Я смотрю на него и вижу небо, слышу сердца грозовые раскаты.

К концу первого года обучения Кенсу мог вполне уверенно заявить о том, что его магия более или менее стабилизировалась. По крайней мере, на парах профессор Флитвик перестал прятаться за кипой книг на столе. Кай иногда ему улыбался. Это были смущенные, слишком быстро скрываемые улыбки, от которых становилось тепло и чуточку радостно. Лето обещало быть чудесным и полным писем от аккуратного и вдумчивого Сехуна и сумасшедшего, но от этого не менее очаровательного, Чанеля. Кенсу ерзал на мягком сиденье диванчика вагона, так не терпелось обнять отца и снова вдохнуть аромат маминых духов. Первые недели в школе родители писали сыну каждый день, затем, по мере адаптации сына, сова из их дома прилетала в Хогвартс два раза в неделю, а то и один. Но Кенсу не сильно по ним тосковал, иногда могло казаться, что его недетская сообразительность и рассудительность находятся на тонкой грани с равнодушием и холодностью, что было неправдой. Кенсу бесконечно любил родителей, буквально обожал. Не получив очередного письма от родителей за день до отъезда, Кенсу лишь подал плечами и не стал дальше раздумывать об этом. Ну, не написали и не написали, зато завтра они наконец встретятся. Прозвучали гудки и двери вагонов распахнулись, выпуская на волю истомившихся в ожидании детишек. На перроне встречать Кенсу почему-то пришёл его дядя, которого мальчик видел только на больших семейных собраниях. Увидев, как насторожился их друг, Чанель с Сехуном придержали его за руку. - Это кто? Ты его знаешь? - Да, это мой дядя. Мама с папой, наверное, заняты, - как можно беззаботней объяснил друзьям Кенсу, но в мыслях он не раз успел прокрутить каждую строчку с последнего письма от родителей, которое он получил неделю с лишним назад. Они его не предупредили, они ничего не написали о Минхо. Чхве Минхо присел на одно колено, заглядывая подошедшему Кенсу прямо в глаза. Большие тёмные глаза, безусловно, это их семейная черта. Потом опустил взгляд на чёрного кота на руках племянника. Кот недобро зашипел на Минхо, раззявив синюю пасть. - Здравствуй, Кенсу-я. С нашей последней встречи ты сильно вырос, - большая тёплая ладонь легла на макушку Кенсу и погладила вихры. Кенсу смотрел на Минхо, подмечая маленькие, но тревожные детали. Припухшие глаза, тёмные круги под глазами, едва заметную дрожь рук. Мальчик отпрянул от рук Минхо. Было что-то странное во всём. Неправильное. Кенсу растерянно поглядел вокруг. Кусал губы, потому что где-то в животе что-то крутилось, что-то тянуло холодными руками. Обычно люди не замечают, как они дышат. Это столь же обычно и привычно, как встать и пойти. Встав со стула, люди не думают о том, как двигать ногами и как делать шаги. Прямо сейчас, стоя на по-прежнему людном перроне, Кенсу пытался дышать. Он вспоминал, и пытался делать вдох и выдох. - Кенсу-я… - голос дяди заставил Кенсу замереть и перестать рыскать взглядом по многолюдной толпе в поисках… чего-нибудь. - Я хочу домой. Отведи меня домой. Кенсу так и не увидел мать и отца. В доме всё ещё пахло мамиными духами, но так слабо, так призрачно… Мантия отца была так же небрежно наброшена на спинку кресла, как и всегда. На полке стояли книги, над камином тикали часы. Вот диван, на котором засыпал маленький Кенсу, любящий смотреть на отца за работой. При мягком свете настольного светильника, под шуршание пера по сухому пергаменту… Но сейчас не середина зимы и не глубокая ночь, и Кенсу не пять лет. Дома полно людей. Грустных, подавленных, одетых в чёрное взрослых людей. Они все говорят громким шёпотом и сочувствующе смотрят на Кенсу. В обрывистых разговорах, подслушанных беседах гостей часто мелькают слова «трагедия», «ужасная судьба» и «несчастье». Кенсу знает значение этих слов, но он не понимает, что случилось. Он мог бы встать, сжать кулаки и громко спросить всех этих людей: «Где мои мама и папа?» «Что произошло? Где они?» Но Кенсу чувствует себя слишком уставшим, потерянным и чужим в собственном доме, где туда-сюда снуют знакомые и незнакомые люди в мантиях. Все в какой-то суете… Они напугали Сильвера, и Кенсу не может его теперь найти, не облазив весь дом… Минхо стоял у дверей гостиной комнаты, привалившись плечом к дверному косяку. Люди обходили его стороной, редко кто сочувствующе хлопал по плечу и ободряюще улыбался уголками губ. Когда Кенсу открыл глаза, за окном уже стемнело. Нахмурившись, Кенсу потер глаза и вздохнул, просыпаясь. В гостиной горел камин. Всполохи огня освещали ковер и диван, на котором и проснулся мальчик. У ног урчал шерстяным клубком Сильвер. Под пледом было жарко, и Кенсу поморщился от того, что спина взмокла от пота и рубашка противно прилипла к коже. Кенсу сел и подергал плечами, плед сбился у ног и частично сполз на пол. - Кенсу-я. «Папа?».. На глаза навернулись слёзы. Кенсу мгновенно обернулся на мягкий голос. Минхо грустно улыбнулся. - Тебе надо покушать. Похороны были длинными, но почти не отпечатались в памяти Кенсу. Оказалось, что пока Кенсу спал, Минхо успел сходить в похоронное агентство на Лютом переулке и обсудить все дела. Он часто моргал и шмыгал носом, коротко улыбался племяннику и по большей части молчал. Кенсу понял, что было нападение Пожирателей Смерти. В том самом, любимом мамином ресторане, где было не так много посетителей, среди которых оказались и родители Кенсу. Они убили всех. Всех, кроме одного волшебника, который работал в Визенгамоте, и местонахождение которого до сих пор не было установлено. Видимо, он сильно понадобился Пожирателям… Через пару дней Кенсу проснулся с мокрыми от слез щеками и тихо всхлипнул, вспоминая силуэты полярной совы и белого медведя – Патронусов матери и отца – вспыхнувшие ярким светом в полыхающем зареве ритуального огня.