Я была занята. Снова убивала людей...

Что такое мир?       Мир — это грусть и страдания со вкусом яиц с беконом Джойс. Мир далеко не так прост, как кажется с первого взгляда. Мир — это несправедливость, оружие, смерть. Его ни капли не заботит судьба людей, их переживания, чувства.       И маленькая тихая девочка-селфи, его тоже ни капли не заботила. Никогда. Совершенно обычная девчонка без особой «судьбы» и талантов. Настолько обычная, что тошнило от одного её вида. От вида «обыденной», ничем не отличающийся от миллионов других. Но этой девочке полностью нравилось её положение. Это положение было настолько мизерным, что являлось просто смехотворным.       Внутри неё все кипело от ярости. Смерть самой лучшей подруги да еще и Прескотта дали мощный пинок под зад нервам Макс. Ей было абсолютно плевать, что это было в другой реальности, она анализировала все свои поступки до самый малосущественных мелочей.       Прожив тут уже вторую неделю и получив третий за этот срок выговор от директора, Макс Колфилд впала в полное безразличие и, скинув всю домашнюю работу на покладистую приятельницу Кейт, поплелась во двор. Нужно было проветрить голову и серьёзно все обдумать.       Девушка придирчиво разглядывала скамейки во дворе. Бессмысленные любовные признания на потёртом от времени дереве не казались такими уж значимыми. В этом мире нет любви. Есть увлечение, симпатия, зависимость, влечение, влюблённость, все, что угодно, но как таковой любви, во всём смысле этого слова, нет.       Выбрав одну незанятую и менее исписанную пустыми, ничего не значащими фразочками скамейку, девушка небрежно опустилась на неё. Наконец-то расслабившись, она прикрыла глаза и вдохнула в себя как можно больше воздуха, наслаждаясь ночным спокойствием.Посмотрев на звездное небо, она многозначительно улыбнулась.Никаких больше вторых лун или затмений.Лишь тихо хихикающие звезды.       Звёзды всегда смотрят на людей свысока. Они видят все их грехи, все их недостатки, отчего им становится смешно. А как, спрашивается, не смеяться с людей? С высоты неба все поступки людей кажутся незначительными. Даже изобретение лекарства от рака покажется звёздам, наверняка, очередным поводом к смеху. Вообще звёзды часто хохочут. Любая мелочь может их рассмешить. Им весело даже тогда, когда умирает человек. Просто звёзды лишены каких-то других чувств. Всё что они могут делать — это хихикать. На большее звёзды, увы, не способны.       Макс завороженно смотрела на каждую из звёзд ночного небосвода, неумолимо пытаясь найти хоть толику индивидуальности, но в кармане, как некстати, завибрировал телефон. Она выругалась сквозь зубы, чтобы никто не услышал, но трубку подняла:       — Ну и куда ты сбежала? Чтобы через пять секунд была на парковке! — в трубке послышался яростный голос Фрэнка.       — Сейчас буду, — раздраженно процедила девушка и, перетащив на изношенном и покрытом маленькими царапинками экране красную телефонную трубку, завершила вызов. Она плотно стиснула зубы, чтобы не выругаться публично и откинула ненавистный телефон в сторону. Как же хотелось сейчас посидеть в одиночестве и просто окунуться с головой в свой внутренний богатый мир, но видимо у судьбы совершенно другие планы на эту ночь.       Лениво перебирая ногами и поправляя одежду, Макс считала в уме всю ту кругленькую сумму которую ей придется оплатить за её скромненький заказ. Пропоксифен, Гидрокодон, Демерол и парочка косячков для профилактики…       Она уже брала наркотики у Фрэнка второй раз, и это ей прекрасно помогало.Они как будто окутывали светлой пеленой все те тёмные воспоминания, которые ей пришлось пережить за свою короткую жизнь. Часы на руках Фрэнка замерли на отметке «полчаса до полуночи», и в довершение к беспокойству на плечи наркодилера опустился новый груз: уверенность начали подтачивать черви сомнений. «Да где эту девку носит?»       Он тяжело выдохнул, последующие минуты тянулись еще медленнее. Стрелка часов нехотя двигалась к заветной отметке, а неуверенность накалялась. Несколько минут спустя во тьме ночной раздался тихий шорох шагов. Потертые старые кроссовки, явно не первой свежести, волочились по земле, собирая на себя сухие листья. А вскоре появилась и сама нарушительница тишины. Максин, не желая раньше времени открывать своего присутствия, прижалась к машине, наблюдая за мужчиной, вечно поглядывавшим на свои наручные часы. Тихо прокашляв, девушка вынуждает Фрэнка поднять глаза, обернуться и приступить к тому, ради чего они здесь встретились.       — Деньги принесла? — Едва слышно произнес он и, не дожидаясь ответа, вытащил из кармана пакетик с тремя таблетками.       — Да. Держи, —ответила девушка и протянула бумажки.       — Возьми. Тут, как и договаривались. Когда ещё понадобится, звони на этот номер.       — Снова поменял?       — Ну не ходить же три дня с одним и тем же номером. Спалят.       — Смотри, скоро в магазине запомнят.       — Я не идиот, чтобы в одном и том же магазине симку менять каждые три дня. Ладно, это не твоё дело, — пробурчал Фрэнк, сверля её бледно-голубыми глазами.       — Спасибо, Фрэнк.       — Бывай, Папильон.— невозмутимо произнес он, медленно удаляясь с дороги.       В той реальности, смотря на список клиентов, её всегда интересовало какую же кличку породы собак ей даст Фрэнк. И приоткрыв завесу тайны она таки нашла отгадку —это был Папильон. Очень умная собачка со стоячими ушками, похожими на крылья бабочки.       Эта собачка всегда потеряно перебегала с одной стороны улицы на другую. Изредка останавливаясь, чтобы поджать одну лапу, и часто-часто оглядывалась.       В какие-то моменты она бодрой рысью подбегала к незнакомым людям с намерениями помочь, ластясь и виляя хвостом, словно дворник на лобовом стекле автомобиля.       Кто-то останавливался, мельком трепал по голове, но большинство продолжали идти дальше. И почти каждый раз Папильон норовила увязаться следом, словно получив разрешение, но тут же останавливалась в смятении, понимая, что это не так. И снова продолжала искать. Она очень любила улыбаться людям, но также имела клыки и самые грустные глаза на свете.       На ватных ногах она вернулась в комнату, опустившись на кровать. Полночь — самое подходящее время для темных дел. Максин подмяла подушку, укрыв мишку розовым покрывалом с вышитыми на нем символами.       Тело покрывалось испариной, становилось свинцово тяжелым и постепенно превращалось в большой кусок страдающего мяса, который живёт и дышит маниакальной идеей пресытиться сомнительным удовольствием.       Есть ли смысл становиться заложником дурных желаний своего организма, который, один раз вкусив запретный плод, требует ещё и ещё, как капризный избалованный ребенок? Думала ли об этом девушка, когда свято верила в то, что, если вмажется, то адская боль пройдет, её затмит тот неповторимый превосходный кайф, который она испытывала каждый раз, когда наркотик проникал внутрь?       Открывая маленький пакет, она выбирает, с что начнёт свою «наркотическую недельку» с Гидрокодона. Беленькая таблетка с овальным оформлением. Несколько минут подержав её в руке, она быстро закидывает её на язык и медленно ждет растворения. Удовольствие, такое замечательное, такое сомнительное, должно было подействовать через 20 минут после приёма. Всё что оставалось делать, так это смотреть в потолок и ощущать нестерпимо давившие одиночество и пустоту.       Есть один большой плюс в длительном и довольно болезненном одиночестве: ты можешь долго думать. Тебя не станут отвлекать или не будут мешать своим назойливым присутствием. В эти моменты ты мыслишь сам, не опираясь на мнение других. Ты — это ты, а всё остальное Пустота. Чёрная бескрайняя Пустота со своими законами и правилами. Она готова в любую минуту принять тебя в свои крепкие объятия, но не так-то легко вырваться из них. Пустота впитывается в твою душу, изменяя её и подстраивая под себя. Постепенно ты сам становишься Пустотой. Пустота. Не осталось ничего. Лишь только горькие воспоминания. Закрыть глаза — иногда это помогает. Уходить в знакомое тёмное пространство, где нет необходимости передвигаться на ощупь или испуганно озираться вокруг, стараясь разглядеть бегущие тени. Свой внутренний тоннель. Безопасный. Когда снаружи уже нет ни единого солнечного луча, в нём даже можно разглядеть тусклый свет. Академия Блэквелл…       Именно тут она нашла свой дар, который легче назвать страшным проклятием. Это здание маленького города, которые некоторые назвали «концом света», хотя до центра отсюда двадцать минут пешком. Он раскинулся на самой живописной точке, и за ним тишина необжитой территории — там еще не удалось побывать, но очень хочется. Человека всегда тянет к неизведанному. Он надеется найти там то, что так давно ищет. Может быть, своё новое отражение? Жизнь после её «приключений»…       Здесь всё иное, одновременно похожее на всё остальное, но при этом отличное. Особенное. Здесь воздух даже печальнее, чем вокруг загородной бойни, ветер носит запах дождя и прохладу, словно предвещая грядущие изменения. Здесь одинокие панельные сооружения с кривыми окнами, в которых живут люди с судьбами, в разной степени разрушенными. Своя родная комната.       Здесь куришь на окне, смотришь на дрожащие огни, казалось бы, очень, родного города и всегда грустишь из-за того, что твой мир ограничен подвеской с пулями любимого человека, а того нет и уже не будет рядом. Потому что умерла, потому что вашу дорогу замело, и нет никакой возможности расчистить — осадки не прекращаются, усиливаются, и кто знает, сколько времени пройдет, прежде чем движение будет восстановлено. Может, это будет уже не в твоей жизни.       Колфилд нервно теребит край футболки, гладит себя по руке и чувствует, какая она мягкая, как огромный, подогретый изнутри матрас. Походу её начинает переть. Тактильные ощущения усиливаются, и от лёгкого дуновения ветерка по всему телу пролетает сноп искр.Медленно закрывает глаза. Длинные ресницы бросают причудливые тени на светлую кожу, слегка подрагивая. Несколько раз ее грудь медленно поднимается и Макс поворачивает голову набок, проваливаясь в дрёму.

С каждым новым ударом по сердцу, оно трескается и рассыпается на осколки, что разлетаются по миру, и больше никогда не вернуться к своему владельцу.