***
Эта зима чуть запоздала. Горели ночь напролет газоразрядные трубки на площади, красиво светилась взвесь не то воды, не то снега, задувало. А настоящей зимы все не было. Дошло до того, что в мастерских начали подумывать, а не заныкать ли обратно снегоуборочный интвентарь, включавший в себя не только метлы и лопаты, но и скребки для самоходных тележек. Маленькой техники не было, размеры двигателя определяли габариты машин. И вот, зима обрушилась. Замело все и сразу, дилижансы не успевали переобувать. Поскольку поставки из одной гильдии в другую шли почти непрерывно и помногу, самоходных дилижансов и тележек не хватало, использовали лошадей. Те выбивались из сил в рыхлом сухом снегу, тяжело фыркали, но тянули. Рытье ямы под биореактор отложили до весны, грунт смерзся. Алтея дымила сотнями труб. Бело-голубое выцветшее небо, казалось, звенело. Море, наоборот, свинцово ворочалось, на берегу можно было найти проточенные волнами извилистые льдинки. А потом все растаяло. Песок и зола на скользкой брусчатке в момент образовали снежную грязь. Возницы, ругаясь словами мастера Кьелла и, да простят боги, даже словами мастера Тави, не знали, брать ли им телегу или сани. Но потихоньку устаканилось, легкий морозец по ночам и едва заметное тепло днем, способное только подплавить снег до корочки. Дилижансы обулись в лыжи. Заднее здоровущее колесо стало еще больше, обернувшись в пропитанную какой-то пакостью вязанную почти из канатов грубую сеть с очень мелкой ячейкой. Лошади принарядились в теплые попоны и шипованные подковы. Резкие жестяные гудки сигналов раздавались с утра до вечера, по рекомендации Тави в пригороде появились первые дорожные знаки, в основном, информативного и предписывающего характера. В ясную погоду к эодамской границе улетал плоский дирижабль, похожий на обитателя теплых рифов. Там, в смысле, на границе, а не на рифах, все еще постреливали. Эодамцы осмелели, начали неуверенные попытки вернуть контроль над приграничными деревушками. Пару раз удалось сдать этим ухарям развалины какого-то даже не замка, а бес его знает, чего именно. Низкие остатки стен позволяли неплохо отстреливаться, а подвалы с каменными сводами держали снаряд мортирки. Как уж эодамцы расчистили заваленные и заросшие землей подвалы, да еще в такую погоду, история умалчивает. Зубами рыли? Но закрепились, даже пушку притащили, больше напоминающую здоровую пищаль с гнутой рукояткой позади. Кстати, теперь встречались и казнозарядные орудия, у которых казенная часть отводилась в сторону на чудовищной петле для крепостных ворот. Чем это фиксировалось, не поддавалось описанию. Какой-то гнутый лом, а не крюк. Плюс, поджимное устройство рычажного типа. Тут, правда стрелялка была попроще. Была. Ровно до того момента, как ближе к вечеру над этими развалинами прошла парочка дирижаблей. С первого полетели три бомбы, дирижабль даже подпрыгнул после сброса, а второй выполнил разворот с небольшим креном. В бомбах оказалась липкая, как сопли беспризорника, смесь, чадно горевшая даже на мокрых поверхностях. Много смеси. Разгоревшись и разогревшись, эта дрянь моментом протекла в подвалы. Эодамцы выскочили наружу, скидывая горящую одежду. Кому-то не повезло, оказался рядом с местом падения бомбы, обдало так, что только зашкворчало. Со второго дирижабля ударила опытная шестиствольная картечница. Сбиваясь с ритма и плюясь дымом, эта штука опустошила ленту из двухсот с бесом звеньев стремительней, чем младая барышня коробку конфет за книжкой о неимоверной любви и всем таком. Выживших согнали в кучу у пожарища. — Ну? Сдаемся или как? — шуплый солдатик со сползающим на нос шлемом сдернул с лица закрывавший нос и рот серо-белый платок. Вообще, у него все было грязно-серо-белое, в непонятных пятнах, даже аркебуза какой-то портянкой замотана. Отсветы зимнего вечера и пожара играли на примкнутом байонете. Да мамка ты потаскуха, у него аркебуза с него самого, а он тут вопросы еще задает!.. Но беса ли сделаешь, вон, эта вязанка надувных чехлов для срамного органа так и кружит у леса. — Сдаемся, сдаемся, — выцедил кто-то. — Об этом разе ваша взяла. Повезло вам. — Повезло, так повезло, — согласилась какая-то девка с нашивками старшего стрелка и самовзводной перечницей вместо аркебузы. Судя по цвету кожи, кто-то из ее предков был с Южных Королевств. В этой гадской стране не шибко смотрели на чистоту породы, бывало, оборванцев в княжью семью принимали. Что им стоило и внебрачную дочку какого-нибудь градовладетеля с юга принять? Порченая кровь... — А, вы теперь бабами воюете? — среди эодамцев зло усмехнулись и смачно сплюнули в запятнанный снег. — Магия не разбирает, что там у тебя между ног, — пожала плечами девка, блеснув толстыми стеклами защитных очков. — И это, кто в Гъелме недавно был, в сторонку, вон туда отойдите-ка. Эодамцы напряглись. Кто-то выругался, кто-то высказал вечное под светилами «а что?». Еще один занервничал, собираясь то ли дернуться, то ли еще чего. Девка-маг махнула рукой. Первый ряд упал на колено, вскидывая аркебузы, второй приложился стоя. «Твою-то богов храмину!» — успел сказать кто-то за миг до неровного залпа. Стреляли в живот. Бросившийся бежать ушлый паренек, забранный когда-то вербовщиком с рынка в Тьедо чуть ли не из рук стражников, получил пулю в задницу и упал. Затихарился. Резкие раскатистые удары одиночных выстрелов, вялая перебранка. Дошли и до подстреленного горемыки. Посмотрели-посмотрели, да и плюнули. — Эй, заяц! Слышь? Жить хочешь? — Х-х-хо… — Не слышу, кошкин внук! — Х-х-хочу! — Так живи. Доковыляешь к своим, скажешь, что те, кто в Гъелме пошутковал, могут сразу стреляться. Все нам работы меньше. Понял? — П-понял… Смотрели вслед ковыляющему. Девка-маг сплюнула и вынесла вердикт: «Не дойдет». Спорить не стали, да и незачем было. Зима робко набирала силу.***
На границе пуляли и бегали по заснеженным лесам, пугая редкое зверье, а в Теокане и Алтее фабрики и мануфактуры не закрывались даже на ночь. Феллирн пытались начать отстраивать заново, но пока налепили похожих на низенькие толстенькие башни времянок с куполообразной крышей. Собирали из всякого хлама, только смешные овальные и круглые оконные рамы были привозные. Тоже не найдешь двух одинаковых, из каких-то горбылей намастрячено, переплет больше работу пьяного паука напоминает. Но прочные. Шенно Рои пропадал на верфи близ Столицы, там из узкого «мародера» делали нечто странное. Удлинили нос, набабахав прямо поверх старого новый, узкий, как нож, наверху и переходящий в округлый наплыв снизу, ниже ватерлинии. Мачты сняли, как и почти весь палубный настил. Внутри кораблика закрепили железный скелет. Длинные балки делать еще не могли, поэтому получилась корявая конструкция из скрепленных болтами коротких. Зачем-то укрепили в разных местах несколько свинцовых брусочков. Скелетина выступала сверху за борта в задней части корабля, от середины до кормы. Мастер Кьелл бывал наездами. Припрется с конвоем, скажет, что разобрать, чертежи даст и обратно укатит. Потом опять примчится, выпотрошенный корабль облазит, со всеми переругается и помирится и снова в Столицу. В третий раз такого визита привезли двигатели. Огнетрубные котлы, шнековая система подачи сыпучего топлива, странная связка работающих на один вал роторной машины и тарельчатой турбины. Чужеземный хвостатик как-то вычислил, что в двух случаях, на ходу чуть больше малого и чуть меньше полного, эта штука должна давать максимальную мощность при среднем расходе пара. Так это или нет, проверить никто не мог. Кроме двигателя и котла прибыли какие-то непонятные штуки в ящиках. Надпись «Громовые магнетические ключи» никак не вязалась с содержимым, представлявшим собой железки в проволочной обмотке и в лакированной бумаге. Последним приехали деревянные катушищи разноцветного провода. Расцветки были жизнеутверждающие: грязный серый, неопределенно-бурый, ржаво-красный и желто-зеленоватый. Если установкой котлов и машин мастер Кьелл только руководил, изредка проверяя соосность валов, затяжку гаек и нужную толщину пропитанных смолой кожаных шайб амортизаторов, то все эти «громовые ключи» он монтировал сам, соединяя все это проводами разных цветов. В процессе машину раза три запускали и останавливали, пока эти щелкающие штуки не начали вовремя двигать заслонку топки и с хрустом проворачивать подающий шнек. Осматривающий всю эту свистопляску старый корабельный мастер смешал в одном слове окончательный конец и женское лоно. Потом Кьелл ходил кругами по провонявшему дымом доку, смотрел на небо сквозь разобранную часть крыши. Падал редкий мелкий снежок. Алерон высунул язык и ловил снежинки, за каковым занятием его и застала Меона. Сопровождающие госпожу секретаря гвардейцы мельком переглянулись и скривились, пряча улыбки. На выходе раскланялись с адмиралом, за ним приехал Лиах. Машинку ему переделали под «слезку», но не заменой двигателя, а установкой бака вместо бункера и дополнительными железками в топке. Нужные количества самогонки семья Шенно позволить себе явно могла. Кьелла ждал полугусеничный дилижанс. Посмотрев, как машину водит по сторонам на снежных наносах, мастер сказал, что надо бы сообразить какой-то легкий транспорт для зимних полей, а не этот снегоход-переросток с будкой. Меона в ответ осторожно повернула к себе алерона, словно боясь касаться лица иномирянина. Зубами стянула тонкую перчатку (у Меоны были варежки, но постоянная необходимость что-то записывать приводила к озябшим, наверно, до самой весны пальцам), аккуратно отодвинула почти человеческое веко и всмотрелась в белок глаза Кьелла. — Мастер Кьелл, прошу прощения, но лучше бы вы сообразили не транспорт, а когда у мастера Тави в этом месяце «лунные дни»… Чтоб мне точно знать, когда оставить вас одних. — У нее этот процесс почти подавлен машинами внутри тела, чтоб от работы надолго не отвлекал. — Ну хорошо, я ее спрошу… — Меона! — попытался возмутиться Кьелл. — Что «Меона»? Мне принц уже дал право тебя арестовывать, если начнешь с работы домой «забывать» приходить! — Меона почти всерьез разозлилась, да еще при молчаливой поддержке чуждого сознания внутри собственной головы. — Так, завтра же узнаю у его высочества насчет отпуска. Не можете пьянку закатить, так хоть выспитесь. Кьелл не ответил, отвернулся, дергал ушами. — Не обижайся, — попросила Меона. — Пожалуйста. Просто у тебя уже глаза по краям желто-красные, и Тави какая-то сама не своя. Вот зачем ты ее к этой счетной машине приставил? — Она сама. — Сама, — согласилась госпожа секретарь, вглядываясь в белое за окном дилижанса. — Зима к середине уже, сейчас бы на санках покататься, как раньше… Умная и сильная девочка Танайи Меона внезапно вспомнила, что она одна, и кроме двух чужаков и кошки у нее никого нет. Ну, Кеану еще, но там все сложно. Когда подъехали, Кьелл одними губами попросил гвардейцев, чтоб не будили заплаканную девчонку. «Вот и неси сам», — тихонько сказала вышедшая их встречать Тави. Алероны сильнее, чем кажутся, а разные Меоны не слишком тяжелые. Так и понес госпожу секретаря в дом, размышляя, как бы выкрутиться из щекотливой ситуации. Тави, заразина такая, наверняка уже измышляет, как она, на пару с этим Кеану, будет изводить Кьелла дурацкими шуточками. Забегая вперед, следовало бы отметить, что Кеану обломал номер с присущей всем Шенно лихостью: — Госпожа Мидиан, при всей неловкости и двусмысленности случившегося, вынужден сообщить, что ваш э-э-э… друг мастер Кьелл один из немногих, с кем бы я не побоялся оставить Меону на ночь в одном помещении. Я уверен в этом так же, как и в том, что оставь там вас и упомянутого Кьелла… — Не факт, — сказала Тави и мило покраснела.***
— Господа! — мастер Толойя оглядел работников отдельного опытного цеха. — У меня для вас новости. Работники и подмастерья переглянулись. Старикан редко сообщал что-то хорошее. То вместо части денег бумажки какие-то дадут, то непонятной работы подкинут целую кучу, то ехать куда-то придется. Немного исправляло положение дел то, что за бумажки можно было купить в лавках Гильдий дешевые продукты или всякую полезную всячину или даже погасить часть долга за новый дом, непонятная работа хорошо оплачивалась и приводила окольным путем к новым нужным в хозяйстве вещам, а поездки становились целым приключением и тоже оплачивались. — Опять эти музыкальные сундуки с медными пластинами внутри собирать будем? — пробурчал старший в десятке рабочих, вспоминая коммутационные шкафы. — Или эту колоду пластинчатую проволокой обматывать? — Нет, теперь работа предстоит мелкая и нудная, — мастер Толойя мерзко хихикнул. — Малые громовые двигатели! — Да твою кобылью маму! Мы что, часовщики или ювелиры? — взвился народ. — Хоть заплатят? — Как обычно. А чтоб вы тут не скучали, самую мелкую работу на себя возьмут женщины. В помещении радостно загудели. — О, живем! Так и работа в радость! — засмеялся кто-то. И тут же получил: — Ты-то куда, кобылий хвост! У тебя ж жена в нашей Гильдии работает! Вот ужо она тебе даст на девок-то посмотреть! Сам вертеться будешь не хуже громовой машины! Как это и бывает, несерьезный разговор отмечал начало серьезнейших вещей, от новых станков до новой кухонной и домашней утвари. А самое главное, тихо и незаметно формировался новый уклад, даже без слома старого. Женщины, получившие дурацкие электрические измельчители, примитивные пылесосы, вытяжки и даже уродливые стиральные машинки, костьми лягут, а не дадут вернуться к старому образу жизни. Толойя знал, что мастер Тави уже озадачена насчет сомнительных пословиц, которые должны будут помочь сделать из баб женщин и уберечь их от превращения в чванливых или многовато требующих самок. Как уж она тогда в Школе ляпнула? «Быть солдатом — мерзкая и тяжелая работа, делая которую хорошо, вы возвращаетесь живыми к семьям, а не на пепелище». Или еще: «Поскольку командование у нас вполне приличное, возможностей для геройства предвидеться не должно, да и не шибко хотелось. Просто стреляйте точнее». Солдаты тогда не то, чтобы воодушевились, но покивали и запомнили. Теперь проделать подобное предстояло с тренированными на этот счет женами гильдейских. Сама Тави такую работу не любила, считая ее разновидностью обмана. Ларран и Наллен не соглашались, но эльфийку не переубеждали. Толойя еще раз оглядел помещение и работников. Вот они, голубчики, в добротной одежде из грубой ткани и с множеством карманов, из которых торчит разный инструмент, знающие себе и своему труду цену, сытые, чистые и грамотные, стоят ровно, без робости. Под белым светом решеток из стеклянных трубок. Что им ныне роскошь? Прельстишь ли их золотым ночным горшком, когда у них в домах теплая вода прямо из трубы, а отхожее место сложней водяных часов у правителей Южных Королевств? Пригород Столицы, между прочим, начал зарастать группками неказистых домиков, принадлежащих Гильдиям. Кучковались вокруг пары водонапорных башен. Дома эти, несмотря на всю их непривлекательность, были внутри уютнее и удобнее многих особняков дворян и богатых торговцев. Кстати, кое-кто из дворян уже озаботился купить участок рядом с такими непонятными постройками. Общий дворик и от четырех до шести домов, некоторые с общими стенами. И, зачем-то, широченные улицы. Толойя подумал, что неплохо бы взять по льготной цене участок для внучки. Как раз на четыре домика. Там рядом собирались делать площадку для дурных ребячьих забав, так что, место не глухое, хоть и шумное.***
— Кьелл, зачем? — тихо спросила Тави. Алерон неопределенно дернул плечами и хвостом, но потом спросил в ответ: — А с чего ты решила, что я тут хоть что-то делал, кроме эскизов? И, кстати, турбину помнишь? — Теслу или ту, которую ты сломал? — Хюттнера. Которую сло… Тави! — Кьелл недоуменно уставился на эльфийку. — Что за намеки? Тави засмеялась, но снова посерьезнела. Она с недавних пор считала, что ее Кьелл уже начал вытворять разную технологическую ересь, не в силах остановиться из-за ложного ощущения, что он что-то не успел. Едва слышный рокот приближался, усиливался и обретал признаки характерного гула винтов. Из-за пелены забавного здешнего явления, снежного тумана, покачиваясь на кочках, выплыло что-то несуразное. Это был корпус паромобильчика и, судя по обводам, с двигателем на спиртовой смеси. Корпус опирался вместо колес на лыжи, а сзади и сверху имел вырост, заканчивающийся винтом в кольце. Там, где у паромобильчика должен был быть котел, турбина и трансмиссия, располагался бак со спиртягой, насос и топочное устройство. Турбина наполовину торчала из корпуса сверху, закрытая кожухом-воздуховодом. Винт из шести лопастей имел относительно малые размеры, чуть больше метра в диаметре. Аэросани, а это были именно они, подъехали ближе и остановились, заскрипев скребками тормозов. Звякнула заслонка в топке, а винт отсоединился от турбины и стал терять обороты. — На разной скорости по-разному в сторону ведет, — пожаловалась Меона, открывая дверь и вылезая через высоковатый порожек. — Подтверждаю, — сказал Шенно Кеану. Он вышел с другой стороны, попинал узел крепления лыжи и подергал толстый шланг, подводящий в лыжу воздух под давлением. — Реактивный момент от винта, — пояснил Кьелл и добавил, повернувшись к Тави. — Я планирую ставить такие движки на наши леталки, а сами дирижаблики сделать поменьше дирижаблями и побольше самолетами, а то их просто сдувает местными погодами. Вот, обкатываем. — Ага, — Тави кивнула, принимая объяснение, но снова изогнула бровь. — Так, я не поняла, а кто кого катал? Кеану и Меона переглянулись. Выходило как-то не то, чтобы наперекор традициям, а вообще шиворот-навыворот. — Оршанова… — начал Кеану и сделал паузу, будучи дернут Меоной за рукав. — Батюшке только бы никто не сказал. Засмеет. — Куда, кстати, ездили? — Тави заулыбалась, промурлыкав какой-то простенький мотивчик, но Кеану и Меона подколки не поняли. — Толойю из цехов забирали. Высадили почти в Алтее, а потом сюда. — А они там… — дернулся алерон. — Кьелл! — эльфийка мотнула головой, длинная прядь волос изогнулась на плече. — Хватит уже! Ты молодец, теперь просто приостановись. Корабли на подходе. Кьелл хотел что-то возразить про еще тлеющую войну, слишком большой разрыв в техническом уровне с ожидаемыми гостями, но промолчал. Тави права, хватит дергаться. Теперь просто выдавай нужные идеи и помогай в деталях. После всего сделанного Алтея и сама должна справиться. Обязана, иначе грош цена такому прогрессорству. И остается только закончить начатое, чтоб не бросать на полпути замечательные вещи. Что ж, как раз к прибытию икшианцев можно попробовать успеть доделать счетную машину, пока Тави там с ума с ней не сошла. Тут бы могли помочь недавно сварганенные практически без участия Кьелла диоды на оксиде меди. Да и детекторные радиоприемники тогда станут вменяемых форм, размеров и характеристик, а не как сейчас с этим графитом. Правда, до самого простого транзистора как до местной луны пешком, но уже есть магнитные усилители, пусть даже и работающие принципиально только на переменном токе. — Извините, — Меона, как всегда, уловила не слишком радужное настроение хвостатого мастера и его подружки и решила помочь тем отвлечься, — а зачем там дырочки? — Где?! — судя по реакции Кьелла, что-то с отвлечением пошло немножко не так. — В лыжах. — А… воздушная смазка. Кран слева под рулем видела? — Который было сказано пока не трогать? — невинно улыбнулась Меона. — Он самый. Эта штука регулирует подачу воздуха под лыжи и может помочь поднять нос саней из воды, чтоб… Тави, как на солимари «глиссирование» будет? И я не знаю. Короче, чтоб на скорости сани опирались на воду только лыжами. Но там надо аккуратнее, а то на определенной подаче воздуха лыжи наоборот тонут в стене пузырьков. — Погодите, — Кеану недоверчиво посмотрел сначала на сани, потом на Кьелла, — так эта штука что, еще и плавает? — Должна. Но выходить на ней в море я бы не советовал даже врагу. Так, спокойную речку переплыть. На болотах и в заводях тоже можно, если болото больше на озеро похоже, а то у вас тут кочки какие-то громадные. Кеану ошарашенно молчал. А потом зло выдохнул: — Вот где тебя раньше Оршан носил? — Кеану! — ахнула Меона. А спокойного Кеану впервые в жизни прорвало. В темнице у оршанопоклонников держался, а тут что-то просто хрустнуло в душе. Чуть не плача, господин военный маг в чине полусотника ругался моряцкими выражениями, призывал богов в свидетели и орал, что вот чуть бы пораньше кое-кому появиться в этом мире, и Эодамия бы уже не успевала навоз полной ложкой хлебать. Потом было надрывное «а наши-то!», и новый поток ругани насчет того, что кому-то только золоченый гроб делать доверить можно, да и то для любимой собаки, не более того, а кто-то из железного хлама и старой двери машины строит да еще успевает всякую дурь думать, ах, оценят ли великие воины его жалкие потуги. — Полусотник Шенно Кеану! Каково состояние магии на территории сопредельных государств? — выпучив глаза и встав по стойке «смирно», рявкнула Тави. — Состояние магии на территориях Лоскутных Баронств оценивается как минимально удовлетворительное! Поддерживаются заклинания первого и второго уровня! Состояние магии в Эодамии точной оценке не поддается, от следового до мощи, характерной для мест силы! Магия в… — Ну? И куда ты собрался на этих санках? В самый рассадник? — ухмыльнулась перебившая мага госпожа посол. Кеану замолчал. Потом с поклоном выдавил из себя извинения. — Зря переживаешь, — признался Кьелл. — Мы ведь ничего не смогли сделать для победы над агрессивным соседом. Просто не дали победить ему, и все. — Так, Меона, а сколько в этой колымаге «слезки» осталось? — поинтересовалась Тави. — Половина бака или чуть меньше. Мы почти до Теокана смотались, там вдоль берега пологая коса, ну, которую еще затапливает частенько. Долетели за три часа туда и обратно, а бак еще не пустой. Я думала, эта штука прожорливей. — Ладно, давайте-ка попробуем на этой, как ты сказала, штуке до Школы прошвырнуться. Дороги замело, пройдем. Гвардейцы пойдут за нами на своем сарае с гусеницей. Отстанут, так ничего страшного, мы все равно в пределах видимости будем, — Тави явно решила порулить санками. — Нет, — Кеану снова был спокоен и рассудителен. — Поеду я и кто-то из Гвардии. Вы все доберетесь на дилижансе с охраной. Только сейчас вас и не хватало потерять… Кьелл подумал и кивнул, внимательно посмотрев на Тави. — У Школы хоть обкатайтесь на этих санках, — гнул свое Кеану, — но не сейчас. А то усвищете прямиком в засаду, а пока дилижанс доедет, всякое может быть. — Хорошо, — сдалась госпожа посол. — Но там санки наши! Меона, поедешь с нами, а то мне по дороге рычать не на кого будет? — У эльфячьей девочки орочьи повадочки, — выдал Кьелл, уворачиваясь от подзатыльника. Меона уже не первый раз слышала этот язык, напоминающий птичьи трели, мурчание и шипение карсы и перестук мраморных шариков в бумажной упаковке. Обычно господа послы на нем не говорили, пользовались своим певуче-резковатым синдарином, про который Тави сказала, что это вымышленный язык, положенный на основу из другого вымышленного языка со странным названием «Надеющийся». Некоторые простые фразы Меона давно уже понимала и даже могла прочитать оставленную ей Тави короткую записку. Но только что услышанная речь была другой. Госпожа секретарь подумала-подумала и спросила, что за язык такой, не похожий ни на родную речь мастера Кьелла, ни на язык Тави, да вообще ни на что. — Один из языков родины моих предков, — пояснила Тави. — Во многих Свободных Мирах он запрещен к употреблению в общественных местах, как безбожный, насаждающий несвободу и лишающий граждан счастья. Кстати, алеронский у них тоже не приветствуется, но его там никто особо и не знает. — Ага. То-то у икшианцев ни один всепланетный конкурс военной песни без этого безбожного не обходится, — покосился на Тави Кьелл. — Исключение же, не? Дополнительно разрешаются песни только на упрощенном китайском и англике. Для дойча, помнится, разрешение выбивали. — Тави, милая Тави! А тебе не приходило в голову, почему их родной хикси-таа не упомянут? — алерон открыл дверь саней. — Меон, довези нас до башни, заодно посмотрим, как санки идут. Расселись, после чего Тави заметила: — Вообще-то, упомянут. Я ж помню, там что-то говорилось, что песни должны быть на родном языке в любых диалектах или на языках дополнительного списка. — Ага. И?.. — Погоди, они что, — Тави, усевшаяся впереди, рядом с Меоной, обернулась к Кьеллу и Кеану, которым пришлось занимать задние сиденья. — считают этот язык родным? — Ассимиляция, — пожал плечами Кьелл. — Вспомни почти все вспомогательные надписи на «Звездном Лисе». — Ну, у «Лиса» терранская двигательная установка и системы жизнеобеспечения. — В том числе. Знак Альянса помнишь? Кровавую пентаграмму? — Кьелл поерзал, расстегнул куртку. — Я надеялась, что это просто совпадение, — поежилась Тави. — Меона, мы едем или как? — Сейчас… Сани плавно тронулись, выдувая снежок из-под лыж. Полированный бублик рулевого колеса скользил под перчатками, а снимать их Меона пока не хотела. Холодно. Она частенько ловила себя на мысли, что взлетела повыше многих баловней судьбы. Вот только вместо титула у нее, почему-то, должность, вместо богатства — знания и доступ к самым необычным и полезным вещам, а власть вообще заемная. И сани. Надо бы Исхарату попросить о благополучном завершении всей этой храмовой пляски у портового кабака, а когда страна получит возможность отдышаться, склянчить у принца себе машинку на «слезке». Хоть в Просеки наведаться, если там еще что-то осталось. Меона правила аккуратно, иногда съезжая с дороги и разгоняясь то на пологом берегу, почти у кромки воды, то выбираясь на заснеженное поле. Какая башня, о чем вы? Дилижансы с гвардейцами остались где-то позади. Снежный туман почти разошелся, можно было полихачить. Тем более, вне дороги транспорта не было, ни в кого не въедешь. А вот село Где Школа располагалось на используемой даже зимой мощеной дороге, которую почистили и посыпали песком. — Да чтоб вас! — Спокойно! — Кьелл высунулся вперед. — Воздуха прибавь. И аккуратнее, теперь может занести. — Ага. Угу. Ух ты! — Меона судорожно подруливала, лыжи, почти потеряв контакт с поверхностью, скрежетали боковыми стабилизирующими ножами по смеси снега и песка. Кеану подумывал, во сколько может обойтись ремонт. Или нет, отремонтируют в королевских мастерских за спасибо? Его величество, похоже, окончательно перевесил то, что там теперь происходит, на этого Кьелла. Забавное, кстати, существо. Манеры впору Майону Тхиа, даже ругается на зависть поэтам, но запросто работает в упомянутых мастерских, что-то изобретает, а после особо тяжелого дня вполне способен махнуть «слезки» на донышке чашки с рабочими и подмастерьями. Спит с госпожой послом? Да на здоровье! Кеану бы опасался, если б тот не спал. Хотя, безобразие, конечно. Вон, в Столице храмов больше чем домов, окрутитесь в любом, хоть в храме бога войны. Меона, правда, заикалась, что им уже не надо, что их сама Йескавадэ благословила, но с чего бы полузабытой богине, которую одно время рьяно чтили в Эодамии, обращать внимание на пришельцев? Остановились. Кеану вылез первым, огляделся и произнес: — Ну, и для кого я про безопасность распинался? — Эй, мы ж гвардейцев предупредили! — Тави легко выскользнула из самобеглой помеси саней и лодки, накинула капюшон. Вязаный подшлемник торчал из кармана. — Предупредили, — согласился Кеану. — Даже приостановились, чтоб из окошка крикнуть. Меона, ты не могла бы вон там санки поставить? А то, боюсь, на территории весь снег сметен. — Получим, — вздохнул Кьелл, глядя вслед уходящим саням и придерживая подшлемник, чтоб не сдуло. А у Тави слетел капюшон, волосы в теплой воздушной струе вытянулись забавной метлой. На горизонте уже нарисовалась пара колесно-гусеничных повозок. У обеих на передние колеса были поставлены боковые лыжи. Когда недовольные гвардейцы вышли из своего транспорта, первое, что услышали господа послы с секретарем заодно, было предложением нацепить кое-кому колокольчик на хвост. — И свисток в задницу! — гвардеец-возница с необъяснимой проницательностью посмотрел на Кеану и Меону. — Дорога одна, а на берегу засаду не сделать, — попыталась возразить Тави, защищая Меону. — Ох, ушастик, подведешь ты нас к самым Казематам, — вздохнул командир гвардейцев. — Пеленгатор пора делать, — решил Кьелл, которому тоже было стыдно. — И простейший радиомаяк. — Э-э-э… Это что? — главный гвардеец заподозрил очередную пакость, после которой послов придется искать с фонарями и собаками по всей стране. — Это, как тут было сказано, тот самый «свисток в задницу», — пояснил алерон. — На кораблях точно понадобится. Особенно, на летучих.