***
Кензи кажется, что она почти сгорает в аду, потому что чувствует пристальный и нездоровый взгляд этого Карла и ощущает, как кровь бурлит в жилах, повышая температуру тела. В этом чертовом кафе что, не открываются окна? Когда приносят заказ, за столом повисает тишина, которая расслабляет и Джастина, и Макензи, потому что даже если они в этом не признаются, им обоим неудобно тут находиться. Вот только у девушки причина ясна, а Биберу, почему-то, просто хочется поскорее с этим покончить и пойти домой. На тарелках почти не остается еды, в изысканных и удобных бокалах шампанское пузырится почти на самом донышке, когда Карл, вдруг, говорит, обращаясь к Макензи: — Приятно знать, что я не один в таком раннем возрасте решил заниматься подобным, — парень улыбается уже почти нормальной и не пугающей улыбкой. — Это обычная профессия, Карл, — Эдвард смотрит в свою тарелку, заканчивая со своим стейком. — Многие люди этого не понимают, — он жмет плечами, смотря на Джастина, — мои родители, например. — Они об этом знают? — Да, конечно, я им сразу сказал, что мне интересно тут работать. Тем более они знают, что ни на что другое я больше и не способен. Карл смеется, и Эдвард подхватывает его смех, вытирая рот краешком салфетки и допивая свое шампанское. Джастин кривит губы, ибо тут ничего смешного нет. Конечно, бывает и такое, что люди действительно не имеют никаких талантов, но тут нет повода для смеха и гордости. Когда ты бесполезен для других и для себя, чем можно себя занять? Если бы Джастин задал этот вопрос вслух, то тотчас же получил бы ответ Карла или Эда: «идти сниматься в порно». И снова зазвучал бы смех. Бросая осторожный взгляд на молчащую все это время Кензи, Джастин поджимает губы. Он видит дискомфорт, сковывающий девушку, которую принудили жить в таком мире. Она словно оживленная кукла, которой попросту нечего тут делать. Где же её розовый дом? Где её Кен? Извини, Макензи. Дети растут. Ты — не исключение. Джастин отворачивается только тогда, когда замечает рядом с собой движение и снова смех своего лучшего друга. Эд накидывает на свои плечи пальто, то же самое делает и Карл. — Уже уходим? — спрашивает Бибер, приподняв брови и оставаясь на своем месте. — Нет, мы сходим покурить, — тут же отвечает Эдвард, небрежно обмотав свою шею шарфом. Макензи едва сдерживает себя, чтобы облегченно не выдохнуть со словами: «ну, слава Богу». Вместо этого она молча наблюдает за действиями Валенты, который, заметив её взгляд, поднимает голову и улыбается. И снова, почему-то, становится нехорошо где-то внутри. — Не скучай, сладкая, — ухмыляется Карл. Он следует за Эдвардом, который вышел из кафе первый, и за столом повисает расслабляющая тишина, как будто только что прогремел салют и наконец-то можно выдохнуть. Девушка скучающе смотрит на свою недоеденную порцию, подперев ладонью подбородок и мечтая о том, чтобы улететь отсюда. С этого города, с этой страны… Ей так надоело, а ведь всё еще не успело начаться. Ей некомфортно с этими людьми, ей некомфортно в своем собственном теле, потому что она чувствует себя как взаперти. За неё решили её судьбу, а она ничего не может с этим поделать, потому что если она попытается бороться, то ей некуда будет обратиться за помощью, и она рискует остаться и умереть на улице. Но иногда случаются такие вещи, что, кажется, лучше гнить в канаве, чем терпеть, скрежетав зубами. Уитфорд поднимает взгляд и видит за стеклом кафе Эдварда и Карла, оба держащих тлеющие сигареты и беззаботно смеющихся, словно они близкие друзья. Девушка смотрит чуть правее, замечая хмурое выражение лица режиссера. Он задумчиво смотрит в пустую точку, нахмурив густые брови и покусывая нижнюю губу. Макензи признается сама себе, что выглядит он горячо. Но тут же старается отмахнуться от этих мыслей. Наиболее приятно ей сейчас сидеть рядом с Джастином, в тишине, потому что он не настаивает на разговоре, так как видит явный дискомфорт и неловкость ситуации. Он как будто бы всегда вовремя делает лучше, и только от этого желание девушки кинуться под ближайшую машину немного притупляется. Макензи вычитала где-то, что если рядом есть люди, которые хотя бы немного действуют на тебя расслабляюще, нужно за них держаться. В стрессовых ситуациях не будет более рационального решения, чем прийти к этим людям и снова почувствовать себя в порядке. — Ты в порядке? — осторожно и тихо спрашивает Бибер, заметив пристальный взгляд на себе. — Я? Да, да, все нормально. К щекам девушки приливает краска, и она чуть завешивает лицо волосами. Джастин замечает, но решает ничего не говорить об этом. — Мне он тоже не понравился, — честно признается он, пожав плечами и снова взглянув за стекло, где Эдвард размахивает руками и увлеченно что-то рассказывает, пока Карл смеется до слез, едва ли не роняя сигарету из руки. Макензи, заметив, что у этого странного и пугающего парня проявляются морщинки на глазах от его истерического смеха, немного умаляется чувство опасности. В конце концов, это просто парень. Озабоченный молодой парень. Девушка вздыхает. Возможно, всё не так плохо, как кажется. — Я его совсем не знаю. — Иногда тебе совсем не нужно знать людей на все процентов. По некоторым сразу видно, что они идиоты. Кензи впервые за весь день смеется, прикрыв рот ладонью. Джастин приятно удивляется этому. Он думал, что все совсем плохо, раз девушка так молчит и не доедает свою порцию. Она чувствует небольшое расслабление, сравнимое только с тем, будто в адски жаркий день вдруг подул прохладный ветер. Режиссёр, наверное, и не подозревает, каким образом иногда влияет на девушку. Бибер с легкой улыбкой смотрит на Макензи, и она, заметив это, вопросительно вскидывает брови. Далее слышит вопрос: — Хочешь уйти отсюда? Больше, чем что-либо. Кензи оживленно кивает, одновременно с Джастином бросая взгляд за стекло, где Эд и Карл все еще стоят и о чем-то увлеченно говорят. Будто совсем забыли, что находятся на встрече. Но это только на руку Биберу и Уитфорд. Они оба поднимаются со своих мест, Джастин оставляет свою часть чаевых и накидывает свое пальто на плечи девушки, как будто это совсем обыденное дело. Но вот только она расплывается в улыбке, которую тщательно старается скрыть от режиссера. Он аккуратно кладет свою руку на её талию, подталкивая куда-то вглубь заполненного людьми кафе, и кого-то высматривает. Найдя нужного человека, он снова оборачивается, удостоверившись, что Эд и Карл ничего не заметили. А потом, обратившись к официантке, спрашивает на чешском: — Не могли бы вы показать черный ход, пожалуйста? И девушка, озадаченно посмотрев на обоих, все же решает помочь, и жестом руки ведет их за собой через какой-то недлинный коридор. Когда она открывает дверь ключом, подперев её коленом, то оборачивается к Биберу, говоря снова на чешском: — Почему вы не уходите через главный ход? — Папарацци, — жмет плечами Джастин. — Они вас преследуют? — Я режиссёр на «Эстраде», думаю, вы знаете, о чем я говорю, — ухмыляется Бибер своей самой очаровательной улыбкой, и темноволосая официантка едва ли не теряет землю из-под ног. — Вы — гений. Она улыбчиво и с придыханием говорит напоследок, толкая дверь ногой и заливаясь краской, вызвав смех и у Джастина, и у Макензи, что одновременно кинули друг на друга взгляды. Оба проскальзывают за дверь, оказавшись на другой стороне улицы. Уже стемнело, и вдоль дороги невысокие фонари уже горели желтым светом. Сырость кварталов заставила Кензи поежиться, плотнее укутываясь в пальто. Бибер убирает руку с талии девушки, и та чуть огорчается из-за этого. — Что ты делаешь? — спрашивает она, смотря как Джастин набирает что-то на телефоне. — Весьма странные вещи для своего возраста, — отвечает Бибер с полуулыбкой, не отрывая взгляда от экрана, — я пишу Эдварду сообщение, что нас с тобой срочно забрал Стюарт. — Стюарт? Бибер поднимает озадаченный взгляд, а потом вспоминает, что девушке никто не рассказал о том, кто такой Стюарт. — Стюарт Эстрада, наш продюсер. Кензи понятливо кивает головой, переминаясь с ноги на ногу, так как на улице, все-таки, не июль. Джастин заканчивает печатать и убирает телефон в карман своих темных брюк. Он приспускает рукава своего синего свитера, так как пальцы уже начинает обволакивать вечерняя прохлада. Бибер идет вперед, кивком головы указывая девушке идти за ним. Она догоняет его, придерживая пальто обеими руками. Замечая прозрачный пар, исходящий изо рта Джастина, Кензи говорит: — Возьми свое пальто. — Тебе нужнее, — коротко отвечает режиссер, взглянув на девушку и остановившись перед ней, — ты мне доверяешь? Этот вопрос немного выбил из колеи девушку. Она ведь его совсем не знает, она не знает, на что способен человек, стоящий перед ней. Что ей остается, кроме как полагаться на свою интуицию? Во всяком случае, уж лучше доверять Джастину, чем тому озабоченному Карлу. Придя к этому умозаключению, девушка решительно кивает головой, плотнее кутаясь в пальто и смотря на Бибера снизу вверх. Он одобрительно полу-улыбается. — Прекрасно. Снова кивок головы, и путь двоих продолжился.***
Риегровы сады, 21:02
Прогуливаясь по необъятному и по-своему романтичному парку рядом с Джастином, Макензи заметила, что идти до него не так уж и долго. Они шли до него всего несколько минут, перепрыгивая через лужи и перебегая дороги. Аллеи освещены приятным желтым светом, всюду слышится чешская речь, смех людей и музыка, доносящаяся откуда-то из глубин парка. Атмосфера абсолютного умиротворения, и Макензи даже не подозревала о том, что в Праге она может чувствовать себя настолько хорошо. Ведь тебе нет дела до маленьких приятностей жизни, когда вокруг сплошной хаос. Но даже в самой темной и безлунной ночи можно разглядеть свет свечи. Джастин по-прежнему не настаивает на разговоре, он лишь изредка придерживает Кензи за талию, когда та идет чуть медленнее его, и совсем редко глубоко вздыхает, задумываясь о чем-то своем. Когда они находят пустую скамейку, то, решив, что оба хотят отдохнуть, присаживаются. Макензи снова пытается отдать Биберу пальто, но тот уже начинает злиться из-за того, что девушка не понимает этого жеста. — Тебе холодно, ты легко одета, я даю тебе свое пальто вне зависимости от того, холодно мне или нет, хорошо? — объясняет он строгим тоном, будто преподаватель в университете. Девушка хмурит брови, кивнув головой и смотря куда-то вдаль. Она замечает интересный дуэт: двое саксофонистов, играющих что-то из разряда семидесятых и улыбающихся каждый раз, когда в шляпу перед ними падает хотя бы одна крона. Столпотворение вокруг молодых музыкантов не дает разглядеть их сполна, но Кензи просто наслаждается звучанием инструментов. — Тебе нравится? — чуть мягче спрашивает Бибер, смотря на профиль Уитфорд. — Они талантливые. Бибер откидывается на спинку скамьи, перекинув ногу на ногу и тоже стараясь рассмотреть двух парней. — Приходят сюда каждый вечер, играют в основном Синатру, Чарльза, иногда Битлз, но я слышал и парочку оригинальных композиций. Джастин рассказывает, пока слух приятно ласкает эта ангельская музыка, доносящаяся из блестящих больших инструментов. Макензи улыбается, а потом переводит взгляд на режиссера. Он же, заметив это, вскидывает одну бровь: — У меня музыкальное образование, не нужно так удивленно на меня смотреть. — Ты еще и музыкант, — тихо говорит Кензи, но Джастин слышит и смеется. — Еще? — Я слышала, как ты поёшь, — Уитфорд, почему-то, смущается об этом говорить, но все равно продолжает, чувствуя легкость в разговоре: — ты мог бы стать потрясающим исполнителем. Бибер снова смеется, его улыбка выглядит по-другому — более печальной. Он как будто чувствует иронию, но старается не подавать виду. Он смотрит на музыкантов, представляя себя рядом с ними, или на их месте — неважно, он представляет себя «исполнителем», как сказала Макензи, и почему-то в груди неприятно щемит. Это так глупо, что какая-то девчонка распознала его детскую мечту за какую-то пару минут, когда даже его жена никогда не спрашивала его о том, что ему нравится. Телефон в его кармане вибрирует, и Джастин достает его, чтобы взглянуть на дисплей. Спустя пару секунд он не может сдержать смешок, вызвав вопросительный взгляд у Кензи. — Эдвард узнал, что мы сбежали, — говорит режиссер, представляя выражение лица Купера и смеясь. — Как? — Ему очень некстати позвонил Стюарт и спросил про новую актрису. Так нелепо получилось. От осознания этого Кензи тоже сдалась и засмеялась в унисон с Джастином, совсем не заметив, как машинально склонила голову к его плечу, от которого исходит аромат дорогого одеколона. Теперь она начинает подозревать, что нашла человека, рядом с которым ей спокойно. Возможно, он не предотвратит каких-либо стихийных бедствий и не сделает её жизнь красивой, но он мог зажигать свечу в ночи. Когда оба прекратили смеяться, повисло неловкое молчание. Джастин и Кензи одновременно посмотрели друг на друга, замирая. На лице режиссера скользнула тень грусти, и от этого девушке стало не по себе. Она чуть склонила голову, а потом услышала: — Съемки начинаются завтра, — сказал Джастин тихим тоном, — я хочу, чтобы ты была готова к тому, что тебя там ждет. В ответ тишина. Макензи лишь потупила взгляд вниз. — Послушай, — сказал Бибер, коснувшись указательным и средним пальцами подбородка девушки и приподняв его, — на работе я совсем другой человек, ты должна это усвоить и понять. Если мне что-то не понравится, я никого не жалею. У меня нет любимчиков. Он убрал руку от лица девушки, всматриваясь в её испуганные глаза. Кензи старательно делала вид, будто не боится, но её выдавала легкая дрожь в плечах и побелевшие щеки. Джастин улыбнулся такой девичьей беззащитности. Прямо дикий одуванчик, боящийся, что его сорвут и он прекратит свою спокойную жизнь в лесу. Бибер поднялся со скамьи, подавая руку девушке. Та, вложив свою ладонь в ладонь режиссера, поднялась на ноги, поправив пальто, съехавшее с плеча. — Всё не так страшно, как ты думаешь, — Джастин постарался утешающе улыбнуться, пока они шли назад. — Я боюсь, что что-то может пойти не так, — выдавила, наконец, из себя Макензи, а потом посмотрела на Бибера, — я боюсь Карла. — Если тебя это пугает, я позабочусь о том, чтобы он не причинил тебе вреда. Девушка кивнула, давая понять о том, что это было бы весьма кстати. И вдруг она опять почувствовала прилив тепла и расслабленности, потому что Джастин действительно может её защитить. Она надеется на его помощь, и что произойдет, когда Джастина не окажется рядом? — Подожди минуту, — говорит быстро он, отвечая на входящий звонок и отходя от девушки на пару шагов, говоря в трубку: — привет, малыш. И Кензи понимает, что произойдет. Свеча в ночи погаснет.