Пожиратель на полставки

      Прогуливаясь с Дамблдором по опустевшей территории школы, я смотрел перед собой и дышал — спасибо старику за это — промозглым ночным воздухом. Была это, конечно же, не моя прихоть, я бы с удовольствием выслушал бы его в кабинете, но в последнее время директору уж очень полюбилось обходить свои владения.       — Забавно, — наконец сказал я, — что министр вдруг оказался рядом с домом Уизли. Да ещё и под таким неумелым предлогом. Как Вы там говорили, «случайно прогуливался»? «Возле Дыры»?       — Возле Норы, — поправил Дамблдор, с любовью поглядывая на замок, окутанный вечерней мглой. — Но более забавно, что Вы с такой лёгкостью об этом говорите.       — Что Вы имеете ввиду? — осторожно спросил я. — Она не пострадала.       — Но была в опасносной близости от раскрытия.       — Я всё чаще убеждаюсь, что не опасность следует за ней, — вздохнул я, — а она сама её представляет.       — Рад, что Вы поняли это хотя бы к концу нашего пути, — сказал Дамблдор и пристально посмотрел на меня.       Я отвечал не менее тёмным взглядом. В голове крутилось так много вопросов, но я смог вымолвить всего один:       — Что?       Директор поспешно набрал воздух в лёгкие, но тут же его выпустил, словно бы передумав говорить. Он снова отвёл взгляд на замок, прорывающий верхушками башен облака, и, помолчав, сказал:       — Близится то время, Северус, когда Гарри приступит к своей основной миссии. Он уйдёт из Хогвартса, покинет его, и Вашей первостепенной задачей будет не дать Волан-де-Морту его обнаружить.       — И у Вас, естественно, уже есть гениальный план на этот счёт?       — Вам он не придётся по вкусу, — усмехнулся директор.       — Право, Дамблдор, — сказал я. — Когда Ваши великие планы мне вообще нравились?       — На этот раз Вы будете возмущаться чуть больше.       Я поднял бровь, и мой скепсис был виден наверняка за ярд…       — Я уверен, что личность Амелии вскоре раскроется, — скорбно сказал Дамблдор, — и будет лучше, если Волан-де-Морт узнает о её существовании непосредственно от Вас.       — Откуда Вы…       — Сивилла, — обрубил директор. — Иногда полезно посещать праздничные ужины, Северус.       — Она произнесла новое пророчество? — растеряно спросил я; Дамблдор всё также скорбно кивнул. — Вы — единственный, кто слышал?       — К несчастью, нет, — ответил он. — Минерва провожала Сивиллу до покоев, когда это вновь случилось. Пожалуй, теперь она даже пересмотрит свои взгляды на прорицательницу.       — МакГонагалл? — прорычал я. — Теперь и она знает?       — Догадывается, — кротко ответил он и двинулся быстрым шагов в сторону Запретного Леса, будто убегая от разговора.       Я, естественно, рванул следом.       — И Вы не скажете, что за пророчество произнесла Сивилла?       — И снова наступить на те же грабли? Увольте, Северус.       — Чем вы занимаетесь каждый вечер, запираясь с Поттером? — внезапно остановившись, спросил я.       Дамблдор тоже остановился и обратил усталый взгляд:       — Почему Вас это интересует? Надеюсь, Северус, Вы не хотите прибавить ему сидения после уроков? Мальчик, по-моему, скоро будет проводить взаперти больше времени, чем на свободе.       — Ему полезно…       — Возможно, но я провожу с Гарри много времени, потому что есть вещи, которые мне нужно с ним обсудить. Кое-какая информация, которую я должен ему передать, пока не поздно.       — Информация, — повторил я. — Ему вы доверяете… а мне не очень-то.       Я понимал, что веду себя как ребёнок. Ему доверяете, а мне нет. Ему даёте играться с той игрушкой, а мне нет… Но, Мерлин! Куда сложнее защищать мальчишку, не зная от чего!       — Дело не в доверии. Как мы оба знаем, моё время ограничено. Мальчик должен — это крайне важно — получить от меня достаточно информации, чтобы выполнить свою задачу.       — А почему мне нельзя получить ту же информацию?       — Я предпочитаю не складывать все мои тайны в одну корзину — тем более в корзину, которая большую часть времени болтается на руке лорда Волан-де-Морта.       — Но я делаю это по Вашему же распоряжению!       — Да, и делаете непревзойденно. Не думайте, Северус, что я недооцениваю постоянную опасность, которой Вы себя подвергаете. Поставлять Волан-де-Морту информацию, которая кажется ему ценной, и при этом скрывать самое главное — такую работу я не мог бы поручить никому, кроме Вас.       — И всё же Вы куда больше доверяете мальчишке, неспособному к окклюменции, посредственному волшебнику, и к тому же имеющему прямую связь с мыслями Тёмного Лорда!       — Волан-де-Морт боится этой связи, — сказал Дамблдор. — Не так давно он попробовал — так, слегка, — что значит для него понастоящему проникнуть в мысли Гарри. Это была такая боль, что подобной он не испытывал никогда в жизни. Он не станет больше пытаться завладеть Гарри, я уверен. По крайней мере таким способом.       — Не понимаю.       — Искалеченная душа лорда Волан-де-Морта не может вынести соприкосновения с такой душой, как у Гарри. Она чувствует себя, как язык, лизнувший ледяное железо, как живая плоть в огне…       — Души? Мы ведь говорили о мыслях!       — В случае Гарри и лорда Волан-де-Морта это одно и тоже.       Дамблдор посмотрел по сторонам, чтобы убедиться, что мы одни. Мы почти дошли до Запретного леса, и, похоже, рядом действительно никого не было.       — После того как вы убьете меня, Северус…       — Вы отказываетесь быть со мной откровенным и тем не менее ожидаете от меня этой маленькой услуги! — проворчал я. — Как многое для Вас разумеется само собой, Дамблдор! А что, если я передумал?       — Вы дали мне слово, Северус. Раз уж мы заговорили об услугах, которых я от вас жду, — вы ведь, помнится, согласились приглядеть за нашим юным другом из Слизерина?       Я посмотрел на него сердито, с вызовом. Дамблдор вздохнул:       — Северус, потерпите ещё немного, и я Вам всё расскажу, — и с этими словами он скрылся в чащобе леса.       Я ещё долго яростно смотрел в беспроглядную глушь, надеясь, что он более оттуда не покажется. Но это же Дамблдор! Выползет.       Как обычно он сказал всё, кроме самого важного. И не похоже, что он вообще собирался.       Я стиснул руки в кулаки, трансгрессировал и постучал в дверь теми же кулаками, благо, готовить которые не пришлось.       Дверь открыл напуганный мистер Уизли.       — Северус? Что-то случилось?       — Простите… — сказал я, осознав, что слишком уж яростно постучал, — за столь поздний визит. Мне нужна Амелия.       — Конечно, сейчас позову… Вы не стойте на холоде, проходите.       Я вошёл в узенький коридор, прикрыв за собой дверь. Мистер Уизли скрылся в проходе, из которого через минуту вышла не менее испуганная Амелия и повторила всё ту же фразу:       — Северус? Что случилось?       — Ничего, — ответил я, глядя ей в глаза, — я просто хочу забрать тебя.       — Но… осталось всего пара дней до отъезда в Хогвартс. И ты говорил, что будешь занят работой…       — Я разобрался со всеми делами и хочу провести время с тобой.       Из гостиной послышался смех — там во всю плескалось веселье. А я как обычно не вовремя. Амелия обернулась, нахмурившись, и раздумывала ещё с минуту.       — Может быть, останешься тогда на пару часов?.. — спросила она. — Сыграем в волшебные шахматы? Я только начала партию с Роном.       Перспектива провести вечер, претворяясь кем-то другим, кем-то счастливым, меня не прельщала, и Амелия увидела это в моём категорическом взгляде.       — Дай мне пять минут, — сказала она раздосадовано. — Переоденусь и предупрежу остальных, что ухожу с тобой.       Она не солгала, вернулась почти сразу же. Ободряюще улыбнулась и несмело вложила свою маленькую ладошку в мою. Едва наши ноги коснулись скрипучих половиц моего дома, я прижал Амелию к себе. Зарылся пальцами в её волосы. Мои губы были столь неистовы, что за лаской она еле успевала дышать. Разливающаяся нега по телу от прикосновений. И счастье, длившееся совсем не долго.       Амелия отстранилась, нервно выпутавшись из моих рук. Внутри всё снова похолодало.       — Расскажи мне всё, Северус.       — Ты слишком хорошо меня узнала, — вздохнул я.       — Всё очень просто, — повеселела она. — Когда ты целуешь меня, словно в последний раз, случилось что-то плохое.       Я спросил, не желает ли она чаю, и девушка согласилась, но сделать его вызвалась сама. Я бы мог ещё долго оттягивать неизбежный разговор, но Амелия сразу бы разгадала мои уловки. Поэтому через несколько минут мы сидели в немом напряжении, попивая чай из причудливого сервиза.       — Ты всегда была сильна в Трансфигурации, — сказал я, рассматривая разноцветные чашки вместо контакта глаза в глаза.       — Очень рада, что ты меня хвалишь, хотя и не по своему предмету… Но чем дольше ты тянешь время, тем больше я волнуюсь.       Я всё ещё смотрел на сервиз, и Амелия, вздохнув, положила руку на мою.       — Дамблдор считает, — наконец сказал я, машинально начав водить пальцем по её гладкой коже, — что скоро, вероятно, ты каким-то образом раскроешь своё существование.       Амелия выглядела удивлённой, но в то же время обрадованной. Она наверняка уже вообразила себе, как будет слоняться по улицам без маскировки, не прятать своё имя и всё в таком духе.       — Но ты обеспокоен не только лишь этим…       Амелия чуть сильнее сжала мою руку, не отрывая от меня не мигающего взгляда.       — Он хочет, чтобы Тёмный Лорд узнал о твоём чудесном возвращении непосредственно от меня.       Я наконец поднял взгляд на девушку: Амелия всё ещё сверлила меня напорным взглядом, словно я ещё пока не сделал признания, а затем, к моему удивлению, расслабилась.       — В этом есть логика, Северус, — вдумчиво сказала она. — Если Дамблдор считает, что моё существование вскоре раскроется, то будет лучше, если Волан-де-Морт узнает это из твоих уст.       Я удивленно вскинул брови.       — К тебе будет больше доверия, — поспешила пояснить она. — Не это ли твоя первостепенная задача — завоевать доверие? Только… от чего же Дамблдор уверен, что моя личность раскроется? Я вроде бы не объявляла о своих планах поговорить с Волан-де-Мортом нос к носу.       Она улыбнулась, надеясь, что её шутка поднимет мне настроение, но я оставался как никогда серьёзен.       — Сивилла произнесла новое пророчество.       Амелия поморщилась, и я видел, как в ней борются презрение к Трелони и неприкасаемое доверие Дамблдору.       — И что же там? — кисло спросила она.       — Дамблдор дал понять, что повторит его только тебе.       — Знаешь! — вскрикнула девушка так, что я вздрогнул. — Мы всё равно на это пророчество! И если это все новости на сегодня, то пойдём спать!       Она решительно встала, грубо откинув стул, и поднялась наверх. Я, ошарашенный её поведением, просидел на месте ещё несколько минут, убрал так и не тронутые чашки с чаем и поднялся вслед за ней.       Амелия улизнула в ванную выпускать пар или, скорее, принимать пар. После девушки войти в тесную комнатку было невозможно — она слишком уж любила горячий душ. Некстати вспомнилось: в каком-то из споров с Люциусом мы выяснили, что у одиноких людей вода на пару градусов выше. Заполняем ли мы недостающее тепло в душе или это просто привычка? Не хотелось думать, сколько тепла я не додаю.       Зная, что Амелия не скоро покажется, я разделся и лёг в кровать. Взял книгу, которая осталась с прошлого её визита в мой дом. Опять Трансфигурация. Тут уж проведение параллелей само напрашивается: Амелия одержима Трансфигурацией более, чем мной. Вызвать, что ли, священника?       Мой безрадостный строй мыслей прервался, когда Амелия вошла в спальню в одном лишь полотенце. Годом ранее у меня перехватило бы дыхание, во рту бы пересохло и возросло бы напряжение в паху, но… Нет, вы не подумайте, всё это присутствовало, но сейчас, вместе со страстью, загорчило на кончике языка осознание, что я не достоин её. Всё чаще приходила эта мысль мне на ум, но сегодня она вонзалась в мой мозг, словно игла.       Это была первая ночь, из всех проведённых вместе, когда я почувствовал себя, что называется, не в своей постели.       Пока Амелия натягивала белье, я думал, старательно водя глазами по книге, зачем вообще вытащил её из скопления счастья в доме Уизли. Наверное, я эгоист, и она не должна быть счастлива, если я не испытываю что-то подобное. Как странно, готов поклясться, всё было совсем иначе не так давно.       О том, что Амелия уже со мной в кровати, я узнал, когда она натянула одеяло и кашлянула. Я бросил на неё быстрый взгляд: она полусидела, скрестив руки, и смотрела перед собой хмурым взглядом. Не намеренная продолжать разговор, как и заниматься другими делами, какими обычно занимаются влюблённые ночью.       Я перевернул едва ли прочитанную страницу и вновь вперил взгляд в книгу. Ощущение, что я вешу над пропастью, цепляясь за канат одним пальцем, не покидало. Под боком послышался картинный вздох.       — Ну и что ты хочешь сказать?       И её словно бы прорвало:       — Я считаю, что Дамблдор уделяет слишком много внимания этим пророчествам! Трелони постоянно несёт какую-нибудь ахинею, и я считаю вздором прислушиваться к её словам! Что это вообще значит? Ни один из них не будет жить спокойно, пока жив другой… Отметит его как равного своего… Родится на исходе месяца…       Я замер, позабыв как дышать. Она резала верёвки моего запасного парашюта.       — Мерлин, ты только представь! Если бы Дамблдор не выделял, насколько важно значение этих пророчеств… Возможно, твой Лорд бы и не думал, что всё на них повязано… А тот человек, который подслушал разговор Трелони с Дамблдором в тот день? Представь, как всё могло бы обернуться, окажись он там минутой позже?.. А Хвост? Чёрт возьми, мои родители доверили тайну ему!       Мне казалось, моё сердце билось настолько громко, что если бы я не начал говорить, я бы разрушил всю свою ложь.       — Я… — подал я неожиданно осипший голос и прокашлялся. — А что бы ты сделала, если бы встретилась, предположим, с Хвостом?       Наверное, не трудно догадаться, что я проводил параллель с собой. Амелия смирительно глянула на меня, мол, ты чего Северус, прихлопнула бы на месте, а затем как-то растерялась.       — Наверное, ничего… — ответила она в итоге. — Но я бы хотела посмотреть ему в глаза. Знаешь, чтобы он непременно знал, кто я. Также как он смотрел мне в глаза, когда пришёл незадолго до той ночи.       — Что?       — Он пришел к нам, может быть… за две недели? Я не помню, — вздохнула она. — Хотел увидеть маму… Родителей тогда не было дома, я была одна с Гарри. Это я сейчас понимаю, он приходил попрощаться с ней. Она единственная, кто относился к нему без… пренебрежения. Называла его «Хвостиком», а мне он никогда не нравился. Из всех моих трёх «дядюшек» он был самым скользким.       Амелия нервно рассмеялась, сжав края одеяла.       — «Как ты похожа на Лили», — сказал тогда он и задержал взгляд на моих глазах. Я смутилась, хотя и мне часто говорили об этом, а Хвост смотрел и смотрел в мои глаза, пока мне не стало жутко и пока я распрощалась с ним…       Амелия нахмурилась и, перебросив мою руку через шею, прижалась к моей груди.       — Представляешь? Он знал, что случится, и пришёл попрощаться.       Я молчал, чувствуя, как ненависть к себе только разрасталась. Даже при том, что по воле Хвоста погибли её родители, она не стремилась к мести. Слишком светлое она была существо, слишком чистое. И летела, как мотылёк к огню.       Некоторое время мы лежали в обнимку, и всё не мог отделаться от мысли, что эта ночь может стать последней. Я слушал её размеренное дыхание и изредка целовал её волосы, а затем спросил:       — То есть, ты бы не стала никому мстить? — уточнил я, стараясь успокоить свои внутренние противоречия.       И она сонным голосом ответила:       — Мсти, не мсти — мертвых это не вернёт, а счастья не принесёт, так тем более.