Amadeo Pour Un Italiano

Амадей без промедления переступил порог аудитории, отметив, что на часах уже было без пятнадцати девять. Да, знай Антонио, что ему на самом деле к первой паре, а не ко второй, как сказал парень, ему бы не поздоровилось. Впрочем, опоздал австриец на сорок пять минут и это было его любимое сольфеджио, которое он вчера так и не сделал. Угроза Сальери висела в голове. Моцарт не должен получить плохую оценку, но вариант оставаться во всём хорошим мальчиком, его тоже не радовал. Именно поэтому он сегодня опоздал, — нарушил приказ Антонио, нарушил правило, и был собой доволен. Это была для Амадея маленькая победа. Этот итальянец до одури бесил его, злил, и одновременно пугал. Но слушаться Вольфганг точно не будет. События той ночи забылись, и он осмелел, позволив себе вести себя так, как хочет он. — Привет, — шепнул он сидящей рядом подруге, и обронил свою сумку на соседний стул. Нравоучения от преподавателя он, как и всегда, избежал. Пусть Моцарт и часто опаздывал, но ему всё прощали в силу таланта и успешной учебы. — Ты неисправим, — Маэва закатила глаза, — скоро тебя отчислят за опоздания, вот увидишь. — Она игриво прищурилась в сторону парня. Амадей мысленно прикинул, что с ним сделает Антонио за отчисление. — Да брось, меня все любят, — он блеснул своей очаровательной улыбкой и вынул нотный лист из сумки. — Отрывки уже начали спрашивать? — Да, идут по списку. Думаю, у тебя ещё есть минут десять. — Отлично. Маэва заинтересовано взглянула на то, как Вольфганг достал ручку и принялся в спешке выводить кривые ноты. Она всегда поражалась тому, как он легко и быстро сочинял, практически на ходу. Многие звали его талантливым, но только она знала — он был настоящим гением. — Как ты это делаешь, Вольф? Ты пишешь так, будто тебе просто кто-то диктует ноты, — девушка убрала пушистые локоны за уши и вновь с интересом заглянула в его лист. — Я не знаю. Музыка у меня в голове, я слышу её. Постоянно. Отец говорил, что это дар. Едва я только научился играть, то смог воспроизводить всё, что слышу. Из-за этого все считают, что у меня способность к импровизации, но это не так. Импровизировать — значит, сочинять, а я лишь играю то, что слышу, — парень поставил последнюю ноту в октаве и отложил ручку. Маэва заметила, что он писал даже во время разговора. — Ты правда слышишь её? — Да, каждую минуту. Мне всегда казалось, что это ангелы напевают её мне… — Моцарт замолчал, услышав голос преподавателя, и едва схватив нотный лист, прошествовал к инструменту. То, что он извлекал из-под клавиш нельзя было назвать сочинением шестнадцатилетнего мальчишки. Его музыка была совершенной, как и он сам. И, как результат у него снова высший балл по сольфеджио. Сальери будет доволен, а Моцарт будет в два раза довольнее него. Он снова чувствовал привкус своей победы. Антонио не верил в него, ожидая провала, но Амадей снова обошел его. Оставшийся день Вольфганг ходил гордый собой. Последние две пары прошли почти незаметно, а на перерывах он болтал с Маэвой, с которой оставался неразлучным. Он познакомился с ней ещё в детстве, когда ему едва исполнилось семь лет. Девочка была коренной француженкой, но вместе с мамой проживала в Зальцбурге и неплохо говорила на немецком. Они были вместе практически всё детство, оба были увлечены музыкой, и вместе приехали в Вену поступать в один колледж. Вот только Амадей всегда преуспевал в музыке больше остальных, и Маэва не была исключением. Парень часто помогал ей, они вместе занимались, но за умениями Вольфганга не мог успеть никто. Сам он не понимал, в чём заключается его успех. Он просто писал то, что слышал, блистательно играл, благодаря урокам отца, и умел импровизировать. Австриец не чувствовал себя особенным, но знал, что отличается от других. У него был талант, и он должен показать его миру. Но последние события слегка поубавили этот легкий настрой. Сальери буквально разрушил все надежды парня. Он заставлял его бояться, подчиняться, думать больше о своей сохранности нежели о мечте, но Моцарт всё равно не собирался сдаваться так быстро. На разговор с Маэвой он так и не решился. Рассказывать ей всего, однозначно, нельзя было и австрийца это тревожило. Он не привык что-то утаивать от подруги, и сейчас это стало большим грузом для него. Парень просто сказал, что отец выслал денег, что он вынужден был перебраться в другое место. Впрочем, он понимал, как глупо это звучит. Они с Маэвой всегда были неразлучны, и тут он просто собрал все свои вещи и уехал оставив её. Но девочка не обижалась, она знала, что если Вольфганг так сказал, значит так надо. Главное, что они каждый день вместе, и их отношения оставались прежними. — Пойдем сегодня на наше место, Вольфи? — внезапно появившаяся за спиной Маэва заставила австрийца вздрогнуть, который расположился с нотными листами возле окна в коридоре. Пары уже закончились, но время до приезда Франческо оставалось, и он решил сделать домашнее задание, заранее зная, что дома у Антонио его сделать станет для парня настоящей пыткой. — А давай лучше на выходных? Я доделаю все дела и буду свободен, — Моцарт улыбнулся. У них было своё место среди сухой, высокой травы, около воды и больших камней, где они часто сидели вечером у костра, слушая шум волн и болтая о чём-то своём. Это был их собственный мир. Но сейчас Вольфганг понимал, что соглашаться на это предложение рискованно. Он, конечно же, не собирался слушаться Сальери и исполнять все его прихоти, но понимал, что сейчас неподходящий момент. Он не станет так откровенно наглеть. Действовать нужно было аккуратно, так чтобы Антонио думал, что всем заправляет он, а на самом деле было бы наоборот. Словно это Амадей позволяет ему доминировать над собой. — Хорошо, Вольфи, созвонимся, — девочка улыбнулась, и поцеловав парня в щеку, надела на плечо сумку. — До завтра. Он провел подругу взглядом и вернулся к своим записям на подоконнике окна. И как они созвонятся… Амадей в последнее время вообще не вынимал телефон, боясь, что Антонио его может отнять. Нужно будет отпроситься у него на выходные. Такая жизнь в узде ему была в новинку и приспособиться было трудно. Он всегда славился своей свободой, бунтарским характером, а здесь нужно было спрашивать разрешения на малейшее передвижение по дому. Амадей сложил нотные листы в сумку, и собрался идти к выходу. Франческо уже должен быть здесь. Миновав общую часть корпуса, парень уже хотел было выскочить на улицу, но дверь внезапно загородила темная фигура. Едва не врезавшись в это нечто, Вольфганг затормозил, но столкнулся спиной с другой такой же фигурой. Позже осмотревшись, он понял, что выход ему преградили двое парней, и ещё один подходил сбоку. В желудке сразу неприятно заскребло. У него было много ненавистников, но вот так в открытую к нему ещё никто не подходил, и угрожающий вид этих троих не сулил ничего хорошего. На вид парни одного возраста с ним, но Вольфганг никогда их не видел. Возможно, они были из соседней группы? Впрочем все эти мысли терялись на фоне того, что он уже опаздывает, а значит, Антонио будет недоволен. Злить его на первых же днях не стоило. Моцарт внутренне поморщился от всей сложившейся ситуации. — О, ты, наверное, Амадео? Вольфганг стиснул зубы. Как долго ещё будут издеваться над его именем? Это стало каким-то проклятьем. — Амадей. И если, ты не возражаешь, я спешу, — он как-то недружелюбно оскалился, сразу приметив, для чего его окружили кольцом. — Не так быстро, — щеку обожгла пощечина. Амадей крутнул головой, в миг почувствовав, как чужие руки сомкнулись на запястьях, — ты больно умный… Я слышал, что ты пишешь прям на ходу и хватаешь оценки одну за другой. Я хочу чтобы ты делал за меня домашку, — насмешливые глаза говорившего сейчас напоминали австрийцу Сальери. Такой же язвительный, строящий из себя лидера, который хочет тебя сломить. Но это был не Антонио и подчиняться Вольфганг уж точно не будет. — Я ни за кого ничего делать не буду, — процедил он сквозь зубы, гордо вскинув подбородок. — И если вы меня тронете, вам очень не поздоровится. Почему-то казалось, что своего любимчика Антонио будет оберегать. Из личных побуждений, конечно же, чтобы его игрушку не поцарапали, не испортили, и в этом парень был уверен. — Такие тупые подростки, как вы, никогда не добьетесь успехов в музыке, постоянно заставляя работать кого-то за себя, — Амадей зло выплюнул в лицо своему обидчику заранее зная, что за это его наградят еще одним ударом. За свою свободу нужно бороться, даже если он отхватит синяков и опоздает в особняк к своему мучителю.

***

— Его нет на месте, — Франческо, обошедший весь колледж, остановился у входа. — Найди его и приведи ко мне, — голос хозяина был холоден, как лезвие ножа. Его трясло от нетерпения, от предвкушения наказания, ведь если его мальчик ослушался, то можно опустить все формальности и просто дать ему по заслугам. — Будет сделано. Франческо был тверд в своих намерениях и даже не смотря на свою симпатию к этому парню, он должен был найти его и доставить хозяину. Долго возиться с поисками не пришлось — ошейник, который до сих пор был на мальчишке имел в себе навигатор, и сейчас он показывал сигнал на задний двор колледжа. Здесь всегда было шумно, многие студенты выходили сюда, чтобы повторить очередной материал, сидя на лавочке, кто-то просто общался с друзьями, слушал музыку, отдыхал. Но сейчас здесь было тихо, в корпусе все ещё шло занятие, и все учащиеся были внутри. Моцарта Франческо заметил почти сразу. Парень стоял на коленях, закрываюсь руками от множества ударов, которые сыпались почти со всех сторон. Его притащили сюда после ещё нескольких дерзких слов, которых парень не жалел. В корпусе колледжа ему ещё мог бы кто-то помочь, а здесь — нет. Австриец уже не ждал помощи, он думал об особняке, о Сальери, и о том, что ему ещё предстоит вынести. Если его отпустят, конечно, если он не потеряет сознание прям здесь, и если Сальери успеет послать своих людей сюда раньше, чем он свалится без сил. Его пинали ногами, давали пощечины, били под ребрами. Амадей уже практически не стоял на ногах, он мог бы дать отпор одному, но трое — это слишком. Ему отчаянно захотелось, чтобы его забили здесь до смерти, ведь ещё наверняка терпеть издевки Сальери. Но нет, он всё это вытерпит, это он их сломает, а не они его, он пойдет до конца, чего бы ему это ни стоило. — Проваливайте, ублюдки! Увижу здесь ещё раз — руки поотрываю! — злобный рык Франческо пронесся над всей площадкой. Старшекурсники практически мгновенно оставили в покое обессиленного Моцарта, который закашлялся, уперевшись руками в землю. Он поднял свои слезящиеся от боли глаза, не ожидая увидеть здесь кого-то, кто мог бы прийти на помощь. Сначала пришло удивление, но оно быстро сменилось пониманием. Ведь охранника, видимо, послал за ним Антонио. Негоже его игрушке пропадать без следа… В голове сразу всплыли слова итальянца о побеге, и хотя парень его не совершал, очевидно, что всё будет восприниматься именно так. И сейчас бедный австриец даже не мог представить, что с ним сделают. — Лучше бы ты оставил меня здесь умирать… Он же меня убьет, — юный композитор поморщился, взглянув на итальянца, который подал ему руку. — Давай, ты просто добьешь меня? Не отвози меня обратно. — Не скули. Не хочешь объяснить, что здесь произошло? — Франческо резко поставил Амадея, заскулившего от свежих ран, на ноги. — Ничего необычного… Я собирался выйти на улицу, чтобы подождать тебя, но эти трое меня перехватили. Весь колледж знает, что у меня необычайный талант, и хватает ненавистников, которые считают, что в меру своей силы они могут заставить меня делать что-то за них, — Вольфганг фыркнул отряхнув джинсы от пыли. — Пойдем, я и так опоздал по самое не хочу. — Подожди, так ты все-таки не собирался бежать? — Франческо развернул Моцарта к себе за плечо, который уже развернулся в сторону парковки. Амадей слегка приподнял брови, посмотрев на охранника. — Бежать? Нет, я не настолько не дорожу своей шкурой… Бежать я буду, когда заполучу его доверие, когда у меня будет репутация послушного мальчика. Сейчас это бессмысленно, но у меня будет возможность, я не собираюсь жертвовать своей свободой ради какого-то законченного педофила, только не я! — Хочешь обмануть Антонио? А ты смелый, парень… — Франческо потрепал австрийца по волосам, наконец зашагав к машине. — Пф, разве до меня никто не пытался убежать? — он искренне удивился. — Конечно, были попытки и очень много… Но ни одной удачной, я бы тебе не советовал. Моцарт закусил губу, молча последовав за мужчиной. Что такого страшного может сделать с ним Сальери кроме насилия? — Почему ты мне всё это говоришь? — охранник открыл дверцу машины, пропуская юношу вперед. — Не знаю… Просто чувствую, что ты не расскажешь ему.