***
Утром я проснулся с отчётливой мыслью, какой же я, чёрт возьми, мерзкий. Презирал Поттера за пренебрежение правилами, а сам спал со своей студенткой. Вчера это казалось заманчивой идеей. Вспышки страсти, время с любимой женщиной… — Я не хотела тебя будить, — сказала та самая женщина, обжигая кожу на моей щеке утренним поцелуем. — Который час? — Шесть. Я потягивался на кровати, пока Амелия собирала свои вещи, раскиданные по всей комнате. Она остановилась у зеркала, натягивая нижнее бельё. Её естественные рыжие волосы, когда-то безбожно искромсанные во имя начала новой жизни, уже доставали до лопаток. Ниже по спине, прокладывая ручьистые дорожки, чёрными линиями тянулись шрамы. — Я задёрнула пологи, когда уходила, — уведомила она, справляясь с застёжкой лифчика; я не отрывал от неё взгляда. — И сделала трюк, которому обучил меня Сириус… Ну, помнишь… живая подушка. Но, думаю, на всякий случай притворюсь, будто уснула в гостиной. Амелия вздрогнула, когда я подошёл к ней сзади, прижав к себе за талию, хотя и видела меня в отражении зеркала. Мы смотрели на возникшую перед нами пару со странным восхищением. Девушке чуть за двадцать, она невероятно красива собой, душой и телом. Мужчина намного старше, но рядом с ней он кажется моложе своих лет. Она дополняет его: её детский озорной огонёк в глазах, не угаснувший даже после стольких прошедших событий, красит строгие черты его лица. Они, эти люди в зеркале, сейчас настоящие, почти счастливые. — Неужели… — тихо произнесла Амелия, протянув руку к своему отражению, сделавшему то же самое. — Неужели это мы? — Мы можем стать ими, — сказал я, — когда всё закончится. — Да, мы могли бы, — скорбно поправила она меня. — Как ты думаешь, — спросил я прежде, чем она продолжила, — могла бы ты, сугубо теоретически, оставить для меня след после себя? На её глаза навернулись слёзы, и я невольно устыдился своего вопроса. — Северус… — вымолвила она, отвлёкшись от нашего счастливого отражения, и повернулась ко мне лицом. — Это невозможно. — Ты уже три года жива, — сказал я. — Три года, два из которых мы вместе. Почему ты считаешь, что не протянешь ещё хотя бы один? — Дело не в том, сколько я протяну, Северус, — ответила Амелия, покачав головой. — Дело в том, что ты ответишь, когда он придёт к тебе с вопросом «Где мама?». Я страдал, молча глядя ей в глаза. — А если и ты?.. — она перешла на сдавленный шёпот. — Спроси у Гарри, каково это, расти без родителей. Она выскользнула из моих рук и снова принялась за сборку одежды. — Если ты считаешь, что я не думала об этом, ты не прав, — сказала она, поднимая свою мантию с пола. — Я бы всё отдала, чтобы построить с тобой полноценную семью. Но у меня нет ничего, что бы я могла отдать взамен. Боюсь, что те, от кого зависят сейчас наши судьбы, не принимают денег, а жизни… Наши жизни нам не принадлежат. Она вяло улыбнулась и, набросив мантию-невидимку, исчезла. Дверь за ней закрылась так же бесшумно, как ушла сама Амелия. Мне хотелось свалиться на пол и выть от боли, но что толку? Изо дня в день я продолжал сохранять внешнее спокойствие, хотя душа глубоко внутри умирала, крича во всю глотку, отбивая кулаки о гладкие стены сознания. Рыдая и истекая кровью, она умирала, снова и снова бросаясь и разбиваясь о стены. Амелия это видела — я стал более спокойным, более равнодушным, — но не могла помочь, в частности, испытывая определённо то же, что и я. Она всё так же вечерами приходила в мою лабораторию, заставая меня за свитками сочинений или варевом зелий, и мы разговаривали исключительно о том, что можно преспокойно забыть на следующее утро. Ибо мыслей, что не давали покоя по ночам, у нас даже на двоих был перевес. — Вот и первые попытки. — Что? — спросил я, обернувшись. — Прошу прощения, Дамблдор. Я всё прослушал. — Я говорил, что на месте мисс Белл мог бы быть я. Старик сканировал меня своими глазами, а я даже не пытался притворяться. — С Вами всё в порядке, Северус? — Не считая того, что Вы хотите повесить на меня своё убийство, в полном. — Вы переживаете за свою душу или?.. — Несмотря на то, — сказал я с раздражением, — что все вокруг считают меня низким, жестоким и просто отвратительным, я никогда не отнимал чужую жизнь. Дамблдор собрался вставить слово, но я поднял руку, призывая к тишине: — Я знаю, что Вы сейчас скажете. Но даже если Вы просите убить Вас, Дамблдор, эта просьба всё равно равноценна убийству. И я не уверен, сможет ли понять эту «просьбу» Амелия. Мы с ней… отдаляемся друг от друга. — «Отдаляетесь»? — с удивлением переспросил волшебник. — Мы видимся каждый день, и за это я, пожалуй, Вам благодарен. Но наши отношения не развиваются в должном направлении. Мы застряли в той поре, в которой мы не можем стать ближе и двигаться дальше тоже не можем. Я посмотрел на Дамблдора с надеждой, что он скажет сейчас, будто бы всё это неправда, я попросту схватил паранойю, но старик всего лишь тяжело вздохнул. — Полагаю, Амелия боится… — Именно так, — перебил я. — Она боится, что в скором времени уйдёт. — Но природу возложенных на её плечи чар мы так и не выяснили, — ответил он. — Нет никаких оснований утверждать, что это может случиться. — Я пытаюсь втолковать ей то же самое, — сказал я с досадой. — Но, думаете, она слушает? — Очевидно, нет, раз уж Вы пришли ко мне. Но разве она не права в том, что пытается оградить Вас от лишней боли? — Считаете, боли не было, когда она была мертва для меня? — Вероятно, была, но такая ли сильная? — Поверьте, Дамблдор, — сказал я, — хуже той боли могла быть только смерть.Глава 56. Хуже боли может быть только смерть.
16 апреля 2019 г. в 09:00
Я вошёл в кабинет МакГонагалл, когда она уже проводила маленькое расследование:
— Почему когда что-нибудь происходит, вы трое всегда рядом?
— Поверьте, профессор, — сказал Уизли, — я задаюсь этим вопросом уже целых шесть лет.
Золотая троица уже тут как тут и как обычно не при делах.
— Ох, Северус, — сказала Минерва, заметив моё присутствие. — Прошу Вас, взгляните на это.
Женщина указала на свой стол, и, подойдя ближе, я увидел лежащий на нём бумажный свёрток. Осторожно распечатал и вынул при помощи магии его содержимое. Это было серебряное ожерелье, выполненное вполне искусным мастером, и украшало его несколько опалов, переливающихся перламутровым цветом. Довольно неплохое украшение, не будь оно осквернено Тёмной магией.
— Я считаю, что мисс Белл чудом спаслась, — вынес вердикт я, опустив ожерелье на место.
— Её прокляли, верно? — подал голос Поттер. — Я знаю Кэти; вне поля для квиддича она и мухи не обидит. Если она и несла свёрток профессору Дамблдору, то только по незнанию.
— Да, её прокляли, — подтвердила МакГонагалл с заметным беспокойством в голосе. Она не отводила взгляда от ожерелья, и я бы даже констатировал, что она была слегка напугана.
— Это сделал Малфой, — уверенно заявил Поттер.
Стоящий рядом с ним Уизли смущённо потёр нос; Грейнджер по другую сторону переступила с ноги на ногу, как будто ей хотелось отодвинуться от Поттера.
— Это очень серьёзное заявление, Поттер, — после короткого молчания сказала МакГонагалл. — У Вас есть доказательства?
— Я просто знаю, — ответил мальчишка.
— Вы просто… знаете? — спросил я. — Снова поражаете нас своими способностями, о которых простой смертный, к сожалению, может лишь мечтать… Как замечательно, наверное, быть как Вы, Избранным?
Я смотрел на мальчишку и думал, что этот чёртов гений прав. Но мне по-прежнему нужно защищать Малфоя, как бы этот кусок кретина ни косячил.
— Так, ну хватит, — сказала МакГонагалл. — Идите по своим комнатам. Все трое.
Грейнджер и Уизли сразу же повиновались, а вот мальчик, законы которому не писаны, сверлил меня взглядом до тех пор, пока МакГонагалл не повторила приказ.
— Что скажете, Северус? — спросила она, выдохнув, когда ученики ушли. — Вы сможете остановить проклятье?
— Смогу, но мне нужно больше фактов.
— Подруга Кэти, Лианна, была с ней, когда это случилось, — отрывисто сказала Минерва. — Лианна рассказала, как Кэти пошла в уборную в «Трёх метлах» и вернулась со свёртком, на котором не было никаких надписей, при этом мисс Белл вела себя странно. Девушки заспорили, нужно ли передавать неизвестные предметы неизвестно от кого, начали тянуть свёрток каждая к себе, и бумага порвалась. Мадам Помфри сказала, что у Кэти была маленькая дырочка в перчатке, из-за чего, вероятно, и произошёл контакт с кожей.
— Что произошло, когда девушка прикоснулась к ожерелью?
— По словам Поттера и его друзей, Кэти взмыла в воздух и начала кричать, а затем упала на землю, — МакГонагалл принялась ходить из стороны в сторону. — Скажите, Северус, неужели это правда? Кто-то действительно готовит покушение на Дамблдора?
— Каждый второй хочет убить его, но пока ещё ни у кого не хватило воли, — ответил я, заворачивая ожерелье в бумагу. — Я заберу это.
— Конечно, — быстро ответила женщина. — Мне не нужны подобные вещи в кабинете. Но постойте! Поттер сказал, что подозревает Малфоя. Я абсолютно точно уверена, что Драко не мог этого сделать, потому как отбывал наказание у меня в кабинете и не ходил в Хогсмид.
— Значит, это был не Драко, — пожал плечами я. — Мне нужно идти. Думаю, не стоит терять драгоценное время, у мисс Белл его нет.
— Да, Вы правы, — согласилась Минерва, бессильно опустившись в кресло.
Я кивнул и отправился в свой кабинет. Мне предстояло много работы: нужно было сделать противоядие. И хотя я не сомневался в его действии, был почти уверен, что мисс Белл следует отправить на рассвете в Мунго. Слишком уж сильна была магия, наложенная на ожерелье.
Когда я подготовил основу для зелья и поставил котёл на огонь, в дверь моего кабинета постучали. Я выглянул из лаборатории и дал разрешение войти. Дверь тотчас отворилась, но в проёме никого не оказалось.
— Ты зря пришла сюда, — сказал я в «пустоту». — Лучше вернись в свою спальню, пока не набралась проблем.
— Я пришла не как ученик, а как член Ордена, — возразила Амелия, стянув мантию-невидимку. — Должны же быть у меня какие-то преимущества!
По-видимому, законы не писаны не только для одного Поттера. Я вздохнул и поманил девушку за собой.
— Ничего не трогай, — предупредил я, стараясь включиться обратно в работу.
— Ты делаешь противоядие? — спросила Амелия, осматривая заваленный ингредиентами стол. — Могу я чем-то тебе помочь?
— Хочешь поиграть с чужой жизнью?
Амелия от этих слов сконфузилась и, выбрав стул напротив меня, уселась с озадаченным видом:
— Что произошло?
— Тебе лучше спросить об этом своего братца, — ответил я. — Полагаю, он не только поведает тебе подробности, но и построит теорию о том, кто бы мог быть преступником.
— Он отошлёт меня к тебе.
Я взглянул на Амелию, пока толок безоар в чашке, и по её любопытным глазам понял:
— Ты уже разговаривала с ним.
Прикусив губу, она отвела взгляд.
— Это просто невыносимый мальчишка! — выкрикнула она, хлопнув по столу. — Знаешь, что он мне сказал? Не произойди этот случай с Кэти, я бы даже не вспомнила про него! А то, что я который месяц бьюсь в попытках заговорить с ним, он пропустил мимо ушей!
— Честно говоря, я уже устал от разговоров про Поттера, — признался я. — Могу я хотя бы в своей лаборатории не выслушивать новости про него? Мне вполне достаточно газет и сплетен в учительской.
— Если ты расскажешь мне, что произошло, обещаю, я не буду доставать тебя неделю.
Амелия состроила мне глазки и захлопала ресницами. Я взвесил все за и против и торговаться не стал:
— Две подруги, вероятно, приятно проводили время в «Трёх Мётлах». Затем одной из них понадобилось в уборную. Полагаю, там она и получила этот свёрток. Вторая же девушка, по-видимому, была умнее своей сверстницы и, когда та показала находку, сказала, что нельзя тащить что попало в Хогвартс, особенно из уборной, особенно из рук непонятно кого. На пути в школу они поссорились, начали бороться, пергамент порвался и случилось то, что случилось.
Я прервал рассказ, чтобы высыпать ингредиенты в котёл и засечь время.
— На ожерелье в свёртке наложено проклятие мгновенной смерти, — продолжил я. — Так что любой, кто прикоснулся бы к нему, погиб бы на месте. Но девушке повезло… Она была в перчатках, а касание было едва ощутимым.
— Кому она несла это ожерелье?
Я долго молчал, прежде чем ответить, и мешал в котле зелье. Конечно, Амелия могла бы счесть, будто я считаю обороты, но на самом деле я думал, сказать правду или солгать.
— Не имею понятия, — наконец сказал я. — Но смею предположить, что Дамблдору.
— Дамблдору?!
— Дамблдору.
— Кто-то хотел убить его! — возмутилась она.
— Вероятно.
— Это же низко! — выкрикнула она.
— Пожалуй.
— Кем бы он ни был, это поступок труса!
— Очевидно.
— Ты можешь сказать предложение, где больше одного слова?!
— Пока с этим неплохо справлялась ты, — поддел я. — В любом случае, не думаю, что Дамблдор попался бы на этот дешёвый трюк. Магия оставляет следы, особенно Тёмная.
— То есть, если бы тебе подарили подарок, ты бы сразу же побежал проверять его на проклятья и яды?
— Если бы мне подарили подарок, это было бы само по себе подозрительно.
— Ты и мои подарки проверял?
— Разумеется, — сказал я, и Амелия застыла в шокированной гримасе. — Я не лишён чувства юмора, как видишь.
— Лучше шути свой сарказм, — выдохнула она. — К нему я хотя бы привыкла.
Амелия приложила руку к подбородку и нахмурилась. Я занимался противоядием, пока она молчала.
— Стоит ли мне проверить твои подарки? — наконец изрекла она.
Я почувствовал незначительное беспокойство, но виду не подал:
— Только если ты мне не доверяешь.
— Но на ключи от своего дома ты всё же наложил чары слежения.
— Да, и это оказалось лучшим моим решением, — сказал я. — Кто знает, что бы ты разболтала Скитер, не окажись я вовремя рядом.
— Да-да, ты мой спаситель, — съязвила она, закатив глаза. — Не дал двум девочкам пошептаться о мальчиках. Хотя, может быть, оно было и к лучшему… Вдруг я бы растрезвонила Скитер, каков ты в постели, и та решила бы тебя увести?..
— Но мы к тому времени даже не… — я не закончил свою мысль, увидев, как девушка беззвучно сползает под стол. — Развлекаешься.
Она ответила не сразу, задыхаясь приступами смеха:
— Прости… Не смогла удержаться…
— Это жестоко с твоей стороны, — выговорил я, попутно нарезая корни мандрагоры в котёл. — Мало того, что ты заставляешь меня ревновать, так ещё и ставишь в неудобное положение.
— Твоё счастье, что я делаю это только тогда, когда мы наедине, — сказала она, подмигнув. — И сплю я по-прежнему только с тобой, так что грех тебе жаловаться.
Амелия скрывала улыбку, прикусывая щёки. Мне же скрывать ничего не пришлось, но сердце пропустило несколько ударов.
— И знаете, профессор, — продолжила она лукаво, опустив взгляд на пальцы, выводящие по столу невидимые узоры, — я даже не стану обижаться, если Вы задержите меня до утра.
— Исключено, — сказал я, помешивая зелье. — Ученики обязаны ночевать в своих спальнях.
— Очень жаль, — ответила она с досадой, но глаза горели коварным блеском.
Девушка слезла со стула и устремилась к двери. Не так быстро, для человека, который обижен, и не так медленно, чтобы хватило времени всецело подумать.
— Мне нужно закончить с противоядием, — сказал я, ощутив внезапную сухость во рту. — Затем я, быть может, подумаю, что с тобой делать.
— К счастью, — заговорила Амелия после короткой паузы, — у меня есть, чем заняться, пока ты работаешь.
Она вернулась на своё место по противоположную сторону стола от меня и положила перед собой книгу.
— Профессор защиты от Тёмных искусств задал прочесть к завтрашнему уроку невероятно огромную главу, — пояснила она, листая страницы, а затем подняла блещущий прямыми намёками взгляд на меня. — Может быть, если мне повезёт, конечно же, он согласится отработать со мной практическую часть.
— А как же твой брат? — спросил я, не веря, что мы это сделаем в Хогвартсе. — Думаешь, он не станет следить за тобой по Карте?
— Думаешь, меня это волнует?
Амелия закрыла уши руками и сделала вид, что полностью увлеклась книгой. Меня этот ответ удовлетворил и даже порадовал, хотя я и понимал, что она солгала.
Я поймал нужную концентрацию, целиком погрузившись в работу, и закончил к полуночи, когда зелье достигло нужного цвета и консистенции. Отвлёкшись и наконец свободно выдохнув, взглянул на Амелию: она наблюдала за мной, вероятно, долгое время, положив голову на руки.
— Мне нравится наблюдать, как ты работаешь, — сказала она и устало потянулась на стуле. — Как будто кроме котла и тебя ничего больше не существует.
— Я отнесу противоядие в медпункт и вернусь за тобой, — ответил я, разливая зелье по склянкам. — Будь готова.
— Всегда готова, мистер Снейп, — усмехнулась она и накинула мантию, полностью исчезнув.