— О, смотри-ка, а в этой статье ты убил уже двадцатку человек, — не отрываясь от чтения жёлтой газетёнки, усмехнулась я. — Юбилей-таки, скажем.
Сириус, сидевший напротив меня, показательно фыркнул. Прошло уже почти три месяца с момента его побега. Скрывались от правосудия в фамильном доме Блэков мы примерно столько же. Сириус не жаловался, что я не разрешаю ему выходить в свет, но постоянное раздражение выдавало его недовольство с потрохами.
Раз в неделю я выбиралась в люди, чтобы пополнить съестные запасы и найти парочку газет, чтобы быть в курсе всех событий. Достать свежие экземпляры выдавалось редко, поэтому все важные новости доходили до нас с опозданием. Например, сейчас в руках у меня была газета ещё летнего выпуска с огромным мокрым разводом от чашки ровно посередине.
— Нет, если ты выбираешься по ночам прикончить парочку маглов, предупреждай хотя бы, — продолжила я задираться. — Если к нам всё-таки заявятся мракоборцы, так я хотя бы успею подтереть следы.
Сириус выхватил газету у меня из рук и принялся гневно водить глазами по клевещущим его строчкам, а я расхохоталась… Дядя наконец решил сбрить отросшую за двенадцать лет бороду, а я прервала его как раз на середине сего процесса. Левая сторона поблёскивала гладкостью, другая — колосилась чёрно-седой волоснёй.
Он очень постарел. Глубокие морщины исполосовали его измученное лицо и выглядели даже хуже шрамов, некогда густые, слегка волнистые волосы поредели и окрасились в серый, а родные глаза цвета расплавленного серебра застыли в стальном жёстком свете.
— Вот болваны! — выругался Сириус, почёсывая выбритую щёку. — Теперь каждого зарезанного магла на меня ведь вешать будут!
— У тебя есть алиби…
— Ага, полумёртвое, — кисло согласился он и, отбросив газетёнку, осел на стул.
Немного поразмыслив, Сириус подхватил лежащую на столе палочку и, придвинув настольное зеркало к себе, продолжил ронять клочки волос на запылённую деревянную поверхность. Воспользовавшись моментом, я снова начала листать газету в надежде найти упоминание, почему мой тринадцатилетний брат укатил от родственников на «Ночном Рыцаре».
Номер «Ежедневного пророка» я, прямо скажем, выкрала у зазевавшегося волшебника, уснувшего в «Дырявом котле». Посещала я этот бар теперь достаточно часто, потому как стряпня Кикимера норовила прикончить нас если не ядом, то плесенью. Никто меня, конечно же, не узнавал, но свою рыжую гриву я всё-таки прятала под капюшоном.
— Ой, смотри! Это же Билл! — воскликнула я, разглядев крохотную фотографию на самых последних страницах.
— Кто? — вяло поинтересовался дядя, орудуя палочкой как бритвой.
— Билл! Ну, помнишь… Билл, — Сириус бросил безучастный взгляд. — Ну… Билл… Я несколько раз проводила у его семьи летние каникулы, да и он к нам тоже приезжал.
— Рыжий такой? Уизли?
— Да!
Я счастливо улыбнулась, разглядывая живую фотографию. Вся семья стоит на фоне египетской пирамиды и радостно машет руками, казалось, именно мне. Молли и Артур Уизли, повзрослевшие братья, один краше другого, и… Стойте-ка, погодите-ка! Девочка! Да, девочка, с круглым лицом и добрыми глазами, такими как у всей свиты Уизли, смущённо спряталась за спинами братьев от вспышек фотокамер… Так Билл всё же дождался сестру!
Но восторг длился недолго. Внутри всё похолодело, и тело прошиб ледяной озноб. Знают ли эти веселящиеся и беззаботные люди, что их ждёт там, в недалёком будущем? Подозревают ли они, что останется всего два брата из огромной сплочённой семьи? Самый старший и самый младший…
— Что приуныла? Дай посмотрю! — Сириус снова вырвал газету у меня из рук и пробежался взглядом по статье. На этот раз бороду он выбрил, оставив пышные усы с подкрученными кончиками как у пирата. — Так-так… Главный приз… Ликвидатор заклятий? Неплохо… Поездка в Египет… Очень счастливы и бла-бла-бла… А это что?
Сириус прижал газету почти к носу, тщательно разглядывая фотографию. Он долго-долго молчал, пока что-то необъяснимое не сошлось в его голове и он не выкрикнул:
— Вот же мешок драконьего дерьма!
— Сириус! — шикнула я. — Ты что городишь?!
— Смотри! — он бросил газету перед моим носом, а сам навис надо мной, тыча пальцем в младшего мальчика. Я чувствовала, как он зло дышит мне в макушку.
— И? Это Рон… Они с Гарри, кажется, дружат… — я съёжилась на стуле. Мне никогда не нравилось, когда стояли за спиной. А тут ко всему прочему ещё фыркали и дышали.
— Да не мальчик, а… — Сириус замолчал, но продолжал гневно раздувать волосы на моей макушке.
— Сириус? — я задрала голову, чтобы взглянуть на него: дядя не просто злился, он был в ярости! Лицо побагровело, ноздри раздувались, а напряжённый взгляд устремился в одну точку.
— Как это «дружат»? — процедил он.
— Ты за двенадцать лет в Азкабане забыл, что значит «дружить»?
— Крыса, Амелия! — воскликнул он так громко, что с потолка ломтями посыпалась старая штукатурка. — Посмотри на крысу у мальчика!
Я притянула газету к себе, рассматривая крысу на плече Рона. Он тут ещё такой молоденький, несформировавшийся… Совершенная противоположность того человека, повстречавшегося мне в будущем. Волосы длинные и наверняка рыжие — «Пророк» не отражал цвета — круглолицый, как и вся чета Уизли…
— Ну?! — не сдержавшись, вскрикнул Сириус. Я зарделась румянцем: моё внимание совершенно не задерживалось на одном предмете дольше, чем на минуту.
— Я не понимаю… Ну крыса и крыса. Мало ли каких питомцев люди заводят? Когда я училась, одна когтевранка таскалась со слоновьим бивнем. А он даже не живой…
— Ты ослепла?! Это Петтигрю! — закричал он и этим истошным ором разбудил портреты своих родственников.
— Грязный собачий окорок! Как ты посмел вернуться в мой дом и нарушить покой моих предков! — завизжал портрет миссис Блэк, а остальные картины поддакивали и только распаляли злобу в Сириусе.
— Захлопните свою змеиную пасть, мамаша! — огрызнулся он и скрылся в коридоре, рассыпаясь в проклятьях.
— Ну и семейка… — вздохнула я, вполуха слушая шумную какофонию.
Пока Сириус успокаивал портреты, я снова и снова изучала фотографию. Обычная старая крыса сидела на плече Рона и глядела в объектив не очень-то уж и умными глазками-бусинками.
Превращения в анимагов для меня были тайной, покрытой мраком. Я отеческого оленя-то наблюдала всего пару раз, а тут крыса… И даже если бы я видела Петтигрю в этом обличии, ни за что бы не отличила его от обычной. Да я сотню таких видела, пока скиталась по лондонским подземельям…
— Ну?! Ты видишь?! Видишь, что это Петтигрю?! — ворвавшись в столовую со свирепым видом, закричал Сириус.
Несмотря на то, что Сириус уже несколько месяцев как выбрался из Азкабана, сейчас он напоминал мне тех безумных заключённых, о которых сам далеко не раз рассказывал. Стальные глаза горели бешенством, тёмные с проседью волосы растрепались, а бледно-зелёная кожа добавляла сходства ещё и с мертвецом.
И мне по-настоящему стало страшно. А что, если он не смог пережить столько лет в заключении? Что, если он тоже потерял рассудок? Нет, нет, нет…
— Амелия! Ну вот же, вот… Посмотри… — он чуть ли не носом ткнул меня в эту чёртову газету. — Нет пальца, Амелия! Всё как я рассказывал! Он отрубил себе палец, когда улепётывал!
— Сириус… — ужас и растерянность в голосе скрыть не получилось. — Это просто крыса без одного пальца на лапе…
— Амелия, послушай! — мужчина в отчаянии припал к моим ногам, с криком о помощи заглядывая мне в глаза.
— Ради всего святого, Сириус, встань немедленно! — я попыталась подняться сама, но он не давал, крепко прижав меня руками к стулу.
— Амелия, послушай! Ты же знаешь, мы стали анимагами, чтобы помочь Люпину! Я провёл пол-юности в обличии анимага, и эту крысу, — он затряс газетой перед моим лицом, — я узнаю из тысячи! И он сейчас в Хогвартсе, Амелия! Твоему брату грозит прямая опасность!
— Хорошо, давай напишем письмо Дамблдору и…
— Ты совсем ничего не понимаешь?! — в отчаянии закричал он и наконец поднялся с колен. — Убийца твоих родителей в Хогвартсе! Рядом с твоим братом!
— Мы не можем просто взять и наведаться в Хогвартс с визитом, Сириус! — мне тоже пришлось повысить голос, чтобы хоть как-то вразумить мечущегося по всей столовой дядю. — А ты вообще должен приклеить попу к стулу и сидеть ровно, пока дементоры не успокоятся!
— Я не буду сидеть ровно, пока моему крестнику угрожает псих в крысиной шкуре!
Сириус схватил свою палочку со стола и, с силой открыв дверь, едва не вырвав при этом ручку, скрылся в коридоре.
— Сириус! Остановись сейчас же! — крикнула я фигуре, удаляющейся вглубь тёмного коридора. Портреты семьи Блэк снова проснулись и принялись за своё любимое дело: поливать грязью за глаза. — Сириус, чёрт возьми!
Я бегом рванула за ним; он уже вышел за порог, ещё чуть-чуть и трансгрессировал бы.
— Сириус, я тебя свяжу, если ты не остановишься! — я уже вынула палочку, а мужчина в ответ залился смехом, быстро спускаясь по ступеням. — Остолбеней!
Он с лёгкостью, даже не обернувшись, отразил заклинание, которое отлетело в ближайший уличный фонарь и разбило стекло вдребезги. Прогуливающиеся по утренней улице маглы удивлённо оборачивались, пытаясь найти вандалов, что посягнули на городскую собственность.
— Да, да, давай! Тренируй навыки, потому что твои никуда не годятся! — с ядом в голосе крикнул он. — И не забудь нажаловаться Дамблдору!
И с этими словами Сириус трансгрессировал. Маглы, не успокоившиеся после разбитого фонаря, забеспокоились ещё пуще прежнего.
— Ну и катись к чертям собачим! — крикнула я вдогонку, как будто дядя мог это услышать.
И ради этой никчёмной благодарности я потратила кучу времени, нервов и слёз! Ради этих бесчестных упрёков поручилась за Сириуса головой перед Дамблдором!
И что теперь?! Идти к директору и объясняться, что дядька сошёл с ума?! Что теперь в каждой захудалой крысе видит убийцу?! Да уж, Дамблдор меня за этот просак по головке не погладит. Сама виновата, самой разгребать.
Утихомирив орущие портреты, я поднялась в свою спальню, собрала всё, что могло бы понадобиться, и поспешила на улицу.
Утреннее небо глумилось кривой ухмылкой, срывалась противная морось, и ветер шквалами хлыстал по лицу. С окна второго этажа Кикимер свесил свой любопытный нос и тут же убрался восвояси, завидев мой уничтожающий взгляд.
Я накинула мантию-невидимку поверх дорожной и шагнула на людную улицу, за условную черту действия защитных заклинаний. Дом за спиной тут же исчез, остались только магловские многоэтажки.
Представив место, в которое хотела перенестись, я крутанулась на месте и, открыв глаза, уже стояла неподалёку от Хогсмида. Густой туман застилал всё вокруг — даже самых высоких башенок школы нельзя было разглядеть. Однако чёрные пятна, парящие в сером небе, всё же отчётливо выделялись. Дементоров насчитывалось около сотни… И если бы не знание истины, я бы спутала их со стаей ворон.
Ноги подкашивались и не слушались. «Они ищут не меня», — успокаивала себя я, пока шла к поселению, стараясь не смотреть в небо, но от этого самообмана становилось ещё хуже. Они ищут Сириуса, а он где-то здесь. Вполне возможно, что он уже пробрался в замок, нашёл Петтигрю, и, зная его вспыльчивый характер, расправился с предателем на глазах у всех студентов.
Как только мои ноги ступили в Хогсмид и донесли меня к главной улице, на душе сделалось в разы противнее. Повсюду шаркали студенты в разноцветных галстучках под цвета факультетов. Сегодня выходной! Это значит, что почти все ученики здесь, в Хогсмиде! Это значит, что и Гарри может быть здесь тоже!
Затеряться в толпе оказалось действеннее, чем прятаться в невидимости. То и дело об меня кто-то спотыкался и вечно сталкивался, поэтому мантию пришлось снять, ну, а лицо скрывал старый добрый капюшон.
Я заглянула в паб «Три метлы», два раза обошла «Сладкое королевство», кое-как протиснулась в «Зонко» и даже осмотрела «Магазин перьев Писарро» — нигде не было знакомых лиц. Ни Рона, ни Гермионы, ни Гарри. Хотя сейчас меня даже больше, чем брат, волновал Рон, ведь именно он, по заявлению Сириуса, был владельцем злополучной крысы.
Я даже не могла толком определиться, верю ли этой невообразимо сложной истории. Чем сильнее я углублялась в мелкие детали, тем больше мне казалось, что Сириус просто подогнал имеющиеся факты, стараясь выстроить более-менее разумную правду. В конце концов, если ему так не терпелось прикончить несколько крыс, он мог бы спуститься в свой подвал: грызунов за столько времени там развелось некисло.
— Смотри! Они сделали леденцы в виде мётел! — восторженно вскрикнули за моей спиной во время третьего обхода «Сладкого королевства.
Я обернулась. Рыжеволосый мальчик, из-за которого, собственно, и началась сегодняшняя беда, восхищённо дёргал за рукав девочку со всклокоченными волосами и указывал на витрину с яркими летающими леденцами. Сахарные мётлы, подобно крохотным птичкам, кружили разноцветной стайкой по всей витрине.
— Давай купим Гарри! — предложил он. — Поднимем ему настроение перед квиддичем!
Гермиона согласилась, и они вместе отправились на поиски продавца, так и не заметив, что их подслушали.
Рон и Гермиона были одни, значит, брат по каким-то причинам остался в школе. А Сириус уже, возможно, там… Плохо дело, плохо.
Я тут же вынырнула из магазина и понеслась по центральной улице к окраине города. Если мне повезёт, и подземный лаз, ведущий к Хогвартсу и знакомый мне ещё со времён моего обучения, уцелел, то я попаду в школу всего лишь за полчаса.
Буквально пролетев всю главную улицу Хогсмида, я спустилась с крутого склона по протоптанной тропке и побежала к старому дубу, расположенному прямо на отшибе города. Земля вокруг него поросла мхом, а мощные корни разрослись настолько, что почти полностью скрыли нору под деревом.
Мне пришлось срубить один корень, чтобы пролезть. Измазавшись в грязи и в зелени травы, я, довольная и полная какой-то упоительной решительности, двинулась вдоль по земляному лабиринту. Холодная сырость, промозглость и грязь пробудили воспоминания, которые, по настоянию Дамблдора, я последнее время пыталась отогнать. Но как бы я ни старалась забыть будущее, оно поджидало на каждом повороте и в каждом крутом изгибе подземелья, заставляя меня вздрагивать вместе с любым неосторожным шагом. Мне чудилось, что вот-вот плеча коснётся невидимая рука, ненавязчиво намекая, что я не одна бреду по лабиринту, что за спиной есть крепкая поддержка и опора.
Я хотела бы рассказать Северусу, что жива и нахожусь совсем рядом. Даже ближе, чем он может себе представить. Что испытываю те же тёплые чувства и всем сердцем желаю взаимности. Я хотела бы рассказать брату, что у него осталась семья, настоящая, родная, а не то подобие «родственничков», у которых он жил и от которых же сбегал.
Дурсли никогда нас не любили: это было видно невооружённым глазом. Тётя Петунья кривилась в каком-то смирившемся оскале, как только мы ступали на порог их дома, а дядя Вернон даже не пытался скрыть отвращения, отпуская гнусные комментарии по поводу нашего магического происхождения. Несмотря на то, что мама заставляла нас с папой приезжать к Дурслям на праздники, изображать примерную и счастливую семью было особенно нелегко, когда вторая сторона всеми способами старалась отмахнуться от «порочной» связи с волшебниками.
И как только Дурсли согласились принять у себя в доме моего брата, для меня оставалось загадкой. Но в одном я была уверена: в любви и заботе он не купался.
— Проклятье! — выругалась я, натолкнувшись в очередном извилистом повороте на… тупик, которого здесь не должно было быть.
Я подняла над головой волшебную палочку, и бледный свет озарил завал. Огромные валуны преграждали дорогу, видимо, обрушился потолок. С помощью магии я попыталась отодвинуть несколько камней, но хлипкая рыхлая земля рисковала обрушиться только сильнее, и под завалом могла отказаться и я.
За этим поворотом должна была быть лестница, ведущая в подземелья Хогвартса. Какая же я дура! Глупо, глупо, как же глупо было пойти вот так, наивно надеясь, что тайные ходы, которыми я пользовалась во время учёбы, остались в непритронутом виде. Но сколько себя не кори за собственную глупость, другого выбора, кроме как развернуться обратно, не нашлось.
— Идиотское положение! Хуже и выдумать нельзя! — рассуждала я вслух. — Теперь точно нужно сообщить Дамблдору…
Эта мысль меня задержала. Прохаживаясь взад-вперёд по тёмному тоннелю, я стала нервно, почти судорожно, соображать. Нет, нельзя ничего говорить директору: я ведь не просто так рьяно отстаивала честь Сириуса, чтобы всё сломалось о какой-то тупик. Я найду дядьку, верну обратно в дом, если понадобится — свяжу, и никто ничего не узнает. Да! Так и поступлю. Почти гениальный план.
Близился выход, и стало заметно холодать. Или я промёрзла до костей из-за того, что зря прошаталась по бесконечному подземелью. Как бы то ни было, впереди показался крутой подъём наружу, слабо освещённый вечерним светом.
Я кое-как выползла из норы, снова испачкавшись в грязи, и сразу же подчистила заклинанием видимые пятна. Немыслимо ледяной для октября холод до дрожи изводил колени, и зуб на зуб не попадал. Но стоило мне поднять голову, всё разложилось на свои места.
Высокая чёрная фигура парила в каких-то паре метрах от меня. Лицо было скрыто капюшоном, но и рассматривать его смысла не несло — у дементоров лица попросту нет.
Первая мысль, мелькнувшая в голове: Сириуса схватили; вторая — пришли за мной.
Дементор протянул длинную костлявую руку, сплошь покрытую гнилыми струпьями, а я инстинктивно попятилась назад и бухнулась на задницу, споткнувшись о раскинутые древом коряги.
Своим судорожным умом я понимала: нужно вызвать Патронус, но все счастливые воспоминания, нужные для вызова телесного духа, растворились в море однообразных и печальных грёз. И сознание с завидной быстротой захватывал ужас.
— Экспекто Патронум! — прохныкала я, ни о чём не думая и забиваясь спиной в ствол дерева.
Из палочки вырвались слабенькие белёсые искорки, способные только смеху нагнать, если дементоры вообще умеют смеяться. А фигура в плаще всё приближалась, протянув ко мне свою мёртвую руку.
Я всегда думала, что готова встретиться лицом к лицо с опасностью, что созрела и смогу постоять за себя и близких. Но сейчас… Вся былая уверенность улетучивалась с каждым проделанным тенью сантиметром. Правду сказал Сириус: мои навыки никуда не годятся.
Скорбное воспоминание о Сириусе притянуло за собой хорошее: я вспомнила свой детский восторг, когда истощённого пса выкинуло на берег.
Нет… НЕТ! Я не разрешаю себе умирать!
— Экспекто Патронум! — и из моей палочки наконец вырвалась серебристая ласка и с лёгкостью, даже с забавной игривостью, отогнала дементора.
***
— Мне нужна комната, — бросив на прилавок монеты, сказала я и, немного подумав, добавила: — и огневиски.
Бармен, всё лицо которого служило целым рассадником гнойных угрей, криво ухмыльнулся, сгрёб деньги со стойки и, достав грязный стакан, плеснул из подозрительной на вид бутылки не менее подозрительную жидкость. Я выпила залпом протянутый напиток, толком не почувствовав вкус. Чувств не было вообще. Одна сплошная прострация.
Затем бармен хромой походкой проводил меня на второй этаж по скрипучей лестнице и, толкнув дальнюю дверь тёмного коридора, громогласно проговорил:
— Не хоромы, конечно, но и ты не принцесса, — мерзко посмеявшись над собственной шуткой, он уковылял всё той же хромой походкой.
Совсем обессилив, я тихонько прикрыла дверь и плюхнулась на кровать — один из немногих атрибутов мебели. В комнате, как и на первом этаже, стоял отвратительный смрад, исходивший будто от протухшего на кухне животного. Темнота резала глаза, но зажечь свечу мне казалось сейчас сложнее, чем призвать тот же Патронус. Квадратный стол со сбитыми углами и одной потерянной ножкой был придвинут к стене; к нему, судя по сбитым полосам на полу, когда-то полагался стул, но тот был безнадёжно утерян.
Я по-тупому пялилась в грязный потолок, будучи выжатой как долька лимона в свежезаваренный чай. По большей части эмоционально. На меня всего-то один дементор так повлиял! Боюсь представить, каково было Сириусу в Азкабане, где их сотни…
Зато после этой судьбоносной встречи я лучше стала его понимать. Я бы тоже всё время ходила раздражённая, хмурая и серая. А, может, и попросту не выдержала бы напора и стала бы тем пленником, который добровольно отказывался от еды и принимал смерть. Наверное, уж лучше принять смерть, чем бесконечно находиться в состоянии бесчувственного овоща.
Предоставленная мне тёмная комнатушка вдруг озарилась ярко-красным светом. На трёхногом столе что-то тлело. Пересилив себя, я поднялась и подошла к нему.
Маленький кусочек пергамента со знакомым крючковатым почерком обгорал по краям, сверху лежало красивое золотистое перо феникса.
Дамблдор.
По телу целым табуном пробежались мурашки. Меня разоблачили.
«Перо — портал».
Два слова. А сколько смысла я уже себе накрутила! Делать нечего — нужно подчиниться.
Я прикоснулась к перу; грудь точно в кулак сдавило, глаза чуть не вылезли из орбит, и моё тело стремительно полетело, казалось, в бездонную пропасть, пока его, хорошенько потрепав во все мыслимые стороны, не выкинуло на ковёр директорского кабинета.
Лёжа на спине и глазея на высокий расписной потолок, я испытала дежавю. Всего несколько месяцев назад меня также вышвырнуло из будущего сюда, только теперь надеяться на благосклонность Дамблдора было бы глупо. Я позволила уйти Сириусу, и сама чуть не откинула коньки при встрече с дементором.
Директор стоял у своего излюбленного широкого окна и вглядывался в горный ночной пейзаж. Он точно знал, что я прибыла, и его грозовое молчание не сулило ничего хорошего.
— Профессор Дамблдор, — сказала я, поднявшись на ноги, — что бы ни натворил Сириус, это моя вина!
— Нет, не Ваша, — строго отозвался Дамблдор. — Не Вы проникли в замок, хотя, бесспорно, пытались, и не Вы раскроили портрет Полной Дамы.
— Что?! Она в порядке?!
Мысль, что башня Гриффиндора осталась без стража, заставила съёжиться. Сириус не причинил бы вреда ученикам, но ведь есть и другие, ужасные, силы.
— До смерти напугана и на время лишена дома, но, в целом, жива, — ответил он. — Вы знаете, кто её так напугал?
Дамблдор повернулся, уставившись на меня выжидающим взглядом. Привычно спящие портреты бывших директоров проснулись все как один, засновали из одной рамы в другую и раздражённо заперешёптывались.
— Догадываюсь, — я прикусила губу и отвела взгляд от голубых глаз, излучающих упрёк. — Простите его, профессор, умоляю!
— В чём дело, Амелия? — жёстким тоном спросил Дамблдор.
— Я… я… — я замялась, не находя подходящих слов. — Я не могу Вам сказать.
— Вы не можете сказать? — профессор удивлённо вскинул брови. — Вы не можете мне рассказать, по какой причине Ваш крёстный проник в Хогвартс и надругался над защитником, между прочим, Вашего факультета?
Голос Дамблдора звучал спокойно, даже мелодично, без намёков на упрёк, и если бы не казусная «ситуация», казалось, мы вели совершенно обычную беседу.
— Простите, профессор, но я и вправду не могу, — я неловко возила носком башмака по ковру, найдя это дело очень занимательным. — Скажу только, что мы сильно повздорили, и Сириус ушёл.
По кабинету пробежался звучный смех:
— Мой правнук никогда не отличался покладистым характером, — вмешался в разговор невзрачный мужчина с портрета. — Неужто Вы думали, Дамблдор, что он так и будет сидеть взаперти?
— Я надеялся, Финеас, что прекрасная компания этой юной леди поможет ему восстановить душевное равновесие, — ответил Дамблдор и задумчиво взглянул на меня.
— Простите, профессор, я…
— Нет-нет, — наскоро перебил он, — не корите себя за несовершенные Вами ошибки. Это должны делать те, кто их совершил.
Я промолчала. Никакие слова не могли заставить меня перестать испытывать вину.
— Что ж, полагаю, тогда Вы сможете рассказать, как же Сириус сбежал из Азкабана, ибо я до сих пор не посвящён в подробности.
Дамблдор устроился в своём кресле и пригласил меня присесть напротив него. Я осталась стоять, сжимая спинку предложенного кресла до побелевших костяшек.
— Итак, — сказал волшебник, приготовившись слушать, — или я не достоин?
— Нет-нет, — я томно выдохнула. В конце концов, только благодаря Дамблдору Сириус сейчас на свободе, и директор имеет право знать.
Но в то же время, были ведь причины, почему отец с Сириусом так и не рассказали Дамблдору о своих достижениях в анимагии.
— Но я всё-таки хотела бы, чтобы Вы узнали подробности непосредственно от самого Сириуса.
— Вы знаете, как он проник в замок? — перешёл в наступление Дамблдор.
— Единственный ход, о котором я знала, оказался завален.
— И часто Вы им пользовались?
Так часто, что хватило бы получить годовой абонемент на оставление после уроков. Но это осталось лишь в голове, так и не озвучившись.
— Это так замечательно, Амелия! — восторженно выкрикнул директор, будто прочитав мои мысли. — Даже я не уверен, что знаю все лазейки и тайны Хогвартса!
В этот же момент каменная голова горгульи, висевшая над дверью, громко вскрикнула, заставив меня вздрогнуть. Я с паникой в глазах взглянула на Дамблдора.
— Вы взяли с собой мантию? — с непоколебимым спокойствием спросил он.
— Да, конечно, — я вытянула из кармана мягчайшую ткань и показала директору.
— Накиньте и отойдите к стене.
Повиновавшись наказу, я отбежала от директорского стола и встала рядом с камином. Я беспокойно озиралась и проверяла, не видно ли ботинки, не выглядывают ли волосы, руки и другие части тела, а потом… Я замерла, застыла камнем в неудобной позе, и лишь грудная клетка напряжённо вздымалась от участившегося дыхания.
Резная дверь внезапно распахнулась, и в кабинет влетело две тени, одну из которых я поначалу спутала с дементором. Мантии у обоих мужчин развевались словно корабельные паруса на ветру. С губ слетали частые и тяжёлые вздохи.
— Мы всё проверили, Дамблдор, — оповестил до боли знакомый голос, холодный и невозмутимый как и сам обладатель. — Подземелья, этажи, башни: никаких следов Блэка.
— Неутешительно, — кротко ответил директор.
— Профессор, я уже выказывал свои опасения на счёт назначения этого… — Снейп натужно кашлянул. И хотя я со своего уголочка могла лицезреть только его засаленную макушку, уверенность, что Северус послал коронный взгляд отвращения на второго мужчину, смогла бы меня рассмешить, будь моё онемевшее тело в состоянии издать хоть звук.
— Никто в замке не станет помогать Блэку, — расслаблено ответил директор.
Да уж, не считая той девчонки, которая прячется под мантией.
— Дамблдор, — вступил в диалог мягкий голос, заставивший моё сердце забиться чаще, — позвольте мне прочесать окрестности.
— В этом нет нужды, Римус, — нашёлся волшебник, — дементоры уже проверили всю округу.
— Вы уверены, что они по-прежнему служат Министерству? — усомнился Снейп.
— Пока им позволяют фривольничать: да. Но если Вы сомневаетесь в моих словах, безусловно, можете сами побеседовать с нашими стражами.
Снейп громко фыркнул и склонился над столом директора, открыв мне вид на Люпина. Римус выглядел ещё старее и измождённее, чем Сириус после побега. Помятое лицо и помятая мантия — неделю назад было полнолуние.
— Местные жители видели серебристое свечение на окраине Хогсмида, — прорычал Северус. — Дементоры не упоминали об этом случае?
— Упоминали, — подтвердил директор как-то скорбно. — Но и жителям не возбраняется защищаться, особенно после распоряжения министра, разрешившего использовать поцелуй незамедлительно.
Казалось, последние слова были адресованы мне. Вопль ужаса застыл в горле: Сириуса ждёт поцелуй дементора.
— Спасибо за вести, господа, — продолжил Дамблдор, — но, думаю, Вам стоит вернуться к ученикам.
Северус сорвался с места и стремительно пошагал на выход, при этом чуть не сломав дверью нос Римусу, который, слегка замявшись, поспешил следом.
Когда в кабинете остался только Дамблдор, моему телу вернулась способность двигаться.
— Теперь, Амелия, Вы понимаете, как важно найти Вашего крёстного раньше дементоров?
***
Я пришла на поле для квиддича первая и заняла самое крайнее место на верхней трибуне. Погода противилась предстоящему матчу. Мантия-невидимка никак не защищала от сильнейшего ливня, который бушевал ещё со вчерашнего дня и, казалось, вовсе не собирался останавливаться.
Вскоре из замка тощей муравьиной струйкой потянулись ученики, пробираясь через просторный луг и отчаянно сопротивляясь свирепым порывам ветра, норовящим снести с ног или унести вместе с зонтиками. Постепенно трибуны начали заполняться чёрными точками, но все студенты старались рассесться внизу, чтобы хоть как-то защититься от бури. И лишь я одиноко сидела на самом верху, обдуваемом всеми ветрами.
Продрогла до костей я сразу же. Нельзя было наколдовать банальный зонтик: рисковала выдать себя; и вытягивающие воду чары тоже не особенно спасали.
Через плотную водяную стену разглядеть хоть что-то было проблематично. А ведь игрокам ещё предстоит сыграть матч.
Никогда не понимала эту безумную повёрнутость на квиддиче. И в снег, и в дождь, и в засуху — неважно, игра состоится и никаких возражений. И ладно бы, хоть какой-то толк от неё бы был… Так нет же! Смысл игры заканчивался на золотом кубке в награду за бесчисленное количество выбитых зубов, сломанных костей и пролитой крови.
Но квиддич испокон веков являлся неотъемлемой частью Хогвартса, а сотня очков в копилку факультета никогда не была лишней. Приходилось мириться и… Болеть за своих.
Команды высыпали на поле: ярко-красная форма гриффиндорцев под напором ливня выкрасилась в тусклый кроваво-бордовый цвет, зато канареечно-жёлтые пуффендуйцы ярче всех выделялись на общем сером фоне. Оглушительные раскаты грома заглушили крики болельщиков, приветствие комментатора и даже свисток судьи, и о начале матча я узнала только тогда, когда разнопёрые пятна взмыли в воздух.
При солнечной-то погоде я ужасно разбиралась в том, что происходило на поле, а при бушующей буре так вообще всё было плачевно. Жёлто-красные точки постоянно метались туда-сюда, переминались с одних колец на другие и обратно, а болельщики сопровождали эту суету одобрительными выкриками. И всё-таки я глядела в оба: следила не только за площадкой, но и за окрестностями.
Я знала, что безграничное любопытство и непреодолимая тяга к риску потянут Сириуса глянуть, как крестник справляется с ролью ловца. Открытым оставался вопрос: где он появится и когда.
Игра продолжалась до первой вспышки молнии — свисток судьи заглушил вой ветра, игроки опустились на землю и скрылись под большими зонтами у изголовья трибун. К этому времени холод становилось невыносимо выдерживать, руки и ноги онемели и потеряли чувствительность, а из ботинок можно было смело выливать по ведру воды. Я очень обрадовалась, что игру наконец остановили до чьего-нибудь подпалённого молнией зада, и мне не придётся здесь ночевать: как известно, квиддич не закончится, пока не будет пойман снитч. А эту золотую малявку при таком-то ливне попробуй разгляди.
Но я поторопилась с выводами: уже через минуту рой красно-жёлтых пчёлок снова начал беспорядочно курсировать по полю. Мне ужасно не терпелось, чтобы мои мучения закончились. Уже согласна была вернуться в «Кабанью голову», зарыться в одеяло с головой и, пытаясь игнорировать полный вшей и клопов матрас, заснуть в тепле.
Вспыхнула ещё одна молния; я так и не поняла, кто из расплывчатых пятнышек, курсирующих по площадке, является Гарри Поттером. Поэтому решила сосредоточиться на поиске Сириуса: осмотрела линию, где начинается Запретный лес, обвела взглядом округу поля для квиддича и прорыскала по трибунам. Ни-че-го. Никаких намёком на беглого дядьку.
И вдруг на поле воцарилась мёртвая тишина. Ливень продолжал выливать на учеников вёдра, ветер также хлестал порывами, но всё происходило беззвучно. Знакомая волна ужаса обдала тело — я помнила её до мельчайших подробностей после недавней встречи с дементором.
Но сейчас… Сейчас весь леденящий кровь ужас словно умножили в сотню раз, и я не знала наверняка, от чего дрожь пробивает тело сильнее: от холода или от страха? Внизу, по всему полю, парило около сотни дементоров, и все их безобразные головы, скрытые капюшонами, были устремлены на одно красное пятно. И почему-то я сразу догадалась, что именно это пятнышко — мой брат. Только с моей семьёй случается всё самое наихудшее.
Сердце ёкнуло, когда Гарри, видимо, потеряв сознание, свалился с метлы. Дамблдор, выбежавший на площадку, смягчил его падение и отогнал дементоров волной белого тумана.
Я оцепенела. Забылся и ливень, и холод, и прочая непогода. Огромный чёрный пёс пересёк посеревший луг и скрылся в Запретном лесу. Дамблдор укладывал на волшебные носилки бессознательное тело.
Не получалось выбрать, куда броситься: не то к брату, не то к дядьке. В итоге не получилось никуда. Гарри Поттера сопроводили в Хогвартс без моей помощи, а я снова упустила Сириуса.
