Полицейский участок номер один

       Исин глубоко вдохнул тёплый летний воздух и потянулся обеими руками к солнцу. Конечно, Санчхон в отношении экологии оставлял желать лучшего, но кто думает об этом, когда на улице такая прекрасная погода?    Китаец прикрыл веки и подставил лицо лучам заходящего светила. В дневное время солнце было агрессивным, стремилось сжечь или опалить все, до чего бы не коснулись его незримые раскалённые пальцы, а вечером оно превращалось в домашнего зверя, стремящегося лаской и покорностью заслужить для себя немного любви.    С неохотой повернувшись, Исин прошел в здание полицейского участка и направился ко входу в подвал, но тут же посторонился, чтобы пропустить ЧунМёна.    Детектив, шутливо отдав честь китайцу, произнёс: – С экспертизой мы на сегодня закончили. Теперь планирую пойти и узнать, нет ли у дражайшего начальника что-нибудь для меня. – Удачи, – улыбнулся иностранец. – Заходи ещё, если что. – Надеюсь, «если что» не наступит, – перекривился ЧунМён. – Во всяком случае, лично с меня на этот сезон трупов достаточно.    Он кивнул на прощание и быстро пошел к лестнице, на пути спросил дежурного, как у того дела.    Исин склонил голову набок. Ему нравился этот полицейский, такой интеллигентный, воспитанный и неравнодушный. Правда, он чересчур старался для того, чтобы всем нравиться, но кто не без греха?..    Медленно повернувшись, китаец сбежал по лестнице вниз и стремительно направился вдоль по коридору.    В допросной сидели Тао и Крис; кажется, они обсуждали готовящийся день рождения детей последнего.    Интересно, а на празднике будут русалка и маленькая карета в форме устричной раковины, как в прошлый раз?..    У старины Криса с фантазией явно всё в порядке, потому и смог сохранить семью даже при условии своей крайне опасной профессии.    Китаец зевнул и продолжил свой путь.    Прозекторская и лаборатория занимали значительную часть цокольного этажа и по праву считались владениями ЧонИна.    Сам смуглый судмедэксперт в данный момент мыл руки и, обернувшись на звук открываемой двери, приветливо улыбнулся Исину. – ЧунМёну стоит подумать о том, чтобы переквалифицироваться, – заметил он, закрывая кран и промокая ладони одноразовым бумажным полотенцем. – Он прекрасный помощник и совершенно не склонен падать в обмороки при виде мертвецов. – ЧанЁль пошел в больницу, – безэмоционально вымолвил китаец, подходя ближе.    Патологоанатом смял полотенце в тугой комочек и бросил в мусорное ведро. – Когда? – спросил он, поворачиваясь к своему помощнику. – Как только его отпустили, – Исин подошел к предметному столику и начал деловито собирать инструменты на стерилизацию. – Я проследил за ним до самого госпиталя.    ЧонИн глубоко вздохнул и подошел к слуховому окошку под самым потолком. Если постараться, через него можно было увидеть кусочек неба. – Может, это судьба, – задумчиво бросил судмедэксперт, скрестив руки на груди. – Посмотрим, как он справится, а потом будем делать выводы.    Китаец молча кивнул, не отрываясь от работы. Собрав на поднос все предметы, он бодро направился к малозаметной дверце справа. ***     ЧанЁль чувствовал, как каждая мышца в его теле напряглась. Он забыл, как дышать, внимательно следя за всё больше расширявшейся щелью между дверью и косяком.     Лучше было бы выключить фонарь, но сержант вдруг обнаружил, что не мог этого сделать: руки и ноги одеревенели, и сам он будто прирос к полу.    Будь на его месте более опытный офицер, он бы сразу разработал оптимальную для такой ситуации тактику и действовал бы соответственно ей, но ЧанЁлю было всего двадцать лет, и его стаж в качестве полицейского насчитывал лишь восемь месяцев патрулирования улиц. А потом ему дали сержанта и отправили в Санчхон.     Юноша подобрался, стараясь взять себя в руки, но липкий иррациональный страх не желал отпускать его сердце, сжимая его в свинцовых тисках.    Дверь открывалась медленно, миллиметр за миллиметром, и ЧанЁлю ничего не оставалось, кроме как следить за этим роковым движением, направив тусклый луч фонарика на нижнюю часть створки.    Время, казалось, шло в несколько раз медленнее, чем обычно; каждая секунда отзывалась почти физической болью в душе полицейского. Он, никогда не веривший ни в бога, ни в черта, пытался молиться про себя, уповая на последнюю свою, как ему казалось, надежду.    И вдруг всё прекратилось.    Тот, кто открывал дверь с той стороны, внезапно замер.    Сержант, широко раскрыв глаза и не смея даже моргнуть, ждал, что же будет. Пот ручьями стекал по его лицу; из-за него волосы прилипали к разгоряченной коже.    И тут створка с грохотом захлопнулась.    С той стороны вновь послушались шаркающие шаги, но на ей раз они удалялись прочь.    ЧанЁль медленно выдохнул и бессильно осел на пол. Он не понимал, что происходило; сотни мыслей одновременно одолевали его сознание.    Почему здесь столько трупов? Он увидел лишь те, что лежали на поверхности, три тела, но, судя по высоте ящика, их тут было намного больше…    Значит ли это, что бандиты, за которыми он охотился, куда опаснее, чем казались вначале? Ведь наверняка именно они убили всех тех несчастных…    Сержант покосился на ящик и тут же отвёл фонарик прочь. Лучше даже не смотреть в ту сторону: перед глазами сразу же появлялась та жуткая картина, которую он увидел несколько минут назад.    Интересно, а чем преступникам помешал тот бедолага с портфелем, который ехал вместе с ним в поезде? Он не был похож ни на наркокурьера, ни на участника организованной группировки… Несчастный, скорее всего, был агентом по продаже земельных участков, ведь он, разговаривая на перроне по телефону, упоминал что-то про то, что здешние места плохо реализовались…    Неудивительно. Никто не станет покупать участок тут, на земле, которая производила впечатление проклятой.    Но сейчас это не к месту; в данный момент, у него есть проблемы куда более весомые, чем установление личности погибшего.    Он заключен здесь, в этой жуткой комнате, где стоит ящик с мертвыми телами, а единственный выход заблокирован, ведь неизвестно, как далеко отошел тот, кто ранее пытался приоткрыть дверь.    ЧанЁль медленно поднялся с пола и решительно направился к левой стене. Когда он стоял снаружи, пытаясь незаметно прокрасться сюда, преступники, что находились внутри этого самого помещения, как-то выбрались отсюда, значит, второй выход существовал.    Что ж, дело за малым: всего лишь найти его.    Сжав зубы в порыве прекрасной по своей сути решимости, юноша снова принялся обшаривать стену. На сей раз он действовал быстрее, памятуя о том, что бандитам известно его точное местонахождение.    И они в любой момент могли вернуться сюда.    Юноша пытался взять себя в руки, но никак не мог унять дрожь в пальцах. Однако ему удалось сосредоточиться на конкретной задаче, хотя реальность приобрела какие-то размытые очертания. ЧанЁлю начало казаться, что всё это происходит не с ним, а с кем-то другим.    Может, это просто какой-то кошмарный сон?    В таком случае, было бы неплохо проснуться.    Сержант сделал ещё один шаг влево и споткнулся, чуть было не потеряв равновесие. Он с некоторой опаской направил луч фонарика вниз, молясь, чтобы это оказался не труп…    Но всё было не столь страшно.    В углу были беспорядочно свалены полусгнившие деревяшки, а у самой стены стоял кусок фанеры, покрывшийся плесенью от времени и сырости.    Юноша присел на корточки и начал осторожно разгребать мусор. Надежда затеплилась в его сердце, робкой искоркой озарив его душу: может быть, ему удастся спастись!    За фанерой, прямо в стене, обнаружился узкий лаз. Непохоже, чтобы он явился следствием землетрясения или иных причин естественного толка, но и проделать такое, не имея инструментов, не представлялось возможным.    В любом случае, велика ли разница, как эта нора тут возникла? Самое главное заключалось в том, что это – выход, который ЧанЁль так отчаянно искал.    Сержант наклонился пониже и посветил внутрь тоннеля. Внутри его встретила ожидаемая тьма, и конца было не видать.    Юноша закусил губу. Если он всё же решится ползти по этому лазу, то нужно быть стопроцентно уверенным, что это верный путь, потому что проход чересчур узкий, и добраться обратно юноша уже не сможет.    Полицейский нахмурился и, перекинув ремень сумки через шею, взял фонарик в зубы.    Решено: только вперед.    Он лег на живот и по-пластунски пополз по тоннелю, стараясь не думать о том, что его ждет, если лаз окажется тупиком.    Пол этой загадочной норы был усыпан каким-то камушками, кусками цемента, прочими твёрдыми фрагментами, и ЧанЁль несколько раз довольно чувствительно оцарапал о них руки. Что-то живое и неприятное время от времени касалось его ноги, то задевая хвостом, то пробегая по тёплой плоти маленькими лапками, но сержант старался не думать об этом.    Он, вспомнив уроки в школе полиции, начал усиленно думать о своём родном доме, о том, что ждет его, когда ему удастся выбраться из этой проклятой богом больницы.    Двигаться быстро не получалось; в некоторых местах лаз сужался до такой степени, что широкие плечи юноши с трудом пролезали, но он упорно полз, медленно, но верно преодолевая ход метр за метром.    Фонарик во рту чертовски мешал: слюна стекала по подбородку, к ней прилипала пыль, которой был пропитан сам воздух этой норы. Она хрустела на зубах, оседала на языке, пыталась проникнуть в горло и задушить изнутри своими серыми невидимыми щупальцами. ЧанЁль несколько раз кашлянул, каким-то чудом удержав свой единственный источник света зубами.    Он полз и полз вперед, упорно двигаясь либо к спасению, либо к неминуемой гибели, и вечность спустя, почувствовав под руками не шершавый пол лаза, а холодные плитки, не удержался от радостного смеха, мычанием вырвавшегося из его измученной души.    Сержант выбрался из тоннеля и, вытащив фонарик изо рта, широко и искренне улыбнулся; слёзы выступили у него на глазах.    Он в безопасности. Всё хорошо. Этот кошмар почти позади.    Юноша вытер рот и подбородок тыльной стороной ладони и проверил, не потерял ли он табельное оружие, пока пробирался по лазу. Нащупав рукоятку глока, он резко выдохнул: пистолет был на месте.    Отлично. Теперь пора выбираться отсюда.    ЧанЁль хотел было развернуться обследовать помещение, в котором оказался, но внезапно донесшийся до его ушей едва слышный шум заставил встать дыбом тонкие волоски на его шее.    Сержант с шумом втянул воздух через сжатые зубы: он узнал этот звук.    Шаркающие шаги с характерным нервным ритмом…    И они неотвратимо и неумолимо приближались к нему. ***     ЧунМён плавно обежал местную церковь и бодро потрусил по асфальтированной дороге, стараясь ступать мягко, высоко поднимая ноги.     «До мэрии и обратно, как обычно», – подумал он, ловко огибая трансформаторную будку.    Детектив вовсе не был ярым поборником здорового образа жизни, он всего лишь пытался занять весь свой день, не оставив себе ни единой свободной минуты.    Десять лет назад он с отличием окончил юридический факультет и приехал домой, чтобы с гордостью продемонстрировать родным свой новенький диплом, а также получить их благословение на окончательный переезд в город. ЧунМён планировал устроиться в столице в какую-нибудь коммерческую компанию и постепенно занять кресло главы её юридического отдела.    Но в его планы вмешался случай.    Выйдя вечером на улицу для того, чтобы посмотреть на необычайно яркие звёзды, молодой человек столкнулся с девушкой, которая быстро шла куда-то, держа под мышкой сложенный мольберт.    И с того дня перспективный молодой человек пропал.    Никто из его ближайшего окружения и подумать не мог, что правильного и спокойного ЧунМёна может привлечь такая девушка, как Чон ХванИ, но, тем не менее, именно это и произошло.    Юноша устроился в местный полицейский участок простым детективом, круто перечеркнув свои планы по покорению столицы. Вместе с новой пассией он стал проводить вечера, забираясь на холмы и любуясь оттуда пейзажем.    ХванИ была художницей, но не профессионалкой – она так и не смогла окончить колледж, по её собственным словам, «из-за творческих разногласий». Девушка демонстративно покинула учебное заведение, громко хлопнув дверью, и вернулась в родной Санчхон. Тут она начала рисовать для души, давая волю своему вдохновению.    Художница разрисовывала все стены, до которых могла дотянуться. Она считала, что однотонные здания – это скучно, и каждое из них имеет право выделиться.    Когда они начали встречаться, ЧунМён, несмотря на своё положение блюстителя порядка, примкнул к своей половине в её стремлении сделать Санчхон одной большой картиной.    Он носил за ХванИ краски и с восторгом наблюдал, как из-под рук его любимой выходят истинные шедевры. А потом они, взявшись за руки, шли на холм и там, лежа на траве, пытались пальцами нарисовать созвездия.    Женитьба на этой девушке казалась ЧунМёну настолько естественным решением, что он даже не видел для себя другой судьбы. Он не распространялся на работе о своих отношениях со взбалмошной бунтаркой, но тайком уже планировал их совместное будущее.    Всё рухнуло в одночасье.    ХванИ исчезла, оставив записку о том, что отправляется искать себя, потому что в Санчхоне ей тесно.    Все вздохнули с облегчением: и семья девушки, и власти городка, и соседи-моралисты. Они единогласно посчитали, что подобный поступок был вполне в духе своевольной художницы.    И, положа руку на сердце, не были неправы.    Лишь ЧунМён не желал верить в это. ХванИ просто не могла его бросить, не могла уехать, не попрощавшись с тем, кого она называла «своим ангелом-хранителем».    Он пробовал уговорить тогдашнего прокурора инициировать дело, но тот отказал, выдав, что записка, оставленная девицей, – это достаточное основание для того, чтобы полагать, что с ней ничего не случилось.    И тогда юноша принялся искать невесту сам. Он исходил все её любимые места, несколько раз ездил в Сеул, даже поддерживал отношения с семьёй ХванИ, чтобы в числе первых узнать, если от художницы вдруг придет весточка.    Но безрезультатно.    ЧунМён остался служить в полиции и все эти десять лет не составлял надежды увидеть когда-нибудь ту, без которой ему было трудно дышать, но дни шли и шли, превращаясь в недели, месяцы, годы…    Добежав до мэрии, детектив свернул на заднюю аллею и, остановившись, сделал несколько наклонов.    Интересно, почему воспоминания так внезапно нахлынули на него? Может, из-за того, что скоро будет день рождения ХванИ?..    Полицейский глубоко вздохнул и расставил руки в стороны. Десятое двадцать восьмое июля без именинницы…     Какое-то шуршание привлекло его внимание, и ЧунМён резко повернул голову. Узкую незаасфальтированную улицу переходила какая-то женщина в белом платье. Она шла медленно, с трудом отрывая ноги от земли, а её лицо скрывали длинные черные нечёсаные космы.     Детектив ахнул и подался вперед. – ХванИ? – позвал он. – Это ты?    Женщина замерла. – ХванИ? – повторил ЧунМён. – ХванИ, наконец-то!    Он бросился бежать по улице, расставив руки, как для объятий. Фигура в белом бросилась прочь и, сиганув через забор на чей-то двор, пропала из вида.    Полицейский перелез через ограду следом, но никого не увидел. Таинственная особа бесследно исчезла. Снова.    Глубоко вздохнув, детектив полз обратно и понуро побрел домой, гадая, не почудилось ли ему всё это.    Он не заметил, как из придорожных кустов за ним наблюдала пара внимательных глаз…