Корзинка с котятами

Проспорил. Эта надпись почти красуется через всё лицо (и жизнь) Кисока, который стоит истуканом посреди площади, весь такой суперклассный-суперопасный. Под осенним солнцем в чёрной кожаной куртке жарко, но ничего не поделаешь, он проспорил. Стоит с дурацкой бумажкой, на которой криво и быстро от руки написано про бесплатные объятья, и это объявление заставляет почувствовать себя четырнадцатилетней девочкой, которой Кисок, к сожалению или к счастью, никогда не был. Чон надеется, что к счастью, так как ощущения сейчас ему не нравятся. Мимо проходящие люди пялятся на него с недоумением, и он знает, что где-то над всей этой ситуацией смеётся Джебом, придумавший это умопомрачительно смешное наказание. Пять объятий. Кисок уверен, что к нему не подойдёт никто. Но стоит и ждёт. Минуте на десятой ему кажется, что он простоял посреди оживлённой площади часа два и звонит Джебому с нытьём «ну ты издеваешься, я тут столько стою, я устал, я хочу домой, давай я тебе деньгами отдам, песнями, хоть натурой», на что Пак явно скалится в трубку.  — Ты простоял всего двадцать минут. — Ты меня не любишь, — обиженно ворчит в трубку Кисок. От его баса разбегается малышня, перед этим заинтересованно разглядывавшая табличку проигравшего. — Из-за тебя я упустил возможно единственный шанс расправиться с наказанием. Если я отловлю пачку голубей и обниму их, мне это зачтётся? — Если ты отловишь пачку голубей и обнимешь их, ты можешь ко мне потом даже не подходить, пока не вылечишься от паразитов, Чон Кисок. Джебом кладёт трубку. Кисок воспринимает этот ответ как положительный. До наступления сумерек он умудряется распугать почти всех птиц и детей на площади, но четыре объятья из пяти он получает. В основном рядом останавливаются фанатки, но обнимать боятся, до тех пор, пока его не загребает в объятья славный парниша-фанбой. А вот последнего человека Кисок дождаться не может: наступает время, когда все торопятся домой, и возле замёрзшей фигуры не останавливается вообще никто. Чон пишет Джебому гневную смс «ты даже не представляешь, как я хочу тебя ударить», как вдруг чувствует чужие тёплые руки вокруг своей талии. Даже чуть не вскрикивает от ужаса и оборачивается к спасителю. Сзади к нему прижимается парень неопределённого возраста, между шестнадцати и сорока пяти, как кажется Кисоку, и утыкается щекой в его лопатку. И стоит, то ли уснув на Кисоке, то ли возомнив себя коалой на эвкалипте, но Чон смеётся пытаясь развернуться. — Ты спас меня, парень. Сердце пропускает удар, когда незнакомец смотрит на него, поднимая глаза. Этот взгляд кажется Кисоку очень привлекательным, притягательным, с его обладателем просто хочется просто вот так обниматься. Сложные для понимания Чона процессы перцепции. — Ты просто стоишь тут, мёрзнешь, — щурится от улыбки незнакомец. Смартфон в заднем кармане джинс Кисока сигналит о принятой смс от Джебома, в этом хозяин аппарата уверен. И там наверняка что-то про то, что можно идти домой, что Чон Кисок сделал своё дело и может идти греться, но Чон Кисок считает, что сейчас ему абсолютно всё равно, что там пишет ему Джебом. Его тут греют. — Пойдём в кафе, погреешься, — тянет его незнакомец, и Кисок расплывается в улыбке. — Или тебе мама сказала не разговаривать с незнакомыми? — Мама говорила мне не заниматься ерундой, и, как видишь, я не самый лучший сын. Незнакомец доходит до края площади, следя за тем, чтобы бывший обнимательный истукан не потерял его в очередной толпе спешащих домой, и отвечает, прежде чем толкнуть дверь в кофейню. — Твоя мама — очень терпеливая женщина. Я не такой. Кисок решает, что его пикапят.