Пожиратель на полставки

      Амелия залетела посреди ночи в мой кабинет и встала напротив, оперевшись руками о стол и сверля меня глазами. Она была весьма возбуждена, даже покраснела от злости, но не проронила ни слова, как обычно это бывало.       — Я полагаю…       — Нет! — выкрикнула она. — Просто хочу смотреть в твои бесстыжие глаза!       И всего один вопрос возник в моей голове: какую правду из многих она узнала?       Я отменный окклюмент, пожалуй, нет других таких на всём свете, кто ставился хотя бы в сравнение со мной. Но от её взгляда у меня встали волосы на затылке.       — Ты просил верить тебе и в тебя. И я верю, — наконец сказала Амелия, чуть сощурив глаза. — Но сколько ещё раз ты будешь подводить моё доверие? Сколько раз ты будешь лгать мне, обманывать, изворачиваться и не говорить правду, Северус?       Я предпочёл тактику, когда слова невозможно отразить против тебя — я молчал.       — Ты ведёшь дела с Малфоем, — холодно объявила она. — Люциус в Азкабане, и теперь тебе не хватает друзей? Решил взяться за сына?       — Хватит, — отрезал я. — Что ты узнала?       — Ты дал Непреложный обет! — её руки сжались в кулаки. — Не хочешь поделиться со своей всё равно что женой обещанием, за нарушение которого ты непременно умрёшь?       Я провёл рукой по волосам, раздумывая, но Амелия опередила меня со словами:       — Не так давно ты самолично присоединился к Тёмному лорду. Да, ты раскаялся, но уже сегодня ты скрываешь от меня свои дела с Малфоем. А что будет завтра, Северус?.. Ты… ты убьешь Дамблдора?       И казалось, вот он, тот самый момент, когда следует рассказать, но… Разве возможно подобрать правильный момент, когда ты должен объявить, что убьёшь человека? Нет уж, пускай лучше она возненавидит меня, чем станет жалеть.       — Мало того, что ты был неосторожен, когда завёл разговор с этим мальчишкой в первом попавшемся классе, так ты ещё позволил подслушать себя! В чём дело, Северус? Ты забыл свои же заклинания?       — Избавь меня от констатации моих же ошибок.       — Это уже не ошибки! Это серьёзные промахи!       — Если тебя так волнует моя деятельность, — сказал я, — могла бы прикрыть меня. Полагаю, заклинанием стирания памяти ты овладела в совершенстве.       Амелия отвела взгляд и глубоко вздохнула.       — Можешь воздержаться от объяснений, — понял я, — с кем ты подслушивала.       — Там был не только Гарри!       — Тогда не вижу причин, почему ты этого не сделала.       — Не смей… обвинять… меня! — выпалила она отрывисто. — Ты солгал, что не знаешь, кто подослал ожерелье! Ты не сказал, что в этой чёртовой школе ты не один Пожиратель Смерти! И ты дал Непреложный Обет! И кому?! Малфоям!.. Чёрт!       Амелия взялась за голову и отвернулась, тяжело дыша. Её руки тряслись, и я это заметил даже притом, что она стояла спиной ко мне.       — Если я всё ещё кто-то для тебя, — произнесла она; голос её дрожал. — Скажи мне, что происходит… Иначе я больше не буду тебя защищать.       — Мне не нужна твоя защита.       Она обернулась, глядя мне в глаза своими, наполненными слезами, и с ненавистью произнесла:       — Я думала провести с тобой Рождество. Возможно… моё последнее Рождество. Но ты как всегда повёл себя, как сволочь.       — Я тоже надеялся… — сказал я; Амелия замерла, — провести с тобой Рождество.       — У тебя ещё есть шанс исправиться, — ответила она с надеждой.       — Боюсь, что уже нет, — ответил через время я.       Амелия молча подошла и положила на стол ладонь, а когда убрала, там лежало моё кольцо, и я не смог сдержать ярости.       — Не делай глупостей, Амелия! — закричал я, когда она собралась уходить. — Не смей уходить вот так! Не сейчас!       — Зачем? — спросила она, потрогав заблокированную ручку двери. — Зачем ты меня удерживаешь, если не желаешь делиться со мной ничем? Зачем эта игра, если никто из нас не доверяет друг другу так, как прежде?       — Я даю тебе слово, что расскажу тебе всё.       — А что до этого? — горько усмехнулась она. — Целую неделю жить так, как мы могли бы прожить всю жизнь, а после… вернуться сюда, чтобы снова притворяться?       — Надень кольцо, — сказал я; Амелия фыркнула. — Надень, или я надену так, что ты никогда его не снимешь.       — Вы смеете угрожать мне, профессор? — спросила она, скрестив руки на груди.       — Я смею угрожать любому, кто намерен снять это кольцо с тебя, — сказал я, приближаясь. — Даже если это будешь ты сама.       Амелия цокнула языком и села в кресло, закинув ногу на ногу. Я встал рядом, облокотившись о свой стол. Я был над ней, но не чувствовал контроль над ситуацией. Она могла задать любой вопрос, и я бы облажался.       Но она любила мучить меня. Смотреть в мои глаза и дожидаться, когда я соизволю рассказать всё сам. А я… любил её.       — Да, я принял Непреложный Обет, — сказал я. — Летом в мой дом пришла Нарцисса, мать Драко…       — Я знаю, кто это, — перебила Амелия.       — …и попросила защитить её сына.       — И ты вот так согласился? — удивилась она. — Я прошу защищать моего брата который год и…       — Я по-прежнему защищаю его.       — Но не так, как Малфоя, — ответила она. — Гарри получает унижения, а Малфой — все лавры. Я бы спросила, где справедливость, но я больше не верю в неё.       — Я не понимаю, чего ты добиваешься, Амелия, — сказал я. — Ты прекрасно знаешь, что Малфои — приближенные Тёмного Лорда, я должен играть перед ними свою роль точно так же, как перед любым другим.       — Я хочу понять, Северус, почему сын Малфоя заслужил твою благосклонность, а мой брат — лишь один из тех, на ком ты практикуешь свои язвы.       — Мне падать ему в ноги и умолять о прощении?       — Я знаю, Малфой — твой друг, но тогда я была и твоим другом тоже.       — Мы уже обсуждали это, — резко произнёс я. — Я не собираюсь менять свои принципы только лишь потому, что…       — Потому что прошу я? — с досадой закончила она. — Нарцисса Малфой тоже просила? Слёзно умоляла старого друга её мужа обеспечить защиту своему единственному сыну. А старый друг с лёгкостью согласился и даже принёс Непреложный обет.       Амелия встала, сравняв уровни наших глаз. Её лицо было в нескольких сантиметрах от моего, но я сомневаюсь, что она хотела меня поцеловать.       — Что я слышу, Амелия? — спросил я, ухмыльнувшись уголками губ. — Ревность?       — Знаешь, что сказала мне Трелони на вечеринке у Слизнорта?       — И что же?       — Что меня предадут или, возможно, уже предали, — она перевела взгляд на мои руки, сжимающие кулаки с такой силой, что, должно быть, потом останутся шрамы. — И мне не нужна легилименция, чтобы понять, кто этот человек.       Это всё могло бы быть правдой… Если бы не было сном. Ночным кошмаром, изрядно измучившем моё и без того нестабильное эмоциональное состояние. У нас действительно состоялся подобный разговор. Конечно же, она ни в чём меня не обвиняла, точнее, ни в чём конкретном. Нет, она была не способна высказать такое, даже если бы догадалась. Но мой изъеденный совестью мозг, вероятно, всё додумал за меня.       И я стал задаваться вопросом: что её держит рядом со мной? Что такого я могу дать ей, чтобы удержать? Чем я лучше любого, кого ни возьми из её окружения? Мой максимум — не быть причиной её слёз, которые в очень скором времени польются рекой.       Так может быть пора? Побыть в последний раз причиной её заплаканных глаз.       — Северус? Ты в порядке?       И снова эти иссиня-голубые глаза, лживые до невозможности, но столь родные. До тошноты в горле.       — Да.       — Да? — переспросила Амелия. — Урок закончился минут двадцать назад, а ты даже не обратил на меня внимания.       — Я задумался.       — Я так и поняла, — вздохнула Амелия, присев на край стола. — Ты знаешь, миссис Уизли зовёт нас обоих на Рождество. Мы могли бы…       — Ты едешь в Нору, — отрезал я и ужаснулся тому, как безразлично прозвучал мой голос.       Но, к моему удивлению, Амелия без споров согласилась. В последнее время она даже чаще, чем нужно, соглашалась со мной. Может быть, чувствовала, что я собирался сделать, оттого и не давала поводов? Чтобы я один чувствовал себя скотиной.       — Но ты приедешь? — спросила Амелия с надеждой. — Хотя бы на один день?       — Сомневаюсь, — не колеблясь, ответил я. — Все праздники я буду занят работой.       — И ты, конечно же, не позволишь мне навестить тебя даже через камин, — утвердила она, подняв бровь.       — Слишком…       — Опасно, — вздохнула она. — По-другому и быть не могло.       — Ну вот, видишь? Ты и так всё знаешь, — с усмешкой произнёс я.       — Мне просто интересно, сколько ещё ты будешь прикрываться работой, чтобы не проводить время со мной?       Бесспорно, я много лгал за свою жизнь. Я по-прежнему обводил вокруг пальца Тёмного Лорда, иногда умудрялся солгать и Дамблдору, но с этой женщиной подобный номер не проходил всё чаще и чаще. Я словно бы разучился скрывать свои эмоции перед ней, а, может быть, это она видела меня насквозь без всякой легилименции. Я погряз в своём коконе, который плёл из года в год нитями лжи, но если из кокона, как правило, рождалась бабочка, то из меня не вышла бы и муха-инвалид.       — Когда-нибудь ты всё поймёшь, — сказал я, и Амелия, как обычно надувшись, порвалась к выходу.