***
Макензи просыпается сразу, как только слышит назойливый и слишком громкий звонок домашнего телефона, расположенный в углу комнаты. Девушке настолько лень подниматься, что она «ныряет» головой под подушку и пытается игнорировать звонок. Тщетно. Не выдержав, девушка быстро поднимается с кровати и несется к трубке, поднимая её и прикладывая к уху. Подавляя зевоту, она говорит сонным и хриплым голосом в трубку: — Алло, — говорит она, опираясь спиной о стену и даже не открывая глаза. — Доброе утро, а с кем я говорю? — спрашивает мужской незнакомый голос на том конце. От этого девушке становится не по себе. — Макензи Уитфорд, — она сообщает. — О, — кажется, незнакомец улыбнулся, — рад слышать тебя. Меня зовут Стюарт Эстрада, я продюсер студии. Тебе понравился мой подарок? Макензи расслабленно выдыхает и улыбается. Она убирает спутавшиеся пряди с лица и смотрит в окно, за которым уже давно светит солнце. Видимо, где-то полдень. Долго же она проспала. Странно только, что Леа и Фрейя её не разбудили. Кензи вспоминает про то количество дорогой одежды, которое ей презентовали практически ни за что. Ей становится неудобно, поэтому она переминается с ноги на ногу, но в трубку говорит: — Спасибо большое, мне безумно понравилось. — Как раз хотел сегодня тебя застать, приглашаю тебя на поздний обед, обсудим твою дальнейшую работу, да и познакомимся ближе. Как тебе идея? — Хорошо, я не против. Куда мне подъезжать? — Подъезжать? — Стюарт издает смешок, — дорогая, не говори глупостей. Я заберу тебя через полчаса, будь готова. — Как скажете. Стюарт кидает «угу», прежде чем завершить звонок. Макензи, еще какое-то время находясь в ступоре, кладет трубку и вздыхает. Она смотрит на настенные часы, показывающие без двадцати двенадцать. Ей хватит времени собраться, потому что она не из тех девушек, что тратят по два часа на сборы. Почему-то, ей и не хотелось быстро собираться. Ей всегда хотелось быть леди, опаздывать на пятнадцать-двадцать минут и приходить в таком виде, будто на подиум. Жаль, что у Кензи никогда не было особых «женских» повадок, а ведь так хотелось хоть раз сесть и пожаловаться на то, как болят ноги от новых туфель. Эндрю не покупал ей косметику, брендовую одежду и прочие принадлежности для дам, он давал денег своей дочери и с тринадцати лет отправлял её покупать всё самой. Но в силу того, что женского воспитания у неё не было, Кензи покупала обычные футболки, джинсы, кроссовки и тому подобное. Платья у нее было только два, и то – те она носила несколько раз в год. Отвлекшись от воспоминаний, Макензи открыла сумку с одеждой и начала собираться.***
— Выглядишь прелестно, — Эстрада улыбается во все тридцать два, когда Кензи подходит к машине, припаркованной у моделхауса. Стюарт Эстрада — высокий мускулистый брюнет с аккуратной щетиной и острым подбородком. Его черные волосы красиво и профессионально уложены, голубые глаза сверкают, словно морская вода под солнечными лучами. На вид ему можно дать максимум тридцать пять, но даже для такого возраста он потрясающе и горячо выглядит. Он осматривает девушку, вышедшую к нему в черном обтягивающем платье на бретельках, бежевом пиджаке и такого же цвета туфлях-лодочках. На лице Кензи минимум макияжа, видна одна лишь тушь и карандаш для бровей. И все же, выглядит удивительно хорошо. Сам же Эстрада одет в черный костюм и пальто, а на ногах сияют лакированные строгие черные туфли на низком каблуке. Кензи подмечает в своих мыслях, что Джастин одевается точно так же. Интересно, кто кого вдохновил? Стюарт открывает дверь черного лексуса, девушка садится внутрь и тут же пристегивается. Водитель усаживается на свое место и заводит машину, а после переводит взгляд на молодую актрису. — Как ощущения после первой съемки? — спрашивает он таким тоном, будто это была не четырех-часовая мука, а простой поход по магазинам. — Думаю, я привыкну, — отвечает Кензи, пожав плечами. Эстрада смеется и переводит взгляд на дорогу. Черный лексус плавно движется по шоссе. Приятный запах нового салона и негромкая песня «Twenty One Pilots» наполняет автомобиль расслабленной атмосферой. Кензи узнала эту группу и начала подпевать, пусть хоть даже и не умеет петь. — Тебе нравится? — Эстрада прибавляет звук.да, я слишком часто задумываюсь о конце,
но это так забавно – воображать.
Поездка приобретает приятный и беззаботный оттенок. Кензи хоть и не танцует в своем кресле, как сумасшедшая, зато наслаждается музыкой и голосом солиста. Она высматривает пражские окрестности, кишащие в основном туристами, нежели горожанами. На удивление, сегодня тепло. Над головой почти ни одного облачка, а солнце светит, как в середине июля. Некоторые люди на улицах даже одеты в шорты и футболки. Дорога до ресторана, который Макензи видит в первый раз, оказалась совсем недолгой. Эстрада паркует свой автомобиль на свободном парковочном месте, и отстегивает сначала свой ремень, а потом и ремень девушки. Она смущенно его благодарит и выходит из машины. Кензи ждет руки на своей пояснице, но не дожидается, потому что забывает, что рядом не Джастин. Где-то очень глубоко внутри подсознание жалобно шепчет: «жаль». Эстрада идет рядом размеренным и деловым шагом, пока Макензи пытается держать ровную спину и равновесие на тонком каблуке. Пока у нее получается, она чувствует небольшой прилив уверенности, и впервые в жизни она ощутила женскую изящность. Внутри ресторана немного темнее, чем на улице, потому что его интерьер выполнен в темных тонах, а так же в слегка готическом стиле. В целом, это не может не впечатлить, потому что обедать или ужинать в ресторанах слишком непривычно для Кензи. Она чувствует и видит лишь роскошь вокруг, в которую, по её мнению, девушка не вписывается совсем. — Выбирай, что хочешь, — говорит Эстрада, усаживаясь за столом напротив девушки. Она листает большое меню, задумчиво смотря на каждое блюдо и чуть ли не впадая в шок от таких цен. Поэтому она решает не увлекаться и отвечает Стюарту, что будет только салат «Цезарь» и белое вино. Раз уж она сегодня леди, то стоит и напиток заказать подобающий. Эстрада озвучивает свой и Кензи заказ подошедшему официанту, мигом записывающий всё в полу-исписанном блокноте. Он вежливо улыбается, говоря, что скоро будет готово, а после мчится в сторону кухни. — Я бы хотел обсудить с тобой дальнейшие планы насчет твоих ролей, — Стюарт начинает разговор, видя, что Кензи внимательно на него смотрит, — думаю, нечестно было бы не поделиться ими с тобой. Надеюсь, тебе понравится.***
14:43
Джастин мечется по своей квартире, второпях надевая костюм и застегивая пуговицы на рубашке. Он понимает, что застегивал их слишком быстро и ошибся в их порядке. Ругаясь на чешском, он снова расстегивает рубашку и начинает процесс по новой. Не то, чтобы он рад прийти вовремя на съемку с Евой, просто опаздывать обычно не в его стиле. Как самый настоящий профессионал он всегда приходит заранее, сам устанавливает свет, потому что его не устраивает, как делает это свето-оператор. Бибер всегда придерживался выражения «если хочешь, чтобы было идеально – делай сам», и это его ни разу не подвело. Он слышит звонок телефона, вибрирующий на полке с фото-рамками. Застегнув рубашку, Джастин хватает гаджет и прикладывает его к уху, говоря: — Слушаю. — Мог бы и предупредить нас, что у тебя сегодня планы на детку, — недовольный голос Леи слышится на том конце провода, и Бибер в непонимании хмурит брови. Смотря на свое отражение в зеркале и свободной рукой поправляя пиджак, он отвечает: — О каких планах идет речь? — Откуда мне знать? Это у тебя надо спрашивать, затем я и звоню. Бибер трет переносицу, отворачиваясь от зеркала и стараясь не вспылить. В последние сутки его многое начинает нервировать, и, судя по всему, это из-за недосыпа. Прошлой ночью он заснул только к трем часам ночи. — Слушай, у меня нет времени на загадки, говори прямо, — он говорит спокойным голосом, гордясь собой, что не кричит на Боэм. — Подожди… Разве Макензи не с тобой? Джастин на секунду замирает, глядя в пустую точку в полу. Какое-то время он молчит, а потом слышит, как Леа дважды повторяет его имя, и, опомнившись, он отвечает: — Нет. Она не дома? — Мы с Фреей уходили в девять утра, она еще спала. Приходим сейчас обратно, а её нет. Куда она могла деться? «Сбежала», в мыслях смеется Джастин, а потом понимает, что это не смешно. Черт, она ведь и правда имеет все причины сбежать, и вдобавок: кто бы её остановил, если Леи и Фрейи не было дома? Джастин садится край заправленной кровати и старается воспринять услышанную информацию. Почему-то он начинает переживать, ибо с этой девушкой, как оказывается, произойти может что угодно. Главное сейчас — не паниковать. Возможно, Эдвард забрал её, но это маловероятно, поскольку сегодня он собирался провести время со своей семьей за городом. Остается только один возможный вариант – Эстрада. Он говорил что-то о том, что хочет лично пообщаться с новой актрисой и не собирается ждать долго, чтобы это сделать. И Джастин, скорее всего, понимает, на чем будет настаивать продюсер. Возможно, временами он хороший человек, но ради достижения собственных целей и успеха в карьере он готов пойти на все. Об этом говорит тяжелый прошлогодний опыт, про который Джастину до сих пор стыдно и больно вспоминать. — Я об этом позабочусь, — говорит Бибер в трубку и отключает вызов. «Как я и ожидал», думает он, «эта девушка — проблема».***
Джастин не волнуется. Он без конца вертит телефон в руках, кусает нижнюю губу и постукивает пальцами по рулю просто потому, что ему так хочется. Стюарт не берет трубки, и от этого становится не по себе. Биберу не хочется думать о плохом, потому что он знает, что Эстрада вряд ли прямо сейчас насилует Кензи – ему не позволит его здравомыслие. Но может случиться кое-что другое, и этого другого и опасается режиссер. Он в седьмой раз звонит продюсеру, и, наконец-то, дожидается ответа. — Что-то срочное? — спрашивает Эстрада, даже не здороваясь. Судя по голосу, он напряжен. Джастин чуть ли не молится на то, чтобы он был на работе. — Кензи не с тобой? — Со мной, а что такое? Вот дерьмо. — Где вы? — «Млинец»*. Джастин вешает трубку, не дождавшись недоуменных вопросов Эстрады о том, зачем ему эта информация. Режиссер заводит машину и тут же выезжает на проезжую часть, крепко сжимая кожаный руль пальцами. Он сам бы хотел знать, почему так волнуется. Возможно, простой инстинкт защищать слабых, возможно, недоверие к Эстраде, и вполне вероятен вариант с ревностью, который Джастин тут же отбрасывает и задает сам себе вопрос: «что за бред?». Спустя десять минут езды, Бибер неаккуратно паркует автомобиль, едва ли не задев чей-то фургон, из окна которого появляется голова темноволосого мужчины. Он орет те же маты на чешском, какими обычно ругается и сам Бибер, когда что-то идет не так, как он хочет. Как, например, сейчас. Вот только в данный момент он молчаливо следует к ресторану, из которого уже выходят безмятежный Стюарт и рядом с ним испуганная Кензи. Заметив режиссера, первый разводит руками и строит гримасу недоумения. — Да что, черт возьми, такое? Что за срочная потребность увидеться? Джастин не отвечает. Он смотрит за спину Эстраде, видя взволнованную Кензи, которая потупила взгляд вниз, увидев Бибера. Твою мать, видимо, Стюарт опять принялся за старое. Режиссер обходит его, подходя к девушке и кладя руку на её поясницу. Тут же он чуть наклоняется к её лицу и говорит тихо: — Садись в мою машину, и без вопросов. Та беспрекословно кивает, все так же не поднимая испуганного взгляда на Джастина. Она быстро идет к незаблокированной машине и садится на пассажирское место, и Бибер, убедившись в том, что она в безопасности, разворачивается к Стюарту. Тот стоит, сложа на груди руки и вскинув обе брови, но взгляд голубоглазого — сплошная и холодная сталь. Джастин этого не боится. Слишком много знает о нем, чтобы считать его пугающим и опасным. — Зачем она потребовалась тебе сейчас? — спрашивает Бибер, чуть сужая глаза. — У меня к тебе тот же вопрос, — хмыкает Стюарт в ответ. — Отвечай на мой. — Ничего личного, просто объяснил ей политику нашего бизнеса, предложил новые идеи… Джастин, откинув голову назад, кладет на лицо ладони. Он слегка трет глаза, а потом, убрав от них руки, смотрит на Стюарта, у которого, кажется, напрочь пропало чувство стыда. Удивительно, что некоторые люди не умеют учиться на своих ошибках. Неужели так приятно снова наступать на те же грабли и испытывать ровно те же самые эмоции, что и в прошлый раз? Особенно в случае Стюарта, который поставил бы на место кого угодно, кроме него. Эстрада поджимает губы, и, сунув руки в карман брюк, смотрит на Джастина. Тот качает головой и говорит, чуть сбавив тон: — Я не хочу снова вытаскивать твою задницу из тюрьмы, Стюарт, — он грозит пальцем, — мне не нужны еще одни жертвы. Во второй раз с этой ситуацией будет справиться гораздо сложнее. Ты хоть понимаешь, что нам больше не поверят? — Послушай, я до сих пор считаю эту ситуацию предельно глупой и нелепой, — Эстрада закатывает глаза и жестикулирует руками, — не моя вина, что та тупая сучка на самом деле обманула нас, оказавшись слабонервной. — Твоя вина в том, что ты довел её, идиот! Мы целый год от этого отмывались, неужели тебе хочется вновь такого же исхода событий? Джастин уже переходит на крик, потому что у него больше нет сил терпеть некомпетентный и жестокий характер Эстрады. Должно же быть в людях хоть немного доброты и снисхождения. Работа не столь важна, как человеческая жизнь. Спокойная и счастливая. Никто из нас не имеет права превращать чужую жизнь в ад. Больше всего режиссеру обидно за то, что Стюарт не всегда таким был. Он очерствел из-за сложной ситуации в его семье, из-за двух разводов за последние пять лет и самое главное – из-за одиночества. Стюарт был очень одинок, хоть и не показывал этого, и от этого он топил себя и окружающих. Когда ты знаешь человека немало лет, когда ты вытаскиваешь его из каждого ночного кошмара наяву, когда помогаешь снова вставать на ноги и верить в себя и свои силы, страшнее всего снова увидеть, как этот человек ломается. Стюарт — не человек без сердца, Джастин это знает. Стюарт — человек, чье сердце разбивали столько раз, что он предпочел от всех скрывать то, что оно у него есть. Джастин зол на него не потому, что Стюарт снова может навредить кому-то. Джастин зол на него потому, что Стюарт не позволяет ему помочь. — Я просто хочу сделать деньги, ты знаешь.. — он оправдывается, видя, как у Бибера в глазах оттеняется боль. Боль из прошлого. — Нет, — Джастин качает головой, медленно пятясь назад, — я не позволю тебе этого сделать с Макензи. Отныне только я буду решать, что с ней делать. — Ты не имеешь прав на это, приятель, — самодовольно хмыкает Эстрада. — Я найду способ это решить. Бибер разворачивается и идет к машине, сжимая в руке ключи с такой силой, что на ладони остаются маленькие красные отметины. Как он зол, Боже, как он зол… Голос Эстрады позади зовет его: — Бибер! Он останавливается, смотря через плечо. Стюарт вздыхает и говорит: — Не делай меня плохим человеком. — Ты сам себя им делаешь. А после, не дождавшись ответа, он садится в машину и тут же дает по газам.***
возможно, в следующей жизни
я смогу найти тебя там.
ты покинула нас раньше времени,
я не могу справиться с этим, это несправедливо