***
Lana Del Rey – West Coast
Поплотнее кутаясь в свои пальто, девушки шагают вдоль улицы, подыскивая идеальное место для обеда. Они расходятся во мнениях, тыкая пальцем то на одно кафе, то на другое, но все же находят компромисс и заходят в место, выбранное ими обеими. В нос им тут же проникает сладкий аромат теплого хлеба, кофе и корицы. Переглянувшись, они понимают, что не ошиблись в своем выборе. Кафе это скромное и небольшое, но все же уютное. Тихо играет инди-музыка из музыкального аппарата в самом дальнем углу, прячась за высокими фикусами и фигурами других посетителей. Темно-дубовые стены увешаны пейзажами и натюрмортами, создавая состояние покоя и расслабленности. Макензи и Фрейя идут к небольшой очереди, выстроившейся к стойке, за которым бариста в белой рубашке активно принимает заказы и улыбается во все тридцать два зуба. Наверное, такую улыбку он вырабатывал очень долго, уж больно профессионально выглядит. Меню, висящее над витриной со сладостями, пестрит своим разнообразным содержанием. Чай, кофе, газированные и алкогольные напитки — все с разной ценой и названиями, некоторые из которых ни Макензи, ни Фрейя доныне не видели. С выбором заказа они не торопятся, ибо перед ними аж пять человек в очереди. Дверь в кафе снова распахивается, на пороге появляются три эффектные девушки, чем и привлекают мужскую половину заведения. Фрейя и Кензи заинтересованно переводят взгляд на вошедших. Те, сразу втроем уставившись на последнюю, хмыкают и переглядываются, после чего подходят к девушкам. — Так ты та самая малолетка, которую Бибер раскрутил в «Эстраде»? — надменно улыбаясь, спрашивает та, что посередине. Кензи презрительно щурит глаза, мысленно отреагировав на колкость, но все же решив промолчать в ответ. Падать до того же уровня, что и она? Нет, спасибо, оставьте себе. Она отворачивает голову, пока Фрейя продолжает враждебно смотреть на троих девушек. — А тебе что, завидно? Ваш жалкий «Синий шелк» разорился, как только появилась эта «малолетка», — выплевывает Фрейя, показав пальцами кавычки. Макензи, опешив, поворачивается к рыжей, заметив у той неплохой пыл. Неужели этот веснушчатый и улыбчивый комочек добра возможно вывести из себя? Даффи трудно узнать с таким строгим выражением лица. — Поползли слухи, что ты ушла оттуда, — проигнорировав Фрейю, продолжает незнакомка. — Наш босс тобой заинтересован, правда, непонятно, что он в тебе нашел. Теперь до неё доходит суть происходящего. Видимо, эти девушки работают в сопернической студии, о которой Джастин пару раз не очень лестно отзывался. Но Макензи, наверное, вряд ли забудет о том, как он рассказывал про съемки в «Синем шелке», и меньше всего ей хочется, чтобы её накачивали наркотиками и имели сразу трое. Поэтому она ощетинивается еще больше и строит гримасу отвращения. — Отвалите, — процеживает она. — Ого, малышка-то дерзкая, — подает голос та, что справа. — Кензи никогда к вам не придет, можете катиться отсюда. На этот раз Фрейя заслоняет Кензи собой, грозно смотря в глаза брюнетке посередине. Невольно рыжая отмечает в мыслях, что черты лица у этой грубиянки очень привлекательны: высокие бледные скулы, пухлые персиковые губы и холодные изумрудные глаза, над которыми хмурятся тонкие брови. Взгляд темноволосой проникает Фрее прямо под кожу, оседая там неприятным покалыванием. От этого она незаметно вздрагивает и сжимает челюсти. — Мы пришли всего лишь попить кофе, красотка, — лукаво улыбается брюнетка, и у Фрейи втягивается живот, — а тут такая удача. Не могли пройти мимо. Даффи за считанные секунды возвращает себе свой пыл и мужество, и, схватив Кензи за запястье, твердо проговаривает: — Тогда уйдем мы. Счастливо оставаться, стервы. У девушек по бокам такая дерзость вызвала недовольство, но та, что стоит посередине, продолжает улыбаться и хищно смотреть на девушек. Фрейя делает несколько шагов из очереди, по-прежнему смотря на незнакомку, пока они не сталкиваются плечами и по телу обеих проходит легкий электрический ток. Из-за этого Даффи прибавляет шаг и тянет за собой Кензи, и только у самого выхода рыжая смотрит за спину. Темноволосая девушка все еще смотрит, медленно приподняв подбородок и, облизав губы, снова его опустив. Взгляд точно тигриный. Когда девушки оказываются на улице, Фрее уже не холодно. Жар растекся по всему телу, она даже не застегивает пальто, что делает идущая рядом Макензи. Та, к слову, до сих пор не может отойти от шока. Она жестикулирует руками и восторженно восклицает: — Вот это ты… вау! Круто ты их! — и касается локтем руки Даффи. — Будто выпустила своего внутреннего демона наружу. Та лишь легко улыбается и еще больше втягивает холодный воздух. На самом деле, ей приятно, что Уитфорд так удивлена. Фрейя полна секретов, и сейчас она раскрыла один из них — пререкаться она тот еще любитель. Пока Кензи ведет возмущенный диалог о тех трех девушках и высказывает недовольство погодой, Фрейя молча слушает и смотрит себе под ноги, а обычно ведь бывает наоборот. Рыжая все не может выбросить из головы эти зеленые злые глаза. «Красотка». Это слово она вертит в своей голове снова и снова, пока Макензи не возвращает её к реальности, указав на другое кафе. Кивнув головой, Даффи соглашается и следует за ней, стараясь выкинуть из своих мыслей темноволосую язву.***
Джастин подъезжает к студии, вынимая из выемки на подлокотнике пластиковый стакан с кофе. Он отпивает теплого латте, вынимает ключ зажигания и выходит из машины. Со всех сторон его обдает холодом, и он ёжится, пока ставит машину на сигнализацию и торопится ко входу сразу после. Его размеренные шаги — единственный звук, наполняющий пустой коридор. Ни тебе стонов, ни разговоров за стеной, ничего, абсолютно. Мертвая тишина, от которой Биберу опять становится одиноко. Он проходит на кухню, где обычно собирается вся команда, чтобы перекусить, и действительно застает их там. Десять человек негромко беседуют о чем-то своем, размешивая ложками сахар в кружках с кофе и чаем. Как только они замечают босса, тут же здороваются с ним — некоторые машут, некоторые поднимаются из-за большого прямоугольного стола и пожимают руку режиссеру, третьи просто кивают. Джастин расстегивает пальто и ставит кофе на стол. — Что делать-то будем? — спрашивает один из стилистов. — У нас нет другого оператора. — Я разберусь с камерой, Эдвард достаточно рассказал мне про съемку. Сценарий готов? Двое сценаристов напряженно переглядываются между собой. Один из них, вскоре, заговаривает первым: — Джастин, нам не поступила зарплата. Мы не можем работать, пока не получим деньги. Режиссер вздыхает, проводя рукой по волосам. — Знаю, мне тоже. Я уверен, Стюарт знает, в чем дело. Джастин вынимает из внутреннего кармана пальто телефон, и, выискивая нужный номер, нажимает на «вызов» и прикладывает телефон к уху. Пока идут гудки, режиссер отходит подальше от стола, после чего и вовсе выходит из кухни, прикрыв за собой дверь. Стюарт берет почти сразу же. — Стюарт, моей команде нужно выдать зарплату, они не могут работать, — объясняет Джастин, прислонившись спиной к стене. — У нас проблемы, Бибер. У режиссера внутри что-то обрывается. Такой тон Стюарта он слышал только единожды, и это было именно тогда, когда Октавия умерла. Если напуган и сам Эстрада, то дело дрянь. Бибер сглатывает, но быстро возвращает себе трезвый ум: — Какие? — Кто-то взломал наш банковский счет и украл все деньги. Я вызвал копов в офис, чтобы они разобрались с этим. Джастин шумно выдыхает, сжимая свободную руку в кулак и прикрывая глаза. Злость наполняет его до краев, он чувствует её через пульсацию в висках. Ему дико хочется что-нибудь ударить или сломать, но он держит себя в руках. Точнее, очень старается держать себя в руках, потому что от такой ситуации другой реакции быть и не может. Он опускает голову и потирает пальцами переносицу. Пытается сфокусироваться на чем-то другом, пока на том конце провода Стюарт матерится и орет на копов, чтобы те быстрее выяснили, кто преступник. Он не понимает, что хакерство — дело тонкое. Тут не просто цифры и комбинации, самую главную роль играет хитрость и высокий уровень айкью. — Держи меня в курсе. У Бибера больше нет настроения на разговоры. Он сует телефон обратно во внутренний карман пальто и возвращается на кухню, где его ожидает команда. Увидев его в дверях, все тут же поворачиваются, оторвавшись от своей трапезы. — Ну что? — интересуется гример. — Ничего. Нас грабанули. Деньги мы еще нескоро получим, — режиссер выглядит очень рассерженным, поэтому никто не рискует задать еще вопросы. — Можете ехать домой. Я вам сообщу, когда деньги нам вернут и мы сможем продолжить работу. Команда поднимается из-за стола, по кухне разносится скрежет ножек стульев об пол. Суетливость, осторожные взгляды в сторону Бибера, который так и стоит, смотря в пол и сжав руки в кулаки. Кто-то из команды все же хлопает того по плечу, но не получает никакой реакции. Спустя минуту на кухне остается один Джастин. Он хватает первую попавшуюся кружку и с яростным криком со всей силы разбивает её об пол. Белый фарфор разлетается на сотню кусочков, оставшийся чай расплывается по плитке. А ведь легче не стало. Джастин хватается за волосы и зажмуривает глаза. Он вспоминает ту огромную сумму, находящуюся на счете, и ему хочется разбить что-то покрупнее кружки, например — чье-то лицо. А лучше бы — лицо долбанного вора. Отпустив свои волосы, Бибер опирается ладонями о стол и опускает голову, тяжело дыша. Ему не нравится, когда все идет не так, как он хочет. Он привык контролировать свою жизнь, каждый свой шаг и решение. А когда поочередно проблемы вторгаются в его плавный режим, это выводит из равновесия. Он выпрямляется, поправив пальто и кинув взгляд на разбитую чашку. Ему сейчас не до уборки, поэтому он оставляет все как есть, выходит из студии и садится в машину. Ему сейчас хочется одного — прийти домой, утонуть лицом в подушке и крепко заснуть. А проснуться уже тогда, когда все проблемы будут решены.***
20:05
Фрейя, с виду, может показаться не самой эрудированной и умной девушкой. Все думают, что она самая простая из команды актрис, и только ей одной известно, как сильно она старается подавить в себе тяжелые и пугающие мысли. Её съедает изнутри её же совесть, не давая по ночам спокойно спать. Иногда она даже думает, что лучше бы она работала уборщицей в отелях, или пошла учиться на адвоката. Но нет — жизнь занесла её сюда, в «Эстраду». В лет шестнадцать она бы никогда не подумала о том, что будет работать порно-актрисой, но это случилось. И впервые она оказалась обнаженная перед объективом в двадцатилетнем возрасте, когда её семья обеднела. Мистер Даффи был уволен со своей работы и сильно запил, а миссис Даффи — баптистка, и все свои сбережения тратила на церковь, чем вызывала негодование у мужа. Единственным способом помочь своей семье было заработать деньги очень быстрым способом, поскольку в квартире у них, на тот момент, даже не было отопления, а стояла уже середина зимы. Ни мать, ни отец, до сих пор не знают о работе своей дочери, поскольку не умеют пользоваться компьютером и телефоном. Фрейя самостоятельно подняла семью на ноги, но чем больше денег она получала, тем больше ей хотелось этого. Одной «Эстрады» ей было мало, и порой она снималась на стороне у «Синего шелка». Никто из команды Эстрады их ролики не смотрит из принципов, поэтому Фрейя нашла это вполне удобным вариантом. Поэтому, близко общаясь с командой из «Синего шелка», она знала о происходящем. Но сказать Биберу не могла, как бы ей не велело чувство долга перед ним, она боялась за свою жизнь. Режиссер сопернической студии угрожал ей и припугнул тем, что её семья пострадает, если она сболтнет лишнего. Поэтому Фрейя держала рот на замке, содействуя преступлению и предательству. До этих самых пор. Ведь когда она поняла, что дело плохо и все зашло слишком далеко, и в этом, частично, виновата и она тоже, Фрейя решает сделать благое дело. Она точно уверена в своем решении, но рука, почему-то, не слушается её и не толкает дверь перед ней. Глубокий вздох. Даффи заходит. — Хорошо, я согласна. Но после вы должны вернуть все украденные деньги «Эстраде», иначе я не побоюсь открыть рот и рассказать всем о том, что тут творится. Мужчина, сидящий за столом, победно улыбается. Он поднимается со стула и подходит к Фрее, которая еле сдерживает желание плюнуть ему в лицо. — Зачем ты так стараешься ради этого Бибера, лапочка? — спрашивает он, склонив голову. — Он ведь плевать на тебя хотел. — Мы приступим или нет? — процеживает Фрейя, со злобой взглянув на режиссера. Он снова ядовито улыбается, после чего сует руку в карман и достает оттуда прозрачный пакетик. Выудив оттуда маленький цветной квадратик бумаги, мужчина подходит ближе к рыжей. Она понимает, на что идет, поэтому делает выдох через нос и послушно открывает рот. Марка тут же оказывается на её языке, она имеет своеобразный металлический вкус, который тут же растворяется под деснами. После этого Фрейя помнит все как в отрывках. Она помнит, как натягивала латексный вульгарный костюм, открывающий самые откровенные её места на теле; помнит, как ложилась на белую кушетку и вокруг появились четыре обнаженные мужские фигуры; помнит боль от ударов по лицу, бедрам и ягодицам. Самое ужасное, что от наркотиков создавалась иллюзия того, что ей это нравится, и иногда она очень громко стонала и говорила грязные вещи. Её унижали перед камерой, делали больно, и это все тянулось так долго для неё, даже несмотря на то, что из-за действия марки все кажется сном. Единственная мысль, которая удерживала её, была мысль о Джастине, Кензи, Лее, Эдварде и остальных из команды «Эстрады». Она это делала ради них, чтобы хоть как-то загладить свою вину перед ними, пускай они об этом даже и не знали. Эти люди стали ей очень близки, и ей было тошно от мысли, что она так их предала, особенно Джастина… Он старался делать все ради её комфорта, всегда помогал во всем и поддерживал, а она работала с его врагом только ради каких-то вшивых денег. Размышления о собственной ничтожности прерываются в тот момент, когда Фрейя, обессилев, обмякает на теле одного из крепких актеров, и тот моментально скидывает её с себя. Рыжая чувствует в виске боль от удара головы, но среагировать не может — всё как будто в густом тумане и в замедленной съемке. Она закрывает глаза. Не знает на сколько: минута, пять минут, тридцать. Она будто парит в другом измерении, и этот полет сопровождается сильным жаром и судорогами, которые ощущаются даже сквозь толстую пелену наркотика. Слабо открывает глаза только в тот момент, когда чьи-то ладони начинают похлопывать её по щекам. Изумрудные глаза теперь наполнены не злобой, а очевидным страхом. Незнакомка из кафе что-то кричит, но Фрейя не может расслышать — она будто под водой. Снова закрывает глаза и парит к разноцветным небесам. Пока её разум находится где-то за пределами Вселенной, тело рыжей начинает подрагивать все больше. Вскоре в уголке рта появляется маленькое белое пятно, быстро разрастающееся на губах. Как только команда «Синего шелка» увидела пену, то сразу засуетилась. Кто-то звонит в скорую, пока брюнетка приподнимает голову Фрейи, чтобы она не захлебнулась. — Элис, ты что делаешь? — восклицает тот самый мужик, который дал Даффи марку. — Заткнись нахрен, — шипит она, сверкнув яростным взглядом. Ей явно не до разговоров. — Лучше приведи врачей, если не хочешь чтобы её смерть была на твоей совести. Быстрей! — она уже рявкает. Мужчина дергается, и, выронив из рук телефон, бежит к врачам, находящимся в студии. Элис возвращает взгляд на Фрейю, придерживая её за голову и вытирая рукавом черной рубашки пену. Она решает, что позорно будет попасть ко врачам в таком виде, поэтому аккуратно расстегивает молнии на латексном костюме и так же аккуратно его стягивает, оставляя девушку нагой. Сейчас не время рассматривать её фигуру, но Додсон отмечает, что она довольно хороша. Осмотревшись, она поднимается с пола и бежит к двери с надписью «гардероб». Быстро находит там кашемировый свитер и свободные штаны, возвращается в комнату. Фрейя уже не пускает пену, но все еще находится в тяжелом состоянии. Её тело дрожит, поэтому Элис с трудом удается надеть на неё штаны и свитер, пару раз Даффи так сильно дергается, что ненароком ударяет рукой девушку в живот. Додсон терпит, зажав зубы, а потом, подняв рыжую за подмышки, перетаскивает на диван. — Боль… больно, — практически выдыхает Фрейя, заливаясь потом. — Тебе скоро помогут, — Элис присаживается на коленки рядом с диваном. — Только держись. Додсон кладет ладонь на руку Даффи, несильно сжав. Последняя, почувствовав человеческое тепло, слабо шевелит пальцами, сцепляя их с руками брюнетки. Рыжая еле приподнимает тяжелые веки и поворачивает голову к Элис. Каким-то образом на веснушчатом лице рисуется улыбка, выдавленная практически с трудом. — Язва, — шепчет она, улыбаясь. Элис качает головой, но тень улыбки тоже касается её лица. — Красотка. Фрейя делает несколько вздохов и осматривает помещение. На глаза попадается телефон, лежащий на полу и вибрирующий от чьего-то вызова. Зрения рыжей хватает на то, чтобы рассмотреть, от кого исходит входящий звонок.«Л. Ломбарди»
Рыжая теряет сознание.***
36 – Ofelia