Amadeo Pour Un Italiano

На этот раз он не заметил чёрный тонированный мерседес у парковки колледжа и остался спокоен. Сегодня Франческо работал, поэтому мальчик был предоставлен самому себе — Саманту пришлось оставить дома. Не то, чтобы он был сильно расстроен, но по правде говоря, без собаки, ему было страшновато гулять по венским улицам, зная, что где-то там может быть Антонио, который судя по всему, так просто от мальчика не отстанет и будет преследовать его. Пусть Саманта показала ему, что лезть не стоит, но мужчине не составит труда выследить его, чтобы подловить момент, когда он будет без неё. Это хоть являлось и редкостью, но случалось. Как, например, сейчас. Пусть машины не было, но холодок опасности всё равно витал в воздухе, поэтому Амадей решил прогуляться до дома с Маэвой. …С другой стороны… Не стоит так сильно нервничать, Антонио ему ничего не сделает. Не посмеет. Оказавшись дома, он скинул сумку, покормил собаку и сел за уроки. Самому и кусок в горло не лез, видно сказывался недавний стресс, но мальчик не обратил на это внимания. Ближе к вечеру он вывел Сэм на прогулку до ближайшего парка. На улице похолодало, и Вольфганг застегнул куртку, укутываясь в воротник. Его любимицу, однако холод мало волновал, она задорно носилась по клумбам, взбивая землю под своими лапами. Несмотря на поздний час, в парке ещё были люди. Но в итоге он всё равно опустел, оставив двоих друзей наедине с собой, лавочками на аллее, и деревьями. Заметив, что собака старательно портит усилия садовников, он прогнал её и сел на лавку совсем рядом. Саманта опечалено сникла, но вскоре скрылась среди рощи кустов, зашуршав ветками. Он сидел здесь и смотрел на краешек ярко-оранжевого солнца, которое стремительно скрывалось в пушистых облаках. Первые сумерки словно туман медленно забирали очертания фонарей и лавок. Свет слабо пробивался сквозь пелену тьмы, не броско освещая окрестности парка. Было тихо и спокойно, никто его не тревожил. Если бы у Вольфганга была гитара, он бы, наверное, достал её и что-то заиграл. Ноты в его голове складывались в красивые мелодии и переливались словно вода на свету. Впервые за долгое время было по-настоящему хорошо. Приятно было оставить прошлое с его зудящими шрамами позади и наслаждаться настоящим. Саманта, закончив со своими делами, выпрыгнула на аллейку и подставила морду. Мальчик погладил её, почесал за ухом и достал телефон. Электронные часы показывали полпятого вечера, домашний экран держал уведомление о новом сообщении, пришедшем всего пять минут назад. Не думая, Амадей открыл его. Maeva Meline: Эй, дурашка. Что делаешь? Мальчишка закатил глаза, но почти сразу начал набирать ответ. Wolfgang Mozart: Гуляю с Самантой, караулим маньяков в парке. Не хочешь присоединиться? Maeva Meline: Дурак! Maeva Meline: В каком вы парке? Wolfgang Mozart: Бурггартен. Но можем встретиться где-то поблизости. Maeva Meline: Туда же нельзя с собаками. Wolfgang Mozart: Знаю. Но сейчас довольно поздно, чтобы кто-то мог нас увидеть. Maeva Meline: Ты маленький нарушитель закона! Ладно, давай встретимся в центре. Wolfgang Mozart: Если только совсем чуть чуть. Wolfgang Mozart: Жди. Телефон погас под давлением кнопки блокировки, и мальчик спрятал его в карман. Он свистнул Саманте и они скрылись за воротами парка. *** Маэву они встретили неподалёку от старой уютной кофейни на повороте в парк. Уже почти стемнело и Саманта, не привыкшая к ночным прогулкам, чувствовала себя неуютно. Она нервничала с опаской поглядывая на прохожих и старалась держаться вблизи Вольфганга. Ночь у неё ассоциировалась только с одним. И Саманта меньше всего хотела, чтобы это снова произошло. Маэва была в лёгкой джинсовке и юбке. Яркая футболка, выглядывающая из-под куртки была немного смята и дополняла образ. На ногах у неё были босоножки из тёмной кожи, по которым тут же прошлась Саманта, резво побежавшая встречать гостью. Амадей даже не удивился, не сдержав улыбки. Его любимица была контактной ко всем, кого знала, и пыталась выразить свою радость всеми возможными способами. — Да она тебя проглотит, — добродушно усмехнулся он, и в конце концов, взял собаку за ошейник, которая облизывала девочке лицо. — Сэм, оставь Маэву в покое, хватит. — Она у тебя замечательная, — улыбнулась Мелин, напоследок погладив Саманту за её большими ушами. — Когда-нибудь, я украду её. — Она и рада будет, я ей уже совсем надоел, правда, Сэм? Он почесал её, и Саманта гавкнула. — Вот видишь, хех. — Не правда, она любит тебя, просто по своему. — Ну, да, конечно, — они вместе пошли вперёд по узенькой дорожке. — Я думала, что ты будешь готовиться к экзаменам, а не лазить ночью по паркам, — сказала девочка с лёгким укором, когда они свернули ко главному входу Бурггартена. Конечно, она журила его не всерьёз, но иногда даже и это помогало. — Но, Маэвс, экзамены только через месяц, чего к ним готовиться так рано, — застонал мальчишка. — УЖЕ через месяц! Тебе мало было того, что тебя отчислили? Второй раз уже не получится восстановиться. Вольфганг с удовольствием подумал, что, наверное, если его отчислят снова, Антонио опять приложит руку к тому, чтобы его вернули к учёбе. Потому что, если мальчик не будет ходить каждый день на занятия, Антонио не сможет его выслеживать. Да и на улице подкараулить его будет сложнее, ведь тогда он не будет выходить из дома так часто. Конечно, его мало радовала такая перспектива, но зато можно делать всё, что угодно и директор ему и слова не скажет. Хотя, кто знает, насколько Антонио готов раскрыть свой кошелёк, ради того, чтобы следить за своей игрушкой. — Я слишком умный для того, чтобы меня попёрли оттуда, — самодовольно ответил Моцарт и Маэва закатила на это глаза. — К тому же, в прошлый раз меня отчислили из-за посещаемости, а не успеваемости, а на занятия я хожу каждый день, потому что дома скучно. Он улыбнулся. — Дурак! — Маэва игриво толкнула друга в бок. — Ленивый бездельник. — Не правда, я просто устаю! Они шли по узкой аллее парка, освещаемой лишь фонарями, и смотрели на первые появившиеся звезды. Ночью здесь было красиво, если не учитывать опасности, которая может поджидать в любом парке. Однако, Вольфганг чувствовал себя в безопасности с Самантой, где бы он не находился, а Маэва знала, что эти двое ни за что не дадут её в обиду. К тому же, что это за подростки, которые не суются в опасные места по юности? Было спокойно и тихо. Лишь веточки под ногами трещали и шуршали кусты, в которых время от времени шарилась Сэм. Уже спустя некоторое время, друзья подумали, что стоило бы наверное взять с собой какой-нибудь вредной еды и сесть на траве или лавочке, обсуждая глупые темы. Становилоь скучно. Саманта нашла где-то широкую ветку и бросила её под ноги мальчишке, когда они наконец собрались сесть на лавочку под фонарём. — О, нет, Сэм, я слишком устал, чтобы играть с тобой, — сказал он шутливо, с намёком посмотрев на Маэву. — Что я говорила, — закатила она глаза, поднимая с земли палочку. — Ленивец. — Я сидел целый день на парах и я устал! — невозмутимо ответил мальчишка, наблюдая за тем, как его подруга бросает снасть собаке. Ту аж всю трясло от нетерпения и радости. Бросившись вперёд, Сэм нашла в кустах добычу и принесла её. Маэва бросила снова, а затем ещё и ещё. — Она игривая у тебя, — заметила девочка, в очередной раз с улыбкой забирая палку из пасти собаки. — Ага. Попробуй закинуть эту штуковину куда-то подальше, чтобы она не видела. Сэм любит искать предметы. — Тогда отвлеки её. — Ну, ладно, — согласился Моцарт. — Эй, девочка, сюда. Маэва размахнулась и бросила ветку вперед, так что та скрылась во тьме парка, и когда Саманта бросилась искать, она обошла едва ли не всю местность. Не то, чтобы она плохо искала, но просто её движения были настолько резкими и нетерпеливыми, что она постоянно что-то упускала. Каждый раз убегая так далеко от друзей, Сэм чувствовала тревогу и старалась как можно скорее вернуться. Темнота сбивала её. Саманта знала, что в темноте не происходит ничего хорошего. В темноте Вольфганг трясётся от страха и часто просыпается ночью, вскакивая с кровати. В темноте не видно опасности, которая таится за каждым углом. В темноте однажды уже их хотели убить. И могут попытаться снова. Саманта не чувствовала запаха тревоги или страха, когда бежала вперёд сквозь высокую траву, она не чувствовала ничего подозрительного, когда зарывалась носом в заросли, чтобы найти палочку. Но она почувствовала острый запах беды почти сразу как только сжала её крепкими зубами. В воздухе резко появился новый запах. Это был аромат сигарет вместе с чем-то горьким. Внезапная догадка пронзила всё её собачье тело с невероятной силой. Издав звук, похожий на лай, она пулей бросилась к тому месту, где оставила Вольфганга. Когти вонзились в землю, взбив грунт под лапами. Палка выпала из пасти и затерялась в высокой траве. Сначала Саманта подумала, что это тот самый человек, который застал их на парковке. Запах был похож. Сигареты и терпкий мужской одеколон. Но вскоре она поняла, что ошибается. Их было двое. Один стоял поодаль и смеялся, другой наступал на Амадея, нависая огромной тенью. Вот он толкает его. Мальчик падает, не удержавшись, но тут же быстро встаёт. Выпячивает грудь, сжимает руки в кулаки, загораживая собой Маэву. Двое хулиганов смеются. Их смех напоминает ей угрюмый гогот наёмников. Издав громкий рык, она бросается на человека, выпуская когти. От испуга он кричит, выкидывает руки вперёд, защищаясь. Его приятель отходит в сторону. Саманта сбивает его с ног, придавливает к земле всем телом, цепляется когтями в плотную толстовку. Нужно только добраться до горла и всё закончится. Укус в шею всегда всё завершал. Ни боли, ни страха. Приятная солоноватая жидкость наполняет пасть. Становится тепло и хорошо. Мальчуган подставляет руку, закрывая горло и она хватает её. Рвёт клыками рукав толстовки, вонзается в плоть. Громкие крики заполняют уши, среди них она различает его голос, говорящий прекратить. Он повторяет слово «нельзя» несколько раз, прибавляя к этому её имя. Саманта знала, что такое «нельзя» — это запрет, призыв остановится. Но как она могла остановиться, когда ему угрожала опасность? Он, что, с ума сошёл? Разжав челюсти, она выпускает руку из зубов, пользуется замешательством человека и кидается к его шее. Сильные, но дрожащие руки хватают за ошейник и оттаскивают подальше. Вольфганг прижимает собаку к себе, обнимает её другой рукой, чтобы она не смогла вырваться. Сильная Саманта брыкалась не хуже какого-нибудь навороченного каратиста. Что он делает? Нельзя. Нельзя так просто оставить это. Нужно их наказать, они посмели тронуть Амадея и очень сильно об этом пожалеют. Нельзя так просто взять и отпустить их. Они могут выследить их, они снова будут преследовать. Ему грозит опасность, неужели он не понимает? — Нельзя, Саманта! Я говорю, нельзя! Да что с тобой такое?! Сидеть! — властный голос кричал так громко, как она никогда ещё не слышала. Её больно дернули за ошейник, кожа впилась в шею, лишив воздуха, и Саманта села. Мальчик лежащий на земле, чьи глаза выражали полное безумие, отползал в сторону. Поднявшись на подогнувшихся ногах, он закричал, голос его дрожал. — Я клянусь, Моцарт, твоя конченая псина заплатит за это! Она изорвала мою новую толстовку, вы покойники! После чего он развернулся и трусливо бросился бежать. Его приятеля давно не было на поляне. Саманта заскулила осуждающе и для верности гавкнула один раз. Она хотела догнать человека и закончить с этим, но сильная хватка на ошейнике не ослабла. Прислушиваясь, собака легла на землю. Маэва и Вольфганг о чем-то говорили. Их голоса дрожали, она чувствовала страх, буквально за считанные минуты пропитавший тут всё. Им было страшно, но Амадей не позволял ей защитить их. Сэм сникла окончательно. Обрывки фраз разговора доносились до неё, но это всё равно не помогло бы понять, о чём они говорят. Собаки, к сожалению, слов не различали. -…окойся. У тебя есть поводок? — Да, да, где-то был… — Ничего страшного, она просто перенервничала. Всё будет хорошо. За кольцо ошейника пристегнули поводок и потащили вперёд. Сэм не знала, но надеялась, что они идут домой. *** Саманта ещё никогда не ходила на поводке и это ощущение ей не понравилось. Они вернулись в квартиру где-то к восьми вечера. Амадей был расстроен. Она чувствовала, что это как-то связано с произошедшим в парке, но не знала как помочь. Он не реагировал ни на что, не хотел играть с ней. Постоянно отталкивал и отворачивался. Когда в очередной раз Сэм толкнула мальчика носом в бок, он вспыхнул багровой злостью. — Что с тобой произошло, Сэм? Я говорил тебе, что нельзя так кидаться на людей! Нельзя! Ты понимаешь?! Ты могла убить его! Вообще-то, он тоже мог убить Вольфганга. Если бы Саманта умела понимать человеческую речь и говорить, она ответила бы именно так. Она не понимала от чего он злился. Раньше, когда ей приходилось нападать и кусать за шею людей, он был только рад. По крайней мере, хвалил её и гладил по голове. А сейчас кричит. Она не могла понять… Обиженно заскулив, Саманта гавкнула. Громко и яростно. Мальчик от неё испуганно отшатнулся. Сделал два шага назад. Сообразив что к чему, собака подошла и потерлась о его колено, лизнула ладонь. Амадей присел на колени и обнял её. — Прости, Сэм… Но мы больше не на войне. Больше не нужно убивать, не нужно убегать, и защищать меня не нужно, — немного подумав, он добавил: — настолько сильно. Саманта оказалась не очень многословна по этому поводу. Она вытянулась на полу рядом и открыла пасть, доставая язык. Амадей вдруг почувствовал резкое желание закурить. Он терпеть не мог сигареты, но почему-то сейчас казалось, что ему бы понравилось. Стало бы легче. К счастью, приводить в действие эту затею он не стал. Без Франческо в квартире было пусто и тихо. Моцарт все никак не мог привыкнуть к этой тишине после шумного леса, но больше его раздражало то, что эта тишина напоминала ему об особняке садиста. Закурить сигарету захотелось ещё сильнее. Он устроился на кровати с ногами и поставил на колени ноутбук. Саманта теперь спала рядом, потасовка в парке здорово её вымотала. Её хозяин забил на домашку и искал контакты кинологов в интернете. Он написал Маэве, созвонился с Франческо и решил для себя, что завтра точно прогуляет первую пару. Точнее, проспит её. Утром его разбудил шум ключей и скрип входной двери. Саманта вскочила на лапы и громко залаяла, застигнутая врасплох. Франческо зашёл в комнату спустя несколько минут и потрепал собаку по голове, посмотрев на мальчика, который выпутывался из-под проводов и убирал ноутбук в сторону. — Ты опять не ложился, — с укором сказал мужчина, бросил ключи на стол и начал снимать куртку. — За домашкой уснул, на этой неделе просто завал, — сонно протянул Амадей, не испытывая никаких угрызений совести за ложь. Франческо переживал за него, но мальчик совсем не хотел его нервничать. Ничего не случится, если о некоторых вещах просто умолчать. Он повернулся на бок, подложил локоть под голову и натянул одеяло на спину. На немой вопрос приятеля, он только пробормотал: — Мне ко второй. Саманта, явно недовольная поведением своего хозяина, принялась облизывать его лицо и тянуть за ворот рубашки. Мальчишка простонал. — Полвосьмого, Моцарт, вставай. Выгуляешь собаку, пройдешься. На улице сегодня хорошо, — голос Франческо отдавал добродушной насмешкой и мальчишка захотел что-то запустить в него. Неужели он не видит, что Амадей плохо спал и ему нужен сон? — Может быть, ты погуляешь с ней? — взмолился парень. — Пожалуйста, Ческо. — Я пришёл с суток и ужасно устал, имей совесть. Амадей глубоко вздохнул и перевернулся на спину, откидывая одеяло. Саманта устроила передние лапы у него на груди и легла. Из соседней комнаты доносились удаляющиеся шаги. Он безумно любил её, но иногда ужасно негодовал, из-за того, что она не может погулять сама. Даже в выходные приходилось вставать рано, чтобы вывести собаку во двор. Порой Амадей с тоской смотрел на частные дома, проходя мимо по широким аллеям. Собаки в них гуляли сами, не нужен был и поводок, двор был в их распоряжении. Вот если бы он всё так же жил у Антонио… — Чёрт, мозг уже плавится… — он провел ладонями по лицу, взлохматил волосы, и оттолкнув от себя Сэм, встал с кровати. *** Маэва заботливо молчала весь день и не задавала вопросов, когда мальчишка уютно спал на локтях за партой. Лекция преподавателя стала сладкой колыбелью, в окно попадали солнечные лучи света, пригревая. Две первые пары прошли почти незаметно. Его никто не тревожил, ни одногруппники, ни преподаватели. Весь этот день напоминал какую-то сладкую полудрему, чем реальность. Маэва подала голос только в конце занятий. — Ты точно в порядке? — вообще этот вопрос уже звучал ранее, но тогда Амадей просто небрежно кивнул на него. Сейчас более менее отоспавшись, он заметил в глазах Маэвы беспокойство. — Как Сэм? — Прости, — виновато понурился он, — я просто устал. Никак не могу прийти в себя, ещё и после того, что вчера… — он сглотнул, так будто бы во рту внезапно пересохло. Пауза затянулась. — Я начал искать кинологов, — начать говорить снова оказалось не так просто. Ужасно хотелось пить. — Надеюсь, что они помогут ей. — Не вини себя, — Маэва положила руку ему на плечо. Они вместе выходили из колледжа и спускались по ступенькам. Сейчас Моцарт даже не глянул в сторону парковки, чтобы заметить ненавистный мерседес. Его отвлёк радостный лай, который шёл откуда-то справа. Саманта огромным белым пятном выскочила из-за угла и бросилась ему на руки, задорно виляя хвостом. От неожиданности мальчишка едва не упал, но обнял её двумя руками, Сэм поприветствовала и Маэву, облизав ей лицо. Они вдвоём засмеялась. Амадей не знал, почему Саманта здесь, обычно Франческо гулял с ней, но сейчас он вероятно спал после суток. Иногда он оставлял её под колледжем за несколько часов до окончания занятий, зная, что мальчик подхватит её и заберёт. Сэм никогда не убегала, но Моцарт все равно боялся оставлять её вот так, ну мало ли, вдруг она потеряется? — Она тебя ни на минуту не оставляет, — говорит Маэва, почесывая большие уши собаки, — и правильно делает, за тобой глаз да глаз нужен. — Да ну вас, — мальчик ищет в рюкзаке поводок, но потом думает, что можно обойтись и без него. В конце концов, Саманта очень дружелюбная, она любит играться и охотно даёт себя гладить, просто вчера был неудачный день. Да, точно. — Я уже взрослый, Маэвс. Они оба смеются и идут к аллее, которая ведёт к городу. Амадей краем глаза все-таки смотрит на парковку. Смотрит, и с облегчением отмечает, что злосчастного мерседеса нет. С одной стороны это радует, но с другой настораживает. Зная Антонио, мальчик сомневается в том, что он просто вот так бы всё оставил. Ха, он ведь не оставит его в покое в самом-то деле? О, нет, он ещё даст о себе знать, и нужно быть готовым к этому. Пусть Саманта рядом, всё равно нельзя быть уверенным в том, что здесь безопасно. Антонио может ведь и пристрелить её, если так подумать. Антонио вообще может сделать всё, что угодно, лишь бы получить обратно свою любимую игрушку. Мальчишка злобно скрипнул зубами, и крепче схватился за ошейник собаки. Ну, нет, этот ублюдок больше не навредит им. Не здесь, не в этом мире. *** Дома пахло конфетами и молоком. Сквозь закрытые жалюзи пробивались яркие лучи солнца, тусклым светом оседая в прихожей. Амадей бросает ключи на тумбочку, скидывает обувь и оставляет куртку на вешалке. Саманта водит носом по воздуху и внезапно издаёт рык. Мальчик даже не сразу замечает, что она рычит. Рычит потому что, здесь пахнет явно не молоком и конфетами. — Эй?.. — он тянет к ней руку, но она отдергивается. Встряхивается так, будто бы раздражена подобным действием, и идёт вперёд. Моцарт затравленно смотрит, не сразу понимая, что ей не понравилось. Он не слышит бьющего в нос запаха пота смешанного с чем-то горьким. Не видит чужой обуви, оставленной в углу прихожей. Но когда понимание медленно приходит, сердце уходит куда-то в пятки. Ну, не могли же они?.. Квартира будто бы и не изменилась после того, как он ушёл утром. Не было беспорядка, вещи лежали на своих местах, следов борьбы тоже не было. Ощущение того, что здесь кто-то есть однако всё равно не покидало парня. Двери были запертыми, когда они вошли, и следов взлома не было. Разве что тот, кто хотел поймать его имел собственный ключ. — Саманта, — позвал он тихо. Голос хрипом отозвался в лёгких, будто бы слова так и остались где-то внутри. — Сэм. Она зарычала громче, но не повернулась. Амадей прижался всем телом к стене, попытавшись вдохнуть как можно глубже. Страх застилал глаза быстро, приступ панической атаки мгновенно выбил его из сил. Он позвал Саманту ещё раз, но она не послушала и в этот раз. Всё её внимание привлекала дверь на кухню. Перед глазами заплясали разноцветные круги. Моцарт вздохнул глубже обычного и зажмурился. Грохот выстрелов заполнил уши. Свист пуль, неразборчивые крики, угрюмый гогот наёмников. Нужно бежать, убегать… Скорее. Они уже так близко. Они убьют их. Резкая боль вспыхивает внизу живота. Его руки в крови, он прижимает ладони к ране, но боль не угасает. Так больно. Где Саманта?.. Она защитит его, только бы она была рядом… Тёплый язык приводит его в чувство мгновенно. Боль исчезает, давящий на голову шум тоже. Реальность будто бы окатывает ледяной водой, Амадей обнимает собаку двумя руками и едва не оседает на пол. Паническая атака отступает, позволяя наконец вдохнуть полной грудью. Саманта скулит, облизывая лицо своего хозяина. Она поджимает хвост и лезет ему на колени, позабыв о двери. Сейчас только он существует в этой давящей тишине. Скрип двери даёт о себе знать тогда, когда Амадей уже полностью приводит дыхание в норму. Собака у его ног вскакивает на лапы и начинает щериться. Картинка человека перед глазами начинает двоиться. Мальчик думает, что у него кружится голова, но затем понимает, что их на самом деле двое. — Вольфганг, — этот голос принадлежит Франческо, и Моцарт только сейчас может разглядеть его лицо в одном из незнакомцев. — Это герр Гетлиф и он приехал забрать Саманту. Мальчик жмурится. Голос у Франческо дрожит и отдаёт грустью. Смысл сказанного растворяется в воздухе так и не достигнув сознания. Они не заберут её. Пальцы непроизвольно сжимают собачий мех, зарываются в шерсть. Он никому не отдаст Саманту, свою девочку. Они не могут. — Герр Моцарт, — человек в форме делает шаг вперёд под неодобрительный рык собаки, но его это не волнует. Он немного уступал в росте Франческо. У него были узкие тёмные глаза, небрежная бородка, а светлая шевелюра торчала из-под рабочей кепки. В руках он держал огромную удавку, состоявшую из длинной рукояти и петли на конце. На груди рабочего комбинезона расползался принт с надписью Animals Control. — У меня есть информация, что ваша собака напала на человека и нанесла ему увечья. Я должен забрать её. Слова больно резанули по ушам, буквально за считанные секунды выворачивая все тело наизнанку. Тот вчерашний инцидент… чёрт, откуда они узнали, где он живёт? — Это был несчастный случай. — Не имеет значения, — оборвал его человек, — уверяю вас, вы удерживаете опасное животное, и будет лучше, если я его заберу. — Вы даже ничего не знаете о ней. Вы не знаете, что тогда произошло, вас там не было. Как вы можете говорить о том, чего вы не видели? — Мне не обязательно видеть для того, чтобы изъять опасное животное, которое может навредить общественности. Для этого существует закон. Он расправил удавку и подошёл ближе. Саманта оскалилась и залаяла, закрывая собой Амадея. Она не знала, что произошло, но чувствовала его страх. А ещё она знала, что этого человека не должно быть в их доме. Он здесь чужой. Чужие люди опасны. Чужих людей нужно кусать. — Она защищала меня, черт возьми! Вы не можете забрать её, это моя собака! Моя! Саманта нервничает, потому что ситуация слишком выходит из-под контроля. Она больше не лает, но рычит, выпуская когти наружу. Картинка накладывается на события из леса, вызывая приступ неконтролируемой ярости. Она знает, что должна делать, но медлит. Вчера Вольфгангу не понравилось то, как она пыталась защитить его, наоборот, это вызвало ещё больше страха. Саманта знала, что это неправильно, сейчас сбитая с толку, она не понимала, как должна поступить. За неё это сделал человек, резко оказавшись рядом и вскинув свое оружие вверх. Удавка плавно рассекла воздух и петлёй легла на шею собаки. Она задушенно залаяла и бросилась в сторону, но взрослый мужчина только затянул захват потуже. Передние лапы предательски задрожали, и она упала на них. Где-то рядом закричал Амадей, но Саманта больше не могла его защитить. Удавка душила её, мешая трезво мыслить, боль, хоть и не сильная, охватила область шеи и глаза заслезились. Всё происходящее было словно в замедленной съёмке. Сэм ещё никогда не ощущала ничего подобного. — Да чёрт возьми! — у Моцарта не хватает сил добраться до неё, Франческо хватает его под живот и держит крепко, давая собаколову фору. — Пусти! Пустите её! Франческо, он не может! Он, блять, не может, она моя! Голос срывается под натиском накатившей истерики. Франческо прижимает Амадея к себе, когда за дверью ещё слышится полуобезумевший лай и скрип когтей по полу. Франческо шепчет что-то успокаивающее, но мальчишка не слышит. Все его уши заполнял сейчас задушенный отчаянный лай. Дверь хлопает, но он всё ещё может слышать как она борется и пытается вырваться. Франческо убирает руки, но Амадей знает, что бежать уже бесполезно. Чертов тупица просто не отдаст ему собаку, а забрать её в одиночку он не сможет. — Франческо, они убьют её! — в сердцах воскликнул Амадей. — Ты не можешь… мы не можем… — Ты мне ничего не сказал о том, что произошло вчера, — строго начал мужчина и Вольфганг стушевался от сердитого тона. Франческо любил его, но иногда вёл себя, как отец и мог отругать за глупости. Амадей не понаслышке знал, что значит строгий отец. Он терпеть не мог, когда Франческо становился таким. — Ты гулял в парке, — продолжал итальянец, — ночью. — Было около семи, это даже не поздно! — Было уже темно. И парк это явно не то место, где можно прогуливаться после захода солнца. — Со мной была Саманта… — понуро выдохнул мальчик в свою защиту. — И ты видишь, к чему это привело?! Ты же знаешь, что она опасна, ты гуляешь с ней без поводка! Да она может на ребёнка броситься только потому что у него в руках будет игрушечный пистолет. — Да я… — Она уже не прежняя, Амадей. Я знаю ты любишь её, но… она уже не твой питомец, даже не собака, — она боец, а с войны возвращаются не все, так же как и люди. Ты должен понимать это, мне очень жаль. Вольфганг вдохнул так глубоко, как только мог. Он отвернулся, сделал два шага вперёд и остановился у окна. Под их подъездом уже не было ни фургона, ни Саманты. Странно, что когда они возвращались домой, он вообще не видел никакого фургона. А был ли он вообще? — Ты говорил, что с ней всё будет в порядке, — тихо сказал он, вздохнул и открыл окно. — Там у оврага. Помнишь? — Я говорил, что она не станет для тебя опасной. Но окружающим стоит её бояться, — Франческо тоже вздохнул. Этот разговор был тяжёлым для них обоих. — Это не значит, что она плохая, но её желание защитить тебя переходит все границы. Саманта не осознает реальность, она думает, что вы все ещё в том лесу и в любой момент тебе могут навредить. Это… психическое расстройство. Как у людей. — Психические расстройства лечатся, — зло выплюнул Амадей, так и не повернувшись. Он смотрел в окно, но не видел перед собой абсолютно ничего. — Это не всегда бывает удачно. И это стоит денег. — У твоего брата вагон денег, — резко вспыхнул Моцарт. — Это же по его вине мы все оказались там, да? Он некрасиво улыбнулся и твёрдой походкой ушёл в комнату. Франческо только и успел посмотреть ему вслед.