Tom and Jerry

— Фа-а-ак! — страдальчески заскулил Джи, закатив глаза. — М? — я поднял на него взгляд. — Да блин… — он вздохнул. — Мне надо сходить на одно мероприятие, чисто показаться, но… — Что? — спросил я с нетерпением. — Там будет очень много… всего, — его голос становится все тише. — Я боюсь сорваться… Нет-нет-нет, не надо, ты уже два месяца, две недели и один день в завязке! — Может… — я выдохнул, не решаясь продолжить. — Кхм, может, ну, типа, мне с тобой пойти… Его глаза засияли. — Правда?! — обрадовался Джи. — Н-ну да, почему бы и нет… — его реакция застала меня врасплох. — Класс, спасибо! — он улыбнулся и даже погладил меня по плечу. Хорошо, что он отвернулся и не видит мою широченную влюблённую улыбку. — Это когда? — уточнил я. — Сегодня в девять, дресс-код — нормкор, — засуетился Джи, перебирая шмотки в своём шкафу. — У тебя классный стиль, отлично впишешься. Он смерти моей хочет! — Только… — Джи застыл вполоборота, держась за дверцу. — Что? — я склонил голову набок, пытаясь прочитать по его глазам. Он поджал губы и вскинул брови. — Уэюшка! — протянул я, и он заулыбался. Я-то знаю подход! — Ну, короче… — он хихикнул. — Там будет куча разной прессы, ну и… — М? — хмыкнул я, держась за спинку стула. — После этого нас, наверное, будут считать парой, — он пожал плечами и часто заморгал. Меня аж в жар бросило. — А, да, ха-ха, ничё, гы, — я махнул рукой, улыбаясь, как полный придурок. — Это не дружба, если нас не шипперят, гы. — Ага, — Джи захихикал и поправил чёлочку. Я буду перечитывать эти жёлтые статьи раз за разом и представлять, что это правда. Гы. хХх

DJ Mustard feat Migos — Pure Water (Styles&Complete remix)

Это куда страшнее и круче, чем я себе представлял. Смотрю по сторонам, как испуганный щенок. Я всех этих людей только по телеку видел! А Уэй, ничё, он как рыба в воде, потягивает безалкогольный коктейльчик, улыбается, машет знакомым и показывает пис. — Жесть… — пролепетал я, тяжко вздохнув. — М? — отозвался Джи, зажимая трубочку между губ. — Тут все такие пафосные и известные, я ссыкую… — пожаловался я. — Фрэнки, ты буквально сын мультимиллионерши, — хихикнул Джи. — Да, но я не перевариваю всю эту хрень! — возмущаюсь я, сделав бровки домиком. — Блин, чё ты ржёшь?! — Прости, просто, — он мило хихикает, — ты такой милашечка! Окей, теперь я таю. Везде неон, маленькие чёрные платья с блёстками, бокалы и вспышки. Ух, хотел бы я поработать здесь фотографом! Блёстки везде — на одежде, на лицах, в воздухе, который заполнен сигаретным дымом. В свете вспышек мелькают улыбки — голливудские, с брекетами, с щербинкой между зубами, но все строго по всем канонам Инстаграма. Пространство разделено на три уровня. На нижнем — тощие или слегка подкачанные ноги в Баленсиага, Гуччи и прочих именах. На среднем — талии, немногим толще бокалов, которые едва держатся между худых пальцев, острые ключицы и обязательно кости на груди — всё по канонам. Ключицы обязательно похожи на полочку. На верхнем — селфи-палки. — Ой, смотри, щас надо попозировать, — он указал на людей с фотоаппаратами и оставил стакан на стойке. Как же я мечтаю оказаться по ту сторону камеры! Мы сели на корточки, приняли позу модных гопников и затмили всех на этой тусовке. — О, ха-ха-ха, — Джи качает головой, тыкая в телефон. — М? — я сунул руки в карманы и вытянул голову. — Поздравляю, теперь ты больше не холостяк, — он показал статью с заголовком типа «Джи выбрал мажора». Сердечко затрепетало, пусть это и тупая лживая статья. — Блин, прости, пожалуйста, — расстроился Джи. — Они так бесят… — Ничего, милый, — я взял его под ручку и улыбнулся, как бы в шутку притворяясь его парнем, типа подыгрывая. Пусть они и дальше фотографируют и заголовки придумывают, мне это даже по кайфу. Джи засмеялся, но вскоре выбрался из моей хватки. Фак, убейте меня! — Эм, ну, в принципе, я показался… — он обезоруживающе улыбнулся. — Можем идти, если хочешь. — А, окей, — я пожал плечами и напоследок отпил из бокала с шампанским, который проносили мимо на подносе. Джи снова мило хихикнул, глядя на мои изысканные манеры. Мне ещё только отрыгнуть в придачу не хватает! — Блин, тебя, наверное, вся тусовка потом засмеёт из-за такого парня, — я указал на себя. — Да мне пофигу, — сказал Джи с улыбкой. — Ты тут единственный настоящий среди них всех… — Ого, сочту за комплимент, — я улыбнулся. Джи улыбнулся мне в ответ, но потом посмотрел на меня с бесконечной тоской, болью и каким-то необъяснимым отчаянием. — Что-то не так? — забеспокоился я. — Нет, просто… — пробурчал Джи. — Не знаю, как это объяснить… — А ты попробуй, — вдохновил его я. Он снова глянул на меня, будто пытаясь взглядом передать то, чего сказать не может. — Я чувствую себя очень чужим, — признался он. — Везде. — Почему? — задал я глупый вопрос. — Наверное, я просто такой есть, — он пожал плечами. Мы наконец вышли из душного помещения на улицу, и нас встретила приятная вечерняя прохлада. Джи достал сигареты, а я спички. Нас, наверное, и здесь поймают, а потом статью об этом напишут, но мне всё равно. — Мне всегда казалось, что успех решит все мои проблемы, — продолжил он, глядя вниз на огонёк сигареты. — Что вот стану известным, реализуюсь, и тогда будет мне счастье. Думал, что вот избавлюсь от грёбанного жира, и тогда меня полюбят. И вот это уже ближе к телу, как говорится. Мне просто хотелось, чтобы меня любили, и чтобы не было одиночества. И сейчас мне в разы хреновее, чем тогда, когда я был огромным и никому неизвестным. Тогда у меня хоть объяснение своему несчастью было — жирный, ленивый, ничего не умею, ничего не делаю, никто обо мне не знает. А теперь я красивый, известный и крутой, но меня всё равно никто не любит, а я ненавижу себя ещё сильнее. Он сделал длинную затяжку и выдохнул. — Думаю, тебя любит как минимум миллион людей, особенно те, кого ты вытащил из депрессии, — ободрил его я. — Вот да, я постоянно себе это говорю, но… — он вздохнул. — Я не верю в это. Я не представляю, что меня может кто-то любить… О, чел, у меня для тебя поразительные новости! — И я просто не знаю, что делать, — он улыбается, смахнув слезу. — Я теперь худой и красивый, но в зеркале всё равно вижу жирное уёбище. Блять, мне хочется срезать свою рожу нахрен! И вот зачем мне это всё тогда? В мире очень много любви, но я для себя нахожу только ненависть. Я типа такой крутой, но на деле полный лох по сравнению с остальными. Сегодня они мне завидуют, хотят догнать и перегнать, завтра уже высмеивают. Всё, как в школе, — ничего не изменилось! Только теперь это не одноклассники из никому не известного Бельвиля, а супер крутые и известные модели, актёры, музыканты, художники. И я до них недотягиваю. А чтобы оставаться, надо дотягивать и перетягивать. И если я действительно хочу быть на высоте, то нельзя расслабляться! Если бы я действительно хотел, то и фунтик бы лишний сбросил, и ещё один кастинг прошёл бы, а то чё Энди прошёл, а я — нет! Прикол в том, что я уже не уверен, хочу ли этого, но у меня больше ничего нет. Мне некуда возвращаться оттуда… — Джи, ты что… — я погладил его по коленке. У меня на уме целая лавина слов, аргументов, почему это неправда, почему он ещё как дотягивает и перетягивает, но он не обязан это делать и прочее, и прочее, но сказать получается только это. — Всё хорошо, правда, — он с болью улыбнулся. — Я просто не знаю, что дальше делать. — Делай, что нравится, — посоветовал я. — Да блин, ты так много всего умеешь, я в шоке просто! Вон, стены наши общажные в галерею превратил! — Спасибо, — он улыбнулся и заправил волосы за ушко. — Но я не знаю, как… Я это вроде умею, и мне вроде иногда нравится, но в основном это полная херня. Я не могу просто довериться себе и делать что хочу и как хочу. Надо делать идеально. Надо делать так, чтобы другим понравилось, чтобы они оценили. Он нервно засмеялся. — Ты чего? — спросил я. — Да я раньше всегда думал: «Фу, херню рисую, вот другие художники бы засрали меня, вот они бы указали на этот и этот недостаток!», — рассказал Джи. — Блин, да всегда недовольные найдутся! — сказал я. — Если всех слушать, чокнуться можно. — Ага, а вот я постоянно пытаюсь нравиться абсолютно всем, — он хмыкнул. — Ну вот, и я всегда равнялся на этих артеров из Инстаграма, смотрел их туториалы, учился у них, сравнивал себя с ними. Рвал нахрен свои рисунки, истерил, рисовал по новой, причём то, что рисовали они. Главной установкой всегда было, что я — полное говно, я нихрена не умею, и мне ещё учиться и учиться. У меня болит сердце. — Но ты ж всё умеешь! — меня разрывает. — И тогда уже умел, судя по старым постам. — Спасибо, Фрэнки, — он мягко, даже нежно посмотрел на меня. Ещё немного, и я наговорю лишнего… — Ну, ты ж в итоге понял, что это все — неправда? — я не хотел прозвучать грубо, поэтому заменил «полная херня» чем-то более нейтральным. — Не особо, — он грустно улыбнулся. — И вот я тогда ненавидел себя за то, что не учусь, не совершенствуюсь, делаю все неправильно. Мне было стыдно за свои рисунки. Казалось, что если мой любимый артер увидит их, он меня засмеёт… — Значит, он не очень хороший человек, — добавил я. — Да, но он профессионал, — возразил Джи. — Я хотел рисовать так, чтобы даже эти художники восхищались и принимали меня за своего. — Ты общался с ними? — поинтересовался я. — Да, решил начать совершенствоваться, — рассказал Джи. — Начал комментировать посты любимого артера, потом решился ему написать. Так волновался, так руки тряслись! Он был для меня чуть ли не богом. Случилось чудо, и он мне ответил. Я решил понаглеть и попросил его меня оценить и указать на недостатки. И он согласился, понимаешь, это было просто благословение, настоящее чудо, я чувствовал себя избранным… Прям как я, когда я с тобой. — И вот, я спрашивал у него, как лучше делать, он отвечал, говорил, что надо всё тщательно выверять, составлять композицию, — Джи улыбается и смотрит куда-то вдаль, сложив руки на коленях. — Нельзя спешить, надо больше прорабатывать детали. Ну, а мой стиль ты знаешь — комиксный такой, дерзкий, можно сказать. Я не особо-то выверяю — мне свобода нужна. И меня это бесило, я хотел исправиться! — Фу, блин, вроде ничё такого, но это как-то… — я не решился сказать «противно», потому что звучит так, будто это он виноват. Типа, для него это было важно, он считал это правильным. Он не осознавал, что душил свою индивидуальность из страха кому-то не угодить. Мы редко это осознаём. — Противно, — Джи поморщился, — да. Так вот, я пересилил свой страх и полную непереносимость критики и начал скидывать ему свои арты. Он осторожно, так, ну, ненавязчиво указывал на недостатки, но мне хотелось сдохнуть. И я за это ненавидел себя ещё больше — он же ничего такого не говорит, а я истерю — ну совсем не умею принимать конструктивную критику! — М, а что именно он говорил? — спросил я. — Да нормальные вещи, типа «лучше использовать карандаш потоньше», «надо тренировать глазомер», «композиция нарушена», «штриховка немного неровная» и всё такое, — пояснил Джи. — Он был прав, и мне было просто ужасно стыдно за то, что я вообще ему это показывал, и он видел это убожество… — Блин, ну как бы… — я скорчил мину. — Да-а, ничего такого, но блин… не знаю, короче. Есть вещи, которые вроде нормальные и ничего в них такого нет, но я лучше сдохну, чем с ними соглашусь. Джи выпучил глаза, положил руку на грудь и покачал головой, мол, «как Боженька смолвил». Я хихикнул и дал ему пять. Наши ладошки созданы друг для друга. — И короче, я старался рисовать, учитывая его замечания, и тогда начался, ну, полный пиздец, извиняюсь, — он нервно засмеялся. — Рисую набросок — вспоминаю, что надо тренировать глазомер, выверять композицию, пытаюсь это делать, не получается, истерика, потом тренирую штриховку, не получается, истерика. Руки упрямо выводят грубые штрихи, сначала жирно наводят, потом стирают, на бумаге дырки, вся эта красота смешивается со слезами, ну, короче… Он покачал головой. — Ну, я решил спросить у него совета, типа, как мне всё это сбалансировать, как он с таким справляется, — Джи вздохнул и еле заметно улыбнулся. — А он чё? — поинтересовался я. — А он меня заблочил, — Джерри глянул на меня с улыбкой, хлопая ресничками. — В смысле?! — возмутился я. — А вот так — захожу в директ, а там — значок, типа, «вы не можете отправлять сообщения» и всё такое, — пояснил Джи, смеясь. — Ну, я решил зайти с основного акка, думаю, может, глюк какой… Он отвёл взгляд и вздохнул, всё ещё улыбаясь. Его глаза блестят. — И что? — тихо произнёс я. — Захожу к нему на акк, а там — мои арты, — ответил Джи. — Те самые, убогие, которые мне было стыдно ему показывать! Теперь они собирали тысячи лайков, а ещё ими восхищались все мои любимые артеры, а он с удовольствием принимал комплименты… — Пиздец, — коротко прокомментировал я. — А у меня тогда было максимум подписчиков сто, и никто меня бы слушать не стал, — сказал Джерри. — Но знаешь, дело даже не в том, что он присвоил мои арты, это не самое обидное… — А что? — шокированно спросил я. — То, что даже крутому художнику настолько понравились мои арты, что он их выдал за свои, и всем остальным крутым художникам они тоже понравились, — ответил Джи с грустной улыбкой, — а мне они до сих пор так и не понравились. Повисла гробовая тишина. У меня аж мурашки пошли. — То есть, мне было стыдно их ему показывать, я думал, что всё очень плохо, что то, что я делаю — полное говно, ненавидел себя за каждую ошибку, — с запалом перечисляет Джи, — а моему любимому артеру, профессионалу с сотнями тысяч подписчиков, всё понравилась, его всё устроило! Он, возможно, даже завидовал мне, и его не смущали никакие ошибки и недочёты. Он их не видел. Делал вид, что они были, чтобы я присылал ему всё больше и больше контента, но на деле он их не видел. И со стилем у меня всё было в порядке, и со штриховкой. Причём теперь я убедился, что не только простые смертные, но и профессионалы восхищаются моим творчеством. Теперь все им восхищаются, кроме меня. Я рисовал настолько круто, что мои арты украл чуть ли не миллионник. Только какой в этом смысл, если я всё равно считаю их полным шлаком? — Джи, я не знаю, что сказать… — честно признался я. — Это просто… Он такая тварь! Это просто жесть! Он воспользовался тобой, давил на больное, фак, он утырок! — Да, знаю, надо было пожаловаться на него и всё такое, — он опустил голову и поправил волосы. — Даже если бы у меня получилось, что бы мне это дало? Я отказался от этого тогда, а знаешь, почему? Боялся, что они все скажут, что не так уж я хорошо рисую, чтобы вякать. Да, абсурд — он же украл мои рисунки, значит, я очень хорошо рисую и имею право защищаться. В этом и проблема. Если это его арты на его акке — я ими восхищаюсь, потому что это он их выбрал и выложил, потому что их похвалили. Если я присвою их себе, как бы заберу обратно, то они утратят всю ценность, снова станут шлаком. Всё чужое — шедевр. Всё моё — шлак. Это аксиома. У меня теперь миллион подписчиков на акке с артами, и мне кажется, что они все восхищаются только потому, что я Джи, и подписались по той же причине, потому что модно. М, но я всё-таки Джи, всё-таки кто-то, значит, я чего-то добился, всё же есть какая-то причина себя уважать? Ни хрена — мне просто повезло, я просто случайно попал к правильным людям, и лафа скоро закончится, потому что я не умею пользоваться возможностями и ценить то, что у меня есть. Я — шлак. Я вцепился в траву, на которой мы сидим, чтобы не разрыдаться. Этот ебаный мир, какой же ты несправедливый! Какого хрена самый лучший человек во всей Вселенной настолько себя ненавидит, а подлое лживое уёбище из Инстаграма живёт припеваючи?! — Ты противоположность шлаку, — почти шёпотом произнёс я. — Вот он — шлак, ну и хрен с ним! Фак, я не знаю, что посоветовать, но… не знаю, просто будь собой. Правда, это единственный выход. Вот ты говоришь, что везде показуха, все неискренние, завидуют друг другу и соревнуются. У них комплексов дохрена и больше, но они, в отличие от тебя, боятся это признать. Ты настоящий. Это круче всего. Они не могут этого достичь, как бы из кожи вон ни лезли. Ну и, не знаю, успокоит ли это тебя, но я тоже себя чувствую чужим. — Значит, будем чужими вместе, — Джи улыбнулся, шмыгнув носом. О, если бы ты знал, как я этого хочу! С тобой я никогда не чувствую себя чужим! — И, ну, типа… — я собрался сказать это вслух, но стало так страшно, будто я стаю на краю обрыва и сейчас сорвусь. — М? — он выжидающе глянул на меня. — Я тоже раньше считал себя шлаком, — фух, выкрутился. — Ненавижу все эти пати на хате у маминых партнёров, выгляжу, как эмо, хотя я и есть эмо, не разбираюсь в экономике и менеджменте, вот вообще не шарю, не хочу наследовать семейный бизнес — короче, раздолбай. У мамы были такие высокие стандарты, и я не дотягивал. В итоге стал просто прожигать жизнь, потому что в ней всё равно нет смысла — я не подхожу, я ошибка, расходный материал, шлак. Но потом понял, что как бы… это мамины проблемы, а не мои. Ко мне не прилагалась инструкция, в которой написано, для чего я создан. Ни к кому не прилагается. Мы не вещи — мы люди. Мы сами для себя решаем. И пусть мамины партнёры хвастаются своими детьми и обсирают меня, окей. Я такой, какой есть, я никому ничего плохого не делаю, значит, нахрен их всех и это всё. Джи завороженно смотрит на меня с трепетной улыбкой на губах. — Ты очень вдохновляешь, — мягко произнёс Джи, и я снова растаял. — Я сначала думал «иу, он, наверное, такой наглый и по головам идёт ради своих целей», поэтому я не мог удержаться от провокаций, но потом… Он отпустил взгляд и прикусил губу. — Ты тоже настоящий, — сказал он после длинной паузы. — Ты не пытаешься создать видимость чего-то. И, типа… Он вздохнул и снова замолчал. — Да я катастрофа ходячая! — я нарушил тишину. — Постоянно несу какую-то хрень, вечно обо всё ударяюсь, блять, я даже ходить по прямой не умею! Я лажаю буквально постоянно, я меняю струны на гитаре почти каждую неделю, потому что постоянно их рву! И знаешь что? Я всё равно пиздатый! Жизнь вообще вся состоит из проёбов, и ничего страшного в них нет. А ты лажаешь в несколько раз меньше, чем я, если вообще лажаешь, так что вообще не парься. — М… — Джи собрался что-то сказать, но передумал. — Попробую! Он так улыбается, что я готов хоть до утра речи толкать! — А что, Фионе не нравилось то, чем ты занимаешься? — удивился Джи. — Ну, не то чтобы она была прям против… — я пожал плечами. — Но и не очень «за». Тут всё дело в том, что я толком ничем и не занимался, потому что стыдился того, что не вписываюсь и хернёй страдаю… Джи понимающие закивал. — Да я и щас не особо чем-то занимаюсь, и это нормально, — добавил я. — Это нормально — быть в поиске. — Именно! — согласился Джи. — При этом у тебя уже есть собственная крутая группа, и ты охеренный гитарист! Я серьёзно сейчас расплавлюсь! — А ещё, блин, ты так круто фоткаешь! — Джи аж глаза закатил от удовольствия, а я чуть не сгорел от чувства смущения и безграничной гейской любви. — Я даже хотел тебе предложить сотрудничать, но мы тогда не ладили, ну и, тем более, я что, недостаточно крут, чтобы сам себе фотошопить?! Вот, жалею теперь! — Всё ещё впереди! — я сдержанно улыбаюсь, хотя меня разрывает изнутри. Так хочется его обнять, что мне аж физически больно! Руки болят от того, что его не обнимают! — А ты же хотел в какой-то журнал устроиться вроде? — вспомнил Джи. — Мне кажется, такие крутые фотосеты вышли бы… О боже, он помнит, он интересуется, мамочки! — А, да, ну, не знаю… — пробормотал я. — Вон только что во время этой тусовки подумал, что круто было бы на каком-нибудь таком ивенте пофотать… — Да, классно было бы! — обрадовался Джи. — Кстати, на них можно и дикарём ходить, ну, чисто подработать. — Ага, — я закивал. — Кстати, я там сегодня видел одного крутого фотографа, он и тебя вроде щёлкал. У его ещё фотосет с бабочками из живота. — М, это прям как в той твоей песне… — вспомнил Джи. — Про бабочек? — задал я риторический вопрос, уткнувшись подбородком в колено. — Про бабочек, — ответил Джи, повторив за мной. Если бы ты только знал, что эта песня — о тебе… — Может, пойдём? — предложил я. — Скоро метро закроется… — Ага, да, — согласился Джи. Мы оба будто пришли в себя после сна. — Приеду домой и буду пробовать неидеально рисовать, — сказал он с улыбкой. Моё сокровище. Такой родной. С тобой всегда как дома. Так хочется всегда быть рядом. — Именно, а тот утырок пусть удавится! — кивнул я. Я бы сделал всё, чтобы эту тварь заблочили в Инстаграме, но Джи этого не сделал, значит, и я не стану. Это не наш метод. Пусть утырок и дальше будет жалким. Лучшее решение — просто быть собой и быть счастливым ему назло. А то, что мы чужие в обществе, полном таких, как тот утырок — наше главное достоинство.