«Из горящего дома вынесу тебя, сонную. Я решусь на все неизвестное, на все безрассудное — в море брошусь, густое, зловещее и спасу тебя!..» (c.) Роберт Рождественский. «будь пожалуйста, послабее».
Ассаи — нежность.
24 июля 2006
***
POV Оля Говорю, говорю, говорю. Говорю так много, как будто если вдруг замолчу — произойдет нечто страшное, то, к чему я совершенно не готова. Нас трое. Ты пригласила нас к себе в квартиру, отметить мое успешное «слияние» с группой. Но с самого начала вечер не задался. Ещё в тот момент, когда ты подошла ко мне в центре и как будто нехотя пригласила, в голове сразу зароились мысли. А может не идти? Зачем приглашать, если нет желания? Почему с таким нежеланием? И самой неприятной была мысль о том, что ты не пригласила меня одну. Хотелось схватить тебя за руку, не дать уйти, спросить прямо: зачем тебе Лизоркина, когда у тебя есть я? Но делать подобного я не стала. Вместо этого только кивнула, попросив скинуть адрес. Сейчас, сидя напротив Марины, говоря с ней обо всяческой ерунде, мне бы задать себе вопрос: какого чёрта я тут делаю? Зачем я вообще согласилась приехать? Почему я просто не сказала «прости, Лена, у меня планы на вечер»? И Лена бы не обиделась, я уверена, не стала бы задавать лишних вопросов, не косилась бы теперь на меня с таким видом, будто каждое слово, произнесенное мной — чушь несусветная, а сама я — дура набитая. Не могу избавиться от ощущения, что как будто я тут лишняя. Мельком бросаю взгляд на Лену, которая судорожно крутит в руках телефон, так, словно нервничает. Интересно, в какой момент наши отношения стали такими натянутыми? Мне хочется перебить тараторящую Марину и выкрикнуть Лене в лицо беспокоящие меня вопросы: какого хрена я тут делаю? неужели тебе настолько неприятна моя компания? почему ты стала такой холодной ко мне? Мне часто, в последнее время, вспоминаются наши первые недели с момента знакомства. Нас как будто привязали друг к другу. Лена неизменно была рядом. Каждый день, круглосуточно почти, на телефоне друг с другом. В плотном гастрольном графике искали каждую секунду, пытались вырвать каждое, пусть даже мимолётное мгновение, чтобы написать друг другу или услышать голос. Я не знаю, чем это было для Лены, но точно знаю, чем это стало для меня. Сложное, опасное, почти опаляющее переплетение самых разных эмоций. От безудержного веселья, какое я прежде не испытывала ни с кем до Неё, до яростной ненависти к расстоянию между нами. От трепетной нежности к улыбке чужого человека, ставшего таким родным в самые короткие сроки, до смертельной обиды и неостановимого потока слез из-за маленькой, случайной неудачной шутки, на самом деле, не несущей злого подтекста. Слово, обозначающее подобные ощущения одно, но произносить его вслух, тоже самое, что добровольно обрекать себя на зависимость от человека. Только вот… Бороться уже поздно. Да и с чем бороться? Я сама, по собственной воле и в здравом уме, шла ей навстречу. Бежала, сломя голову к телефону, зная, что пришедшее сообщение должно быть от Лены, засыпала и просыпалась с мобильным в руках, не в силах расстаться — а вдруг позвонит. Глупый. Глупый мотылек, летящий на смертельный свет огня. Мне не было жаль себя тогда, и не жалею ни о чем сейчас. Да и, по большому счету, жалеть-то и не о чем. Ощущениями разрываюсь между двумя образами Лены. Не может человек, который не испытывает чувств, так касаться моей руки, так улыбаться и смотреть в глаза, как будто никого больше кроме меня не существует, пусть даже мы будем в комнате, полной людьми. Не может, вот так просто, писать такие тёплые слова, так говорить о тоске по мне, словно я самое важное для неё. Но ведь… Есть и вероятность, при чём, большая, что Темникова видит во мне только друга. Большого, тёплого, очень близкого друга. И, будь я проклята, если я ошиблась, видя в жестах и словах Лены то, чего нет на самом деле. И, в последнее время, я все чаще думаю, что мне просто по-ка-за-лось. Она отстранилась от меня. Стала реже писать, односложно отвечать, словно держа меня на расстоянии. В один день я не выдержала, спросила прямым текстом, поймав её в коридоре центра. Лена спешила, смотрела в экран телефона, забыв о том, чтобы смотреть перед собой или хотя бы под ноги. До момента, когда мы разминемся, оставалось несколько секунд, и я приняла решение: встала у нее на пути. «— Лена, что происходит? —» Недоумение и непонимание в её взгляде, чуть приоткрытые губы, заметавшийся в поисках спасения взгляд. Но я не дала ей шанса на побег: «— Ты избегаешь меня несколько дней. Что я сделала не так? Лена, пожалуйста, объясни мне! —» Она лишь грустно улыбнулась мне, заверяя, что ничего не случилось, что я большая молодец, просто у неё небольшие проблемы, но скоро всё станет хорошо. Дождалась момента, пока я замешкаюсь, отвлекусь и проскочила мимо, оставляя за собой едва уловимый аромат парфюма и меня в полной растерянности. Что я должна думать и как теперь вести себя с Леной, которая категорически не желает мне ничего объяснять, да ещё и избегает? А теперь это вот приглашение. И я сижу, рассказываю Марине про свидание, которое на самом деле прошло хуже, чем просто «неудачно». — Это было прекрасно, он очень весёлый и умный… — Он болтал столько, что хотелось заткнуть его тем самым пирожным, которое он мне заказал. — Делает очень галантные комплименты. — Олечка, вы красивы, как Мона Лиза. Блядь… — У него такие руки ухоженные. Сразу видно — мужчина внимательный к себе. — Выглядит в разы слаще, того самого пирожного. — Мы катались по Москве пол ночи… — Когда он меня уже отвезёт домой… Признаюсь, весь вечер сидела, не сводя взгляда с экрана телефона. Надеялась, что позвонит кто-нибудь, вырвет меня из этого лицемерного ада — свидания с мужчиной, который мне абсолютно неинтересен. Он смеялся с шутки, а я видела другого человека, который не просто посмеялся бы, но ещё и добавил какую-нибудь историю сверху шутки. Он крутил в пальцах салфетку, а я видела, как тонкие, нежные пальцы крутят ручку, изредка поднося к губам. По большому счёту, у него есть всё — красота, ум, отличное тело, машина, бизнес, обаяние. Но у него, такого идеального, был самый главный минус — он не Лена. Признание самой себе прозвучало так нежданно, что весь путь от ресторана к дому, я молча кусала губы, пустым взглядом смотря в окно на пролетающий мимо любимый город. Торопливо попрощалась. Взлетела, буквально, по лестнице на свой этаж, схватила ручку и тетрадь:« Я помню жёлтые Наши конфеты, И я протянула их в руку тебе, И в них растворились на чаше куплеты, Мы их делили с тобой на столе…» *
Строки сами ложились на листы с линиями, сами по себе складывались в стихотворение, неполноценное ещё, лишь в самое его начало. Бросаю взгляд на Лену. Схватила судорожно блокнот, выводит строки, которые, конечно же, не покажет ни мне, ни Марине. Скорее всего, так и оставит недописанными. Спрячет на полках с бесчисленными, такими же — пустышками. Встречается со мной взглядом и ещё сильнее впивается пальцами в ручку. Отводит глаза, как будто не желая смотреть на меня. Чувствую, как обида поднимается волной по легким, сдавливая их, не давая мне вздохнуть полной грудью. Ах так… Ладно же… Улыбаюсь Марине, нарочито громко и четко произнося: — Знаешь, он был такой горячий, что я бы ему дала, но всё-таки, первое свидание… — договариваю уже в пол голоса, вместе с Лизоркиной, удивленно наблюдая за тем, как Лена срывается с места и несётся в ванную. Чувствую торжество — задела, зацепила, значит. И в то же время, мне так горько становится. Я ведь не хотела ей причинять боль… Или, хотела? — Марин, что это было? — я в растерянности встаю с дивана, не зная, как правильно поступить. Но Лизоркина не успевает мне ответить, отвлекаясь на звонок мобильного. — Чёрт, уже поздно, а мне мой написывает, а я и не вижу. Оль, побудешь с ней? Мне правда бежать уже надо. Я дверь захлопну, иди к Лене. Она бросает меня одну, вызывая такси, одеваясь и оставляя на моей щеке мимолётный невесомый поцелуй. Несколько минут возни и движений в коридоре. Хлопнувшая дверь. Мы втроём остались — я, Лена, и моя растерянность. Глубоко вздыхаю, мечтая о сигарете сейчас. В два глотка допиваю вино и, поставив бокал на столик, направляюсь в сторону ванной. — Лена, ты в порядке? — молчит. Слышу сквозь дверь лишь шум воды. Тишина затягивается, и, как бы я не прислушивалась, ответа не последовало. Повышаю голос: — Лен, открой дверь, ты чего там? — чувствую, как растерянность сменяется страхом за Лену, я ведь совсем не представляю, что она там может натворить. Стучу снова, дёргая ручку двери, злясь на глупую женщину, что не пытается даже пойти мне навстречу. Слышу негромкое: «— Где Марина? —» И в этот момент я начинаю злиться по-настоящему. Какого чёрта вообще? Я что, девочка на побегушках, носиться за обеими? Одна подругу поддержать не может, к мужику сбегает, вторая, как маленькая за дверью прячется непонятно от чего. — Она ушла. Лена, я дверь вынесу сейчас, если ты мне не откроешь! — я настроена крайне серьёзно. Отхожу на шаг назад, оценивая свои возможности и крепость двери. Кажется, если я возьму разбег и достаточно сильно в неё врежусь — у меня может получиться. Плевать мне на потенциальные синяки на плече. Хватит этих пряток, Темникова. Хватит уже. Отхожу ещё на шаг назад, прислушиваясь — никакой попытки открыть мне дверь. Ну что же…Когда ты со мной, забывается боль. Все беды и страхи теряют их роль. Когда ты со мной, улетают часы. Я рядом с тобой вижу светлые сны…
Знаете, как в тех фильмах-комедиях, случаются самые нелепые моменты, когда главный герой собирается выбить дверь, а её перед его носом открывают, и он влетает внутрь, нелепо растягиваясь на полу? Вот. Именно так всё и произошло. Только мое приземление, в отличие, от героев комедий, прошло куда более приятно. Чувствую тепло твоего тела под собой. Даже не пытаюсь предпринять ни единой попытки, чтобы встать. Наслаждаюсь этим мгновением, стараясь оттянуть разлуку на пару секунд хотя бы. Волосы твои так вкусно пахнут. Чувствую дикое, почти необузданное желание уткнуться в них носом. «— Встань с меня! —» Мгновение медлю с ответом, но потом выдаю — Нет. — Почти ощущаю, как ты пылаешь возмущением и… Слабостью? Или, может быть, вино так накатом ударило мне в голову, что я слышу и вижу то, что хочу, а не то, что есть на самом деле? Снова просишь меня встать, но уже более грубо, порывисто. И мне ничего не остаётся, как нелепо пошутить — А что, Лена, ты не любишь быть снизу? — Злишься уже на меня. А я, как тот пресловутый снежный ком, уже не могу остановиться, покатившись по наклонной, набирая обороты с каждой секундой. Неужели, и правда, вино сделало меня такой смелой? Спихиваешь меня с себя, отчего падаю на кафель рядом с тобой. Но тут же вскакиваю, понимая, что оставаться в таком положении, как минимум, глупо. Мне хочется закричать на тебя. Обвинить в твоей слепоте, в твоём нежелании меня понять и услышать. Но вместо этого игнорирую твои слова, не даю тебе уйти, хватая тебя за запястье и рывком потянув обратно, разворачиваю к себе лицом и делаю шаг вперёд, оказываясь рядом с тобой, просто непозволительно близко. Настолько близко, что чувствую запах твоего парфюма. Чувствую, как ты дрожишь, когда моя ладонь опускается тебе на талию, словно очерчивая границы моего владения. Ты красивая. Настолько, что у меня внизу живота все сводит в тугую пружину от желания тебя поцеловать. Прикрываешь глаза, тихо выдыхая мое имя. И в твоих губах оно, как будто, самое важное, самое нежное. Произносишь «— Оля… —» Так тихо, словно боишься, что нас могут подслушать, что кто-то неразумный, может вмешаться в это мгновение. Но я не позволю. Это только наше. И никто больше к этому не причастен. Кончиками пальцев аккуратно веду по твоей талии, мягко переводя линию прикосновения на плоскость живота. Прижимаешься щекой к моему запястью, в то время, как я, опираясь той же рукой о стену, пытаюсь не потерять равновесия, пытаюсь найти хотя бы какую-нибудь даже самую жалкую опору. Нет, Лена, Леночка, не закрывай глаза. Я хочу видеть их. Хочу, чтобы ты смотрела в мои. Зову тебя по имени, и ты, словно нехотя, откликаешься. Открываешь глаза, смотря на меня с томной поволокой во взгляде. Господи, как же мне найти силы, чтобы не натворить глупостей? Чтобы сдержать свои порывы? Проклятое свидание. Проклятая Лизоркина. Проклятое вино. — Я тебя сейчас поцелую, — произношу тихо, но уверенно. И откуда вообще взяла смелости столько? Заглядываю тебе в глаза, ища там ответы на своё робкое, не произнесённое: можно? И ты отвечаешь, что не боишься меня. Улыбка на твоих губах подтверждает это. Я пытаюсь, честно, из последних сил, пытаюсь просить тебя остановить меня, если ты пожалеешь об этом, или если не хочешь этого. Но договорить мне не удается, ты сама тянешься ко мне навстречу, и я не раздумывая, делаю ещё шаг вперёд. Мои губы встречают твои, мягкие, тёплые, такие желанные. Не спешу, боясь напугать тебя, боясь, что это необыкновенное — исчезнет. Прошу, молюсь всем небесам: пожалуйста, пусть это продлится ещё немного. Пусть нам ничто не помешает. Пусть Лена будет уверена… Твои ладони у меня на лице, и сил больше медлить нет. Увереннее, с большей жадностью целую тебя, сбивая своё и твоё дыхание. Не понимаю больше, где окончание моих рук и начало твоего тела. Задыхаюсь в этом горячем поцелуе, чувствую твою отдачу, полную капитуляцию в моих руках, и сама сдаюсь тебе. Поднимаю белый флаг, оповещая о том, что больше не смогу и не буду сопротивляться тебе. Не смогу. Пальцы легко пробегаются по кромке твоей блузы, ныряют под лёгкую, едва ощутимую ткань, с трепетом касаясь твоей кожи. Чувствую, как ты вздрагиваешь, сама затаив дыхание, сполна ощущая весь спектр эмоций от этой невероятной близости. — Оля… Прерываешь поцелуй, а мне хочется зарычать от возмущения, настолько мне тебя мало, настолько я хочу быть ещё ближе. С трудом фокусирую взгляд на твоих губах, сначала, после на глазах. И столько вижу там нежности, столько желания, взаимного, абсолютно чистого, что у меня ноги ватными становятся, а внизу живота мгновенно проскальзывает электрический разряд. — Лена, если ты сейчас хочешь сказать мне, что нам нужно остановиться, я этого не вынесу… — голос мой, и так хриплый, сейчас становится ещё на тон ниже. Я не узнаю его. Но прекрасно слышу твоё: — Идём со мной. Чувствую, как ты берёшь меня за руку, и, попутно выключая свет, ведёшь меня в свою спальню. Останавливаешься, отпуская меня и, смотря в глаза, делаешь шаг назад, медленно расстёгивая мелкие пуговицы на блузке. Медленно расстёгивая все застёжки на моей душе, которая, кажется, теперь совершенно перед тобой сдала все оборонительные позиции. Забирай, Лена, забирай меня всю.Дай ещё себя обнять Я твоя опять и мне тебя вдыхать Как ещё тебя понять Просто от твоей мечты умираю Я тебя нахожу и теряю Чувства как мотыльки…