Муза в уборе весны

      Снова ветер и снег. И небеса, озаренные сиянием. Слева восток пылал оранжевым пламенем, и сама жизнь звала и манила. А справа запад с блистающей синевой приглашал в обитель звенящих сосулек и обманчивых праздников. Почему обманчивых? Прошлое — это пыль. Пыль мертва. Мы задыхаемся пылью. Она кажется нам золотой, но это просто пыль. Прошлое надо уважать, но не давать власти над собой.       Вдали, на восточной стороне возвышался холм. Я сама не заметила, как отправилась навстречу ему.       А если пойдешь на восток, то встретишь саму Королеву.       Ха. Да я ведь итак её встречу. Она сама меня выбрала. Она найдет меня, даже если Клетка сожрет мои сны. Сердце так колотится…       Королева никогда не приносила несчастья. Она помогала.       Помогала ли?       Она сказала, что может спасти её. Забрать с собой.       Я не люблю прошлое — это пыль. Я не люблю будущее — это погоня за пустотой. Я люблю настоящее, секунду, мгновение. Краткий миг между будущим и прошлым, секунду назад он был призраком, секунду спустя он станет пылью. поэтому я не хочу знать, что со мной будет. Пусть тогда у меня будет хоть какая-то иллюзия свободы. Иллюзия выбора. Я буду наслаждаться настоящим, не зная, что завтра всё обратится в прах. Разве это не является счастьем?       Королева замаячила на горизонте. Я никогда её не видела и не имела представление о её внешности, но тут же узнала. Узнала и холодок пробежал по моему позвоночнику, несмотря на то, что я никогда не мерзла здесь. Она приближалась медленно, такая белая на фоне ярко-оранжевого зарева.       Я поворачиваюсь к ней спиной и стремительно ухожу, ступая на свои же следы, из которых прорастает трава и цветы. Я чувствую её взгляд на своей спине.       Глупая, говорю я  себе, От чего бежишь? Она всё равно догонит тебя. Так зачем?       Убегу, отвечаю, Убегу, даже если придется бежать сквозь тернии и болота. Даже если придется изранить ноги в кровь об острые камни.       Не убегай. Это так глупо. Ты дурочка. Это не страшно. Будет немного больно, но когда всё закончится, ты посмеешься над своей трусостью. Как при уколе.       Заткнись! Не хочу с ней встречаться!       От себя не убежишь.       Никто не убегал, а я убегу.       Но убежать не получилось. Всё-таки мы встретились, хотя я прекрасно помнила, что повернулась к ней спиной. Да! Я повернулась к ней спиной и ушла далеко-далеко. Тогда почему она стоит прямо сейчас передо мной, и снежинки опускаются на её длинные белесые волосы, а низ платья запачкался? Она смотрит на меня большими глазами, такими неуместно черными на фоне этого белого торжества. Она улыбается, и её улыбка терзает меня, кинжалами вонзаясь в моё сердце.       — Вот мы и встретились, музы весны.       Я не могу произнести и слова. Странно, обычно я, когда нервничаю, начинаю болтать всякую бессвязную чушь. Но нет. На этот раз я словно онемела.       — Не бойся, я не сделаю тебе больно. Я просто расскажу кое-что интересное.       — И что же? — прошептала я, когда мой голос наконец прорезался.       Она достала две свечи и зажгла их.       — Задуешь левую — она расскажет о прошлом. Задуешь правую — она расскажет о будущем. Какую выбираешь?       — Никакую.       — Ха-ха, нет, девочка, так дело не пойдет. Ты должна выбрать.       — Ну вот тебе мой выбор. Никакую.       — Если ты не сделаешь выбор, я сделаю его за тебя.       Она задула свечу в правой руке. Пламя погасло. А вместе с ним весь мир. Я оказалось в кромешной тьме.       — Не думаю, что ему можно помочь.       — Жаль его. Такой молодой был… Сколько здесь проработала, а всё равно невыносимо видеть, как ломаются молодые жизни. особенно вот таким образом.       Что это? Где я?       Клетка?..       Белые стены. Белая постель. Белый потолок. Белый пол. Мягкий свет, падающий из окна. За окном — небо, затянутое тучами, птица опустилась на подоконник и чирикает. Детишки смеются. Мяч стукнулся. А здесь всё белое, как чистый лист бумаги.       Его волосы раскиданы по подушке. Пронзительно-синие круги под глазами так ярко выделяются на фоне бледной, почти что серой коже. Щеки впали, губы побледнели. Грудь едва заметно вздымается.       — Он не говорит, не слышит и ничего не понимает. Как овощ. Кататония.       — А родители что?       — Отказались.       — Кроме них, родственников нет?       — Нет.       — Бедный мальчик. Все его бросили…       ЭТО НЕПРАВДА       ЭТО ВРАНЬЁ       — Нет, это чистая правда. Любовь убивает — это про вас.       Стоит у зеркала. Состояние как у робота — ни чувств, ни эмоций. Всё выбило. Всё вышибло. Осталось лишь тупое остервенение. Бьёт кулаком по стеклу, осколки впиваются в кожу. Ничего не чувствует. Теплая кровь стекает по коже. Ни-че-го. Подбирает один из осколков…       ПРЕКРАТИ       ТЫ ОБМАНЫВАЕШЬ       ТЫ ЭТО СПЕЦИАЛЬНО ДЕЛАЕШЬ, ЧТОБЫ ЗАМАНИТЬ К СЕБЕ       — С любовью, без любви — ему суждено было стать пустой оболочкой. Почему? Потому что если вырвать тьму у него из сердца, то ничего не останется — только пустота. Пустота, затягивающая всё. Любовь скрасила его последние дни, но у розы есть шипы, и эти шипы больно впивались в его кожу. Кто бы знал, что ради столь прекрасного аромата придется платить кровью? Но кровь в любом случае была бы пролита.       — Я заполню пустоту весной. Я выращу в его пустыне цветы.  И посажу прекрасные деревья, в тенях которых можно будет отдохнуть. И зима сменится весной, декабрь станет маем.       — Да, ты действительно это можешь. Но готова ли ты отдать всё тепло, что у тебя есть?       — Да!       — Готова ли ты покрыться льдом, чтобы он расцвел?       — Да!!!       — Оценит ли он такую жертву? Он будет жить, зная, что жив благодаря тебе. Зная, что его жизнь была обменена на твою. Как тебе такое?       — Я…       — Помнишь Несуществующего?       — Так Февраль…       — Февраль тоже была Иной. В отличии от нас, она странствовала. Она знала, что одному из них нужно будет умереть. Она также твёрдо знала, что это будет не он. О да, она тоже пожертвовала собой, чтобы он жил дальше. Она забрала его участь. И что с ним стало?       — Но я…       — И ты действительно готова на такую жертву? В отличии от тебя, у Февраль ничего не было. Только они были друг у друга. Это явно не про вас…       Воспоминания промелькнули передо мной. Солнечная веранда, драки едой, бутылка воды, споры, кто пойдет за водой, книжки, читаемые вслух, лица, подсвечиваемые фонарем, неумело сплетенные венки и тонкие пальцы, скользящие по клавишам…       — Готова ли ты потерять их?       Буревестник, целованная солнцем и пламенем, неразлучная бесноватая троица, черноволосая Ворожея, Отступница, с умным видом сверкающая очками, неугомонный и импульсивный Кит, Вечный, беззащитный и в то же время невероятно мудрый…       Я люблю Ворона. Не меньше я люблю их всех.       — Знаешь, я ведь могу это устроить. Тебя ждёт его участь. А он будет  жить дальше. Всё как ты и говорила — его переведут в обычную палату, он будет есть, драться едой, болтать с друзьями по ночам, таскать свитеры у новеньких, танцевать под музыку, играть в снежки и лепить снеговиков. Потом будет арт-терапия, трудовая терапия, социальная адаптация, групповая терапия. Его выпишут и переведут в реабилитационный центр, находящийся у моря. Он будет гулять по пляжу, собирать ракушки, погружая ноги в песок, купаться, загорать, рисовать картины, писать стихи, играть на гитаре, отдыхать в саду, сидеть в кафе на веранде, держа в руках кружку дымящегося кофе и смотреть на засыпающий мир, а вдали будет играть уличная музыка. О да, он выздоровеет и будет жить. Но без тебя.       — Это же лучше, чем вот так…       — А какая разница? Всё равно один из вас будет овощем, а другой продолжит жить. Всё равно кому-то придется страдать.       — Тогда что мне делать?!       — Наконец-то ты задала правильный вопрос. За этим я и пришла. Я пришла, чтобы помочь тебе.       — Помочь? Как?       — Ты знаешь, кто такие Тени?       — Нет…       — Тени свободны. Тени могут пойти, куда вздумается. Тени безымянны и бестелесны. Нет, они не пустые оболочки — они думают и чувствуют. Даже больше, чем мы с тобой. Их чувства увеличиваются во сто крат. Если они любят, то со всей страстью, если ненавидят, то всеми фибрами души. Вообще, у Иного три участи — слоняться, ожидая, когда Грань вновь позовет, в пограничном состоянии между бездной и жизнью; стать вот такой пустой оболочкой, лишь отдаленно напоминающей человека; или же стать Тенью.       — А в чём подвох?       — Не строй из себя подозрительного параноика, это ведь тебе не свойственно, — рассмеялась Королева, — Вы не сможете больше прикоснуться друг к другу. Если тебя это устроит в качестве подвоха.       — Не сможем? Почему? Что будет, если мы прикоснёмся?       — Кое-что совсем нехорошее.  Если ты согласишься, то сделай это искренне, ни секунды не сомневаясь. Ты должна быть твердо уверена. Такое свойственно либо влюбленным, либо дурачками, впрочем, какая разница… Потому что если ты засомневаешься, он уйдет без тебя.  А если вы уйдете вместе, вам придется бросить всех. Не бойся — воспоминания сотрутся. Жизнь продолжится, но без вас. Впрочем, вы можете приобрести друзей среди других ушедших…       — Я подумаю…       — Поторопись. Прими решение до конца лета.

***

      — Я всё слышал.       — Эй, не очень-то прилично подглядывать за чужими снами.       — Вот такой я бесстыжий, уж прости меня.       Ворон рассмеялся, на этот раз без хрипотцы, а очень даже живо и заливисто. Я совсем ослабла, а он был бодрым.       — И? Что думаешь?       — Решение должна принять ты.       — А ты?       — А я уже всё решил. У нас два выхода — сбежать вместе или остаться и…       — Первое кажется наиболее благоприятным. Тогда почему я боюсь?       — Потому что Тенью может стать не каждый. Если засомневаешься — останешься в состоянии между Тенью и человеком. Не самое приятное времяпровождение, скажу я тебе.       — Ты уже встречал таких?       — Ха. Он был моим другом. Но возжелал свободы. У него почти получилось, но он испугался — и всё пропало. Он на живого-то едва походил, не то что на человека. Нет, он ходил, дышал, ел — но жизни в нём не осталось. Он был переполнен ненавистью. И яростью. И страхом. он набрасывался на всех, кто подходил к нему ближе, чем на метр. В конце концов его отправили к особо буйным.       — И что с ним сейчас?       — Не знаю. С теми, кого я люблю, у меня связь. Её можно почувствовать в тишине или в шуме. Даже если человек болен или мертв. С ним она была особенно сильная. Когда он превращался, тоже. А вот когда он стал таким, то она пропала. Какое-то время я чувствовал его страх и метание, но потом и это пропало. Только… Белый шум. Как от телевизора.       — Кошмар! И я могу стать такой?       — Да. Я потому тебя не тороплю, что не хочу видеть тебя такой. Ты ведь живая. Живее всех, кого я знал. Я не могу допустить, что жизнь утечет из тебя. Не могу допустить, что сама любовь обернется ненавистью.       — Почему я сомневаюсь? Я ведь знаю, что если мы не уйдем, то ты… Ты… Так почему же я сомневаюсь? Я ведь хочу спасти тебя. Я хочу, чтобы мы были вместе. Но также я не хочу расставаться с друзьями. И с теми деньками на веранде…       — Потому что ты живая. Живым свойственен страх и сомнения. Я не боюсь, потому что почти что пуст. Права была Королева, когда сказала, что кроме тьмы во мне ничего нет. А ты её вырвала, прогнала своим светом. И что же у меня осталось? Правильно, ничего. В том числе и страха.       — Да что за глупости ты говоришь? В тебе много чего есть. Если ты задумываешься об этом, значит, что-то да есть.       — Ха! И что же?       — Радость. Желание жить. Раздражение. Смех. Лень. Любовь.       — Сомневаюсь.       — Любовь — это свет во тьме. Сам же говорил, что рядом со мной ты чувствуешь себя живым.       Он схватил меня за шкирку и притянул к себе.       — Неужели ты не видишь, что я делаю с тобой? Я черная дыра, которая затягивает свет. Чем больше она поглощает, тем больше становится. Сколько бы ты мне не светила, быть ей я не перестану.       — Я люблю тебя!       — Что ты несешь?!       — Я! Люблю! Тебя!       Он оттолкнул меня. Я упала на землю, ударившись затылком.       — Знаешь, что самое смешное? — спросил он тихо.       — Что же?       — То, что я тоже тебя люблю.