Venice Beach, baby

      Стоило только парням перешагнуть порог дома Чживона, как Ханбин поспешно скрылся за дверью ванной, ничего не сказав. Бобби какое-то время ждал под дверью, но Ханбин выходить не спешил, а звуки воды Бобби все так же не слышал. Такое поведение парня он мог списать на стресс, который он пережил. Это Бобби поступал в Полицейскую академию с осознанием того, с чем он будет сталкиваться в своей работе, поэтому не знал, какое влияние это могло оказать на Ханбина.       Спустя где-то час Ханбин приоткрывает дверь. Чживон все так же продолжал ждать напротив, поэтому сразу же обратил внимание на копошение. Губы Ханбина подрагивали, а глаза были красноватыми, и было очевидно, что Ханбин там сидел в одиночку и ревел, а до этого держался, хоть и пытался это скрыть. Он, наверно, полагал, что Бобби не заметит, не обратит внимание, но это было не так. — Бобби, ты почему на полу? — Ханбин сам себе зарядил мысленную оплеуху, потому что в его интонации проскользнула легкая дрожь. Ханбин не мог поверить, что Чживон все это время сидел напротив и ждал, когда он выйдет. — Хей, это может звучать странно, но я беспокоюсь. Не только Джиён, знаешь ли, может беспокоиться о тебе, — с плохо скрываемой ревностью говорит Чживон, — пошли-ка в твою комнату, нам нужно поговорить, а сидя на полу — не лучший вариант.       Ханбину нечем возразить, потому что Чживон прав. Им необходимо поговорить, а в большой гостиной слишком все давит. Потому что Ханбину страшно, и он не знает, как с этим справиться в одиночку. Он доверяет Бобби, но не настолько, чтобы быть слишком откровенным. Всего чуть-чуть не хватает, чтобы Ханбин мог сознаться, что знает всех жертв. Ханбин, в принципе, глупым не был и понимал, что Бобби приказано узнать от него то, что почти никому не известно, поэтому не может доверять полностью. — Как думаешь, — неуверенно начинает БиАй, — есть ли человек, который знает всех жертв? — По хорошему, я не должен говорить тебе детали дела. Эксперты подтверждают, что убийца как бы показывает, что все это связано. Количество выстрелов, запретные пули. Если найдется человек, который знал всех жертв, то он убийца. — А если этот человек не заказчик? — У нас действует презумпция невиновности*, поэтому без прямых доказательств утверждать мы ничего не можем. Но этот человек будет задержан до тех пор, пока не появятся доказательства или настоящий заказчик. Хотя зная наше начальство, если подозреваемый будет единственным, то доказательства сфальсифицируют. Им вечно нужно повысить уровень раскрываемости. — Бобби не понимает, на что намекает БиАй, но отвечает так, как это будет. Он знает, что Сынхён не даст посадить невиновного, но если на него надавят сверху, то он ничего не сможет сделать. Верхушку такие вопросы мало волнуют, для них играет роль только статистика. — Знаешь, последний раз мне было так же страшно, когда убили моего отца… — голос Ханбина звучит странно. — Твоего отца убили? — Нет. Это был несчастный случай. И я боюсь, что когда-нибудь меня тоже убьют, а в заключении напишут «несчастный случай», потому что так проще, — Ханбин произносит это внезапно даже для самого себя, пугаясь собственных слов. Подобные мысли он всегда отгонял только в компании друзей с алкоголем, раз его быстро разносит и он забывает обо всем, но сейчас такой возможности нет. Эти мысли делают ему больно, поэтому он не может поступить иначе, — прости.       Это был единственный выход для Ханбина, и потом он обязательно еще раз попросит прощение. Но не сейчас. Сейчас он может только прильнуть к Чживону и целовать его, цепляться из последних сил, как за спасательный круг. Ханбин не ищет оправдания своим действиям, потому что понимает, что первый сорвался. Потому что страшно. Он не кидается слепо на Чживона, он отдает отчет своим действиям и знает о том, к чему все приведет. — Бин-а, это не выход, — пытается Чживон отстраниться от Ханбина, но тот снова целует его. Чживон не может просто позволять целовать себя, потому что сам хочет не меньше. Так, что в штанах становилось тесно, а дышать получалось с трудом. Но рядом с Ханбином он чувствует, что должен демонстрировать взрослые поступки, а не идти на поводу у Ханбина. — Может быть… К этому все равно все шло… Позже… Раньше… Какая разница? — между поцелуями рвано говорит Ханбин. Он не хотел отстраняться, но это было единственным, что могло помочь засунуть все Чживоновы принципы куда подальше. — Сам напросился. Только посмей потом жалеть, — Рычит Чживон, спускаясь к шее Ханбина и кусая нежную кожу. Кадык Ханбина задергался, и он еле слышно простонал. Он притягивал Бобби ближе к себе, крепко в него вцепляясь. Скорее всего футболке Бобби придет конец. БиАй слишком сильно сжал ткань на спине Бобби. — А вот это уже зависит от тебя, — ухмыляется Ханбин, чем забавляет Бобби. Ханбин не маленький неопытный пацан, коим его видит Бобби. Он сам понимает, какая роль у него, а на большее претендовать он не смеет. Да и глупо будет начать выяснять, кто же в итоге будет сверху. Зря только время потратит, потому что понимает, что проигрывает Бобби по всем фронтам.       Чживона поражает, с какой скоростью сменяются эмоции Ханбина с одной на другую, но он списывает все на то, что у того просто стресс, а он ему помогает. И он совершенно не против помочь, а даже ждал подобного момента. Он не такой человек, который переспит с кем-то из жалости или потому что попросили. Бесполезно рассуждать о том, что он думает о Ханбине. Вполне достаточно того, что он не просто привязался к парнишке за какие-то несколько дней, а его действительно что-то привлекает в нем. И дело точно не во внешности, хотя некоторые части он бы все же выделил.       Губы. Это первое, что бросается в глаза. Большие и мягкие, касаясь их, устоявшиеся принципы внутри Бобби рушились на глазах, потому что ни у одной из его бывших подружек не было губ такой пленительной формы без помощи специалиста. А сняв наконец с Ханбина его бесформенную толстовку черного цвета, перед взором Бобби открылся вид на не менее соблазнительные острые ключицы и плоский подтянутый живот с едва виднеющимися кубиками пресса. Бобби сомневался в том, что Ханбин утруждал себя походами в качалку, но он мог просто следить за своим питанием. — Ты долго будешь глазеть на меня? — нетерпеливо спрашивает Ханбин, — мне так-то холодно сейчас. Не согреешь? — А может мне нравится на тебя смотреть? — Не помню, чтобы просил смотреть на меня.       Ханбин толкает Чживона на кровать и садится на него, снимая с того растянутую футболку. Он не какое-то бревно, чтобы просто лежать и периодически постанывать. Он делает лишь то, что сам хочет. Ханбин не нуждался ни в каких телячьих нежностях, ему нужны лишь сильные эмоции, которые ему несомненно сможет подарить Бобби. Ханбин даже не особо обращает внимание на ровный и рифленый пресс Чживона, на который мог бы конкретно залипнуть, потому что сам хочет себе такой же. Ему просто не до этого. Он хочет Чживона и как можно скорее. Он ерзает на Чживоне, сползая ниже к паху. Чживон стискивает зубы, чтобы не замычать от боли. Давно вставшему органу было слишком узко в обтягивающих джинсах. — Блять, Ханбин, слезь с меня, а не то… мхм… — сквозь плотно сжатые зубы говорит Чживон.       Ханбин садится Чживону на пах, от чего он не смог договорить. Боль граничила с удовольствием, а Ханбин мог успешно манипулировать. Он будто был кем-то одержим, или же показывал себя настоящего, ненасытного, но Чживону и так было известно, что как мужчина — он у него первый, а девственник ли он — не имеет значение. У Ханбина опыт ограничивался одним разом, который даже не удовлетворил его. Ханбин практически ложится на Чживона и дерзко выдыхает в губы: — Трахнешь меня? Это ты хотел сказать?       Он снова целует Чживона и даже готов согласиться с тем, что это чертовски приятно, потому что это Чживон. Потому что имеет значение, с кем целоваться. Потому что ни с кем другим не было так хорошо от одного только поцелуя. Ханбин старается запомнить те чувства, что разрывают его внутри, пока Бобби рядом, чтобы было, что вспоминать потом. Он трется своим членом о член Бобби сквозь стесняющую ткань, но не выдерживает и просовывает руку вниз, чтобы, наконец, избавить себя и Бобби от этой ненужной боли, потому что давно они уже могли касаться друг друга. Расстегнув пуговицу на джинсах Бобби, молния сама съехала вниз. Бобби приподнимает таз, чтобы помочь БиАю стянуть вниз с него Джинсы и белье, а дальше он помогает себе ногами, сбрасывая одежду куда-то на пол.       Со своими джинсами БиАй тоже предпочитал справиться сам, но запутался где-то на середине и упал рядом с Бобби, вынужденно отрываясь от его губ: — Блять, тупые джинсы, — ругается БиАй, которого это позорное падение смущает больше, чем то, что он лежит практически голый с таким же голым мужиком. Чживон одним рывком снимает с Ханбина джинсы вместе с боксерами и меняет их позиции, оказываясь сверху. Он раздвигает ноги Ханбина в разные стороны и устраивается между ними. — Ты же не собрался трахать меня на сухую? Плюнул, растер и вошел? Э нет. И я видел смазку, которую ты не вытащил из ящика. В своей комнате ни с кем не спишь? — Моя бывшая обожала клубнику, — ухмыляется Чживон, — а эта смазка единственное, что она оставила здесь. — Только не говори, что… — ужаснулся БиАй. — О да, Бин-а, твоя задница будет приятно пахнуть клубникой. Я кстати о ней не знал, но раз уж ты сам ее нашел… — Да я же клубнику никогда не смогу больше жрать! Она мне так-то нравится! — Все мы идем на какие-то жертвы. В ящике, говоришь… — Чживон тянется к тумбочке и пытается рукой нащупать смазку. Помимо нее ничего больше в ящике не было, — хорошо, что ты ее не выкинул, когда нашел. У меня реально нет смазки. — То есть про презервативы спрашивать смысла нет? — недоверчивым тоном спрашивает Ханбин, уже заранее знавший ответ. — Ну вот не храню про запас я такие вещи, потому что ненавижу случайные связи, — брезгливо фыркает Чживон, выдавливая на пальцы смазку, — фу бля, как вообще кому-то может нравиться подобная мерзость. — Ой, молчи уже, а! — пинает БиАй Чживона. Всю жизнь он спал и видел, как от его задницы начнет пахнуть клубникой, а Бобби продолжал подливать масло в огонь. — Все для тебя, красавица. — Насмешливо отвечает Бобби и начинает размазывать смазку вокруг дырочки, прежде чем просунуть один палец.       Это не казалось чем-то больным или неудобным. Даже легкого дискомфорта БиАй не ощущал, пока Бобби не добавил второй палец, а затем и третий. Долго и мучительно. Ханбин не ощущал ровным счетом ничего. А где же обещанные слезливыми книжками, которые так нравятся его матери, бабочки в животе? Он не просит «видеть звезды из космоса», но разве за свою самоотверженность он не заслужил хотя бы бабочек? От этих манипуляций даже возбужденный орган начал падать. — Такими темпами я с тобой скоро стану импотентом, — печально констатирует БиАй, провожая взглядом опадающий член, — никакого возбуждения на тебя не хватит… — Ах так значит, — Чживон вытаскивает пальцы из попы Ханбина, а потом резко проталкивает два пальца, насколько это возможно. Да, приятно, но нет, не возбуждает совершенно, пока Ханбин не чувствует, что что-то поменялось, но не совсем понимает что, и Чживон повторил это действие еще несколько раз. Поначалу эти манипуляции казались Ханбину просто приятными, в отличие от нудного растягивания его ануса, но потом по телу пробежала легкая волна наслаждения, а спавшее возбуждение снова подавало признаки жизни.       От неожиданности с губ Ханбина сорвался тихий стон, а Чживон снова протолкнул пальцы под этим углом. Стоны БиАя ласкали слух Чживона, а член уже изнывал при виде такого раскрасневшегося БиАя, но он терпел. Ханбину уже не терпелось коснуться себя, чтобы наконец-то кончить, но Бобби не позволил, больно стукнув по руке. — Завтра ты мне еще спасибо скажешь за то, что столько времени с тобой возился. — Блять… мхм… Бобби… Хватит уже… — Ханбина крыло каждый раз, как Чживон касался простаты, и он уже предвкушал, насколько ярче будут ощущения, когда Чживон заменит пальцы на член, а Ханбин сможет достигнуть оргазма.       Вытащив из Ханбина пальцы, Чживон выдавливает оставшееся количество смазки на пальцы, чтобы растереть ее по всей длине члена, не жалея геля. На самом деле он и не предполагал, что когда-нибудь снова воспользуется воняющей ягодами или фруктами смазкой. Нет, ему, конечно, нравятся эти запахи, но от приторно-сладкой смазки блевать тянет. В довершении картины не хватает только банановых презервативов, чтобы окончательно превратиться в фруктовый салат. — И что же нужно сказать? — выжидающе спрашивает Бобби. Он разворачивает Ханбина на живот и заставляет согнуть ноги в колени, но Ханбин и сам знает, как ему будет удобнее. «Охуенно, собачья поза!» — мысленно фыркает Ханбин, но вслух не говорит, потому что понимает, что Бобби хочет причинить ему как можно меньше боли, а эта «собачья» поза позволяет ему так сделать. Бобби придвигается на коленях к Ханбину и касается головкой члена ануса БаАя, дразня этим действием как его, так и себя. — Ким, блять, Чживон, трахни меня уже, а то пойду в туалет подрочить, а потом лягу спать! — Уверен, что получится? — Нахально спрашивает Чживон и резким толчком полностью входит в растянутое кольцо мышц, — смотри, как легко я вошел. — Охуенно! Поздравляю, блять! — цедит сквозь зубы БиАй, — если ты думаешь, что мне не больно, то ты глубоко ошибаешься! Твой член уж побольше пальцев будет! — Я польщен.       Ханбин не сказал бы, что так уж ему и больно. Скорее терпимо, потому что Бобби не пожалел ни времени на то, чтобы растянуть Ханбина, ни количество смазки, хотя мог всего этого не делать. Познания прелестей анального секса у Ханбина не были обширными и ограничивались общими туманными познаниями со слов знакомых, но он был уверен, что боль будет такой адской, словно его разрывает на части, отчего он будет орать во все горло. Но действительность и близко не походила на его представление. Потом, может быть, Ханбин все же скажет «спасибо» Бобби.       Чживон не давал Ханбину много времени привыкнуть. Нужно было найти нужный угол, чтобы на следующий день его не обвинили во всех смертных грехах. Он хочет, чтобы приятно было не только ему, но и Ханбину. Сделав еще несколько резких толчков, Чживон наконец нашел нужный угол, когда после очередного толчка Ханбин прогнулся в спине, промычав что-то, явно ругательное, сквозь зубы. Чживон продолжал двигаться под этим углом, задевая головкой простату при каждом толчке. — Мхм… Бобби… бесишь… Ах! — особо удачно задел простату Чживон.       Поза была абсолютно неудобной, у Ханбина уже начинали болеть ноги, а стараться не упасть становилось все сложнее. При каждом толчке все внутри загоралось с новой силой, а жар окутывал его с головой. Бобби доводил его до странного состояния, и Ханбин боялся, что может кончить, так себя ни разу не коснувшись. Никогда еще ему не было так хорошо. Единственный раз сохранился в памяти как какой-то механический, не принесший, ровным счетом, ничего, и сравнивать было бы глупо. — Мне больше нравится слышать свое настоящее имя.       Ханбина ломает. Он больше не может все держать в себе и постанывает от каждого толчка. Не громко, но для Бобби этого вполне достаточно. Чживон обхватывает одной рукой напряженный член Ханбина и надрачивает в своем темпе. — Чживон…       Бобби вбивается в Ханбина, который сжимал его из-за накрывающего наслаждения. Стоны граничили с криком. Ханбину становится тяжело думать. Его раздирает от противоречивых чувств, но он не может никак с этим бороться. Голова опустела, а все свободное место занял один единственный человек. — Чживон…       Волосы Бобби уже давно взмокли, а по вискам крупными каплями катится пот. Ханбин на грани, а Бобби чувствует, что уже готов кончить. Приближаясь к пику, Бобби выскальзывает из Ханбина. Еще пара движений по члену Ханбина и он кончает, обессиленно падая на бок. Его кроет от долгожданного оргазма, а тело мелко подрагивает, и он не в силах пошевелиться, пока не отойдет от бьющих ключом эмоций.       Проведя по своему члену пару раз, Бобби кончает в руку и мысленно проклинает себя за то, что не хранит презервативы. Он брезгливо вытирает руку о край простынки, раз постельное теперь все равно только стирать, и ложится рядом с БиАем, закинув на того руки и ноги. Пахнет клубникой вперемешку с потом, и Бобби сам себе говорит, что никогда в жизни не купит подобную мерзость. — Охуенно, всегда мечтал поваляться в собственной сперме. — Ворчит Ханбин. Он не так уж и вымотался и был бы не против понежиться в ванне, но ноги затекли и встать он точно не сможет еще какое-то время. — Тогда поздравляю, твоя самая ванильная мечта сбылась! — Кретин… — беззлобно отвечает Ханбин. ________________ *(ненуавдругневсезнают) - невиновен, пока вина прямо не доказана