Я смотрю на него и вижу небо, слышу сердца грозовые раскаты.

Сложно давать название тому, что чувствуешь. Иногда сложно даже описать то, что чувствуешь. Все подбираемые слова какие-то неправильные. Это нечто бестелесное, безвкусное, без запаха и формы. И это нечто не отдельно от тебя, не рядом или вокруг, это будто на тебе. Как аромат парфюма. Парфюма, который иногда отравляет тебя. Сколько бы ты не царапал свою шею, запах не исчезнет. Его не видно, его нельзя подцепить ногтями и убрать. Возможно, его можно было бы смыть, но вот беда, у тебя нет воды. Нигде нет ни воды, ничего, что смогло бы тебе помочь. И ты просто таскаешься по миру, изо дня в день, переживая постные будни. Минхо привыкает к постоянному присутствию племянника в своей холостяцкой квартире. Кенсу привыкает к почти выветрившемуся сигаретному запаху, к серым обоям на стене и мягкой, неуверенной улыбке дяди. Они, как бродячие коты, потихоньку притираются друг к другу. Неловко уступают друг другу в бытовых мелочах, немного сконфуженно улыбаясь, дергаются от обращений, заполняют тишину ничего не значащими словами. Кенсу почти забывает про школу. Всё кажется чем-то очень параллельным, будто уроки трансфигурации и истории магии были в прошлой жизни, от которой не осталось ничего, кроме полупустых, мутных воспоминаний. В волшебном мире все друг друга знают в какой-то мере. Кто-то чей-то сотрудник, коллега, знакомый по стаканчику огневиски из бара за углом. Так что, Минхо не сильно удивляется, когда к нему на работу приходят незнакомые волшебники и выражают соболезнования от семей Пак и О, принимает пухлые конверты писем для Кенсу. Короткое лето растянулось в целую маленькую жизнь. - Я-я хочу забрать из дома некоторые вещи, - неловко заикнулся однажды утром Кенсу, скосив глаза на Минхо. Мужчина вскинул брови. Это был первый раз за полтора месяца, когда Кенсу о чем-то его попросил. - Да. Да, конечно. Когда хочешь домой? - Эммм… Сегодня? – ладони Кенсу вспотели от волнения. Он не понимал, почему он так волнуется, что же такого может произойти, когда всё самое ужасное уже произошло… Словно время шло, а страх и потерянность так и остались с ним, в нём. - Хорошо. Я отправлю сову на работу, побуду сегодня с тобой. Двумя часами позднее Минхо старался не отсвечивать, расхаживая по пустым комнатам и изо всех сил пытаясь не пялиться на маленькую и хрупкую фигурку, деловито складывающую нужные вещи в коробки и пихающую отцовскую мантию в свой маленький рюкзак. Минхо хотелось обнять этого несчастного ребенка. Положить его головку на своё плечо, показать, что он не один, доказать, что у него есть кто-то в мире, но он не знал, как подступиться, что сказать. Так и жили. Взрослый, не знающий как приласкать, и ребенок, отчаянно пытающийся сойти за взрослого. В середине дождливого августа одним утром Минхо, как всегда, зашел на кухню за кружкой кофе и обнаружил на столе тарелку с идеально приготовленной яичницей и тосты с джемом. Кенсу гладил Сильвера по загривку и тревожно следил за реакцией Минхо. Напряженные плечики расслабленно поникли на комично преувеличенный восторг от нехитрой готовки. Так, завтраки стали первой традицией в их доме. Второй традицией стало совместное чтение в гостиной под музыку 40-х и 50-х. Маггловская музыка пришлась обеим по вкусу, а мурчание Сильвера только добавляло уюта таким атмосферным вечерам. Первого сентября в вокзале «Кингс Кросс» возле платформы девять и три четверти Минхо провожал Кенсу в школу. Мерлин, он провожает ребенка в школу. - Не забудь писать мне. Если что-нибудь понадобится… Губы Кенсу растянулись в форме сердечка. - Обязательно. Мальчик шагнул к взволнованному Минхо и доверчиво вжался лицом в его твердый живот. В поезде его встретили встревоженные Сехун и Чанель. Друзья обняли Кенсу и без слов провели в свободное купе, где потихоньку расцвел разговор, тихие смешки и неловкие улыбки соскучившихся друзей. Сехун, на правах лучшего друга, оккупировал на неопределенное время половину кровати Кенсу. Потом, после трёх ночей и пяти падений с узкой кровати, решительно придвинул свою кровать вплотную к Кенсу, аргументируя своё действие словами: - Я - растущий организм. Мне нужно больше пространства. Соседи в общей спальне недоуменно переглянулись, но решили оставить второкурсников как есть. По крайней мере, эти двое были милыми и непроблемными, в отличие от Дэвида и Иена, малолетних придурков, которые умудрились протащить в Хогвартс вонючие бомбочки и навозных жуков. Мерлин, как же от них воняло… - Я читал, что вампиры не могут превращаться в летучих мышей. Это просто сказки и глупые маггловские выдумки, - махнул рукой со свитком пергамента Сехун. Они направлялись на зелья. - А если вампир анимаг? – непринужденно подначил Сехуна Кенсу, улыбнувшись уголками губ, когда друг набрал в грудь воздуха, чтобы пуститься во все тяжкие в дискуссию. - Во-первых, они не мо!.. Эй! – О запнулся на полуслове, когда мимо проходящая компания оттеснила его и Кенсу к стене. Парни с эмблемами льва на мантиях обернулись на окрик Сехуна. С презрением оглядев друзей, один из них выплюнул: - Ползите в своё подземелье, гребанные слиз… - Том, стой. Это слизеринец Чонина. Оставь, - высокий шатен в очках оттащил однокурсника за шиворот от парней. - Но… - Оставь. Иначе он взбесится, и заступаться за тебя я не буду… - ворча и переругиваясь, компания двинулась дальше по коридору. Когда гриффиндорцы исчезли за поворотом, Сехун скорчил мордашку и повернулся к Кенсу: - «Слизеринец Чонина»? Серьёзно? Кенсу стоял, широко распахнув глаза. На вопрос друга лишь пожал плечами, стараясь не выдать внешним видом волнение. - Зато нас не побили. Пойдем, мы уже опаздываем.