Муза в уборе весны

      На юг пойдёшь — секреты узнаешь, на запад пойдешь — во время нырнешь. Перепутье прислушивается ко мне, ожидая мой выбор. Чужие секреты мне неинтересны. Я делаю шаг в сторону. Жди меня, запад!       Шаг, второй, третий. В нетерпении я срываюсь на бег и падаю в пустоту. Сквозь чернь ветхости я лечу в неизвестность и обнаруживаю себя на под водой. Камнем вниз падает Мелодия, сквозь непроглядную ледяную толщу. Если она откроет глаза, то увидит лишь черный цвет повсюду. А если попытается закричать, то вода зальет её рот и нос. Никто её не услышит, она умрет тихо и беззвучно, возможно, её тело никогда не найдут, никому и в голову не придет искать её на дне грязного пруда, на поверхности которого плавает многолетний мусор. И осознание своей беспомощности приводит её в дикий ужас, холодком пробирающийся по её телу и заставляющий каждый член её тела биться в истерике.       — Что-то всегда тянуло меня ко дну, — думала она, — Невидимая сила, не позволяющая мне вынырнуть на поверхность.       Она протянула руку вверх, туда, где должно находиться небо. Но там была лишь чернота и плывущий мусор.       — Дыхание. Оно всегда было моим слабым местом. Мама рассказывала, что во время родов пуповина затянулась вокруг моего горла и я едва не задохнулась.       Снова попытка двинуться. безрезультатно. Холод сковал её тело, ноги и руки свело судорогой. Вода была слишком густая. Слишком жадная. она не отпустит её.       — Брат любил играть в «маленькую смерть». Он душил меня, и в глазах у меня все темнело, я бледнела, лоб покрывался испариной. Я чувствовала, как жизнь медленно утекает из меня вместе с потом. Я даже не могла слюну проглотить, она текла из моего раскрытого рта. Стенки гортани соприкасались друг с другом. Теплело. Покалывало. Холодело. Гудело. Каждый раз я думала, что это конец. — Ну всё, хватит с меня! Я схватила её за руку и потащила вверх. Мы вместе вынырнули на поверхность. У неё на голове было упаковка от сока, в волосах запутался мусор. Она судорожно вдыхала в себя воздух, хрипя и глядя вокруг широко распахнутыми глазами. Бледная, побледнели даже губы. как живой труп. На небе высыпали звезды, они уныло поблескивали, увязнув в этой непроглядной черноте. Вокруг было тихо, было слышно, как где-то на берегу квакает одинокая лягушка. Вокруг было не души, только сторож посапывал в будке. Меня она не заметила. Подталкиваемая мной, она выплыла на берег, села на землю, совершенно обессиленная, и громко заплакала. — Всё будет хорошо, — сказала я, — Не бойся воды. Это здесь она такая страшная. Океан — он другой. Он любит тебя. Только не заплывай на глубину. Кто-то схватил меня за руку и потащил назад, в настоящее. — Что ты сделала?! Мелодия сжала пальцами мои плечи, впиваясь ногтями в мою кожу. — Ты ведь сама говорила, что какая-то сила удерживает тебя здесь, — невозмутимо ответила я, — Я вытащила тебя. Ты бы осталась в том пруде, если бы я не вытащила тебя. — Это! Нельзя! Делать! — прошептала она с выражением смертельного испуга на лице. Её губы вместе с кожей вновь побледнели, — Ты понимаешь, что натворила?!       — Эй, остынь, — я выставила руки вперед в знак примерения, — Это ведь воспоминания, не так ли? В психотерапии есть такой способ работать с травмами: закрываешь глаза и представляешь, как в момент отчаяния ты успокаиваешь парошлую версию тебя. И знаешь, это помогает! А я просто оказало тебе услугу, сделав такую трудную работу за тебя.       — Прошлое нельзя менять!       — А я его не меняла, — усмехнулась я, — Я заставила его отпустить тебя, вот и всё. Я вытащила тебя из этого озера. Теперь ты можешь идти к океану. Пруд больше не станет тебя держать.       — Это я могла сделать и сама!!! — срывающимся голосом закричала Мелодия.       — Ага, я видела, как ты справлялась, — язвительно сказала я, — Ну просто мастерски тонула!       Мелодия опустилась на колени и заплакала. Только на этот раз это были не слезы страха, а слезы облегчения. Она была как ребенок, который общался с миром на единственном известном ему языке: языке плача. О да, она рыдала, закрыв лицо руками с узловатыми пальцами, и в её волосах цвела ветка.       — Ты спасла меня, Поступь… Ты действительно спасла меня… Мне жизни не хватит, чтобы отблагодарить тебя.        — И не надо.       — Я… Я буду обучать тебя. В оставшиеся дни. Я буду помогать тебе, как Муза Музе. Я расскажу тебе обо всем, что знаю.       — Ладно, хватит киснуть. Пойдём на север.       Мы поднялись и пошли рядом, шаг в шаг, нога в ногу.       Ворон нас встречал лёжа, как и всегда. Только теперь он был не один. Друг Вечности сидел рядом, чернявый, черноокий, горбоносый.       — О, девчонки пришли! Хоть не так тухло здесь будет. Эй, Ворон, вставай давай, чего разлегся?       — Мелодия, а ты выглядишь посвежевшей, — Ворон удивленно приподнял бровь, — Поступь, ты что… Спасла её?       — Да. Я вытащила её из треклятого пруда.       — Так значит, ты действительно уходишь, Мелодия? — печально спросил Кит, — Давно пора… Мелодия должна странствовать по миру и приносить людям радость, а не быть запертой тут… Ладно, чего это мы все такие грустные?! Давайте закатим прощальную вечеринку!!! Подарим девчонке самые теплые воспоминания напоследок, а то всё, что она будет помнить — это валяющегося в снегу Ворона… Блин, ну и тухлый у тебя уголок, кругом лед да небо… Хотя городок впереди. О, давайте в него пойдем? Оттуда такие радостные звуки доносятся, прямо присоединиться захотелось!       — Вот это ты разболтался, чувак, — рассмеялась Мелодия, — Берегись, Поступь, кажется, у тебя появился соперник.       — Куда ему до меня, — фыркнула я, — Меня с детства называли болтушкой. Говорить я научилась раньше всех. Поэтому в садике мне было так скучно! Другие дети говорили плохо, поболтать было не с кем, а так хотелось. Поэтому я приставала к взрослым, а те не любили меня и всё время спрашивали, почему я не могу посидеть в уголке и не поиграть в игрушки, как другие дети, почему мне обязательно нужно доставать всех своей ненужной болтовнёй? Ну, не совсем так, я, конечно, перефразировала, но суть та же. И в школе я была самой болтливой девчонкой в школе, у доски отвечала прекрасно и мастерски заговаривала зубы учителям. А вот сочинения заваливала… Вообще, не люблю писать! Ой, что-то я отошла от темы! Короче, суть вот в чём: вам со мной не потягаться, так и знайте! Но не подумайте, что у меня завышенная самооценка, я очень даже милая и добрая, и люблю людей. И кошек тоже люблю, и птичек, и кустики, и грибочки. Всё люблю и всех люблю! Ой, всё-таки не всё и не всех… Ну да ладно, не будем о плохом! Люблю-то я хорошее!       — Всё-всё-всё, я сдаюсь, сдаюсь! — Кит поднял руки вверх в знак того, что сдаётся.       — Да уж, болтовня — это твоя стихия, — согласился Ворон, — Но твою болтовню слушать не скучно.       — О, я знаю, а многие говорят, что им не нравится моя болтовня, что я должна выражаться четче и лаконичнее. Нет, зачем? Я ведь перестану быть собой…       Я оборвала заготовленную тираду, так как увидела, что Кит сломя голову бежит в сторону города, размахивая руками.       — Хватит болтать, Поступь, побежали веселиться! И вы, ребята, тоже!!! Ворон, хорош разлёживаться!       — Что ты вытворяешь?! — Ворон вскочил и громко стукнул себя по лбу, — А ну вернись, дурака кусок!       Мы втроем бросились за парнем. Догнать его не так-то было легко: бегал он очень быстро. Вскоре мы запыхались, раскраснелись, с трудом дышали, вспотели, но всё-таки нагнали Кита и втроем накинулись на него, повалив на лёд.       — Это декорация, Кит, — прохрипел Ворон, тяжело дыша, — Ты бы не добрался до этого города.       — Как мираж в пустыне, — прибавила Мелодия.       — Я Вас попрошу, юная леди, — обиделся Ворон, — Мой городок — это вовсе не какая-то там жалкая галлюцинация.       — Зато весело, — сказала я. Все трое одновременно уставились на меня, — Ну, встрясочка для нервов. Пробежались все. Как игра в догонялки.       — То есть три воды на одного? — взвыл Кит, — Так нечестно!        Раньше, чем он успел что-либо предпринять, я толкнула его в плечо.       — Теперь ты водишь!       — Ха! Вот я вам теперь покажу!       Мы бросились в россыпную. Он погнался за Вороном, поскольку полагал, что тот будет бежать медленнее всех. Но не тут-то было. Ворон носился как угорелый, и вскоре Кит совсем выбился из сил.       — Так и знал, что в тихом омуте черти водятся! — громко пожаловался он, — Все тут со своими скелетами в шкафу, один я честный малый! Эх, тяжело невинному дитяте среди гнилого взрослого мира…       — Ничего, я тоже такая! — поспешила его успокоить я.       — Ну и зря! — он погнался за мной и запятнал.       — Ахаха! Зло во плоти вышло на охоту! — прокричала я.       В ответ на это ребята покатились со смеху.       — Ты! Зло во плоти! — сквозь слезы и смех проскрипел Ворон, — Ой, не могу! Ой, умираю!        — Ага, расслабился! — я налетела на него, и мы вместе свалились.       Я оказалась сверху. Он был теплым, мокрым, мягким. Дыхание со свистом вырывалось из него груди, его глаза возбужденно блестели, щеки раскраснелись, волосы взлохматились.       — Ты что со мной делать собираешься, окаянная? — с притворным испугом спросил он.       Я слезла с него и улеглась рядом.       — Ну и чего разлеглись? — недовольно спросил Кит.       — Кит, я устал, — ответил Ворон, — Давай просто полежим вместе, хорошо?       — Но мы ведь ещё только начали! — надулся Кит, — Вот ведь слабаки, скажи, Мелодия!       — Не все у нас с вечным двигателям, — усмехнулась Мелоди, — Ты не устаешь, а Ворон быстро выдыхается.       — У Кита моторчик не в том месте, — ласково сказал Ворон, — У меня такое чувство, будто он никогда не устает.       — Да это вы просто дохляки, — бросил Кит, — Пора на пенсию, старики.       — Охохонюшки, — застонал Ворон, — Ты выражения подбирай, внучок, а то палкой в глаз заеду.       Нехотя Кит присоединился к нам.       — Всё-таки не хочется, чтобы ты уезжала, — Спустя некоторое время сказал он, — Мы будем скучать по тебе. Все мы.       — Ты ведь прекрасно знаешь, что ей место там, — тихо сказал Ворон, — Это мы с тобой будем возвращаться снова и снова. А она вольная птица.       — Да… Её спасать не надо. У Ворожеи скоро Инициация, я очень за неё волнуюсь. Что думаешь, Ворон? Пройдёт?       — Ты же Знающий, не я, — уклончиво ответил Ворон.       — Я не спрашиваю правильного ответа. Я спрашиваю, что думаешь ты.       — Она не похожа на других Знающих.  Вы ведь безумцы ещё те. А она сама по себе. Поэтому не войдет в ваш круг. Ей не понравятся правила.       — Это да… Правила — не для неё. Она у Вечности своровала сон.       Ворон и Мелодия одновременно прыснули.       — Ну, другого я от неё не ждала… — сказала Мелодия, — Она и за мной во снах подглядывала. Думала, я не замечу. Как неприлично!       — А что такое Инициация? — с любопытством спросила я.       — Это испытание, — пояснил Кит, — Оно проходит по-разному: кто-то проходит через пламя, кого-то погружают в воду, кого-то — в вечную мерзлоту, а кого-то в бесконечную вереницу снов.       — А это опасно? — ужаснулась я.       — Естественно! — широко улыбнулся Кит, — Но если пройдешь, то всё будет пучком.       — А если не пройдёшь?       — Умрёшь!       — Но это же ужасно! — я попятилась от них, — Нет, мне это не нравится…       — Успокойся, — ласково сказал Ворон, приближаясь ко мне, — Сейчас уже никто не умирает. Королева ни одному не позволит умереть. Да и Кит с Вечностью тоже. Кит говнюк ещё тот, но цену жизни знает.       — Эй! — рассердился Кит.       — Да ладно, — беззаботно улыбнулся Ворон, — Я же любя, — он снова повернулся ко мне, — В общем, если ситуация выходит из-под контроля, то они тут же вытаскивают посвященного. Инициацию он, конечно, проваливает, но остается живым, а это главное.       — Но Кит сказал…       — Ой, да он попугать тебя просто захотел. Ты же видишь, как он обожает задираться.       — Эй, да пошел ты, — обиделся Кит, — Петух недощипанный.       — Вот видишь? — криво улыбнулся Ворон.       Мелодия встала и потянулась. Я услышала, как затрещали её кости.       — Ладно, пора возвращаться. Эта ночь была долгой и удивительно уютной.       — Но у меня ещё столько всего было запланировано! — захныкал Кит, — Не вечеринка, а отстой!       — Нет, вы действительно подарили мне самые теплые воспоминания, как ты и обещал, Кит, — сказала Мелодия, — Я буду еще долго хранить их в себе. Спасибо, ребята.       — Ты так говоришь, будто прощаешься навсегда, — заметил Ворон.       — Кто знает, возможно, так и есть. Днём мы ещё увидимся, и не раз. Но вот так мы видимся в последний раз. Мелодия, Ворон, Кит и Поступь. Запомните этот момент.       Мы посмотрели вверх и по сторонам, стараясь запомнить каждую деталь окружающего пейзажа. Сияние, отражающееся в зеленых глазах Мелодии и заставляющая её золотистые волосы светиться. Её развевающийся подол, испачканный снегом, и следы её серебристых сандалий. Запах фруктов и домашних пирожков. Её сбивчивое дыхание. Нежные, потеплевший и умиротворенный взгляд Кита, устремленный на неё и его нервно сжимающиеся и разжимающиеся кулаки. Сжатые губы Ворона и тень от ресниц, падающая на его бледную щеку.       — Прощай!       — Прощай!       — Прощай!       — Прощай!       Всё снова тает, как лед весной.       Приятное летнее утро царило за окном, врываясь в палату вместе с запахом цветов и сухой травы, с золотыми лучами, скользящими по постели и моему лицу, вместе с теплым ветром, треплющим мои кудряшки. Белые шторы развевались едва ощутимо, в саду уже кто-то играл и смеялся, врачи негромко переговаривались в коридоре, а со столовой доносился запах творожных запеканок.       — Спасибо, Элли. У меня такое чувство, будто ты мне сделала что-то хорошее. Прости, что не помню.       Мариам сидела на постели в своей белой сорочке, её волосы были трогательно взлохмачены.       — За добро не благодарят, — вздохнула я, — Тут и гордиться-то нечем. Только тихо радоваться.       Мариам протянула мне ветку. Я взяла её. Она была завявшей и практически рассыпалась у меня в руке. И меня тут же осенило:       — Это ведь тот мальчик тебе их дарит?       — Да. Каждую ночь.       — Тогда забери её, — я сунула ветку ей, — спрячь её в самое укромное место. Спрячь в маленький мешочек, который будешь носить под сердцем. Это поможет тебе помнить о нём. Помни, помни о бедном маленьком мальчике, преданно ждущем свою возлюбленную.       — Да, ты права… Какая же я глупая. И вновь ты мне помогла, — она вымученно улыбнулась и рассмеялась. грустно так рассмеялась, — Знаешь, а я ведь счастлива. Только… Почему у меня такое щемящее чувство в груди? Отчего мне так хочется плакать?       В дверь постучали. Вошла пожилая пара.       — Мариам, цветочек наш, ты собрала вещи? Давай, пойдем с нами… Поедем в реабилитационный центр. Скоро всё закончится, Мариам. Скоро ты будешь счастлива.       Она поднялась и ушла вместе с ними. Старушка, старик и девочка исчезли во тьме коридора. Дверь, едва слышно скрипнув, затворилась за ними.