Дело о талантливой артистке

    Прописная истина «знай врага своего» считалась аксиомой уже несколько веков. Для частных детективов она звучала как «изучай своих подозреваемых», и я как раз собиралась последовать этому правилу. Основным объектом моего интереса была миссис Таунсед. Она очень хорошо подходила по всем статьям, кроме того, из моей памяти никак не желал выветриваться эпизод на краю карьера, когда она пыталась запугать меня. Способ узнать Грейс Таунсед получше имелся, более того, он представлялся мне вполне очевидным: пойти туда, где она провела всю жизнь. Я решила сделать это немедленно, так как ничего другого предпринять не могла. И именно поэтому мы с Санни направились к деревне абенаков. Вернее, кореец вёл меня, сам с гордостью вышагивая впереди. Поселение коренных американцев спряталось за скромным перелеском в отдалении от Сан-Анри. С севера она была надёжно окружена болотами, что помогало местным жителям отгородиться от белого населения, но существенно ухудшало их здоровье: абенаки почти постоянно кашляли. Несколько покосившихся деревянных домиков, пара бытовок, которые обычно использовались как сараи, какие-то шалаши – вот и вся деревня. Индейцы сидели на улице прямо на земле и безучастно следили за нами, постоянно прочищая горло. Никто не сказал нам ни слова, никто не пытался с нами заговорить, выгнать нас, хотя бы спросить, зачем мы пожаловали... Эти люди просто смотрели на нас с тем фирменным покорно-фаталистическим выражением лица, которое отличало всех, без исключения, представителей красной расы. За деревней располагалась свалка... Вернее, стоянка автомобилей. Несколько невыразимо старых легковых машин со свинченными номерами пылились здесь, похоже, далеко не первый год, и создавалось впечатление, что абенаки вообще не собирались продавать их. Санни остановился у одного из домиков, перед которым сидела пожилая индианка в плотном цветастом одеянии, похожем на гибрид платья и пальто. Её длинные седые космы касались земли, но она не обращала на это внимания, просто сидела на земле и латала какой-то мешок. – Прошу прощения, – тихо вымолвил кореец. – Вы не знаете, где тут дом миссис Таунсед? Коренная американка подняла голову и посмотрела азиату прямо в глаза. Кивнув своим мыслям, она отложила мешок и указала узловатым пальцем прямо напротив. Как оказалось, до становления фавориткой великой Анны Марлоу Грейс Таунсед жила в бытовке, углы которой покрывали пятна ржавчины. Этой крошке было далеко до дворца... Ну чем не мотив? Мы с Санни подошли ближе, и тут хлипкая дверь распахнулась. На пороге стояла моя основная подозреваемая. – Я ожидала вас, – тихо промолвила миссис Таунсед. Она сделала шаг вперёд, и я инстинктивно отступила. – Вы умеете предсказывать будущее? – спросил Санни, слегка сжав мой локоть для поддержки. – Было бы неплохо узнать, что ждёт Нэнси с этим проклятым делом. – Ничего хорошего, – отрезала индианка. – Как я уже и говорила. Вам обоим надо было послушать меня, но теперь уже поздно. Истина будет раскрыта, но это не принесёт счастья никому. Я закусила губу. По какой-то неведомой причине эта женщина приводила меня в состояние ступора. Каждый раз мне стоило больших усилий восстановить душевное равновесие. Но больше ей меня не запугать. Взяв себя в руки и снова обретя дар речи, я произнесла: – Что здесь делают ворованные машины? – Они не ворованные, – помотала головой миссис Таунсед. – Они оставленные. Кто угодно может поставить их здесь, кто угодно может забрать их отсюда. – То есть, вы хотите сказать, – подняла брови я, – что даже не знаете, как они тут появились, а также почему с них свинтили номера? – Частично знаю, – индианка поправила цветастую шаль на плечах. – Тут жили двое – супружеская пара. Они часто привозили машины и оставляли их здесь. А потом они погибли, и автомобили оказались никому не нужны. – Это Барнсы? – догадалась я. – Настоящие родители Алабамы? – Верно, – миссис Таунсед величественно кивнула. – Их вещи тоже всё ещё у нас. – Серьёзно? – я скрестила руки на груди. – А почему? Алабама – их законный наследник. Вы обязаны отдать всё ему. Коренная американка усмехнулась. – Вопреки тому, в чем белые себя убедили, – начала она, – мы вовсе не воры. Мы никогда не присваиваем себе чужого; нам этого попросту не нужно. Мы хотели вернуть вещи фермеру Джонсу, но тот отказался их брать, заявив, что хочет воспитать мальчика как своего, чтобы тот и понятия не имел, что он не родной ему. – Но Алабама в курсе, что он приёмный, – возразила я. – Провинциальные доброжелатели, – флегматично заметила миссис Таунсед. – Обычное дело для Сан-Анри. – Хорошо, – я упрямо склонила голову. – А как насчёт Фредерики? Где вы были на момент её смерти? – Я не знаю, когда та несчастная умерла, – индианка посмотрела на небо. Я чуть было не заскрежетала зубами. Эта фирменная невозмутимость, отличавшая древний народ абенаков, буквально выводила меня из себя. Подозреваемая вела себя так, будто мы не обнаружили только что эту нелегальную стоянку краденых машин. Не имело значения, кто именно перегнал их сюда. Сам факт наличия автомобилей объяснял, как именно миссис Таунсед удалось раздобыть тот джип, который она потом взорвала. Но доказательств у меня опять-таки не было. – Хорошо, – я кивнула. – Расскажите, что выделали сегодня: во сколько встали, куда пошли, как оказались на месте трагедии так быстро? Коренная американка медленно перевела взгляд на меня. – Твой пытливый ум не раз выручал тебя, – вымолвила она. – Ты привыкла полагаться на него, отринув эмоции. Но чувства – это часть тебя, они никогда не существуют отдельно. Это дело ты запомнишь надолго, ибо оно станет для тебя не таким, как ты привыкла. Я едва удержалась от того, чтобы не закатить глаза. Да за кого она меня принимала? Я прекрасно понимала, что это расследование не походило на все предыдущие, потому что здесь я работала с людьми, которых давно знала и любила. Разумеется, я сообразила, с чем именно сейчас столкнулась: с попыткой переложить подозрения на другого. Эта ведьма хотела бросить тень на центральную фигуру всего этого – на Анну. Что ж, я знала миссис Марлоу много-много лет и уже успела вырасти из того слепого обожания, которое испытывала к ней в детстве. Я оценивала великую актрису более критично и осознавала, что у той были свои недостатки. И одним из них являлась весьма высокая самооценка. Анна заслуженно считала себя ярчайшей звездой на голливудском небосклоне и никогда не участвовала ни в каких мелких склоках, никогда не дралась за место под солнцем, никогда не предавала коллег по цеху. Её широкая натура не предполагала подлости, но не только из-за врождённого благородства. Эта замечательная актриса всегда была уверена: ничто не стоит её усилий. Сами режиссёры, продюсеры, сценаристы должны сражаться за неё. Сами компании должны приглашать её. Она считала само собой разумеющимся, что слава Анны Марлоу никогда не угаснет. Именно поэтому артистка никогда бы не стала устраивать вокруг себя шумиху исключительно ради привлечения внимания: она верила, что все глаза мира и без того сосредоточены на ней. Так что миссис Таунсед незачем распинаться: я была твёрдо уверена, что Анна не совершала этих преступлений. Она не подходила психологически. Поэтому все плохо завуалированные намёки про «солнце»и «эмоции» не имели никакого эффекта. Но они уже успели чертовски надоесть мне, и я твёрдо решила покончить со всей этой чепухой прямо сейчас – раз и навсегда. – Миссис Таунсед, – сурово начала я. – Вам был задан конкретный вопрос. Извольте ответить на него чётко и прямо. Коренная американка без тени улыбки покачала головой. – После завтрака я направилась к деревне, – послушно ответила она. – Увидела вас у карьера. Это было уже после того, как Фредерика погибла – Вы сказали, что не знаете, когда именно она умерла, – ехидно вставила я. – Когда полицейская машина прибыла к оврагу, тело уже лежало там, – спокойно возразила индианка. – Ведь это и была причина, по которой шериф приехал туда. – Как удобно, – поморщилась я. – Кто может подтвердить, что вы не отлучались из дома раньше? – Эсме, – пожала плечами миссис Таунсед. – Мы столкнулись с ней в прихожей: она только вышла из дома в школу, но потом вспомнила, что забыла какие-то документы. И ещё я видела Гвенни на улице – она прогуливала Флаффи. Помню, мы поздоровались друг с другом. Пфф... И она называла это алиби? С другой стороны, я не могла ничего противопоставить ей. И если уж говорить начистоту, то я вообще не имела права устраивать ей допрос. – Хорошо, – я кивнула и через силу улыбнулась. – Спасибо за содействие расследованию. Мы, пожалуй, пойдём. Индианка ничего не ответила. Она не мигая проводила нас тяжёлым взглядом – я чувствовала его между лопаток. Мы с Санни прошли через перелесок молча, и кореец нарушил тишину лишь после того, как мы отошли от деревни подальше. Резко выдохнув, он заметил: – Не самое приятное местечко. – Тем более понятно, почему она так хочет содрать с Анны побольше, чтобы начать новую жизнь, – отозвалась я, старательно обходя довольно обширную грязную лужу. – Как ты сурова, – заметил азиат, наступив прямо в воду. – Прямо как Маргарет Тэтчер. – Перестань, – махнула рукой я. – Я такая же, как и всегда; тебе давно пора бы к этому привыкнуть. – Как скажешь, – Санни остановился и внимательно посмотрел на свои кроссовки. – Куда направимся теперь? Я глубоко вздохнула и стиснула наплечный ремешок сумки. Нам предстояло ещё одно дело – не самое приятное, но необходимое. И приступить к нему надлежало как можно скорее – до возвращения миссис Таунсед в поместье Марлоу. – Мы постараемся тщательнее вникнуть в личность одной из центральных фигур расследования, – проговорила я, продолжив путь. – Жертвы преступления, Фредерики Дюбуа.