Let go when you give it

Папа: Твоя мама спрашивала о тебе. Исак: Я был занят. Папа: Она хочет тебя увидеть. Я могу отвезти тебя к ней на выходных. Исак: Не надо. Папа: Ты знаешь, что у меня не получалось ничего после рождения ребенка. Исак: Не моя вина. Папа: Верно. Тебя никто не винит, сынок. Папа: Мне просто нужно, чтобы ты понял, что я не всегда могу находиться с твоей мамой. Мне нужно находиться здесь, с Трин и ребенком. Папа: Пойми, я уже должен отпустить ее. Исак: А в первое время у меня не было права выбора. Папа: Справедливо. Папа: Слушай, Трин рожает в августе, и она хочет, чтобы ты пришел. Можешь привести своего парня. Исак: У меня нет парня. Папа:? Исак: Все кончено. Папа: Мне жаль. Как ты там, держишься? Папа: Исак? Исак откидывается на подушку с недовольным вздохом и отбрасывает телефон в сторону, грустно вздыхая. Почему ему все равно? Почему он так хреново относится к внезапному интересу папы поговорить с ним? Потому что большинство воспоминаний Исака об отце являются воспоминаниями о его отсутствии. Его не было, когда Исак заболел ветрянкой. Его не было, когда Юнас учил Исака бриться. И, когда у мамы Исака случился эпизод, он исчез на три дня, его не было. Он был там только тогда, когда готов был уйти, и ему становилось неудобно оставлять заботу на Исака. Исак поднимает руку вверх и изучает свои пальцы. В темноте ничего не видно. Он тоже надолго не остался. Папин сынок. Полный кусок дерьма, который не может остаться. Не может навестить свою мать, потому что каждый следующий раз становится все тяжелее. Лучше вообще ее не видеть. Так проще. Исак сгибает пальцы, а затем раскрывает ладонь, повторяя движение несколько раз, будто он что-то пытается поймать. Затем он поворачивается на бок и тихо смеется. — Твой зад на моем телефоне, — шепчет он и осторожно протягивает руку, чтобы схватить телефон, а затем еще раз смеется, когда собака не сдвигается ни на дюйм, а лишь выпускает смешной храп. Лениво почесывая собаку за ухом указательным пальцем, Исак улыбается. — О чем думаешь, красотка? — спрашивает он. «Маленькие песики так забавно спят», — думает он, когда подносит телефон ближе к лицу и тупо смотрит на экран, прежде чем удалить сообщение от отца. Затем он рассматривает чаты, печатает парням быстрое сообщение, и уже собирается убрать телефон в карман, когда его большой палец останавливается перед одним именем. Эвен. С момента их встречи они просто переписывались. И всё. Отправляли друг другу тупые мемы и случайные ссылки. Нелегко отправлять сообщения абсолютно спокойно, когда его сердце готово выпрыгнуть из груди, словно его преследовал хищник каждый раз, когда на экране телефона высвечивалось имя Эвена. Он знает, что не должен отвечать сразу же — он не хочет постоянно, постоянно, твою мать, смущаться. Не хочет, чтобы Эвен думал, что Исак с телефоном даже в душ ходит, если Эвен вдруг решит прислать ему мемчик перед сном, хотя это отчасти верно. Или полностью верно. Но держится он хорошо. Отвечает в свободное время, случайно нажимая «отправить» левым людям на Тиндере, так как он не показывает сколько же времени он тратит на поиски различных ссылок, мысленно представляя улыбку Эвена, пока открывает их. В последнее время он часто думает о лице Эвена. Не только представляя — глядя на него, он нашел какое-то старое видео в Интернете, наблюдая, как блестят глаза Эвена, когда он рассказывает сюжет фильма, над которым работало его прежнее «я». Исак уверен, что он смотрит это видео гораздо чаще, чем порно на прошлой или позапрошлой неделе, причем делает он это неосознанно. Он не успевает еще что-либо сделать, потому что в его руке начинает вибрировать телефон, а сердце начинает учащенно биться. Эвен: https://pp.userapi.com/c841136/v841136364/31ed0/IUBaQxUuFEE.jpg Эвен: привет Эвен: ты умеешь плавать? Эвен: или боишься воды? Исак: О да, пиздец как боюсь Эвен: https://pp.userapi.com/c841136/v841136364/31ed8/PnXu0MKlsYA.jpg Исак: ржунимагу Исак: Я уверен почти на 100 процентов, что плаваю лучше тебя Эвен: потому что я так думал Эвен: мы должны взять собак на собачий пляж. будет довольно жарко, и я думаю, что они захотят поплавать, чтоб охладиться Исак: клево Эвен: Ты в деле? Исак: да, почему бы и нет Эвен: потрясающе. что насчет субботы? Исак: суббота звучит круто Эвен: окей, это будет свидание ;) Исак: для собак? Эвен: для собак Эвен: вдруг, они лесбиянки Исак: ахахаха лол Эвен: я заеду за тобой около трех? Эвен: надеюсь, ты не будешь выглядеть, как кретин в плавках Исак: я больше о тебе беспокоюсь, хах) Суббота наступит только через три дня. Эти три дня будут длиться безумно долго. * — Тебе нужно покончить с Джарлом, чувак, — пьяно тянет Магнус. Исак делает еще один глоток пива. Оно теплое, но бывало и похуже. — Я уже забыл о нем, — быстро бормочет он, смотря куда угодно, но не на Магнуса. — Ты? Ты на самом деле? — давит Магнус, вглядываясь в лицо. — Здесь не из-за чего переживать. — Но ты был так влюблен! Исак закатывает глаза. — Мы не любили друг друга, — говорит он. — Ты хочешь сказать, ты не был влюблен? — Я не был влюблен в него, а он не был влюблен в меня. Это так трудно понять? — говорит Исак, не пытаясь скрыть нотки раздражения в голосе. Когда он собирался прийти на эту мини-вечеринку, он хотел выпить пива и орать над шутками, чтоб не агриться ни на кого. Юнас спрятал лицо в ладонях. — Иногда ты такой глупый. — Чувак, он был совершенно точно, блять, влюблен в тебя, — говорит Махди. — Он не был влюблен в меня. — Он покупал тебе цветы! — Это не означает, что он был влюблен, — говорит Исак, обнимая себя руками. Его друзья просто его не понимают. Он не симпатичный человек. Теперь, когда он был свободен, он мог спокойно наслаждаться пивом. — Он вылизывал твою задницу! — огорченно выкрикивает Магнус, из-за чего Исак давится туборгом. — Какого хрена? — глаза Исака сужаются. У него нет воспоминаний об обсуждении своей сексуальной жизни с Магнусом, и ему не нужно вспоминать это сейчас вообще — нет, черт возьми. Всем известно, что Магнус и секс — это две параллельные прямые, которые никогда не встретятся. Исак только забыл разговоры о сексе после того случая, когда Эскиль читал ему лекции о дилдо после плохого секса. Юнас облизывает губы и качает головой. — Ева, может быть, и промолчала, — извиняющимся тоном говорит он. — Ладно, возможно он купил мне цветы пару раз или вылизал мою задницу, или еще что, но мы не были влюблены. — То есть, вы были друзьями? Исак пожимает плечами. — Скорее всего. — Значит, ты не был влюблен? — спрашивает Магнус и хмурит брови, будто Исак является проблемой в алгебре. — Господи, чего ты ко мне пристал? — Я просто хочу понять. — Ну, я с ним порвал, надеюсь, вам этого достаточно, — говорит Исак, пытаясь не злиться. — Ну... а у тебя есть новый парень? — Ха? — Просто прошло много времени с тех пор, как у тебя кто-то был. Исак в недоумении моргает. — И? — Ииии? Мы же тут все свои братки, не так ли? — Магнус проливает на себя пиво, ерзая на стуле, когда Юнас и Махди поднимают свои банки в согласии. — Мы - братья, — повторяет он с таким голосом, будто сейчас заплачет. — Ну явно не с таким лицом, — шутит Исак, откидываясь на спинку кресла, прежде чем продолжить, — да, Магс, мы братья, все в порядке, успокойся. — Можно я обниму тебя? Так такой крутой парень, Исак. Ты заслуживаешь лучше, ведь ты мой братан. Нам просто нужно знать все классное гейское дерьмо о тебе. — Все, что ты говоришь в своем разговоре, Магс — неправда, — говорит Юнас. — Да, братан, можешь не говорить нам, если не хочешь, — кивает Махди и чокается банками с Исаком. — Мне не нужно, чтобы мою задницу вылизывали каждый день, Иисусе, — Исак закатывает глаза. — Тем более, мне будет не хватать времени на парня. Я итак сейчас погряз в школьном дерьме. — Тогда, можешь сделать это прямо сейчас? — спрашивает Магнус, уставившись на Исака, как ребенок, ждущий конфеты. — Сделать что? — Я хочу посмотреть, как это делается. — Что делается? — Поиск парня для себя. — Ну уж нет. — Ну же, я же просто хочу увидеть. — Нет. — Ты не можешь найти парня? — Я могу найти парня, просто вы мне для этого не нужны. — Что с нами не так? — Ты знаешь ответ на этот вопрос. Глаза Магнуса округлились. — Это потому что ты увлекаешься кожаными вещами? Я это нормально воспринимаю, честно. Все нормально, так что успокойся. — Это не потому что я увлекаюсь кожаными вещами, — огрызается Исак. — Твою мать, я ими даже не увлекаюсь. — Магс, отстань от него, — отрезает Юнас, и Исак уже собирается безмолвно поблагодарить его, когда Юнас продолжает, — если Исак говорит, что у него не получается найти парня, значит у него не получается найти парня. — Да пошли вы все, — Исак обреченно вздыхает и берет телефон, — Я сделаю это только потому, что вам никто никогда не даст, — говорит он и закатывает глаза, когда Юнас и Махди дают друг другу пять. — Отлично, задницу Исака наконец вылижут! — радуется Магнус. — Еще одно слово о моей заднице, и я удаляю приложение. * — Господи, а с этим что не так? — стонет Магнус, когда Исак пролистывает парня без рубашки. — Слишком мускулистый, — бормочет Исак. Магнус смотрит на него, как на придурка, а затем указывает пальцем на экран. — А этот? Исак почесывает голову. — Слишком мужчина. — Вот этот горячий, — отвечает Махди. — Чувак, мой вкус не врет. — Мне не нравится его татуировка. — Но мимо этого парня ты не можешь пройти, — говорит Юнас. — У него отстойная рубашка. — Чувак, харе париться о рубашке. Я не эксперт, но я чувствую, у кого хороший член. — Иисусе, Исак, мы смотрели на пятьдесят парней, и ты хочешь мне сказать, что здесь нет ни одного горячего парня? — раздраженно стонет Магнус. — Просто они не в моем вкусе, — пожимает плечами Исак. — Тогда какой твой вкус? — Не знаю. — Ты не знаешь, кто в твоем вкусе? И даже этот горячий парень? — Блять, я не знаю. — Что тебе нравится в парнях? — Я не знаю, — Исак снова пожимает плечами. — Мне нравится, если он немного выше меня. Большие руки. Голубые глаза. Пухлые губы. Немного веснушек. Низкий голос. — Довольно специфично, чувак. — Думаю, такого идеального лица не существует, — ухмыляется Махди, и Исак стреляет в него глазами. Магнус вздыхает. — Жаль, что мы не нашли человека, который вылижет задницу Исака, — мрачно говорит он, а потом резко хлопает себя по лбу так, что Исак вздрогнул. — Черт! — Чувак, остынь, не надо из-за этого себя бить. — Ха? Нет, дело не в твоей заднице. Дело в моей. — Прежде, чем ты продолжишь, у кого-нибудь есть затычки для ушей? — спрашивает Махди и роется в кармане. — Да, возможно сейчас не самое лучше время для историй о заднице, — игриво говорит Юнас, заставляя Исака задохнуться. — Ха-ха-ха, очень смешно, — отвечает Магнус с покрасневшими щеками, затем немного смещается в кресле. — Я о своей маме, — умудряется сказать он, прежде чем такой же цвет появляется на лице Исака. — Она... — начинает Исак, заикаясь, — С ней все в порядке? С ней что-то случилось? — спрашивает он у Магнуса. — А? Моя мама? — Магнус моргает в замешательстве. Потом его лицо резко меняется, будто он только что узнал что-то новое, и издает смешок. — Нет-нет-нет, остынь, чувак. Она даже приготовила для вас подарок, так как забыла подарить на день рождения, — нежно говорит он, и Исак шумно выдыхает, не зная, что он задержал дыхание. — Моя мама биполярна, а не смертельно больна, ты же знаешь, — Магнус улыбается, и Исак смущенно кивает. — Короче, когда подарок мамы для вас был готов, то я должен был доставить его вам. Я поехал на трамвае, и там была охрененная телка, такая же сексуальная, как Вильде. Если бы эта красотка сидела рядом со мной, я бы сразу почувствовал между нами химию, поэтому я решил освободить для нее место, что я и сделал. А потом я почувствовал что-то мягкое под задницей, мягкое и плоское, как дерьмо — этим «дерьмом» оказались плюшки мамы. — Ты сел на плюшки своей мамы? — Ну да, — сказал Магнус с невозмутимым видом. — Они немного плоские, но я думаю они все еще съедобны. — говорит он и ставит мешок булочек на стол. — Пока они на вкус не как твоя задница, — ухмыляется Исак, позволяя смеху выбраться наружу. — Отлично, после курения как раз кушать хочу, — облизывает губы Махди, потирая ладони. — А что с этой пташкой-то случилось? — спрашивает Юнас, дожевывая булочку. — Да, мужик, че там случилось? — бормочет Исак, облизывая пальцы. — Да, оказывается водитель трамвая был ее парнем, — жалуется Магнус. — Оуу, это плохо, — бормочет Махди. — Эй, может нам стоит завтра повеселиться, чтобы ты забыл о ней? Мы всегда свободны, бро. — Я завтра не смогу, — говорит Исак, чувствуя легкий румянец на щеках. Магнус поднимает бровь. — Будешь искать парня, который будет вылизывать тебе задницу? — Конечно, сразу после того, как собака поплавает, — самодовольно говорит Исак. — Ты водишь ее купаться? — спрашивает Магнус. — Можно мы тоже пойдем? — Вы не вместитесь в машину бабушки Эскильда, — небрежно бормочет Исак. Он, конечно, не должен лгать своим друзьям, тем более лучшим, но есть хрупкие моменты, которые лучше обсудить позже. — Это не настоящая причина, я знаю, — Магнус улыбается, а лицо Исака становится краснее помидора. Его ложь действительно так легко распознать? — Чего? — ворчит Исак, щуря глаза. — Это нудистский пляж, не так ли? Расскажи нам, мы не против твоих интересов. — Это не нудистский пляж, Магнус, — говорит Исак, мысленно убивая часть себя, которой это предложение понравилось. * Это не нудистский пляж. «Пляж достаточно велик», — думает Исак, когда выходит из машины и потирает шею, которая уже затекла от неудобного положения. Он провел больше сорока пяти минут езды от города, постоянно поглядывая на Эвена с пассажирского сидения, и его немного укачало. — Я до сих пор не могу поверить, что ты никогда не слышал о NAS, — смеется Эвен, открывая двери, чтобы освободить собак. — Я слышал о нем, — настаивает Исак, на мгновение теряя равновесие, когда собаки бегают вокруг его ног. Эвен приподнимает брови, снимая футболку через голову, светлые волосы растрепаны, Эвен пытается руками их пригладить, но все без толку. — В машине я бы этот факт опроверг. Исак облизывает губы, завораживающе наблюдая, как солнечный свет свободно гуляет по груди Эвена, кожа мерцает в оттенках золотого и белого. — Я слышал о нем, — слабо пищит Исак. Мысленно у него появляется образ Эскильда в виде бабушки, в леопардовом халате, чтобы его член больше не дергался от образа Эвена в плавках. Эвен что-то бормочет в ответ, расстелив одеяло на песке, прежде чем лечь. Затем он опирается на локоть и, в солнцезащитных очках, глядит на Исака. — Я вообще думал, что ты со спидометром придешь. — Неа, — усмехается Исак, разочарованно сморщив нос, прежде чем сесть как можно дальше от Эвена, осторожно, не задевая ног Эвена своими. Серьезно, у этого парня нет одеяла побольше? Исак уверен, что видел даже прокладки больше, чем эта тряпка из ванной комнаты. Он старается изо всех сил думать о прокладках Линн, когда Эвен чешет свою грудь и слегка рычит. Он сможет это сделать. Ему не будет неудобно в присутствии Эвена. — Просто ты кажешься ботаником, поэтому я так и подумал, — сказал Эвен. — Я похож на ботаника?! — Возможно, не сейчас, но обычно да. Твои мемы довольно странные. — Я не ботаник, а студент биологии. — А в чем разница? — Агрх, очевидно разница есть. — И что же Мистер Студент Биологии в основном делает? — спрашивает Эвен, параллельно открывая коробочку сока. — В основном, я изучаю эволюцию, — Исак пожимает плечами, сглатывая слюну, когда он наблюдает за губами Эвена, обхватывающими трубочку сока. — Звучит интересно, — говорит Эвен действительно заинтересованным голосом, что Исак аж покраснел. Он не привык рассказывать о себе. Не многие люди готовы на все, чтобы услышать об эволюции плоских червей. — Мы изучаем происхождение жизни, диверсификацию и адаптацию форм жизни со временем. — Гений, да? — Эвен ухмыляется, затем встряхивает коробку сока и пьет, выпуская отрыжку, как только он закончил. — Теперь я буду понимать большое количество умных мемов. — Ты издеваешься надо мной? — Я не буду тебя обсирать. Я думаю, что это круто, если тебе нравится биология. — Серьезно? — Мы все должны знать — есть ли что-то более важное, чем изучение оргазмов? — Организмов. — Разве я не это сказал? — Заткнись, — смеется Исак, опустив взгляд, чтобы скрыть застенчивую улыбку, распространяющуюся по лицу. — Хорошо, тогда что ты делаешь кроме задротства? — спрашивает он, понимая как мало он знает об Эвене. Он знал, что Джарл был студентом 4 курса после двухминутного разговора с ним на вечеринке, но информации об Эвене у него нет, хотя общается он с ним три недели. Он понятия не имеет, где он живет и учится, но Исак начал подозревать, что он может быть студентом в какой-нибудь хипстерской художественной школе. Но это его не беспокоит, он смотрит на то, как грудь Эвена поднимается, слушая его смех. Эвен, поцелованный солнцем, со вздымающеюся грудью, песчинки по всему телу, волосы прилипли ко лбу из-за ветра. — Я могу дать тебе подсказку, — говорит Эвен. — Я рабочий человек. Но многие люди не любят ходить на мою работу. — Дантист? — Где ты видел 22-летнего дантиста? — Откуда я знаю, что тебе 22? — По-моему лицу можно угадать, что я молод. — Я просто подумал, что ты мог бы проделать эту работу. — Ну конечно, обожаю лечить зубы людям. — Почему бы и нет. — Попробуй еще раз, — говорит Эвен, разваливаясь на одеяле. — Многие из моих клиентов остаются недовольными. — Не знаю! Оперный певец какой-нибудь. — Я узнаю много интересного о тебе, но, нет. — Боже, ну просто скажи мне, кто ты. — Окей. Я замученный художник, работаю в фотостудии. — Не понял. — Делаю фотки на паспорт. — Ах, понятно. — Могу сделать семейный портрет или свадебное фото, но в основном «Подбородок выше. Не улыбайтесь. Смотрите в камеру.», — говорит Эвен, улыбаясь. — Так себе работка. — Ты не виноват, если им не нравится свое лицо. — Исак улыбается, надеясь, что он нормально все высказал. Успокаивать людей не его конек. Эвен хмыкает. — А тебе нравится своя фотка в паспорте? — У меня нет паспорта, — говорит Исак, затем добавляет, — мне он не нужен. — Ты не из тех студентов, которые ездят в Камбоджу хотя бы раз в год? Исак качает головой. — Нет. Мне там нечего делать. — Там еда божественная. — Ты там был? — Пару лет назад, — говорит Эвен. — На пути к самопознанию, — говорит он с издевкой, на что Исак смеется. — Ох. — Не забудь попробовать их суп карри, когда поедешь туда. — Я не смогу поехать, — тихо говорит Исак. — В Камбоджу, или куда угодно. — Не можешь? — Не могу. Вдруг…вдруг, что-нибудь случится, когда я уеду. — говорит Исак, голос затихает, чтобы послушать гул чаек. Эвен поджимает губы, но ничего не говорит, только тяжко вздыхает. Исак не может прочитать выражение на его лице, но он его как будто понимает. После минутного молчания Эвен садится удобнее, чтобы видеть лицо Исака. — Эй, — тихо говорит он, — Если тебе нужна фотка на паспорт, то я ее сделаю. — Спасибо, — это все, что удается сказать Исаку до того, как Эвен встает на ноги и предлагает Исаку руку, чтобы подняться. Только на этот раз Исак не вытирает ладони, чтобы взять Эвена за руку. — Кто последний добегает до моря — проигрывает. * Они не говорят больше после их разговора, вместо этого они плавают в море, пока силы обоих не исчерпываются, голос пропал от смеха и криков, кожа пахнет потом, солью и солнцезащитным кремом. Исак не знает, сколько времени они провели в погоне друг за другом, крича глупости и кидаясь друг друга песком, но их часами послужило солнце, которое переместилось на другую сторону горизонта и выглядело так красиво, словно огонь. То, как оно отражается на лице Эвена и плавится в каждой веснушке. — Наверное, нам пора возвращаться, — говорит Эвен, и Исак с собаками молча идут за ним к машине. * Исак зевает, прислоняясь виском к окну. — Спи, — осторожно говорит Эвен. — У нас есть еще минут двадцать. Я разбужу тебя, когда мы приедем. — Нет, все нормально, — говорит Исак, даря Эвену ободряющую улыбку. Зачем ему спать, если он может понаблюдать за лицом Эвена с близкого расстояния еще двадцать минут, вдыхая запах соли, оставшейся на его коже. Эвен кивает, а затем смеется с громких храпов собак. — У Ликке, должно быть, довольно хорошие сны. — Я даже не знал, что собака умеет так громко храпеть, — Исак закатывает глаза. — Но лучше, пусть храпит. Потому что когда она впервые со мной осталась, она всю ночь скулила и царапала дверь, как будто она моя заложница. — Просто она еще маленькая, — улыбается Эвен, разговаривая с Исаком через зеркало заднего вида. — Ей же было страшно не знать, где ее хозяин. — Ну да. — Вообще, была б она человеком, она бы была подростком. Я бы свихнулся нахрен, если бы мои родители оставили меня без предупреждения с другим человеком, когда я был в ее возрасте. — Да. — Но теперь, ей ведь лучше? Исак знает, что его голос дрожит. — Она лучше знает. — Просто покажи, что ты хорошо о ней заботишься. Ты должен гордиться собой, — говорит Эвен, по-дружески хлопая Исака по плечу. — Наверное, — Исак выпускает смешок, но слишком тихо, как песня на заднем плане. — Черт, мой телефон скоро разрядится, — Эвен раздраженно выдыхает. — Не возражаешь, если я включу радио? — спрашивает он, настраивая каналы, пока его палец не останавливается на каком-то неизвестном инди радио, Исак о нем не слышал раньше. Он удивленно усмехается, а затем поворачивает голову к Исаку, замечая непонимание в глазах. — Они играют эту песню! Черт, я не помню название группы. Ты знаешь эту песню?

And don’t let them speak for you И не позволяй им говорить тебе And don’t let them speak for you И не позволяй им говорить тебе I can’t hear you Я не слышу тебя Tell me what you got to say Расскажи мне, что ты хочешь сказать I can’t hear you Я не слышу тебя Things’ll get better Все наладится 'cause they can’t get worse, oh Потому что хуже быть уже не может, ох Things’ll get better Все наладится 'cause they can’t get worse Потому что хуже быть уже не может No they can’t get worse Нет, хуже быть уже не может Things are gonna get better Все наладится*

Исак не знает эту песню. Ему нехорошо, поэтому он закрывает глаза, зная, что у него побегут слезы, если он их откроет. Если он будет держать из закрытыми, то все будет хорошо. Все в порядке. — Исак? — голос Эвена мягкий и волнующийся. — Ты в порядке? Исак открывает глаза на голос Эвена и зря, потому что слезы, которые он пытался сдержать, побежали дорожками по щекам. Это и есть ошибка, потому что Эвен вытер их большим пальцем, нежно, как перо, а Исак инстинктивно отбросил руку. — Извини, — тихо говорит Эвен, убирая руку и тупо пялясь на руль, — я не хотел. «Положи его обратно», — думает Исак. — «Положи его обратно и, блять, прикоснись ко мне.» «Прикасайся ко мне так, как я не заслуживаю, чтоб меня трогали.» Исак этого не говорит. Он ничего не говорит, просто отворачивает голову к окну и считает уличные фонари. — Ты можешь высадить меня здесь, я дойду до дома. — Мне жаль, что я сделал это, прости. — Спокойной ночи, Эвен, — говорит Исак, избегая своего отражения в окне, как он убегает. Он знает, что оставил след, хоть он его и не видит.