***
В машине было душно, но Дин почему-то все еще сидел здесь. День выдался долгим. Он еле нашел эту времянку на краю заброшенной стройки по координатам Бобби, провел несколько часов за привезенными книгами, но не нашел ничего про исцеление демонов. Кевин спал, у него поднялась температура, и Руфус, только недавно подъехавший к убежищу, остался присмотреть за ним. Исцеление… Демоны не были больны чем-то, от чего их следовало лечить. Дин видел, как душа превращается в это. От совершенных грехов не исцелить. Как не изменить ненависти, принятия, помутнения рассудка. Демоны не сожалели о случившемся. Казалось, в новом обличии им было намного легче. — Архангел вызывает серафима. Дин вздрогнул и недоверчиво уставился на рацию. Ангельская связь переехала на радиочастоты? Вряд ли. — Архангел вызывает серафима. Голос показался знакомым. Нет, Дин никогда не переговаривался с этим человеком в эфире раньше. Он слышал его где-то вживую. — Серафим на связи, — откликнулся он скорей из любопытства. — Север-север, двадцать километров от вершины, на рассвете, — скороговоркой ответили на том конце и отключились. Голос не принадлежал Майклу. Дин закрыл глаза и еще раз прокрутил сообщение в мозгу. Этот акцент… «Не уверен, что смогу положить пулю правильно». Внутри все оборвалось. На радиоволне искал ангела Бальтазар. Коротко предупредив Руфуса об отъезде, Дин зарядил винтовку единственным противоангельским патроном и уехал.***
От прикосновений внутри все горело, и простыни казались обжигающими. Губы Дина были привычно мягкими, податливыми, и Кастиэль не отказывал себе в удовольствии терзать их долгим поцелуем. Чуть припухшие и искусанные, они ему нравились безумно. Левую кисть начало саднить, но Дин не дал ему обратить на это внимания, закрыв глаза ладонью: — Не отвлекайся, ковбой. Быстрые поцелуи переместились на шею, на ключицы, но ползущая по руке боль никак не хотела стихать. — Подожди. — Кастиэль вывернулся из объятий Дина. — Что-то не так… Еще вчера перебитая и туго перевязанная ладонь была невредима. Кастиэль попытался пошевелить пальцами, но ничего не вышло. Только больнее стало. Он не понимал. Когда рана успела затянуться? И если она затянулась, то почему никак не выходит ею пошевелить? — Кас, — Дин поймал его подбородок пальцами, отвлекая, — все в порядке. Что-то в его облике было чужим. Кастиэль вздрогнул и отпрянул. Неясные очертания уютной комнаты исчезли, сменившись разбитыми решетками. — Назад! Люцифер рассмеялся и исчез, сверкнув напоследок красными глазами. Очертания клетки рассеялись, и Кастиэль снова оказался в небольшой комнате, на стенах которой угрожающе красовались гексаграммные печати. В паху неприятно ныло от возбуждения. «Жаль, что здесь нет твоей подружки, помогавшей тебе с такими снами. Куда, интересно, она делась? Ах да, ты же ее убил»***
На берегу этой реки Дин не был ни разу. Место встречи было выбрано достаточно укромное: с одной стороны высились раскидистые дубы, с другой угрожающе выставила свои шипы буйная ежевика. Единственная тропа спускалась от дороги прямо к воде, и незамеченным подобраться было невозможно. Бальтазар заметно хромал: видимо, ранение в Айдахо не прошло даром. Он приветственно махнул рукой, словно ожидал встретить здесь Дина, а не кого-то другого: — Рад, что ты отозвался. — Улыбка казалась искренней. — А ты именно меня пытался дозваться? — недоверчиво уточнил Дин, крепче сжимая пистолет за спиной. — Ну да. Еще кого-то живого знаешь с синдромом серафима? — Заметив удивление, Бальтазар выразительно поднял бровь. — Тебе что, Михаил не говорил? — Дин отрицательно покачал головой. — Когда мы заключали сделку с Михаилом, у Майкла был выбор: или он, или ты. Сэм по возрасту не подходил. В итоге он решил тобой не рисковать. — Заебись, — пробормотал Дин. — Кас знал? Не потому ли он согласился на эксперимент с Люцифером? Да, коммандер принял первый удар на себя, но почему тогда предложения стать абсолютным оружием в этой войне Дину так и не поступило? — Нет, — Бальтазар помрачнел. — Ему об этом знать не полагалось. Странно, что ты сдал кровь и даже не узнал зачем. Но это уже значения не имеет. Я здесь из-за Касси. Внутри все похолодело: — Что с ним? — Мне нужно, чтобы ты забрал его. — Бальтазар понизил голос и на всякий случай огляделся по сторонам. — Я знаю, что он остался на карантин. Но мы уже снимали его с иглы. И протокол был другим. — В смысле «другим»? — В этот раз нет заместительной терапии, нет общения, мне запрещено его посещать. А мы ведь долго проработали вместе, я знаю, чем его можно отвлечь от боли, знаю, как у него начинаются галлюцинации и как их прекратить. Поддерживающих препаратов недостаточно: он получает их, только когда сосуд начинает «трескаться»… В горле пересохло. Но Наоми ведь так хотела им помочь. Что изменилось? — Это может быть связано с операцией? Может, какие-то препараты были несовместимы? Но это никак не объясняло изоляции. Бальтазар непонимающе нахмурился: — Какой операцией? Дин молча бросился к машине. В голове набатом стучало сердце, воздуха не хватало. — И куда ты? — Догадайся, — процедил он сквозь зубы, распахивая дверь. Бальтазар насилу догнал его: — Пентагону был отдан приказ задержать тебя при появлении. — Дин беззвучно выругался. Значит, он будет прорываться с боем. — Я назначил эту встречу не просто так. — И зачем же? — Терпение кончалось, педаль газа требовала, чтобы ее вдавили в пол со всей возможной злостью. — Ты можешь подъехать к южным воротам в полночь? Будет моя смена, я выведу Кастиэля. Дин бросил беглый взгляд на часы: — Это почти сутки, Бальт. Нельзя столько ждать. — Я сделаю все, чтобы он продержался. Дин не верил. Они уже послушали бывшего врага и попались. Еще раз на те же грабли? У него с собой было достаточно оружия, чтобы попытаться. Бальтазар настороженно осмотрелся: — Дин, это будет самоубийство. Если Наоми поймет, что ты можешь прорваться, она позовет на помощь. А у тебя только одна пуля. Один противоангельский патрон. «Убейте Михаила». — Ангелы? — Именно. Я слышал, как она молилась вчера ночью. Думаю, что они ждут, пока Люцифер безраздельно захватит контроль. И пока они ждут, я найду способ потянуть время. Но если ты вломишься, вряд ли они будут церемониться. Сердце стучало, как бешеное. Сутки. Если только Бальт не врет, и Кас продержится эти чертовы сутки. — Ровно в полночь, — наконец выдохнул Дин. — Но если опоздаешь хоть на минуту, я за себя не ручаюсь. Бальтазар понятливо кивнул, поправил воротник свободной рубашки и направился к своей машине. Короткий Вранглер моргнул фарами на прощанье и сдал назад, чтобы развернуться. Дин выжал газ и перегородил ему дорогу. — Таблетки не забудь, — напомнил он Бальтазару, когда тот высунулся из окна, вопросительно разведя руками. — Чего еще желаете? — Жареных ребрышек и нефилима, пожалуйста, — саркастично фыркнул Дин. Лицо Бальтазара удивленно вытянулось: — Кто тебе сказал?***
Кастиэль рывком поднялся на ноги. Дышать было нечем, во рту пересохло, но санитары не появлялись здесь уже сутки, так что глупо было бы надеяться, что они все-таки навестят его. А может, не прошло и часа, а его сознание уже нарисовало себе долгие часы одиночества. Реальность разбилась, смешалась с воспоминаниями и видениями, и единственным, что удерживало его внимание, была тянущая боль в руке, ползущая по запястью. Впрочем, в чем-чем, а в боли недостатка не было. Она приходила после каждого приема пищи, терзала его во сне, и Люцифер, чуя усталость, подкидывал галлюцинации одна другой хуже. Кастиэлю сейчас бы выспаться, оставшись наедине с разбитой клеткой, но измученный болью разум отказывался от спасительного забытья. Его словно накачали литром крепкого кофе: так быстро билось сердце и так дрожали руки. «Отступи» — Ты знаешь, что я этого не сделаю. Тонкая леска оплела ноги, скользнула под футболку и врезалась в тело. «Ты на грани. Разве ты умно поступаешь? Ты ведь можешь избавиться от этого кошмара» — Я привык. Мне все равно. Леска натянулась сильнее, кровь медленно потекла из многочисленных порезов. «Нет, к такому не привыкают. Иначе Ад не имел бы смысла» — Жаль, я не могу тебя туда вернуть. Металлическая петля затянулась вокруг шеи. Воздуха стало не хватать. «И никогда бы не смог» — Но когда-нибудь я тебя убью. Кастиэль провел пальцами по белым линиям гексаграммы, и те полыхнули фосфорным сиянием, обжигая кожу. Леска исчезла, Люцифер зло зашипел, но отступил. Ожог болезненно щипал руку. В углу что-то звякнуло. Видимо, дверца, в которую санитары просовывали еду, открылась на мгновение и снова захлопнулась. В темноте чуть блеснуло стекло. Кастиэль метнулся к нему. Специфический запах выдал «Роф». — Господи… Он был на карантине, и «Роф» был запрещен. Он мог говорить себе это сколько угодно, но пальцы сами нащупали пульсирующую вену на горячем локтевом сгибе. Укол, быстрое нажатие на поршень, и плевать, что «Роф» желательно вводить постепенно. Кастиэль сел на пол, прижался спиной к прохладной стене. Под распаленными температурой веками плясали багровые кляксы, но это уже не имело никакого значения.***
Время тянулось медленно, словно жвачка. Дин смутно помнил белые подушечки, которыми было принято делиться в школе. Кас сначала отказывался: ему запрещал Майкл, а потом они наплевали на все запреты и накупили разных жвачек на целых двадцать пять баксов. Наклейками с них можно было обклеить целую комнату, что они и сделали дома у Дина. Ему потом влетело, правда, но это было уже мелочью. Без пятнадцати полночь. До Пентагона было меньше трех минут ходу. Дин нетерпеливо постучал по рулю пальцами, потом еще, и сам того не замечая, оттарабанил пару песен Металлики. В Пентагоне был нефилим. Оказывается, Кас был далеко не первой попыткой взять Люцифера под контроль. У предыдущего подопытного завязался роман с медсестрой, она залетела, но отца ребенок не увидел: Люцифер захватил контроль через три дня после подселения, и ученым пришлось насильно выцарапывать его из сосуда. Нефилим родился спустя семь месяцев, и уже полгода спустя выглядел как взрослый человек. Наоми не стала рассказывать Михаилу о его появлении. Бальтазар сказал, они думали использовать гибрид в своих целях, но у них ничего не получилось. Его не брали ни ножи, ни иглы, и никакие опыты были невозможны. Поэтому существо просто содержалось взаперти под десятком енохианских печатей, которые, к счастью, не могло преодолеть. Возможно, Дину не следовало отдавать Бальтазару лук херувима. У него не было доказательств, не было повода ему доверять. Но ждать подкрепления, штурмовать Пентагон, рисковать жизнью Каса было бы неправильно. И Дин беззвучно матерился, следя за секундной стрелкой на часах, едва ползущей очередной круг. Без двух минут полночь. Дин завел двигатель и выехал с обочины на дорогу, не зажигая фар. Когда стрелки сошлись на двенадцати, он плавно притормозил у самых Южных ворот. Дышать стало больно. Дверь скрипнула и открылась. Дин был готов отстреливаться, но это все же оказался Бальтазар. Кас полувисел у него на шее и, похоже, был без сознания. Дин распахнул перед ними заднюю дверь, помог устроить Кастиэля и пристегнул его ремнем безопасности. Под голову он подложил скрученный плед, а потом укрыл легким покрывалом. Было темно, но в глаза все равно бросились болезненная бледность и худоба. — Едешь? — коротко спросил он Бальтазара, когда тот отдал ему полную крови стеклянную бутыль. Яркая комета пронеслась над головой и приземлилась где-то у Северных ворот. Бальтазар покачал головой: — Кажется, Наоми сделала внеплановый обход. Поторопилась вернуть себе сына. Уходите. — Он сунул Дину через окно пухлую папку и небольшую, плотно набитую сумку. — Здесь протоколы экспериментов, может, пригодится. И лекарства. Схемы найдешь в папке. Дин завел мотор: — А ты? — А я вас прикрою, — ободряюще улыбнулся Бальтазар. — Позаботься о нем. Он поспешно вернулся на пост, и Дин выжал газ, крутнув руль вправо. Ангелам не составит труда их догнать. Если только Бальт не подберется к ним совсем близко и не умудрится изгнать с помощью сигила, найденного Кевином в скрижали. Оставалось надеяться, что после этого ему удастся сбежать. Гул двигателя отдавался в ладонях плотной жесткой вибрацией. В зеркале заднего вида ничего не менялось. Через пару миль Дин вздохнул свободнее, а еще через минуту на месте Пентагона возник белый купол и грохот взрыва разбил ночную тишину. Ударная волна догнала джип, едва не перевернула: Дин не успел съехать на обочину. Две яркие точки взлетели к звездам и растворились среди них. Опасность миновала. Дин щелкнул небольшим фонариком и обернулся. Левая рука Кастиэля свисала с сидения, и грязная, потемневшая повязка казалась белой на фоне его кожи. — Серый кот вызывает Филина. — Филин на связи. — Готовьте стол. Мы едем.***
Еще недавно запыленная времянка была вымыта до блеска, и яркие лампы заливали ее белым, холодным светом. В воздухе кошмарно пахло спиртом. Дин попытался глубоко вдохнуть, чтобы успокоить разогнавшийся пульс, но только закашлялся, опалив горло. Кас безучастно сидел на низком стуле, словно не понимая происходящего. Он пришел в себя меньше получаса назад и сразу попросил воды, но сейчас пить нельзя было. Бобби в чистой одежде готовил инструменты. Дин присел на колено перед Кастиэлем, взял за здоровую руку: — Кас? — Под позвоночником было холодно, все тело охватила предательская слабость. — Ты… это ведь ты? Кас едва заметно кивнул. Он смотрел в одну точку, совершенно не интересуясь происходящим. — Понимаешь, — говорить было страшно, — Наоми. Она нас обманула. И та рана… Она не зажила и, видимо, уже не заживет. Нужно резать. Повязку не меняли ни разу за это время — Дин помнил каждый завязанный узел — и теперь она была влажной и неприятно пахла. Характерно неприятно. Кастиэль медленно перевел взгляд на Дина. — У нас есть анестезия, — Дин поторопился его успокоить. — Есть пропофол на время операции, и «Роф» на потом. Я обещаю, ты этого не почувствуешь. Кастиэль молча посмотрел на стол, накрытый старой простыней. Дин расценил его взгляд по своему: — Не лучшие условия, но это все, что есть. — Ладонь Каса дрогнула и сжала пальцы Дина. — Я никуда не уйду. Буду рядом, пока ты не очнешься, и потом тоже. Короткий кивок, словно на большее уже не было сил. Дина трясло изнутри. Лучше бы это ему сейчас предстояло лечь под лампы. Он бы пережил. Кас уснул меньше, чем за минуту. Дин держал пальцы на его шее, считая пульс, и старался не смотреть туда, где Бобби орудовал скальпелем. В горле предательски саднило, но уже совсем не от спирта.***
Влияние морфия всегда можно было отличить от «Рофа» по тому, каким медленным и смазанным становился мир. Даже воздух казался жидким и затекал в легкие приятной прохладой. «Поиграем?» Кастиэль моргнул, но ничего не изменилось. Над ним был темный закопченный потолок и серые стены из сайдинга. Совсем не похоже на чистую камеру в Пентагоне. Справа было тепло. Что-то горячее прижималось к его боку, и от этого было жарко. Насилу скосив глаза, он увидел спящего Дина, непонятно как умостившегося с краю и закинувшего ноги на колченогий стул равновесия ради. — Дин? Голос не слушался. Он едва сипел, и во рту было горько. «А вдруг он мертв?» — Заткнись, а? Дин вздрогнул и проснулся. Он неуклюже сел, взволнованно уставился на Кастиэля: — Как ты? Да-да, сейчас. — Он заметил, как Кастиэль облизнул пересохшие губы, и подал стакан воды с трубочкой. — Не поднимайся. Вода была сладковатой на вкус. — Где я? Дин наклонился, прикоснулся губами ко лбу, словно проверяя температуру: — В безопасности. Это наш очередной перевалочный пункт. В таких ебенях, что ни один черт не найдет. Виноватая нежность в его тоне настораживала, но Кастиэль слишком устал, чтобы задумываться, откуда она взялась. — А нефилим? — Нашли. И третий этап закрытия врат ада тоже расшифровали. Даже работаем над этим. Так что немного осталось. Кастиэль удовлетворенно кивнул и попытался провести ладонью по пушистым русым волосам. Левая рука не послушалась. Ее словно что-то держало, и он чуть повернул голову, пытаясь понять, что именно там мешается. — Не надо. — Дин поймал пальцами его подбородок, нежно и почти невесомо, но от жеста стало жутко. Кастиэль отпрянул, откуда только силы взялись. От резкого движения левую руку прошило болью до позвоночника. Не сдержав стона, он уставился на плотную повязку. Рука почему-то была короче, чем он ожидал. Словно запястья уже не было. — Тише, — голос Дина был знакомым. — Спокойно. Но он совсем не был уверен, что это был именно он, а не Люцифер с очередным кошмаром. Разогнуть пальцы. Им не было места там, под повязкой, но он должен был попытаться. Не вышло. — Послушай, — ладонь Дина ласково накрыла правое запястье, и Кастиэль поспешно вырвал руку, словно и она могла исчезнуть, — нам пришлось. Началась гангрена, спасти руку уже было нельзя. Мне жаль. Кастиэль мысленно попробовал возвести между ними стену. Дин снова заговорил, но слова куда-то пропали, и он просто открывал рот. А значит, ему не хватало концентрации. Еще немного, и Люцифер отступит. Все это было очередным кошмарным сном. Простынь на кровати вспыхнула. Дин отскочил в сторону, и жар пополз по обнаженным коленям и бедрам. Главное теперь — не обращать внимания на боль. Это сон, и она закончится вместе с ним. Дин выругался, сдернул простынь на пол и затоптал пламя тяжелыми ботинками. — Кас, ты в порядке? — Он выхватил пистолет и настороженно метнулся к узкому окну. — Что за хрень? Словно он и не понял, откуда взялся этот пожар. Неужели?.. «А ты думал, что он — это я? Неужели похожи?»***
Постельный режим был неприятен. Он возвращал в то время, когда Кастиэль был парализован и беспомощен, и ему не терпелось скорее встать с кровати. Он знал, что там, за тонкой стенкой, отлеживается после ранения Кевин, слышал, как приехал Руфус из Торн-сити, и как Бобби листал книги. Там что-то происходило, но он больше не имел к этому отношения. Дин приходил часто, и каждый раз Кастиэль боялся, что это иллюзия. А еще хуже было то, что отгораживаясь от Люцифера в своей голове, он мог зацепить реальность. Он уже сжег две простыни, проломил пол случайным взмахом руки, а в последний раз стекло в оконной раме не выдержало бурлящей в комнате энергии и лопнуло. Осколки рассыпались по полу, и Дин примчался с дробовиком. Левая рука странно болела: она ныла там, где ее уже не было, но и эта боль теперь казалась какой-то призрачной, нереальной. Когда никто не видел, Кастиэль сжимал культю сквозь повязку, но ясности не наступало. Пока в его кисти была дыра от ангельского клинка, Люцифер не мог заполнить его всего своей сущностью, но теперь барьеров не осталось. Между ними больше ничего не было: ни сломанных решеток, ни незримой клетки. Ад развернулся в полную силу, и Кастиэлю приходилось сосредотачиваться каждый раз на разных деталях, чтобы удержать ощущение реальности. — Держи. Все как просил. — Дин протянул ему кружку горячего кофе. Кастиэль поблагодарил его кивком головы. Он думал, что уже забыл этот вкус. Горьковатый, пусть и щедро сдобренный сахаром, он бодрил и согревал. — Где ты его нашел? Кофе сейчас никто не производил. Может, где-то в Южной Америке, где его было как кукурузы в Штатах, люди и не отказались от этого напитка. Дин ласково улыбнулся: — Пустяки. Прошвырнулся немного. По опасным дорогам, по которым не следовало ездить в одиночку. Не чего-то важного ради, а просто так. — Не надо так рисковать, ладно? Дин усмехнулся и потрепал его по колену: — Все в порядке. Здесь было недалеко. Зная Дина, можно было предположить, что миль сто в один конец он точно намотал. Кастиэль отдал ему пустую кружку, облизнул губы. За десять дней щетина уже превратилась в усы и бороду, и теперь они неприятно кололи кожу. — Раздражает? — Дин жестом указал на свой подбородок. — Давай я принесу бритву и мыло? Кастиэль предпочел бы сделать все сам. Здесь не было зеркала, но он, пожалуй, справился бы. В конце концов побриться можно и одной рукой. Но Дину он об этом так и не сказал.***
Дин растолкал его посреди ночи, и Кастиэль насилу внушил себе, что это не очередной кошмар, а закономерная реальность. — Кас, нужно твое архангельское моджо, — Дин говорил шепотом, но все равно казалось, что очень громко. — Кевину хуже. Кастиэль замер. Кевин? Он разве не умер? Вервольф, ангел, желтоглазый демон, разрывающий пророка на части… Все было во сне? Вторая комната времянки ничем не отличалась от той, где он жил последние несколько дней. На покосившемся прикроватном столике лежали мелкие кусочки расколотой скрижали. Кевина лихорадило, крупные капли пота стекали с его лба, глаза были закрыты. «Ммм… Первый клинок. Смертельное оружие» — Сможешь? — Дин будто и не настаивал. — Мы все перепробовали. Рана вроде затягивается, но ему не лучше. Кастиэль так уже делал. Тогда, в Лоуренсе, и потом под Лафайетом. Не нужно даже выпускать Люцифера, достаточно приспустить поводок. «А удержишь?» Нет, не удержит. — Дин, — в горле пересохло. — Приготовь святое масло, пожалуйста. Дин на миг замер, а потом быстрым шагом вышел из комнаты. Им стоило подстраховаться: Люцифер был в ярости, и без жертв могло не обойтись. Приглушенный шепот из-за двери принадлежал Бобби: — То есть как «не сможет»? — Тише. Контроль на грани. Касу нужно время. — Дин. — У мальчишки его нет. — Мы можем потерять обоих. Кастиэль глубоко вздохнул и отпустил поводок.***
Высокое пламя погребального костра тянулось к золотистому предрассветному небу оранжевыми языками. Кастиэль в последний раз мысленно попрощался с Кевином и вернулся в дом. Если бы он не испугался и не одернул Люцифера раньше времени, то, может, сейчас Кевин был бы еще жив. Но контроль был настолько слабым, что он вернул дьявола на место до того, как что-то удалось исправить. Кевину ненадолго стало лучше: он очнулся и даже снова начал переводить скрижаль. Но к вечеру его сердце остановилось, и никакие уговоры Дина не могли избавить от чувства вины, глодавшего душу. В убогой комнате времянки вдруг стало пусто. Словно одним своим присутствием Кевин делал этот мир осязаемым, а теперь хлипкие стены должны были не выдержать и обрушиться. Кастиэль присел на край кровати и провел ладонью по измятым простыням. Он ошибся. Если бы все закончилось в Айдахо, всех этих смертей бы не было: Кевин, Ленни, Бальтазар, Сэм… Сделка была бы выполнена, и ни у одной из сторон не осталось бы претензий. Ад бы отступил со смертью Люцифера, а ангелам было бы уже нечего здесь делать. Взгляд зацепился за несколько листков бумаги, исписанных мелким почерком. Кевин редко писал, переводя скрижаль. Обычно это были размашистые каракули, в которых едва угадывались буквы. Им руководило божественное вдохновение, не связанное рамками человеческой письменности. Кевин писал о закрытии врат Ада. Видимо, ему наконец-то удалось связать все этапы воедино. Кровь адской гончей, чтобы пробраться незамеченными в преисподнюю. Кандалы мученика, чтобы удержать демона во время исцеления. Исцеление демона, чтобы… Кастиэль несколько раз перечитал строки. Потом положил лист на кровать, осторожно оторвал нижнюю часть, на которой был расписан четвертый этап, и спрятал ее в карман джинсов. Холод закрался под кожу, но от него стало только легче. Он не сковывал движений, как перед Айдахо, и теперь дышалось свободнее. Улыбнувшись самому себе, он вышел из времянки. Бобби все еще смотрел на костер. Мистер Сингер действительно был отмечен какой-то счастливой звездой: ему удавалось выходить почти невредимым из самых сложных ситуаций. Рядом с ним Дин был в относительной безопасности. По крайне мере, пока Азазель таскал Кастиэля с собой, Дин учился у Бобби и хорошо справлялся. Хоть бы после закрытия Ада и Небес им бы уже не понадобилось быть осторожными. Руфус стоял полубоком. Ему не терпелось уйти, но костер еще полыхал, и это было бы неуважительно. Кастиэль поражался тому, как он сохранял циничное и веселое отношение ко всему происходящему. А может, это было правильным: на этой войне творилось всякое, и переживать из-за мелочей было бы бессмысленно. Дин был к пламени ближе всех. Кастиэль не видел, но мог представить, как он отчаянно кусает губы, а пальцы сами собой сжимаются в кулаки. Дину никогда не было наплевать. Он мог сколько угодно расхаживать с каменным выражением лица, но стоило оказаться где-то наедине, как глаза его выдавали. Кастиэль хотел бы, чтобы для него эта война закончилась как можно раньше. Но Дин не остановился бы, пока сам не всадил серебряный нож в сердце последнего вервольфа, даже если бы Ад и Рай оказались заперты уже сегодня. В горле предательски запершило, но Кастиэль справился с собой: — Кевин закончил со скрижалью. — Все обернулись, и он продемонстрировал исписанные листки. — У меня есть план.