Красивая вещь

Покупатель явился, заметила Мария. Как назло, именно в этот час ему вздумалось прийти в лавку. Не до него, найти бы дочку. Ноги гудели от усталости, спину ломило, что немудрено: Мария заглянула под каждый камень на озере. Стражники, проклятые лентяи, только и смогли, что пообещать привести Шани домой. Никто не бросился на помощь. Никому не было дела до какой-то девочки. Умом Мария понимала: дочка дорога только ей, больше никому. Наверное, и отцу тоже. Хотя за лавку можно поблагодарить, точнее, за то, что не вынудил бедствовать, но всё же обида порой одолевала: откупился, не иначе. Заплатил за красивую вещь. Казалось бы, совсем недавно Мария была хорошенькой и от юности — глупой. Как многие девочки — да и девушки! — она мечтала стать женой если не короля, то какого-нибудь знатного вельможи. После поняла: одного желания мало, венценосным дозволено любить кого угодно, но жениться на ком попало — нельзя. Страсть только с самого начала, но когда появляются на свет дети, то хочется, чтобы у них был простой, но любящий отец. У Шани, увы, только мать. Мария, вынужденная крутиться то в лавке, то занятая домашними хлопотами, порой упускала дочь из виду, за что и поплатилась: та отбилась от рук, однажды — сердце замерло от воспоминаний — спустилась в незапертую гробницу. К счастью, Карло, командир стражи, привёл, отчитал и девочку, и её мать, и нерадивого подчинённого, оставившего вход открытым. Марии было неприятно, однако она готова была отдать в благодарность половину прибыли. Карло ничего не взял… Мария посмотрела в лицо посетителя. Ей стало неловко, однако она выдавила из себя: — Прошу прощения, лавка закрыта. — Ком подкатил к горлу, дыхание спёрло. Хотелось заплакать, но было стыдно перед незнакомцем, которого всего-то раз и видела. — Дочка пропала, — не выдержала всё-таки. Посетитель — Мария таки вспомнила, что его звать Ам Шегар — досконально выспросил, куда могла пойти Шани, отчего надежда согрела измученное материнское сердце. Мария понятия не имела, куда подевалась дочка, но рассказала всё, включая шалость в гробнице; дала понять, что искать нужно в самых опасных местах. Ам Шегару не привыкать, он доспехи носит отнюдь не для того, чтобы покрасоваться перед девицами. — Найдите мою девочку! Я отблагодарю! — Мария всё же не выдержала. Слеза покатилась по щеке. Она поспешила открыть магазин и юркнуть за дверь, чтобы не плакать у всех на виду. Причитать и клясть судьбу — глупо. Это Мария понимала, потому что с отцом Шани спуталась, когда перестала быть наивной дурочкой и знала, что их роман продлится недолго. Она всё ещё была красивой, однако растеряла мечтательность и видела вещи такими, какими они были, а не дорисованными её воображением. «Так лучше!» — утешала себя Мария, став хозяйкой лавки. Ребёнку, которого она тогда носила, не суждено узнать, что такое нужда, ведь отец дал понять, что всегда поможет, снабдит деньгами, одеждой, найдёт лекаря, если понадобится. Всё же наивной была, не осознавала, что отцовское слово — это важно. Вдвоём вдвойне легче и с лавкой управиться, и за дочкой проследить. Это Мария, увы, поняла слишком поздно. Немногочисленные поклонники, которые тешили сердце, говорили, что она всё ещё красива, но вскоре исчезали. До Шани им дела не было, что немудрено: никому не нужны чужие дети. Обжёгшись на паре неудачных романов, Мария стала отгонять от себя мужчин, повязала голову платком, спрятав чудные волосы. Она дала всем понять, что не молодая, но стареющая женщина, чтобы в конце концов от неё отвязались. Только с чувствами ничего поделать не смогла. Знала, что любимый не то что не женится, но даже не заберёт и не сделает обычной любовницей, но всё же не смогла в своё время оттолкнуть. Потому что он был намного старше её. Начитан и умён. Черты лица — благородные, пусть их не назвать красивыми, но ни в коем случае — не отталкивающими. Иным он не мог быть. Потому что быть королём — нелёгкая задача. Всё это делало его другим, непохожим на остальных мужчин. Всё это привлекало, заставляло сердце трепетать. Мария вздохнула, зажмурилась, чтобы пелена, застилавшая глаза, пропала, затем подошла к полке, подняла вазу и взяла записку. Мария, мы так давно не видели друг друга! Если бы все было иначе, я бы отдал все на свете, чтобы быть рядом с тобой! Твой Л. Она прочла две строчки. Ланшир, её любимый, слукавил. Не мог король любить незнатную девицу. Всем мужчинам нужно утешаться с женщинами, в том числе и венценосным вдовцам, которым он являлся. Мария это понимала, но не смогла сжечь клочок бумаги, дававший хоть какую-то иллюзию, что их — трое: отец, мать и дочь. Только их — двое. Мария даже не побежала к Ланширу — а ведь так хотелось это сделать! — с мольбой, чтобы помог найти её — их — дочь. Откупился — и хватит.

***

Мария знала: этот миг запомнит раз и навсегда. Слёзы потекли не от горя, но от счастья. Шани, её девочка, вернулась домой. Пусть грязная, в изорванном платьице, некогда бывшем белым, но целая, исключая несколько ссадин, и здоровая. — Мамочка, ну не ругай меня, пожалуйста! — Ну как тут наказать? Жива — и хорошо. Надо бы отчитать, только рука сама тянется к русым волосикам, чтобы убедиться, что это не сон. Шани крепко прижалась к матери, та почувствовала, как часто бьётся её сердечко, и была счастлива. Несомненно, Марии стоило поговорить с дочерью, пригрозить наказанием. Впрочем, та уже всё поняла, судя по бледному личику и страху в глазках. Мария отстранилась только для того, чтобы поблагодарить спасителя. Она чётко знала: тому понадобятся зелья и заклинания — этого хватало благодаря королевскому алхимику. Всё это дорого стоило, но дочь гораздо дороже, чем даже корона на голове её отца. Ам Шегар принял сумку и повесил на плечо — настолько неосторожно, что склянки зазвенели, затем потрепал волосы Шани и попрощался: — Бывай, принцесса! Мария опешила: — Принцесса?! — Ну да! — Ам Шегар улыбнулся. — Она по дороге только и говорила, что, когда вырастет, станет принцессой. Ну ещё умоляла не рассказывать тебе, где я её отыскал. — Не надо! — вскрикнула Шани и встала между ним и матерью. — Мамочка, я не буду принцессой, только не спрашивай об этом. Хорошо? Я туда больше ни ногой, потому что знаю, что там страшно! Марии было боязно узнать, через что именно пришлось пройти её дочери. Надо бы, но и без того истерзанное материнское сердце болело. — Хорошо, — пообещала она. — Я ни о чем его не спрошу, но при одном условии: ты всё расскажешь сама. И не вздумай лгать, я это пойму! Самой бы отучиться что-либо скрывать. Не просто так Шани заговорила о том, что станет принцессой. Вероятно, кто-то проболтался, кто именно её отец. Возможно, догадалась сама, прочитав записку: грамоте её мать худо-бедно научила. Детей нельзя считать глупыми, это Мария усвоила. В очередной раз.