Tom and Jerry

Я искренне надеюсь, что это просто глупая шутка, и Хмырь окажется чьим-то недоразвитым младшим братом. Ребята всё ещё ржут надо мной и, что ещё хуже, с ним. Это пугало с километровыми ногами-палками, похоже, всем нравится, отчего я ненавижу его всё больше с каждой секундой. Странно, я даже не знаю его имени, но уже готов переехать катком. Вдруг я заметил, что в нашу сторону неуверенно крадётся какая-то первокурсница с листочком из блокнота и чёрным фломастером в руке. — Хэй, извини… — робко пролепетала девочка, легонько потрепав Хмыря за рукав кожаной куртки. Чёрт, где он такую взял?! — Ты…ты же Джи? Чучело лучезарно улыбнулось и кивнуло. — Да, привет, — ответило оно, и у девочки аж глаза заискрились от восторга. — Я здесь новенький. Убейте меня. А лучше его! — Офигеть! — радостно воскликнула первокурсница и протянула ему листочек с фломастером. — Подпишешь, пожалуйста? Так это правда! — Ага, — подтвердил Хмырь, оставив каракулю на листочке, и девочка выхватила его дрожащими руками. — Спасибо, — пробормотала зачарованная фанатка. — Охренеть! Джи будет с нами учиться! Она сорвалась с места и убежала, видимо, хвастаться каракулей. Что ж, хоть писать оно умеет. — Ничего себе! — удивился Спенсер, провожая девочку взглядом. — Это что щас было? Хмырь только пожал плечами и самоуверенно улыбнулся. Ничего, я сотру эту улыбочку с его рыльца! — Нет, ну, я видел тебя во всяких пабликах пару раз, но не думал, что ты такая звезда… — растерянно пробубнил Смит. — Ты просто в моде не шаришь, — почти обиженно возразила Вешалка, и Смит потупил взгляд. — Познакомьтесь, это Джи, он из моего агентства… Вешалка — довольно известная модель, но не бросает колледж то ли из-за амбиций, то ли от жажды к знаниям, то ли из-за депрессии и вечной тоски. Она рассказывала, что у некоторых агентств появилась тенденция посылать моделей в колледжи, чтобы те получали образование, вдохновляли студентов, ну и пиарились, естественно. У меня только один вопрос… Это пугало — модель?! — Ну, это мой псевдоним, так-то я Джерард, — уточнил Хмырь. Теперь я знаю его имя, но легче мне почему-то не стало. — Вот, да, мне восемнадцать, я коллега Тэй и немного художник… — От слова «худо», — перебил его я, но никто не засмеялся, а Бесси закатила глаза. — Забей на него, он не в настроении, — Смит махнул на меня рукой, и мне захотелось ему её сломать, за что мне стало стыдно. Этот Хмырь плохо на меня воздействует! — Так ты модель? — Не люблю этот термин, — ответил Хмырь, и настала моя очередь закатывать глаза. Не, ну вы гляньте на него! — Слова какие умные знаешь! — фыркнул я, встретившись с чучелом взглядом. У него зелёные глаза, которые меняют цвет в зависимости от освещения. Когда он подошёл, они были тёмно-болотными, а сейчас стали ярко-салатовыми. Они буквально сверкают, но не от солнца, а от зарождающейся ненависти. И ресницы, фак, его ресницы! Они объёмные и пушистые, как в рекламе туши, он их что, красит?! — Завидуешь, гномик? — снисходительно произнесло оно и злобно на меня глянуло. О да, он читает меня! Он уже понял, что я за фрукт и что мы не сработаемся! Вроде тупой, но сообразительный. Все тут же заржали, а Штопор дал ему пять. Хмырь победоносно ухмыльнулся, и я сжал руки в кулаки. Прикончу. Прозвенел звонок, и ребята поспешили на пары, витая вокруг своего любимого Джи. Только Штопор пообещал их догнать и остался со мной наедине. — Слушай, я уже вижу, как ты хочешь свернуть ему шею, но лучше потерпи, — серьёзно предупредил меня парень. — За него мы тебе шею свернём. Он мой лучший друг, ясно? Так что остуди пыл, Айерка. — И чё ты мне сделаешь? — раздражённо спросил я, прожигая его взглядом. — Ты же знаешь, что угодно, стоит только захотеть, — с лёгкой улыбкой заверил меня Штопор, и я вынужден был согласиться. Каким бы блатным я не был, Штопор может настроить весь Вегас против меня или кого бы то ни было ещё. — И это, как староста, даю тебе его личное дело и контакты, занеси в деканат. Тебе придётся его принять, если хочешь быть президентом… Парень сделал особое ударение на пару последних слов, намекая, что мне лучше вести себя хорошо, а то мало ли что. Фак, он же просто бармен, откуда в нём столько мощи и дерзости?! Я теряю форму. Штопор направился в аудиторию, а я поплёлся в деканат, больше из-за того, что я не хочу видеть ни Хмыря, ни даже своих чокнутых. Больше всего меня напугали вовсе не угрозы, а то, что это чучело – лучший друг Штопора. Лучший друг Штопора. Я не представляю, что это должен быть за чел, чтобы Штопор назвал его своим лучшим другом! Из этого следует, что Хмырь настолько крут и умён, что мне стоит напрячься. Если такой парень, как Штопор, настолько печётся о чьём-то благополучии, то этого самого кого-то стоит бояться и сторониться. Он угроза. Но не для меня. Не зря он Джерард. Джерри. Я Том, а он Джерри. Слабая тощая мышка, которую соседские кот и кошка взяли под свою защиту. Только толка в этом нет, потому что я всё равно его поймаю. Поймаю и уничтожу. хХх Выйдя из деканата, я решаю не идти на пару. Плевать на всё, у меня стресс. Прыгаю на подоконник у туалета, достаю айфон и закуриваю. Так, самое время провести разведку и узнать про нового врага как можно больше. С чего вообще к его личному делу добавили его Твиттер и Инстаграм? Кого это вообще волнует? Неужели он настолько важная персона, что даже администрация хочет знать, что он ел на завтрак?! Так, что тут у нас… Твиттер. У него галочка?! У него сраная галочка в Твиттере! Да кто он вообще такой?! «Пьяный художник со стёклами в глазах» Ясно, креатив так и прёт! Джерард Уэй, значит… Его «уэй» только нахуй. Фоном у него стоит значок, похожий на букву G, его собственный логотип, как я понимаю, а на аватарке — его тошнотворная физиономия с жирно подведёнными глазами и тупым выражением. Сохраню, буду показывать адекватным людям и ржать. Тысячи лайков и репостов, стоит ему твитнуть даже одно слово, как оно тут же становится хитом! Тонны фоток со всяких там гламурных пидорских показов и фотосессий. Вот он с Вешалкой, нижнее белье рекламирует и обнимает её так, будто девушка способна заинтересовать его. Сраный педик! А это что, ЛГБТ флаг?! «Любовь всемогуща». Ясно с ним всё, встречу в темном переулке — подправлю его смазливое модельное личико. Какая нахрен любовь, ещё и у пидоров?! Любовь придумали мужчины, чтобы не платить. «Волны феминизма всем». О, ну всё, это точно патология головного мозга! Он ещё и водится с этими больными, которые подмышки в розовый красят и везде видят ущемление. Нет, некоторым бабам точно стоит вернуться на кухню! Он дефектный. Его нужно устранить. Так, теперь Инстаграм. Ого, у него аж два аккаунта. Так, первый, gerardway, о, как оригинально! Снова грёбанная галочка! Увы и ах, я вынужден подписаться, потому что, если мне дают чьи-то контакты, я обязан быть на связи, даже если речь идёт о тупом тощем чучеле. Снова показы, блёстки, его тощенькое тельце с торчащими ключицами, рыло в анфас, рыло в полупрофиль, сбоку, слева, справа, сверху и вообще по-всякому. Фак, ну что за гламурное пугало! Чёрт, я это лайкнул! — Убрать, убрать, убрать… — нервно приговариваю я, тыкая по экрану. Не могу не признать, что он реально хорошая модель. Молодец, ничего не скажешь! С пидорской профессией справляется на отлично. От его аккаунта веет пафосом, блёстками, дорогими шмотками и разит лаком для волос. Обычная пустышка, ничего особенного. Мне будет куда легче, чем я думал. Так, второй аккаунт, blindbutterfly… чего, слепая бабочка?! Нет, он точно на голову больной! О, здесь нет галочки… Этот аккаунт сильно отличается от предыдущего. От него ничем не веет, он просто есть. Просто фотки, какие-то картинки с тупыми подписями, селфи его рыла, селфи с Вешалкой и Штопором, селфи с кошкой, селфи с Печалькой… Что?! Он знаком с Печалькой?! И Печалька нормально к нему относится?! Что ж, в таком случае у нас с ним состоится неприятный разговор! Печалька — это тот самый шестой из нас, который родом из Вегаса. Он родился здесь, потом переехал в Джерси в трёхлетнем возрасте, а потом в одиннадцатом классе вернулся, и нас стало пятеро. Ну, точнее, мы с ним поддерживали связь, но целых два года не видели. Он всегда был самым жизнерадостным, самым улыбчивым, самым дружелюбным, самым добрым. Мы запомнили его таким, когда провожали на вокзале, а когда переехали в Вегас, нас встретил совершенно другой человек. Внешне это был всё тот же Райан, но в глубокой депрессии. Никто не понимал, что происходит, а он и не пытался ничего объяснить. Он просто молчал. Общался с нами, мы всё так же зависали вместе, но никто не знает, что такого могло произойти, чтобы самый счастливый человек на планете два раза пытался покончить с собой. А теперь я узнаю, что он общается с этим потерянным! Это не к добру… Всё-таки кое-чем от аккаунта веет. Теплом. Я не знаю, как это объяснить, но это так. Может, всё дело в том, что я сижу на солнце в двенадцать дня, кто знает. Фотография красных Мальборо и банки колы и подпись: «С меня хватит». Что, маленький, от жизни устал? Кому сейчас легко… Фотка его ног справа, слева, сбоку, когда он сидит, стоит, лежит и так далее. Комментарий: «#ты_ж_мой_красавец». И что это должно значить?! Кому вообще интересны его ходули? Фотка в узкачах без футболки с чёрным ошейником на шее. Он тянет за поводок, пошло выгнувшись. Нет, ну больной! Почему я всё ещё на это смотрю? Наверное, от шока. Какой нормальный чел будет такое выкладывать?! Тем более, он бледный, как смерть. Я никогда в жизни не видел таких бледных людей. Он что, мелом обмазывается или кровь у себя откачивает?! На его шее и руках видны все вены и сосуды! Вот, кстати, и фотка шеи с ключицами отдельно. Белым-бело. Он высоко задрал острый подбородок, вздёрнутый нос и приоткрыл рот, показывая передние зубы. Эта шея, как же хочется её сжать и перекрыть ему доступ к кислороду! Вот он сидит у холста и рисует красками, весь измазанный ими же. Он вдохновлённо смотрит на свою мазню, открыв рот (инстинкты), а на заднем фоне видны другие рисунки. Теперь я знаю, что он умеет не только писать, но и калякать. Что ж, на сегодня хватит с меня мусора. Время подводить итоги. Итак, что я о нём знаю: он больной на голову манекенщик с ветром в черепной коробке, торчащими костями и венами, бледный как смерть и тупой как пробка. Если от первого аккаунта веет пафосом, гламуром и пластмассовой фальшью, то второй — вполне себе обычный и более искренний, типа «я тупое чучело, но хотя бы не пытаюсь этого скрыть и замаскировать». Я спрыгнул с подоконника и, вздохнув, отправился на пары. Иногда я жалею, что президент — просто так с пар не свалишь. Нужно посветить фэйсом хотя бы на одной, чисто для галочки. Галочки. Блин, у него в Твиттере и Инсте галочка! Звезда, чтоб его! Ничего, я сделаю всё, чтобы эта звёздочка скорее погасла. хХх Половину следующей пары я тоже пропустил, потому что выяснилось, что мне нужно бежать сначала в библиотеку за книгами, потом за проездными, чтобы раздать старостам, потом сгонять до Китая и обратно, снять с неба звезду и все в таком духе. Подойдя к двери аудитории, я долго мялся на месте, не желая входить. Сам себя не узнаю. Так, Айеро, ты же мужик, у тебя яйца! Не будь бабой, харе ныть! Никакого стука, никакого «можно войти?». Просто беру, вхожу и сажусь на своё царское место. Стоп. Это ещё что за?! — Ты какого хрена здесь забыл?! — шиплю я на наглое чучело, которое приклеило свой зад на соседнее сидение. Никто ничего не замечает, сидят себе спокойно и слушают об античной культуре. Жаль, хочу, чтобы все видели, как я защищаю свою территорию и опускаю пугало. — Я не забыл, я всё помню, — снисходительно ответил Хмырь с еле заметной ухмылкой. — Сижу со своими друзьями. Он кивнул в сторону двоих потерянных, и я встретился взглядом с Вешалкой. Судя по её выражению лица, сейчас лучше сидеть тихо и не дёргаться, иначе она меня кастрирует. — Ты... — процедил я сквозь зубы, но так и не продолжил. — Ну ничё, я с тобой потом... — Мистер Айеро, а что вы знаете о трагедии? — обратилась ко мне преподавательница. Какого хрена, меня никогда не спрашивают, а если спрашивают, то я об этом знаю, я отличник по определению! — Какая трагедия? — на автомате спросил я. — Кто-то умер? Весь поток, все сто с хреном человек взорвались от смеха, Штопор вообще чуть не сдох, а пугало только злорадно хихикает. — Да, Ваши знания о культуре — трагедия, — сказала женщина, покачав головой и поставив точку в журнале. Твою мать, что за дичь?! Она же всегда лизала мне зад, как и все остальные, в чём дело?! — Так кто знает, что за трагедия такая? — не унимается преподша. — Да, мистер Уэй! Какой он нахрен мистер?! — Трагедия — это драматическое произведение с печальным концом, название которой пошло от слова "козёл", вроде... — начал Хмырь, и я закатил глаза. Тупой, тупой, убейся об стену! Странно, но никто не заржал, хотя он несёт полный бред... — Да, всё верно, такая вот странная этимология, — пояснила преподша. — Основной целью трагедии было вызвать у зрителей катарсис, то есть удовлетворение, которое они получали, сочувствуя героям, — уверенно продолжил Уэй с умным выражением своего тупого рыла. — Молодец, прекрасно, спасибо, — довольно произнесла женщина и вывела что-то в журнале. — Ставлю вам дополнительный балл. — Спасибо, — поблагодарило её пугало и улыбнулось. Убью! Кем он себя возомнил, самым умным, что ли?! Чтоб ты сдох, умник! А, я понял! Видимо, его богатенькие маменька с папенькой заплатили за него больше, и теперь все будут скакать вокруг него и подтирать ему сопельки! Ничё, я с ним ещё разберусь! И верну себе титул короля. хХх Наконец-то перемена, наконец-то я свободен и могу взять зеленоглазое пугало за глотку. — До свидания, — попрощался я с обнаглевшей преподшей, взглядом показывая ей, кто здесь главный и кого надо слушаться. — До свидания, — сказала она в ответ и удалилась. Что-то она совсем не выглядит напуганной, скорее наоборот. Ох, не к добру это... Я как раз подгадал момент, когда потерянные пошли в столовую, а чучело к ним почему-то не присоединилось, хотя ему не помешало бы пожрать и набрать кило пятнадцать точно. Ладно, плевать на него, главное — перехватить его незаметно от окружающих. Что знают все, то знает Штопор. Что знает Штопор, не знает никто. Мы оба зашли в туалет, я запер дверь. Уэй осмотрелся по сторонам, но не заметил меня, потому что я стоял за его спиной. Он облегчённо выдохнул и собрался зайти в кабинку, как тут я прижал его к стене. Вот мы и встретились, мышонок! Фу, как-то по-пидорски звучит! — Ну что, пообщаемся?! — фыркнул я, нависнув над ним. О, это перепуганное личико, я хочу сделать себе с ним фотообои! Наконец-то он показал своё гнилое нутро обычного тупого ссыкла! — О чём? — спросил Уэй, пытаясь звучать спокойно, но дрожь в голосе выдаёт его. — О жизни, — процедил я сквозь зубы, с трудом сдерживаясь, чтобы не разукрасить его. Сейчас он голубой, а скоро станет сине-фиолетовым! — Тогда, может, отпустишь меня? — попросило пугало, не сводя с меня глаз. Видно, что он напуган до усрачки, но он именно попросил, не взмолился. — Всё всегда можно решить без насилия... Какой чистый наивный мальчик, мне его даже жалко! Шучу, нет. — А ты у нас внучок Матери Терезы? — глумлюсь я, наслаждаясь моментом. О, как же я об этом мечтал. Скоро он будет ползать и молить меня оставить его в покое, но я не оставлю, пока он отсюда не свалит. — Пусти меня, — попросил он, даже не пытаясь вырваться, — пожалуйста. — Да, ты же срать хотел, а я ещё больше усугубил ситуацию! — я продолжил издеваться, а он только устало вздохнул и посмотрел вбок. Никаких «отвали, мразь!», «засужу, падла!» или «ты знаешь, кто мой папа?!». Он даже своими заточенными коготками не попытался меня царапнуть для приличия. Просто стоит, прижатый к стене, и ждёт, когда это закончится. Он ещё более жалкий, чем я думал. Он мне вообще не конкурент. — Что же ты сдулся, мажорик? — продолжил я его дразнить, готовый закатить глаза от удовольствия. — Где теперь твоя крутость? И вообще, что тебя не устраивает? Тебе же нравится, когда тебя лапают другие чуваки! — Гомофобы такие смешные, — произнёс Уэй, и в его глазах заиграла насмешка. — С чего ты взял, что ты мне нравишься? Нет, он вообще охренел! — Заткнись, гомосек! — злобно воскликнул я и прижал его ещё сильнее. — Предупреждаю в первый и последний раз: будешь выёбываться и кичиться своей любовью к хуям, бошку снесу! Пугало опустило взгляд и задумалось, грустно улыбнувшись. — Сноси, — оно пожало плечами и вновь встретилось со мной взглядом. — Я лучше сдохну, чем буду кем-то другим. — Да уж, лучше сдохни, — согласился с ним я. — Но сначала объясни мне, сколько за тебя заплатили, чтобы тебе тут лизали зад? — В смысле? — удивился Уэй, захлопав ресничками. — Я сам за всё заплатил... — Чего?! — да за кого он меня принимает?! — Откуда у тебя такое бабло, фантазёр?! — Я модель, — напомнил чучело, — и художник. Я зарабатываю... — Какой нахрен заработок, тебе сраных восемнадцать лет! — моё терпение на исходе! Кем он себя возомнил?! — Ну, может, для тебя это в диковинку, — раздражённо пробормотал Уэй, и искорки в его зелёных фонарях превратились в пламя, — а для меня привычно. — Ты охренел?! — я не сдержался и сжал его глотку. Вся его смелость тут же испарилась, и он вцепился в мои руки, выпучив глаза. — Значит так, пугало, слушай сюда: заткнись, сиди тихо и не свети свой радужный зад! Хоть писк услышу – тебе хана. Я отпустил чучело, и оно стало судорожно хватать ртом воздух, держась за шею. Я ушёл прочь, не желая больше марать об него руки. Шутки в сторону: если он и дальше «будет собой», продолжит добиваться справедливости в этом жестоком мире и «нести в него прекрасное», от него мокрого места не останется! Пошёл Штопор к чёрту, кто он такой?! Почему я вообще дал слабину и прогнулся под этого потерянного?! Если меня бесит Уэй, я уничтожу Уэя, и никто мне не помешает. Мне плевать на его «тонкую душевную организацию», деланное благородство и белую пластмассу, из которой он сделан. Мне плевать, что у него на уме и какие у него были проблемы, но теперь у него одна проблема — я. Я стану его самой большой проблемой. хХх Последняя пара — это та же культура, только в другой аудитории. Я даже рад, потому что, по логике, оборзевшая преподша должна исправиться. И Уэй должен. Вопреки моим ожиданиям, пугало всё ещё сидит рядом со мной и мило болтает со своими покровителями. Тварь. Ладно, после пары объясню ему доходчивее. — Ещё раз добрый день, — повторно поприветствовала нас миссис Фоллз и встала у нашей, то есть моей, первой парты. — Первая лекция была вводной, мы говорили обо всём и ни о чём, а теперь давайте поговорим о культуре. Твою мать, женщина, ты втирала о культуре всю предыдущую пару! Ну что за бабская логика! — Итак, что же такое культура? — спросила она, и перед тем как я хотел открыть рот и понтануться рассказами об искусстве, продолжила: — Прошу, только не говорите, что это искусство, это моя личная просьба. Я уже говорил про женскую логику? — Итак, культура – это не просто совокупность материальных ценностей и артефактов, — сообщила Фоллз, — культура – это весь наш жизненный путь, наша жизнь в обществе, то, как мы взаимодействуем с объектами и субъектами. Слишком сложно, до свидания! — Культура – это действительно то, что отличает нас от животных, — продолжила Натали. — Есть термин «символичный капитал». Образно говоря, это то, ради чего хочется жить и не жалко умирать. Не представляю, как за «что-то» можно умереть. Умирать ради конкретных материальных благ – тупо, но ради абстрактного «чего-то» – вообще бессмысленно. Мы все – эгоистичные твари, как бы там ни было, поэтому нужно всё делать ради себя, а ради себя нельзя умереть – можно только жить. — Даже на стоянках древних цивилизаций у могил были найдены цветы, например, — сообщила Фоллз. — Это были те самые давние времена, когда главной целью было выживание, однако эти букеты не несли никакой практической ценности… Чёрт, что я здесь делаю?! Она несёт какую-то пургу! Да откуда они знают, для чего эти веники были предназначены?! В жизни не поверю, что дикари, с голодухи жрущие мясо друг друга, будут цветочки на могилку приносить и искренне скорбеть! Сантименты — это самое тупое, что изобрело человечество. Без всех этих привязанностей, слёз и соплей мы достигли бы гораздо большего, но мы продолжаем тешить себя иллюзиями. Ну не может никто любить кого-то больше, чем себя! Любви нет, ребята, двадцать первый век. — Но с чего же начинается культура? — задала Натали риторический вопрос. — Без чего человек не сможет выжить? — Ну, без воды, еды, тепла и секса, — выпалил я, пожав плечами. По аудитории прокатилась волна изумлённых вздохов, а преподша только ухмыльнулась. — В принципе, ты прав, но без секса можно прекрасно выжить, — поправила меня женщина, и я впал в ступор. Это как?! Я без траха могу протянуть максимум два дня, потом я начинаю сходить с ума и медленно погибать. В таких случаях срочно нужно найти какую-то грудастую дырку, в которую можно присунуть, иначе всё, хана! — А какое тепло ты имеешь в виду? — поинтересовалась Фоллз, и я в который раз поразился её тупости. — Ну, обычное тепло, — пояснил я. — Когда не замерзаешь. Сидишь и не дрожишь от холода. В этот момент я почувствовал на себе взгляд чучела и незаметно перевёл на него глаза. Он смотрит на меня с какой-то непонятной беспросветной грустью, что не может не радовать! Во взгляде Натали читалось нечто похожее, что я увидел в зелёных прожекторах Уэя, но она будто грустно улыбается. — Понятно, — сказала женщина с улыбкой, на мгновение опустив взгляд. Что ей понятно?! — У кого ещё какие идеи? — Без людей, — тихо, но уверенно произнёс Хмырь. — Человек не может без общества. — Верно, — кивнула преподша. Мир сошёл с ума… — Как только человек рождается, его сразу же втягивают в общество и навязывают правила, нормы поведения, прививают навыки. Так вот, то, что ему навязывают – это и есть культура. — Но есть же культура разных народов там, да? — не унимаюсь я. — Но мы же не изучаем нормы их поведения… — Всё искусство, все изобретения появились под их влиянием, — объяснила Фоллз. — Культура нам прививается. Человек подвергается социализации с первых месяцев жизни. Когда мама начинает говорить с ребёнком? — Во время беременности, — ответил Штопор. — Поверьте, я знаю… Все засмеялись, и Натали продолжила. — Именно, — подтвердила она. — То есть, вы чувствуете, насколько важна в обществе эта социализация? Потом ребёнок рождается, и ей или ему дарят погремушки, а потом начинается вся ерунда с гендерной социализацией. Это когда девочкам дарят всё розовое, мальчиком голубое, мальчикам говорят «Не обижай девочек, они слабее!» и всё в таком духе… — А что здесь такого? — недоумеваю я. — Так и есть, мы просто учим детей, как устроен мир. — Надеюсь, ты не будешь размножаться, — пробурчал Уэй себе под нос, и я еле сдержался, чтобы не задушить его прямо здесь. — Ты прав, мир и впрямь так устроен, — подтвердила Натали, и я расслабился. — Но это мы его так устроили, и каждое новое поколение передаёт его следующему. — А что в этом плохого? — спросил я, искренне не понимая, в чём дело. — Конечно, не понимаешь, ты же мужик, — не выдержала Вешалка, — белый и богатый! Тебя никогда не считали слабым! Натали широко улыбнулась, а когда я гневно глянул на неё, только пожала плечами. — А ведь мальчики на деле куда слабее, — сообщила преподша, подливая масла в огонь. — Мужчин в обществе всегда меньше. Новорожденные мальчики чаще умирают от слабости и болезней. В древности народы были в основном кочевыми, и племенной женщине позволялось кормить только одного ребёнка. Так вот, если вдруг рождались и мальчик, и девочка, как думаете, кому отдавалось предпочтение, а кого убивали? Конечно, бабе, им вечно отдают предпочтение! Они только и умеют кукарекать про ущемление их прав, хотя на деле отбирают все права у нас! — Девочек убивали, — с грустью в голосе ответила Сара. — Их и так было больше, потому что они способны выжить, а мальчиков надо было беречь… Я широко улыбнулся и вздохнул. Вот так, да, удавитесь, суки! — Точно, — подтвердила Натали. — Вот и реалии нашей жизни. Но никогда не забывайте, кто на самом деле сильнее… Тупая пизда! — Ладно, на сегодня всё, — Фоллз закончила повествование и стала собирать вещи. — На следующий раз прочитайте о культуре древних цивилизаций. До свидания! Счастливые студенты с облегчением начали вставать с мест, прощаться с Натали и друг с другом и покидать аудиторию. Я же не чувствую никакого облегчения, только ярость и желание прикончить тощее пугало. Он как то самое пугало из «Изумрудного города», которому не хватает мозгов! — Слышь, — обратился я к нему, когда мы оба вышли в тёмный коридор. Уэй тут же ускорил шаг и побежал в туалет, но я вбежал за ним и запер дверь. Мышка попалась! Блин, опять как-то слишком по-пидорски! — Что, Джерри, с первого раза до тебя не дошло? — спросил я, преградив ему путь, прижав к стене и поставив руки по обе стороны от его головы. — Я, конечно, понимаю, что ты тупой и все дела, но должен же работать базовый инстинкт самосохранения… Уэй ничего не сказал, просто достал сигарету и закурил. У него красная пачка с самым большим содержанием смол. — Чего ты хочешь? — равнодушно произнёс он, до сих пор не выдохнув дым. — Я тебе уже всё объяснил, хочешь сносить бошку – сноси… Только сказав это, он наконец выдохнул ядовитый дым. Даже я не умею курить настолько в тягу, хотя стаж у меня тот ещё! — Да что с тобой не так-то, а?! — сорвался я, ударив ладонями по стене. Хмырь даже не дрогнул и продолжил курить с каменным рылом как ни в чём не бывало. — Неужели ты совсем не печёшься за свой собственный зад?! Он вновь ничего не ответил, только посмотрел на меня, и в его взгляде был то ли крик о помощи, то ли насмешка, то ли сумасшествие. — Я ни о чём не пекусь, — сообщил Хмырь, грустно улыбнувшись. Ой, смотрите на него, весь такой ванильный депрессивный мальчик, как мило! — Не очень хочется жить в мире, где рулят такие, как ты. — Какие?! — разозлился я, вжав его в стену ещё сильнее, но почему-то не решаясь ударить. Пусть докурит, тем более, это ведь тоже его убивает. — Ты нарываешься! — Ты сам знаешь, какие, просто не решаешься задуматься, — спокойно ответил Уэй, позволив дыму осесть на лёгких. — Ты так привык, поэтому живёшь себе и не обращаешь внимания, а на самом деле гниёшь изнутри. — А ты у нас весь из себя свежий и благоухающий! — наорал я на него, схватив за плечо. Он как раз докурил, так что уже можно терзать его, как хочется! — Ни хрена, — возразило чучело, не разрывая зрительного контакта со мной. — Я уже почти сгнил, но хотя бы не боюсь себе в этом признаться. Ой, вот же молодец, мои поздравления! — Надеюсь, скоро ты сгниёшь окончательно! — прошипел я, вновь схватив его за шею в том самом месте, где уже образовались кровоподтеки. — И я надеюсь на это, — тихо произнёс Уэй. Если честно, он вогнал меня в полнейший ступор… — Ты хочешь сдохнуть?! — уточнил я. — Типа, я, конечно, рад, но с чего бы? Ты же весь из себя пафосный и успешный, типа, какого чёрта? — Хорошо, если это всё, что тебе нужно для счастья, — грустно заметил Хмырь. — У тебя там внутри железо. Ты мне напоминаешь Дровосека из «Изумрудного города», которому сердца не хватало. Твою мать… Я так и остался стоять в полной прострации, а он просто взял и уполз прочь. Я ненавижу его и таких, как он, он меня бесит, но я ошибался насчёт того, что он мне не конкурент. Он интересный, хоть и потерянный, хоть и слабый, хоть и педик. В нём что-то есть. Я сначала разгадаю его, выверну наизнанку, узнаю все его самые страшные тайны, а уже потом уничтожу. У меня новая мишень. Держись, Джерри!