные три коробки носить удобнее, чем запасные барабаны? Солдаты одобрительно зашумели. Носить, и вправду, было удобнее. — Как вам известно, в обойму помещается дюжина патронов, — продолжил Кьелл, — что было как взаимоуступка между емкостью и размером. Солдаты переглянулись. Не очень удачный перевод слова «компромисс» их позабавил. А мастер пустил по рядам принесенную им обойму, попросив осмотреть и высказать свое мнение. — Зацепы на краях, — сразу определил Теннар и вопросительно посмотрел на хвостатика. Тот молча покидал такие же плоские железяки в жестяной короб с прорезями, короб нацепил сбоку-сверху на ружье, из-за чего оно немного перекосилось, стоя на своих разлапистых, как циркуль, стальных ногах, потом пальцем дослал нижнюю обойму в приемник. Взводить ружье не стал. — Сколько? — спросил моментально все понявший Теннар. — Пять дюжин, — ответил мастер. — Примерно до чистки ствола, хотя ствол здесь чуть большего калибра и устойчивей к нагару. Кстати, патроны тоже другие, от них нагара меньше, да и при выстреле часть соскребается. Подходят к вашим обычным ружьям. — Добавьте шестую, — попросил Теннар, на что мастер кивнул. Потом было еще удивительней. Оказалось, ружье можно было перестволить прямо в окопе, но самое приятное заключалось в способе стрельбы. Если просто держать спуск нажатым, то аркебуза так и будет пулять, пока не выстрелит все, выдергивая обоймы из коробки при помощи тех зацепов одну за одной и сваливая их кучей с правой стороны. «Две таких Оршановы дудки в каждую полуфалангу, стволов с пяток, патронов телегу-другую, да пороховые ловушки, и я, пожалуй, наступление Эодамской армии сорву», — прикинул полусотник Имми Теннар, уже подумывая, пойдут ли ему нашивки сотника. Кстати, неудобно торчащая вверх коробка была своеобразным одноразовым щитом от пуль, да еще и позволяла впихивать сверху дополнительные обоймы взамен израсходованных. — Теперь перейдем к экипировке, — мастер расстегнул большой боковой карман на стандартном армейском кафтане и извлек что-то вроде очень плоского кувшина. Впереди длинная стекляшка от низа до верха, сзади — такая же длинная трубчатая ручка. Сверху была ручка поменьше, а на широком боку помещалась какая-то крутилка. Вот ее-то мастер и накрутил. Коробка часто затикала, а под стеклом вспыхнул белый свет. — Фонарик? Зачем? — удивились солдаты. — Теперь без громовых банок. Завел пружину и свети. — И долго оно так? — скептически прищурился Теннар. — Около десятой части часа, — Кьелл остановил пружину, и фонарь погас. — Просьба не хранить на взводе, сейчас покажу… Хвостатый мастер взял лист бумаги со стола, оторвал кусок, поднес к верхней части фонаря и что-то нажал. Пружина с воем раскрутилась за пару-тройку ударов сердца, а бумажка сначала затлела, а потом и загорелась. — Так можно весь завод сразу выпулить в громовую силу и нагреть вот эту фарфоровую петельку. Там внутри тонкая проволочка из особой стали. — А в свет все сразу можно? — спросил кто-то больше из вредности, чем из практического интереса. — Трубка с углекислым газом… Не пойдет. Хотя, ее и так потом менять, — начал прикидывать иноземец чуть не на пальцах. Пальцев, видимо, не хватало, так как восемь меньше десяти, но мастер додумал мысль и сказал: — Пока нельзя, но, если надо, то сделаем.***
Теннар стоял на крыльце своей казармы, смотрел на мелкий моросящий дождик. Хмарь на небе и сырость поздней осени придавали Школе унылый вид. Вышел еще один солдат, Лиино Туулай, ставший вместо Теннара старшим десятником. Начинали вместе еще чуть ли не с самого начала, у поместья Туваров. Туулая тогда с пополнением прислали. Новички попали под атаку озверевших из-за потерь не то "Дровосеков", не то еще каких "Тьедских Мародеров", бес их разберет, этих эодамцев. Короче, этот Лиино явил себя, подобрав вторую аркебузу у застреленного товарища и выйдя из разваленной траншеи во фланг противнику. Перестрелял в ближайшем вражеском десятке аркебузиров и тех, у кого были ручницы, чуть не словил картечину в ответ, положил разряженную аркебузу на землю и снял со спины вторую. Когда и там опустел барабан, пристегнул штык, нацепил на руку полагающийся щит-недомерок и стал ждать, попутно засовывая в каморы новые палочки патронов. Его бы стоптали, но спешно переброшенная для затыкания дыры полусотня со второй линии разрядилась по противнику залпом, переходящим в беглую стрельбу, и стаптывать стало почти некому. Враг дрогнул. Нет, солдаты у эодамцев серьезные, никто не побежал, моментально нашли низинку и, выставив тяжелые щиты внахлест, стали перезаряжаться. И неизвестно, как бы оно вышло, но Туулая кто-то сдернул обратно в окоп, как раз перед ударом наконец-то очнувшейся артиллерии. В Феллирне Теннар получил десятника, а старшего стрелка дали Туулаю, что, как бы, и правильно. После Феллирна были рейды, но к тому времени Туулай дорос до десятника, а Теннар — до полусотника. Далее рост замедлялся. На сотника нужны были основы стратегии, какая-никакая математика вместо обычных четырех действий и всякое-разное, навроде этикета и кодекса дворянской чести. В школах этому не учили, такие вещи изучались в семьях. Понятно, что семья должна быть с соответствующим титулом. Но сейчас все пошло как попало с этой войной, может, и с сотником что выйдет. Имми Теннар надеялся. Старший десятник Лиино Туулай по прозвищу «Долго-долго» посмотрел на сменившийся мокрой ледяной крупкой дождь, вздохнул, выругался вполголоса про Оршана и погодку и запалил ароматическую палочку. Защелкнул колпачок на зажигалке, помотал палочкой, чтоб тлела, а не горела, поморщился от характерной вони вытяжки из земляного масла. Палочку пристроил в щель перил на крытом крыльце. — Завтра опять перемажемся, — сказал в непогоду Туулай, — если это оршанство не прекратится. — Дня три будет поливать, мне мастера сказали, — разочаровал Теннар. — Ну вот как тут воевать? — То-то ты сейчас воюешь… До стрельбища дошли, по паре обойм из этой кочерги выдули абы куда и обратно в теплую казарму, — полусотник поправил вязаную шапку с ушами. Он уж и не помнил, какой дурак первым напялил это на себя вместо подшлемника, но хорошо помнил изумление мастера Кьелла. А потом перед отправкой в рейд их полусотне раздали такие же глупые шапочки и приказали оценить, при случае. В шапку оказались ввязаны какие-то кожаные и тканевые загогулины, идущие от шапкиного уха до твоего, в результате чего шапка позволяла лучше слышать вперед. Во время боя уши закрывались шлемом, но там особо-то слушать нечего. Поговаривали, что к шапкам приложила руку мастер Тави, но это уж было вранье. Кто-то из придворных дам, небось, решил над госпожой послом посмеяться, а вышло неплохо. С пользой. Теннара, вообще мало занимало, что там с ушами у госпожи Тави, и обижается ли она на подобные шутки, но почему посол другой страны, что значит наполовину шпион, роется в новейшем и самом секретном снаряжении, это вот было решительно непонятно и подозрительно. Или эти послы и приволокли с собой все новинки? Да не, что он, работу местных мастеров не узнает? От ворот Школы торопливо и чуть пригибаясь шли двое. Кто такие, пока было непонятно, вроде солдаты. Теннар переступил с ноги на ногу, прикидывая, как ловче выхватить крохотную эодамскую ручницу, если что. Обошлось, это оказалась старший стрелок Тувар Соккено и какой-то малознакомый паренек с вельможными заскоками, которого Теннар видел в компании Младшего Патриарха. Соккено отмахнула приветствие рукой в тонкой неуставной перчатке и забрала у своего спутника здоровенный бумажный мешок. Похоже, не очень тяжелый, даже наоборот. Освободившийся от ноши солдат тоже коснулся виска кончиками пальцев, получил кивок от Теннара и Туулая, а также «пока-пока!» от этой вертихвостки Тувар, и скрылся за завесой ледяной мороси. — Нашлялась? — Точно так, господин полусотник! — Соккено нисколечко не совестилась своим особым положением, но меру знала. — Разрешите доложить! — Что там у тебя? — Теннар стал подозревать какой-то подвох. — Пончики, господин полусотник! В количестве ста двадцати восьми штук! — Тихо ты! Чего орешь, Оршанова задница?! В казарму неси! — Теннар и Туулай, кажись, выпалили это одновременно. «Задница» унесла, как и было сказано. Мало ли, кто там еще припрется, а так — два пончика на брата и запасец для самой Соккено. — Что за хмыря она себе нашла? — спросил Теннар. — Кто-то из Майонов, — ответил Туулай. — Майон Тхиа, кажись. Видать, приехал родственничек из каких-нибудь Оршановых Кочек, как сам князь подковы в угол сложил, а теперь к бывшему поместью подмазывается. — Туулай, ты больше это не говори нигде, ладно? — Теннару аж поплохело от того, что наплел Долго-долго. — Майон Тхиа, если это он, во-первых, единственный наследник, имеющий на те земли все права. Во-вторых, его сам король отмечал дважды из-за той истории с заговором. В-третьих, он друг и ученик Младшего Патриарха, который тоже не хвост собачий. А в-четвертых, этот малый тебя одним движением в младшие дворяне произведет и прямо здесь же на поединок вызовет. — Да уж, — съежился Туулай и наметил поклон (Тави сказала бы, что поклон чуть больший, чем мысленный) в сторону дымящей палочки, — хвала Милосердной, что предупредил. С таким только на аркебузах драться, иначе шансов нет. Теннар прислушался к шуму за дверью, что было непросто из-за тихого, но всеобъемлющего шелеста валящейся с неба ледяной дряни, и крикнул: — Эй, Соккено! Твоего этого как звать, не Тхиа? — Точно так, господин полусотник! — звонко донеслось обратно, сопровождаясь звуком брошенного тапка. — Он у тебя кем воюет? — Охотник! Ой! Видимо, второй тапок долетел до цели. — Ты с охотником собрался на аркебузах вопросы чести решать? — подмигнул Теннар окончательно теряющему опору Долго-долго. В этот раз поклон богине Милосердия был исполнен как надо.***
— Сир! — незаметный человечек едва не вбежал в Лазурный Кабинет, где король Эодамии изволил выслушивать новости и мнения от одного широко известного в очень узких кругах мага. — Тьедо горит! — Что у них там? — король поморщился, как от южных кислющих фруктов. Гореть в городишке было почти нечему. Может, ратуша с засевшими там с недавних пор горе-генералами и магами? Так тут еще подумать надо, стоит ли тушить... — Началось к утру, заполыхали склады в порту, потом строения Гарнизона, перекинулось на корабли. «Совсем с ума сошли, как оно могло перекинуться?» — подумал монарх. Мысль о предательстве и поджоге противно засвербела в голове. Вслух же спросил: — Причину выяснили? Меры приняли? — Очевидцы видели странную тень в небе, сир. Подозреваю, что это был летучий корабль. А вот это было плохо. Когда война выдохлась почти ровно на границе Эодамии, а непокорное Королевство Солмара (эти неполноценные предпочитали название «Соли-Мару»), казалось бы, готово к переговорам о прекращении боевых действий, нельзя было показать слабину. Наоборот, мы сильные, а продолжать войну до конца не хотим только из-за лени и экономических потерь. Поэтому, давайте-ка заключим мир. Мы даже проявим уважение и ограничимся только землями Гиблой Пади. Ну, к чему вам тот лес? И тут такое. Король резко повернулся к своему самому тайному советнику: — Где они свои небесные фонарики держат? — Недалеко от столицы, сир. Там рядом деревушка Броды. Король бросился к карте. Прикинул расстояние. Получалось, что если передвинуть стоянку к бывшему поместью этих, как их там, где еще замок обрушился, то захватывался серьезный кусок Эодамии. Вот бесовщина! Хорошо, столицу переносить не стали из-за этой войны, а то сейчас бы бегали кругами среди пожаров! — Налет возможен? — спросил монарх, прикидывая, как бы поломать соседу новые игрушки. «Возможен. Вам же только что про Тьедо доложили», — хотел пошутить неприметный слуга короля, но сказал другое: — Очень сильная охрана, включающая магов, сир. — Зачем им маги? — поморщился король. — У них же магии нет. — Используют заклинания, не требующие магического резерва, — подсказал маг, — например, для обострения обычных чувств. Маг не добавил «сир», но владыке Эодамии было не до того. — Закидывать города сверху разрывными снарядами против всяких правил войны! Маг и очень тайный советник мельком переглянулись, пользуясь тем, что король отвернулся. Этого хватило для молчаливого договора, что один не будет вспоминать про, конечно же, «допустимую» резню населения по указке магов и работорговлю, а другой промолчит насчет «честной и благородной» попытки организовать покушение на первых лиц вражеского государства и их приближенных.