Please, stop your hope in the light

      С каждым днем воспоминания о Хогвартсе отдалялись, становясь какими-то маленькими и незначительными, скукоживаясь в сознании девочки до светящихся крупинок счастья, которое, возможно, было просто далекими мечтами, никогда не существовавшими в реальной жизни. Вместо мыслей о веселых проделках с друзьями, с хохотом убегавших от грозящегося Филча, о праздниках, о постоянных занятиях магией, даже о безумно надоевших отработках со Снейпом в голове прочно засела одна четкая и жуткая идея: страх.        Страх пропитал девочку до костей. Ничто вокруг не могло помочь избавиться от этого ощущения: ее окружали такие же запуганные ученики, затравленно опрокидывавшие свое отчаяние друг другу в глаза, выпивавшие свои молитвы о спасении до дна, пытающиеся найти хотя бы одну крупинку надежды и веры в чужом взгляде, но находившие там только новую порцию пустоты. И, заглядывая в себя, гриффиндорка понимала, что это безумие передалось и ей, что эта неправильно возникнувшая гнетущая темнота, теснота и тишина высасывали из неё последнюю ниточку возможного спасения, в которое уже никто не верил.       Раз в три дня их посещал Гилберт, Гиар или Моргана. И бойня повторялась.       Ужаснее всего было то, что не смотреть они не могли. Они закрывали глаза, зажмуривались, но не замечали, как через минуту во все глаза смотрели на распростертое тело товарища по беде, кривясь от страха близкой смерти, задыхаясь от запаха крови, иногда сглатывая так и просящиеся слезы сострадания, трясясь от отвращения и понимания, что следующим может быть любой.       На три дня они отмирали от своего холодного сна, начинали медленно двигаться и немного верить, что никто не придет, что можно будет сбежать через это маленькое окошко, которое больше напоминало бойницу древнего замка. Но каждый раз зловещий скрип металлической двери гремел похоронным колоколом для одного из учеников Хогвартса, каждый раз прекрасно-безумная женщина или ненавистные дикие мужчины с хищной улыбкой забирали магглорожденного. Грязнокровку. Человека. Животное. И казнили, как животное.       Никто не хотел умирать, все альтруистичные мысли вылетали из головы, как только перед взором появлялись глаза Гриндея, светящиеся безумным блеском. Оставалось одно желание — крикнуть: «Не меня! Забери кого угодно, но только не меня!»       Все мысли сжимались до одной, эгоистичной, маленькой, мерзкой мыслишки о спасении собственной шкуры, об отсрочке собственной смерти. И никого не волновала чужая жизнь, по крайней мере, до тех пор, пока они не видели экзекуцию своего товарища. После этого голова была заполнена криками и стонами, желанием спасти хоть кого-нибудь кроме себя, а не утащить на дно любого — лишь бы вместо себя.       К счастью девочки — хотя данное положение вряд ли можно было бы назвать счастливым, разве что, если бы эти слова звучали из уст человека со специфичным вкусом, любящим боль как душевную, так и физическую — ее однокурсники были живы. Пока живы. И это радовало хотя бы в той мере, в какой может радовать в такой ситуации.       Дни шли. В голове шелестели воспоминания.       Гилберт быстро открывает металлическую дверь. Полускрип-полустон, предвещающий очередную смерть. Взгляд падает на Стейшу. Девочка пытается сжаться настолько, насколько это возможно, но все равно не исчезает из поля зрения хитро сощурившегося мужчины.       — О, я тебя помню, — хищно оскаливается Гилберт, подходя поближе к гриффиндорке, которая машинально попыталась еще сильнее сделать вид, что ее не существует.       — Мы с братом отлично развлеклись тем вечером, но мне что-то показалось неправильным… — мужчина взял Стейшу за подбородок, пытаясь установить зрительный контакт. — Помнишь, ты тогда еще получила свой любимый шрам? — он резко разорвал ткань мешковатой одежды на плече, открывая надпись «Занаду». — Тогда мы сидели здесь, в главной зале, и ума не могли приложить, чем же нам заняться до ритуала. Было слишком скучно, — протянул мужчина, опять глядя в глаза девочке, взгляд которой метался, как у загнанного зверька,  — и я предложил посетить Хогвартс. Но не самим. Брат посчитал это слишком простым. Вот почему мы отправили туда мороки, поддерживаемые нашей силой. — Ты даже не запомнила нас, — рассмеялся Гилберт, наконец, ловя затравленный взгляд Стейши, — и причинила вред сыну Морганы. Легилименс, — жестко окончил мужчина, пытаясь проникнуть в сознании девочки.       Но, как и у Снейпа, его попытка не увенчалась успехом. Только сознание заколотилось в бешеном темпе, заставляя на время забыть о наглой девчонке, которая с испугом смотрела на схватившегося за голову Гилберта.       — Что ж, не все твои секреты раскрыты, грязнокровка, но, поверь мне, я их раскрою и уничтожу тебя, — прошипел он, хватая первого попавшегося под руку парня и с силой выталкивая его в пыточную.       Неизвестно, сколько дней прошло с того момента, как девочка оказалась здесь.       И знать уже не хотелось.       Хотелось выжить или… поскорее умереть, чтобы все закончилось.       Мысли об окончании этих страданий, уже в любой форме, каждый день достигали своего апогея, и можно было бы уже биться о камни, если бы не крепко стискивающие цепи, не дававшие сделать самовольного движения.       В голове шумело от запаха крови. Он преследовал его повсюду, даже в Хогвартсе, заставляя оборачиваться на ничего не подозревающих учеников, хищно оскаливаться и мелко шутить, пытаясь скрыть собственные мысли.       Интересно, как его еще Дамблдор не вычислил?       Скорее всего, из-за Снейпа. Этот выродок сам не знал, какую услугу оказывал Гриндею, куда-то убегая каждую ночь и снимая все подозрения с Гилберта, который пропадал в три раза реже.       Всего-то десять раз за месяц.       Но сегодня был особый день, сегодня был Самайн, причем, не какой-то неудачный будний Самайн: был выходной день. Воскресенье. Можно было уйти на весь день, и никто ничего бы тебе не сказал.       Впрочем, зельевар так и поступил. Почему бы тогда ему, Гилберту не трансгрессировать сейчас в особняк Морганы для очередного убийства?       Мысль была чересчур заманчивой, но мужчина понимал, как будут злиться его брат и Моргана, поэтому любой свой порыв пресекал на корню. Нужно было подождать. Сделать вид, что все в порядке, а ночью исчезнуть ненадолго, насладиться чужими мучениями и вернуться к обычной жизни профессора Защиты от Темных Искусств.       Солнечные лучи медленно исчезали из бойницы, уже не плясали безумными зайчиками на стенах, рисуя замысловатые узоры на камнях и лицах заключенных, забирая последнюю ласковую надежду на вечность дня, на то, что ночь, еще одна кровавая ночь, не наступит, а развеется осенним ветром по лесам, растоптанная, уничтоженная, испещренная тысячами пробоин от солнечного света.       Наконец-то.       Этот момент настал.       Несколько секунд — и он уже продирается сквозь разросшийся плющ к воротам замка, а от них — к самому зданию, где его ждали маленькие прекрасные грязнокровки, над которыми было так приятно глумиться.       — Что-то ты рановато, Гилберт, — отделилась от обсидиановой колонны тень брата. — Неужели так не терпится?       Гилберт резко дернул головой и, не останавливая шага, схватил Гиара за руку, увлекая его за собой.       Гиар хохотнул.       — Я всегда знал, что ты не умеешь сдерживаться, брат, но имей совесть, Моргана хотела сама выбрать сегодня жертву, — тихим голосом проговорил мужчина, пытаясь остановить Гилберта.       Он обернулся и посмотрел на брата безумным взглядом.       Пожалуй, он был не в себе даже больше Морганы, в которую ударило волной безумия после неудачных ритуалов.       Солнечные лучи совсем исчезли, из бойницы повеяло холодным ветерком. Скоро должен был раздаться металлический скрежет, заставивший бы замереть сорок человек, вырвавший бы из груди сердца и бросивший бы их под ноги убийцам.       Стук острых каблучков, мельтешивших перед Гилбертом, немного раздражал. Да что уж там, он буквально выводил из себя мужчину, который с трудом сдерживал себя от того, чтобы не броситься на Моргану за ее медлительность, за ее желание как можно спокойнее в своем безумстве расценивать ситуацию.       У них было разное безумие.       Из всех троих, кажется, Гиар оставался самым нормальным, если это слово подходило к ненавистнику грязнокровок и убийце.

***

      Ночь медленно опускалась на Хогвартс. За гобеленами прятались парочки, которых обычно Снейп рьяно распугивал, но в последний месяц они явно распустились без внимания зельевара, который каждый вечер куда-то исчезал. В Самайн он исчез еще с утра.       Дамблдора раздражал тот факт, что он не может контролировать то, чем занимается Снейп. Ведь он должен был быть благодарным директору Хогвартса за спасение от Азкабана! Увидев дементоров, ощутив, каково находиться с ними в паре шагов без палочки, буквально оказавшись в Азкабане на несколько часов, — он обязан был буквально молиться на Дамблдора!       Но этого не произошло.       С каждым днем все планы и хорошо продуманные траектории жизни магического мира рушились, как карточный домик. Альбус был в ярости, и Снейп, так внезапно вышедший из-под контроля, только усугублял ситуацию.       Даже приватный разговор не помог…       — Северус? — мягко начал беседу директор Хогвартса, приглашая зельевара присесть в кресло. — Не хочешь чаю, лимонных долек?       — Я откажусь, благодарю, — скривился мужчина. — Зачем вы меня вызвали?       — Северус, ты пропадаешь из Хогвартса по ночам, — обеспокоенно заявил Альбус, запуская пятерню в бороду и поглаживая себя по ней, как бы успокаивая. — У тебя появилась возлюбленная?       Снейп красноречиво выгнул брови.       — Я думал, ты все еще предан Лили, Северус, — горько продолжил Альбус, глядя на мужчину, как на провинившегося мальчугана.       — А я думал, директор, вы все еще не можете отойти от Гриндевальда, — язвительно заметил зельевар, пытаясь напомнить ему слух об отношениях величайших светлого и темного магов.       Дамблдор поморщился.       — Ну, мальчик мой, зачем же так резко? — натяжно улыбнулся Альбус. — То есть, ты все еще не нашел себе партию?       — Какое дело это имеет к моей работе, Альбус? — сжал губы мужчина. — Если это все, то я ухожу.       — Постой, Северус! — Дамблдор погрозил старческим пальчиком, будто бы пожурил зельевара, и продолжил. — Так куда ты отлучаешься по ночам, если не к девушке?       — Домой. Мой дом разлагается на глазах. Его надо восстанавливать, — расплылся в лживой издевательской улыбке мужчина и, поднявшись с кресла так, что полы его мантии взметнулись вверх, вышел от директора, оставляя того наедине с тяжелыми мыслями.       Но сегодня был Самайн. Альбус думал, что сегодня все решится. И пока — ничего не решалось. Не было найдено ни одного магглорожденного студента — хотя, скорее всего, все будут в порядке уже завтра, судя по опыту прошлых магических праздников. Снейп исчез. А кольцо Марволо Мракса тяжелым грузом лежало в тайном ящичке стола, дожидаясь своего дня.       Дамблдор понял, как нужно избавиться от хоркрукса, но где сейчас можно было достать яд василиска? Был второй вариант — адское пламя. Но тогда воскрешающий камень был бы уничтожен безвозвратно, поэтому Альбус даже не задумывался об этом случае. Только яд василиска. Где? Как? Опять же, для решения этого вопроса ему нужен был Снейп.       Где же он, когда он так нужен?       Снейп был там, где больше нужен. Они сидели за столом вместе с Люциусом, Амосом и Сильваном, разглядывая схему Гриндей-мэнора.       — …и пройдя по этому подземному проходу мы окажемся прямо рядом с темницами, — радостно заключил Сильван.       — И что нам это даст? — нервно заметил Снейп. — Ты предлагаешь всех вывести через этот тайный лаз, что ли?       Сильван уверенно кивнул.       — Мне кажется, ты не предусмотрел парочку моментов, — иронично скривил губы зельевар. — Например, тот, что детей могут охранять, — загнул палец мужчина, — или что они могут быть не в темницах.       — Сев, не нуди, — махнул рукой Люциус.       — Вот-вот, — поддержал аристократа Диггори. — У нас есть примерный план, а дальше будем действовать по ситуации.       Снейп нахмурился. В комнате было очень мало света — только последние лучи солнца, пробивавшиеся из-под плотно задернутых пурпурных портьер, и стоящий на столе подсвечник с одной свечей, которая и так почти догорела. Блики играли на лицах мужчин, выдергивая из темноты грустные глаза Амоса, сосредоточенно сжатые скулы Сильвана, нервно метавшего в стороны взгляды Люциуса, тяжело опустившего веки Северуса. Каждый задумался о чем-то своем.       Сегодняшняя встреча была дома у Кембеллов.       Амос, до этого не посещавший родовых поместий, был очень сильно удивлен, оказавшись в особняке Кембеллов. Белые колонны холла были увенчаны красивым золотым орнаментом, уходившим до потолка, с которого свисала гигантская люстра, освещавшая помещение так, что в нем не оставалось места темноте. Но у Диггори не было времени на то, чтобы внимательно рассмотреть холл: домовик почтительно повел его в кабинет хозяина, минуя картинную галерею, коридоры, превращенные в настоящие произведения искусства с помощью разнообразных ваз, подсвечников, зеркал и окон.       В кабинете, в отличие от всего остального здания, было темно. Пурпурные шторы плотно задернуты, чтобы случайный анимаг в виде птицы — а чем Мерлин не шутит? — не узнал планов. Но даже несмотря на то, что единственным источником света была свеча на столе, в комнате было скорее уютно, чем страшно от забравшейся в углы темноты.       Тихо шуршали бумаги на столе, настенные часы мерно отбивали такт, создавая атмосферу непринужденности и раскованности, которая как бы слегка притупляла волнение, связанное с предстоящей операцией. Пальцы то одного, то другого мужчины вырисовывали какие-то замысловатые линии на плане Гриндей-мэнора, пытаясь придумать что-нибудь стоящее, но единственной идеей, которая приходила в голову, было нагло вломиться в дом даже без использования отвлекающего маневра.       — Это как-то… по-гриффиндорски, — опять сморщился зельевар, проводя пальцем по очередной линии замка. — Вломиться без плана и отстреливаться.       — Сев, ну ты же знаешь, что у нас нет возможности позвать еще кого-нибудь, — устало оперся на руку Люциус.       — Знаю. Но мне все равно наш план может не нравиться, даже если он утвержден, — передернул плечами Снейп, задумчиво глядя на рояль, уместившийся в кабинете Сильвана. Собственно, рояль до этого почему-то не привлекал ничьего внимания, по крайней мере, до тех пор, пока Кембелл не поднялся с гостевого диванчика и не пересел за инструмент.       Мужчины вопросительно переглянулись.       — Иногда музыка помогает решить проблемы, господа, — таинственно улыбнулся Сильван и заиграл.       Звуки полились из-под пальцев Кембелла, успокаивая и ненадолго заставляя забыть о насущных проблемах, полностью погружая в гармоничные переливы мелодии. Утонченный ритм будто бы стал дополнительным источником света в комнате, грациозно танцуя разнообразные балетные па, переходя к кружащемуся по комнате вальсу, медленно затухающему и переходящему к тягучей заключительной ноте.       — Браво, Сильван, браво, — раздалось несколько хлопков, и Кембелл театрально поклонился.       — А если они будут проводить некий ритуал? Сейчас же Самайн, — предположил Снейп, складывая руки домиком и опираясь на них подбородком. — Вполне вероятно, что мы застигнем их в процессе, из-за чего у нас могут возникнуть проблемы.       — Сев, они не проводили ритуалов уже три месяца, — махнул рукой Малфой.       — Интересно, как Дамблдор не понял, что в исчезновении учеников замешан Гилберт? — вслух начал размышлять Сильван. — Это же логично. Он был приверженцем Волдеморта, — на этих словах аристократ поморщился, а зельевар издал тихий, но заметный полурык, — прости, Северус, Люциус, но вы немного другое. Гилберт скрывался, а тут внезапно объявился…       — Пока Дамблдора не было на месте, я воспользовался его разрешением просматривать его бумаги и нашел маленькую зацепку, которая подтверждает нашу теорию о том, что во всем виноват Гилберт, — прервал Кембелла Северус. — Его заявление о принятии на должность преподавателя ЗоТИ написано тем же числом, что и заявление об увольнении предыдущего преподавателя. Что примечательно, магглорожденной преподавательницы Аманды Лайт. Я не думаю, что это совпадение.       Мерный стук часов оборвался мелодичным перезвоном. Полночь.       — Пора, — коротко бросил Амос. Мужчины синхронно встали и уже через несколько минут исчезли в ночи.

***

      Чувства обострились до предела. Был слышен шум перебираемых ветром листьев, карканье ворона глубоко в лесу, свист ветра, стук… стук косы смерти, которая с каждым разом все чаще ударялась о камни.       Камни под ногами хрустели, будто бы это были чьи-то кости — впрочем, в темноте нельзя было с уверенностью сказать, что это были не они. Четыре мужчины плотным строем, пригнувшись, шли по тайному ходу, собирая волосами паутину с давно неиспользуемых сводов.       Девочка вздрогнула. Ей было очень страшно. Хотелось плакать, хотелось выть, но связки будто бы отказали, а слёзы давно пересохли в глазах, поэтому оставалось только тяжело вздыхать, чувствуя близость неминуемого.       Палочки немного дергались от напряжения в руках мужчин, то и дело высвечивая ужасающие обсидиановые скульптуры с рубинами вместо глаз. На самом деле, трудно было понять, что изображали эти статуи: видимо, таких животных уже и не водилось даже в волшебном мире. И слава Мерлину, что их не было!       Скрип.       Это была дверь, или сама Смерть натачивала косу, чтобы та была достаточно остра при отнятии жизни у невинной жертвы?       Внезапно откуда-то сверху раздался грохот, скрип и скрежет, и на голову Амосу —благо, Амос был не очень высоким, так что его почти не задело — свалилась цепь. Громко выругавшись, Северус нагнулся еще больше, и остальные, следуя его примеру, чуть ли не ползком последовали дальше.       Все-таки дверь.       Свет! Какой-никакой, тусклый, почти незаметный, но впереди стал проблескивать свет, совсем высоко, но это уже было не так важно. Главным было то, что они, наконец, закончили свои блуждания по подземельям и достигли пункта назначения. Спасательная операция началась.       За металлической основой показался алый бархат. Моргана ни разу не повторилась в своих платьях — каждый раз было новое. Для смерти нужен свой наряд.       Свет шел от вышедшего из кладки кирпича, так что в такое маленькое отверстие можно было увидеть совсем немного, но все-таки становилось понятно, что они вышли на нужную камеру: в каменном мешке было много детей.       Женщина ласково обвела неземным взглядом ребят, ни на ком не останавливаясь, и выкинула руку, указывая Гилберту, кого нужно сегодня забрать.       Снейп, разглядывавший помещение, наконец, увидел, что теперь там находятся не только дети, но еще и женщина. Его лицо исказилось в немом крике, когда он проследил за направлением ее взгляда.       Перед глазами Стейши замер палец Морганы. Красивый, ухоженный, длинный, с неестественно светящимся кровавыми бликами ногтем — он застыл перед лицом девочки, заставляя ее сначала в испуге сжаться, а потом расслабиться. Наконец-то. Наконец-то все закончится.