Курс молодого шинсенгумовца

Предупреждение: слезливые осадки ==================== Лина открыла глаза и, глядя в потолок, сладко потянулась, мурча и наслаждаясь прохладным утром, которое самураи чуть утеплили с помощью самодельного отопления. Иномирянка перевернулась на бок и вперила взгляд в Тидзуру, которая, едва проснувшись, нашла себе занятие: девочка подшивала неизвестно откуда взявшимися нитками нижнее кимоно, разорвавшееся от забега на дальнюю дистанцию от насильников. Вчерашний марафет, оставивший после себя лишь пряди волос, не растерявшие былой упругости из-за желтка яиц, был смыт еще вечером, да и кимоно, намекнули им, тоже придется вернуть. Романова вздохнула: не видать сказочной романтики как своих ушей. Ну хотя бы Саннан не закрывается и вчера вообще… Лина зажмурилась, вспоминая, как он ее обнял, и бабочки в животе вспорхнули к горлу, перекрывая доступ к кислороду и едва ли не останавливая сердце. Сэй томно вздохнула, привлекая к себе внимание. - Доброе утро, - мягко произнесла Тидзуру, перегрызая нитку. - Эх, какое уж тут доброе утро, - вновь делаясь печальной на потеху подруге, уныло пробурчала русская. – Ты вон сегодня пойдешь в обед патрулировать город, а меня опять поставят стирать и мыть, так что к вечеру меня только могила разогнет. Юкимура хихикнула в кулачок, складывая оба кимоно аккуратной стопочкой. - Подожди-ка, - Лина подозрительно присмотрелась к обнажившейся ноге девушки. - Что? – тоже с удивлением посмотрела на себя та. Романова резво подползла к ней и задрала штанину. - Ну точно! – горестно всплеснула руками иномирянка. – Абсолютно чистые и гладкие ноги! Я так не играю! - А, это, - снова вежливо хихикнула Тидзуру, никак не привыкнув за столько времени к довольно диким выходкам иностранки. – Я просто такой родилась, - скромно заметила она. Лина мрачно шмыгнула носом, мысленно приплюсовав себе в минусы кроме отсутствия красоты, большого веса, еще и пушистые ноги. «Саннан от меня побежит так далеко, что даже забор его не удержит», - чувствуя себя суровым викингом, почти также заросшим, тоскливо представила себе Романова. - Я могу подсказать тебе одно средство, если хочешь, - после паузы негромко сказала Тидзуру. – Могу даже в городе посмотреть, в какой-нибудь лавке должно быть это. - А что «это»? – понизив голос до таинственного шепота, округлила серые глаза Лина. Юкимура снова фыркнула в кулачок. - Грязь со склонов горы. Она кисловатая на вкус, и долго ее держать нельзя – можно нанести себе раны, - пояснила девочка. – Отец… - она хотела что-то добавить, но услышав это слово, сказанное собой вслух, осеклась, замолкнув и помрачнев. - Ти-чан? – обеспокоенно позвала Лина, протянув руку и коснувшись ее плеча. Та подняла голову, встречаясь с ней взглядами. Сверкали звездами слез карие глаза, ставшие на долгое мгновение глубже темного лесного озера. Романова без слов заключила ее в объятия, всхлипнув раньше нее. Девочка закрыла глаза, сжимая плечи подруги и чувствуя, как по щекам катятся две горячие дорожки, путаясь где-то в русых волосах. - Все будет хорошо, - срывающимся шепотом пообещала Романова. – Лет через пять мы будем смеяться над всем, что с нами случилось. Тидзуру уже ни во что не верила. Липкое отчаяние затопило душу, когда она вспомнила о вчерашних словах подруги. И, зажмурившись сильнее, чтобы не плакать, тихо сопела в воротник юкаты Лины. - Итак, - седзи разъехались в сторону с такой силой, будто кто-то уже долго и нетерпеливо пытался вежливо достучаться. Девушки оторвались друг от друга и огромными заплаканными глазами глянули на вошедших Сано и Окиту. Самураи же, остолбенев, вытаращились на девушек, спешно начавших вытирать глаза. Остолбеневшее молчание длилось секунд десять. - Хиджиката-сан! – опомнился первым Соджи, заголосив куда-то вглубь коридора. – Они ревут обе! Откуда-то из глубины капитанского штаба послышалось «О, Ками-сама, дай мне сил!». «Обе» смутились и покраснели, пока к их комнатке сбегались все, кто не был занят в патруле: Хиджиката, Сайто и Шимпати. Саннана не было видно. - Что случилось? – сурово потребовал ответа Тоши тоном, которым выбивают показания из пленных. На него не покосились только стены. - Хиджиката-сан, мягче, - суфлерски зашептал ему Соджи. - Всё хорошо, - нестройным хором ответили девушки, опустив головы, осознавая, что их проблема и правда не так уж страшна. - Да уж видно, - недовольно сложил руки на груди Саноске. Хиджиката терпеливо вздохнул. - Тидзуру-чан, Сэй-чан, - послышался мягкий голос зама, и девушки в удивлении посмотрели на него. Капитаны, впрочем, тоже обнаружили себя удивленно на него смотрящими. – Если бы в моих силах было решить проблемы каждой из вас здесь и сейчас, я бы, не мешкая, приложил все усилия. А пока нам всем приходится ждать и верить в благополучный исход дел. Поэтому прошу вас быть чуть снисходительнее к нам. И, оставив за собой громко клацнувшие об пол челюсти, ушагал в свои покои, чувствуя невероятное желание опустошить пару-тройку бутылочек сакэ. - Э-э-эм, - Шимпати обвел взглядом капитанов. – Мне голову напекло, или только что здесь был Хиджиката? Сайто хмыкнул, а Соджи рассмеялся. - Не зря Хиджиката-сан у нас замкомандира. Даже с женщинами умеет разговаривать не в пример многим, - Окита сощурился на двинувшегося к дверям Хаджиме. - Это что, наезд? – криво ухмыльнулся Харада. – Выйдем, разберемся? - Толпой! – встрял Шимпати, вытаскивая их из комнаты девушек. Они закрыли за собой двери и затихли, слыша, как спустя секунды из комнаты послышался веселый смех. Облегченно переглянувшись, самураи хмыкнули и разошлись по своим делам. *** После завтрака Тидзуру забрал с собой Саноске, начав развлекать ее еще за едой, опасаясь, что скромная девочка опять начнет плакать. Патруль в городе тоже должен был отвлечь ее от мрачных мыслей, к тому же, кажется, там ярмарка была в самом разгаре… В штабе осталась Лина, которая все еще была наказана уборкой и стиркой, так что подметать ей двор от забора до обеда… Романова весело хмыкнула своим мыслям, бойко берясь за метлу и начиная осторожно сметать мелкий мусор с деревянного пола коридора и ступенек. Все мысли сейчас были рядом с Тидзуру, потому что та все же не переставала думать об отце, и Лина пожалела, что вчера вообще ляпнула это сдуру. - Сэй-чан, - из-за угла нарисовался Окита, заставив девушку вздрогнуть от неожиданности. – Ты знала, что если застать человека врасплох, можно узнать гораздо больше, чем под самыми изощренными пытками? – поинтересовался он, сощурив глаза. - Нет, - пожала плечами Лина. – Вам это должно быть известно лучше, вы ведь командир отряда, - и принялась подметать доски. Соджи тут постоянно ошивается, так что и переживать нечего. Внезапно ее руку накрыла чья-то ладонь, и, в испуге отшатнувшись, Романова увидела непривычно серьезного Окиту на неприлично близком расстоянии от себя. - Окита-са-ан, - проблеяла иномирянка, шагнув еще назад и наткнувшись на перила. – Кажется, мне пора, - будто вспомнив о чем-то важном, Лина собралась рвануть по коридору в противоположную сторону от самурая, но тот успел схватить ее за метнувшуюся в воздух длинную косу. – Ай! – тут же тормознув, придержала волосы у основания по инерции, чтобы не было больно. - Расскажешь, что случилось, и почему вы с Тидзуру плакали, и я отпущу тебя. - Ничего не случилось! – сердито отозвалась Лина, повернувшись, и попытавшись вырвать свои волосы у него из рук. – Мы же девочки, и нам лишь бы поплакать, так что и нечего вообще внимания на это обращать! - Ты – да, - хмыкнул Соджи, выпуская ее косу из рук. – Тидзуру не плачет, она настоящая девушка. - А я – из рисового теста! – подобрав метлу, Лина двинулась по коридору, оставляя Окиту одного смеяться над такой шуткой. Но повод загнаться уже был дан. - Соджи-кун, - раздался голос позади ухмыляющегося самурая, заставив его улыбку застекленеть. Обернувшись, Окита увидел секретаря Шинсенгуми, стоящего позади него с мечом в руках, будто возвращался с тренировки. Неясно было, слышал ли он что-либо или подошел только что – взгляд был непроницаемо мягок. – Кажется, тебе еще рано вставать, разве нет? - Я на две минуты вышел, - ворчливо развел руками Окита и поспешил удалиться. Саннан посмотрел туда, куда ушла Лина, и, поправив очки, ушел в свои покои. *** Тидзуру было не смешно. Из вежливости она улыбалась, но глаза отстраненно рыскали по толпам людей в надежде найти того, из-за которого уже давно потеряла покой, сон и честь, придя в штаб Шинсенгуми в одежде юноши. И, зайдя так далеко, страшно было обернуться назад и посмотреть, как много оставлено и потеряно. На сердце стало еще тоскливее, чем было утром. Захотелось увидеть Сэй-чан, чтобы хорошенько поплакать вдвоем, чтобы никто не задавал вопросов, а только повторял бы, что все будет хорошо… Юкимура едва слышно вздохнула, только сейчас замечая, как заледенели руки. Растерла ладони и подула на них, согревая дыханием. Болтавший о какой-то ерунде Саноске, словно он Тодо, замолчал, сжав зубы от злости на себя. - Тебе не стоит мучить себя вежливостью, Тидзуру, - нахмурившись так, что две складки пролегли между бровей, произнес Харада, когда они проходили в тихом переулке. – Просто скажи мне «Заткнитесь, пожалуйста, Саноске-сан, вы меня бесите», и я сразу пойму. Юкимура без улыбки качнула головой, пряча руки в рукава. - Спасибо вам, Сано-сан, - но в карих глазах, кроме пепла пустоты, не было ничего, - мне теплее на душе от вашей заботы. - Хорош заливать, - еще сильнее нахмурился самурай, в первый раз чувствуя свою беспомощность. – Не надо было тебя брать сегодня с собой. Тебе вместе с Сэй было бы легче. Тидзуру не поняла, что он там бормотал себе под нос, да она и не сильно вслушивалась. Напавшая с утра меланхолия, словно заразная болезнь, передавшаяся от иномирянки, душила приступами апатии и нежеланием двигаться куда бы то ни было. «Все разрешится, как только найдется отец», - привычно повторила себе девочка, но обычного спокойствия эта мысль ей не принесла. А если он найдется, и все, что про него говорят, окажется правдой? А если он не захочет отвечать на ее, Тидзуру, вопросы? Вдруг он даже не захочет с ней разговаривать? Может, отец вовсе и не отец ей на самом деле? Может, использовал ее кровь и ушел куда глаза глядят? Может, Тидзуру ему вообще не нужна, а она ищет его, сбиваясь с ног и даже, презрев собственные стыд и гордость, поселившись в штабе солдат? Мысли тяжелым камнем легли на сердце, сдавливая легкие, так что из груди вырывались только вздохи. Вспомнилась Сэй-чан, которая на вопрос о вздохах весело отвечала: «Объелась!», но веселее не стало – Юкимура вдруг поняла, что тоскует даже по этой странной, но смешной иностранке. В первый раз с момента поисков своего отца ей хотелось оставить пост и вернуться в штаб. Шестое чувство отчаянно кричало о том, что поиски бесполезны, и результат их может навсегда изменить жизнь одной маленькой девочки, сбежавшей из Эдо в Киото. - Вот что, - стальным тоном разрезал ее мысли Сано, - сейчас дойдем до моста, и ты пойдешь обратно в штаб. Мне оттуда будет видно, как ты идешь – вряд ли таким морозным утром можно будет встретить людей. Словно прочитал ее мысли. Однако Юкимура покачала головой и проговорила: - Вы никогда не покидали свой пост, поэтому я тоже не оставлю. - Тидзуру, - позвал ее Харада и, когда она на него посмотрела, стальным тоном изрек, сверкая тяжелым взглядом: - Мне не нужна обуза. Возвращайся в штаб, это приказ. Девочка лишь моргнула. Давно с ней никто не разговаривал таким тоном, а следовало бы, чтобы не расслаблялась и не забывала, где находится. Ответила серьезно: - Я поняла вас, Сано-сан, сделаю так, как вы сказали. Тот отвернулся и состроил еще более недовольное выражение лица. Злость на себя вдруг вскипела в крови, но срываться на Тидзуру, которая и так подавлена, грозило катастрофой. Поэтому он не нашел ничего лучше, чем сорваться на первом попавшемся воине, который ждал его у моста, придравшись к какой-то мелочи, пообещав сказать Хиджикате, а потом походатайствовать о трибунале. Несчастный солдат едва не поседел от ужаса и тут же кинулся исполнять какую-то мелкую просьбу капитана. Тидзуру поежилась, то ли от холода, то ли от того страха, который нагнал на округу разгневанный Харада. Все еще кипя гневом, Сано повернулся к Тидзуру, ловя ее взгляд, и, перекинув копье из руки в руку, тихо угрожающе произнес: - В штаб. Ослушаться девочка не посмела и, пройдя по мосту, засеменила по дороге в поместье. Она не догадывалась, но с самого утра за ней неотрывно следила группа из трех небезызвестных лиц. Тидзуру, впрочем, не было дела до этого. Главное – быстрее попасть в штаб, отобрать у наверняка уставшей Сэй-чан метлу и выбить все мысли из головы рутинными делами, пока иностранка радуется жизни где-нибудь поблизости от Саннан-сана. Где-то на середине пути, когда моста и стоящего на нем Саноске уже не было видно за деревьями, роща привычно сгустилась, уменьшая зону видимости до нескольких метров. Тидзуру вдруг остановилась – обостренная интуиция кричала об опасности, – и, прислушиваясь к подозрительной тишине леса, положила руку на эфес меча, даже не представляя, что будет делать, если там и вправду враг. - Все-таки шинсенгуми, - из-за деревьев вышли трое: Кадзама, цепким взглядом презрительно рассматривающий на ней мальчишескую робу, как всегда собранный Амагири и Ширануи, широко улыбнувшийся при виде девочки. Тидзуру, узнавшая двоих из них и посчитавшая, что третий также не опасен, опустила руку и склонила голову в благодарном поклоне. - Спасибо вам, господин, за то, что помогли нам вчера. Я и Сэй-чан обязаны вам жизнью… Внезапно за спиной Юкимуры раздался какой-то шум, и девочка, выпрямившись, обернулась, наблюдая, как из-за кустов высыпают непонятные ронины, заполняя небольшое пространство аллейки. Похожая на беглых преступников, шайка самураев с ненавистью мерила взглядами дорогие шелка Кадзамы. Тидзуру, будучи все еще в партере этого странного представления, неожиданно собралась и, нахмурившись, взялась за эфес меча. - Стой на месте, - голос Чикаге, и вот он сам, огибая ее, становится впереди. Двое других также встали по обе стороны от нее. Юкимура удивленно моргнула. - Мусорские прихвостни, - зло выплюнул один из ронинов, обнажая меч. – Пустите им кишки! Ширануи, громко расхохотавшись, прокрутил барабан револьвера, пуская страйк в левый фланг. Амагири смерил хмурым взглядом правый фланг, пока Кадзама доставал меч, мрачно поджав губы. Тидзуру, поняв, что ей не место в гуще сражения мужчин, осторожно отошла к дереву, сливаясь с ним. - Чтоб я, - раздельно говорил Ширануи в перерывах между падающими от его руки преступников, - еще раз, - увернулся от меча, - пошел с вами, - мотнул хвостом на голове, больно рассекая зазевавшегося противника по лицу. – Чтоб меня еще и назвали шестеркой Шинсенгуми, - неподдельное расстройство в голосе прерывали выстрелы револьвера. – Первый выход в свет и такое оскорбление. Как мне теперь с этим жить! - Уверен – прекрасно, - отозвался шкафоподобный Амагири, разбрасывающий самураев как котят. - Это да, - рассмеялся будущий вечный соперник Харады. Тидзуру удивилась еще раз, наблюдая за этим странными… людьми? Спутник Кадзамы-сана был очень похож на Сайто-сана, а очень странно выглядящий мужчина характером напоминает Соджи-куна. Зато Чикаге, молчаливо и без единого промаха рассекающий мечом воздух был похож на Хиджикату, и только волосы, отливающие золотым, делали его похожим… на Сэй-чан. Вокруг кровь, трупы и грязь от снега, но одно его присутствие внушает спокойствие и уверенность в том, что все идет как надо. …Какой-то самурай решил подкрасться сзади блондина, чтобы ударить в спину. Тидзуру, заметив это, сорвалась с места, попутно извлекая меч из ножен и широким замахом рассекая воздух там, где секунду назад было тело, встречаясь клинком с клинком обернувшегося Кадзамы и глазами – с его взглядом. - Что ж, услуга за услугу, - усмехнулся одними глазами Кадзама, убирая меч и отворачиваясь. – Беги в штаб, Юкимура. - Благодарю вас за помощь еще раз, - не шелохнулась с места Тидзуру. – И все же не сочтите за дерзость узнать имя того, кто дважды спасает мою жизнь. Блондин обернулся, вздернув белесую бровь. На поляне остались только они четверо – остальные лежали в беспорядке военного сражения в радиусе нескольких метров вокруг. - Кадзама Чикаге, - на одном дыхании представился он, сощурившись. – И если у тебя нет серьезных намерений, не смущай своим интересом мужчину, - добавил он суровее, чем планировал. Девочка моргнула, резко побледнев, словно только сейчас понимая, как выглядела со стороны ее просьба. Не дав ей смутиться окончательно, демон отвернулся, стряхивая с клинка кровь и умело кладя его в ножны. - Беги в штаб, - не оборачиваясь, повторил он. И Тидзуру, отмерев, поклонилась удаляющейся спине своего нежданного защитника и ускорилась в сторону поместья. Ширануи, растирая шею, сидел на корточках у дерева, тыкая от безделья кончиком копья в труп и жуя какую-то жухлую травинку. - То есть, мы ее не заберем, и я тут зря терпел оскорбления от беглых ублюдков? - Юкимура сама придет ко мне, - глядя куда-то в беспросветную даль леса, отозвался Кадзама, и лицо его посветлело от улыбки, озарившей вечно хмурое лицо. Ширануи, глянув на него, изумленно раскрыл рот, так что травинка выпала из него, и только молча перевел взгляд на Амагири, который загадочно отвел взгляд. *** Тидзуру, проскользнув в часть поместья, где содержались капитаны, взбежала на веранду, заворачивая за угол и натыкаясь взглядом на иностранку – с усталым сосредоточением на лице Лина выскребала метлой из прошлогодней травы жухлый листик, намертво приклеившийся к ссохшимся стебелькам. Глаза сами собой застлали слезы, и девочка стерла их рукой, идя к своей подруге, в чьей преданности уже не сомневалась. Но слезы почему-то бежали сильнее, несмотря на то, как упрямо их стирала Юкимура. Лина, хмурясь, обернулась, ловя взгляд огромных заплаканных глаз девочки, и, на секунду замерев, опрометью кинулась к ней, швырнув метлу на землю. - Ти-чан! – ловя гаремщицу в теплые объятия, потрясенно проговорила Романова, прижимая ее к груди и не понимая, кого сейчас идти убивать. Девочка, мелко сотрясаясь от беззвучных рыданий, впервые почувствовала себя сиротой, у которой нет ничего, кроме призрачной, почти истаявшей надежды на возвращение того хрупкого семейного счастья, которое у нее было с отцом. Они опустились на доски, спустив ноги на ступеньки. Лина, перетянув к себе на колени девочку, обняла ее, чувствуя, как материнский инстинкт плачет вместе с ней. Прижимая к себе Юкимуру, словно пытаясь заслонить ее от мира, иномирянка тихо шептала «Все будет хорошо», сама не особо в это веря и щурясь, смаргивая горькие слезы. Какое может быть будущее у двух маленьких женщин в мире диких патриархальных устоев, непонятных законов самураев, где за каждую провинность можно получить путевку на тот свет? Когда в смуте и междуцарствии гибли целые государства, что могут сделать две маленькие женщины? Когда за собственное счастье нужно сразиться со всеми, а потом проиграть все смерти… Лина крепко зажмурилась, прижимаясь щекой к голове Юкимуры и чувствуя, как по лицу катятся горячие слезы. Мысли о смерти всех, с кем они каждый день делили трапезу, как никогда ясно сформировалась в голове, оглушая своей неизбежностью и пугая быстрым приближением. И не было ни одной идеи, как избавить от смерти хоть кого-то, потому что и сама иномирянка была здесь на птичьих правах без способностей к войне и даже без крови демонов – любой, даже самый захудалый, самурай махнет мечом, и от русоволосой иностранки останутся воспоминания. Тащить на своих похудевших от постоянного рисового рациона плечах все мировоззрение Бушидо, помноженное на десять не самых прелестных характеров, - даже для бывалого фикрайтера слишком. Юкимура, прерывисто вздохнув, свернулась на коленях девушки, положив голову на ее плечо. Слова Сэй о том, что все будет хорошо, вдруг обрели смысл. Ей вспомнился их разговор о том, что, встреть она того, кто будет таким же, как она… Тидзуру еще раз прерывисто вздохнула, вспоминая благородного аристократа с лицом иностранного принца и характером самого Хиджикаты. «Да разве такому человеку есть дело до меня? – не решаясь произносить даже мысленно это страшное «демон», сама себя осадила Юкимура. – Мой удел…» - осмысленный диалог сменился обрывками апатичных мыслей о том, что поиски отца бесполезны, нужно идти обратно в Эдо и попытаться восстановить лекарское ремесло, в котором была лишь помощницей, как-то выжить одной в этом большом мире. Впервые за все время ее энтузиазм в поисках Кодо угас под тяжестью зрелых взглядов на жизнь: зачем она, маленькая девочка, пошла искать взрослого, вполне именитого и влиятельного мужчину? На что надеялась? Даже если бы нашла, а он в тюрьме, взят в заложники или… мертв? Что бы она смогла сделать, маленькая, хрупкая и беззащитная? Умереть рядом? Тидзуру, осознавая это как никогда ясно и трезво, уткнулась лбом в плечо Лины, не понимая, как она умудрилась докатиться до того, что добровольно живет в окружении одних мужчин. Вздохнула еще горше. «Теперь меня вообще никто замуж не возьмет», - пришла странная мысль в голову, которую девочка восприняла вполне спокойно, как-то даже отстраненно, словно это касалось не ее лично. Нужно было поблагодарить шинсенгуми за радушие и гостеприимство, тактично им все объяснить и вежливо уйти… Тидзуру припомнила, каким взглядом на нее посмотрели в первый день ее пребывания здесь, как охраняли, как преступницу, и с каким трудом пришлось завоевывать хрупкое доверие. «Не отпустят, - уверенно подумала девочка. – Убьют, как изменницу», - горькая правда тяжким камнем легла на сердце, снова сдавливая легкие, заставляя вздыхать. Над двумя девушками повисла горестная тишина, и даже весело чирикавшие воробьи не нарушали гнетущий покой. Тем временем потенциальные убийцы и суровые носители, а временами и исполнители сурового самурайского кодекса чести, гуртом столпились за поворотом, наблюдая за плачущими девушками, шипя друг на друга рассерженными котами, тихо переругиваясь без возможности найти способ успокоить свой сильно приунывший цветник. - Сводить на ярмарку! – отчаянно гнул свое Тодо, сверля взглядом Шимпати, который ратовал за вкусно покушать и хорошо выпить в чайной. – Что им делать с тобой пьяным вечером?! – прошипел юноша. - Потому что это гораздо веселее, чем просто запереться толпой на ярмарку, - говорить тихо для Нагакуры было верхом самообладания, и он умудрился с этим справиться. – Мы не только их не развеселим, но еще и вообще всем праздник испортим! - Здравая мысль, - пробормотал Сайто, который лихорадочно соображал досуг, способный зарядить позитивом девушек на максимальное длительное время. - Почему обязательно толпой? – недоуменно мотнул хвостом волос Хейске. Воцарившаяся тишина и несколько пар глаз, не мигая смотрящих на него. - Потому что ты уже сопровождал их, - ледяным тоном изрек Хиджиката, оказавшийся невольным свидетелем сцены горьких слез обеих девушек. Саннан, который вместе с ним как раз шел к Лине, чтобы позвать ее в лабораторию почитать отобранные свитки, едва заметно сощурился, кинув цепкий взгляд на Тодо. – И закончилось это хорошо только по счастливому стечению обстоятельств. Хейске потупился, замолчав. - Может, лучше спросить Исами-сана? – поведя плечом, шепотом поинтересовался Соджи, тут же обратив на себя внимание всех. Поджал губы, сердито свел брови к переносице. – Вот, - потряс пледом, натягивая его еще сильнее на плечи, - я в тепле, ясно? Нечего на меня смотреть, как на калеку. - Калекой ты станешь, если не вернешься в лазарет, - угрожающе сощурился Хиджиката. - Да пожалуйста, - всерьез нахмурился Окита. – Я от такого режима скоро сам себе сеппуку сделаю, чем еще хоть один день проваляюсь бесполезным грузом. - Ты лечишься всего седьмицу, - ледяным тоном отозвался зам. – И все это время ни разу не соблюл предписания лекаря. - Как будто бы они мне помогут, - пробормотал болезный, кутаясь в плед сильнее и ощущая острое желание пойти к девочкам, обняться и плакать от безысходности до прихода лета. Поймал непреклонный взгляд Хиджикаты. С усмешкой сдался, отворачиваясь и удаляясь в ненавистный лазарет. Яманами поправил очки и, кинув взгляд на Тоши, увидел скользнувшее в его глазах сочувствие и бессилие как-либо облегчить страдания юного капитана. - Короче, нет сил на них смотреть, - вымученно скривился Шимпати. – Что это вообще такое – двух женщин не можем защитить от скуки! В итоге молчаливой суровой компанией приблизились к ступенькам, на которых сидели две женщины с пока неопределенным статусом в их системе шинсенгуми, и остановились. Трепетно по-матерински обнимавшая девочку иностранка и замершая на ее груди маленькая Юкимура создавали идиллию семейной жизни, которая ломала все препятствия в виде расы, национальности, языка, культуры и традиций. Перед мужчинами предстала любовь в ее первозданном и незамутненном виде, источавшая ауру нежности и тепла сильнее, чем приблизившаяся весна. Тидзуру, никогда не знавшая матери, обрела хотя бы старшую подругу, и сейчас было очевидно, насколько это было ей необходимо, словно воздух. И, поняв это, самураи смутились, каждый на свой манер. Саннан же смотрел на Лину, не отрываясь, чувствуя, как в груди зреет совершенно новое чувство, направленное только на эту девушку. Существует что-то, что находится выше всех кодексов, законов, границ государств и политики. Такое простое, химически объяснимое, чувственно неуловимое, явственно доказуемое и физически приятное в любом отношении. И это… любовь. - Кхм… Лина, опомнившись, осмысленным взглядом вытаращилась перед собой, медленно переведя взгляд на столпившихся сбоку от них самураев. Юкимура, широко раскрыв глаза, испуганно выглянула из-за плеча иномирянки, настороженно наблюдая за капитанами отрядов шинсенгуми. Романова же, не зная, чего ожидать от хмурившегося прямо перед ними Хиджикаты, лишь крепче прижала к себе Тидзуру, затравленно глядя на зама, не замечая, как ветер холодит мокрые от слез щеки. На автомате шмыгнула носом, а у капитанов сжалось сердце от их вида. Вот те, кого они должны защищать, а не ту мифическую власть, которая сменяется подобно временам года. Зам взглянул в глаза иностранки, впервые видя в ней женщину, а не экзотичную диковину, волей случая попавшей в руки шинсенгуми. Женщину, чей материнский инстинкт затмил все, снеся любые границы, выстроенные лишь ими самими. - Сэй-чан. Хиджиката, моргнув, опомнился, поняв, что все это время просто стоял и таращился на испуганную девушку. К счастью, не растерявшийся Саннан приблизился к девушкам вплотную и присел напротив русоволосой иностранки. Тоши досадливо поджал губы, но на кого или на что его досада, он не мог разобраться. - Сэй-чан, - с доброй улыбкой в голосе повторил Яманами, одарив ласковым взглядом и Тидзуру. Остальные капитаны вздохнули с завистью: такой шикарной дипломатии им еще учиться и учиться, и то не факт, что когда-нибудь смогут. – Кажется, мы с Хиджикатой-куном задолжали вам прогулку. Лина неуверенно улыбнулась, расслабляясь и разжимая руки, позволяя Юкимуре встать с ее колен, что девочка поспешила сделать, застенчиво краснея. - У вас так много дел, Саннан-сан, - стараясь, чтобы это выглядело незаметно, Романова вытерла щеки от слез, отведя глаза. – Не хочу мешать вам и портить ваши планы. Лучше просто тихо посижу в комнате. Саннан не ответил, но улыбнулся такой искрящейся улыбкой, что всем почему-то стало не по себе, а Лина только недоуменно вскинула брови, подняв на него глаза. Позже, когда девушки отправились умыться перед обедом, а Саннан задумчиво измерял взглядом пространство, капитаны тихо, но бурно обсуждали, что, возможно, для счастья девушек необходим другой рацион, а не рыба и рис на завтрак, обед и ужин. При этих словах замы переглянулись, ловя взгляд друг друга и читая одну мысль на двоих: иностранке Евангелине явно были не по душе местные гастрономические изыски. Яманами поправил очки и непринужденно улыбнулся. Хиджиката же, остановив перепалку между капитанами веским словом, увел всех за собой в столовую, куда уже подали обед. *** Укладываясь спать, Лина с тревогой смотрела в сторону Тидзуру, которая не снимала с лица сосредоточенное выражение весь остаток дня. Даже раскладывала футон с таким видом, словно ассистирует при сложной операции. - Ти-чан, - Романова, опираясь на локоть, глянула в ее сторону. – Что ты задумала? Девочка, словно вынырнув из глубоких раздумий, глянула в ответ на Лину. Улыбнулась, но как-то вымученно, словно через силу. И, видя, что иностранка не поддается на ее уловку, вздохнула в очередной раз. - Я сегодня осознала нечто очень важное, - после паузы медленно заговорила Тидзуру, и Лина присела, внимательно всматриваясь в полутьме комнаты в лицо своей маленькой подруги. Юкимура долго молчала, словно решая внутренний конфликт или не решаясь произнести то, что уже твердо решила. - Я совершила одну непростительную глупость, - чувствуя себя так, будто ныряет в прорубь с головой, произнесла девочка. Это признание в самом неприличном по местным меркам поступке далось ей ценой всех моральных сил, поэтому говорить дальше Ти-чан просто не могла, молча глядя в глаза Лине и мысленно умоляя ее понять все самой. Романова, перебрав в голове кучу вариантов от совершенного убийства до влюбленности в Хиджикату, лишь вытаращила и без того огромные серые глаза на подругу. Фикрайтерская фантазия сбоя не давала, поэтому лучше не подливать масла в огонь. - Что бы это ни было, Ти-чан, - осторожно произнесла иномирянка, - пока ты жива, ты в силах изменить это, - универсальная поддерживающая фраза была сказана наугад, но достигла цели: Тидзуру, собравшись с силами, выпалила: - Я хочу уйти. Лина потрясенно моргнула. Это решение Юкимуры означало много хорошего для нее самой: значит, девочка поняла, насколько бесполезны поиски отца. А еще это означало, что темное прошлое Шинсенгуми, которое еще не свершилось, никаким образом не коснется ее. И самое важное: шанс на ее личное счастье, наконец-то, появился, да еще и с вероятностью один к двум. - Тидзуру, - иностранка смотрела на девочку с таким неподдельным искрящимся счастьем, что юная гаремщица невольно изумилась, - как же я счастлива за тебя. – Подхватилась и сбила в футон весело взвизгнувшую девочку, сжав в объятиях. – Наконец-то! – шептала Лина, зажмурившись. – Наконец-то! Тидзуру не ожидала, что ее подруга обрадуется ее уходу, но по искренней вере в людей точно знала, что Сэй-чан рада не тому, что гаремщица, наконец, уйдет, оставив ее гарем для нее одной. Юкимура точно знала, что эта иностранка не такой человек, потому что если бы была с гнильцой, хотела бы задержать девочку подольше, чтобы не было так страшно в окружении незнакомых нравов и толпы мужчин. - Как же больно смотреть, что девочка одна живет среди солдафонов, - будто подтверждая ее мысли, проворчала Романова, накрывая их обеих одеялом, и не думая размыкать объятия. – А если они попробуют не пустить тебя, я не знаю, что сделаю, - воинственно прошипела она, заставляя Тидзуру весело хихикнуть. И тут же проворковала: - Ты выберешься отсюда, и все у тебя будет: и муж любящий, добрый да красивый, и дом полная чаша, и куча детишек, все румяные и здоровые, и ты будешь счастлива и жить долго-долго! Тидзуру вслушивалась в эти слова, и темные мысли отступали прочь, казались сейчас вчерашним кошмаром. Да, стоит перевернуть эту страшную страницу жизни, и завтра начать жить так, как и положено юной воспитанной девушке. И для начала приложить все силы, чтобы вернуться домой, в Эдо. ================= Ага, да-да, рассказывайте мне, что суровый опытный мужик, знающий женскую психологию лучше нас самих, не сумел адекватно заманить в свои сети маленькую девочку, так что та даже сама бы не поняла, что произошло. Кадзама: *аристократично складывая руки в рукава* Это из-за того, что необходим был контраст между мной и Хиджикатой. Ага, а овашки, значит, чисто так, для девочек придумали? Кадзама: *загадочно повел плечом*