Между правдой и ложью разница лишь в точке зрения

Жабу я назвала Фантазмой. Сначала хотела просто Жабой или Жадиной. Но потом решила, что это слишком. Уже того, что мне досталась жаба, достаточно. Не знаю уж, кто решал кому кто достанется, но юмор я оценила. Хотя тот же Верде, кажется, не понял. Может быть в Италии нет выражения «жаба душит»? Может и так, но уточнять я не стала. Дом у Верде был странным. Не то, чтобы необжитым, скорее заброшенным. Во внешней своей части стоило только спуститься в подземелья, где располагались лаборатории и клетки для образцов, ты сразу попадал в стерильное помещение, где всё на своих места и нет ничего лишнего. Лишнего у Зелёного и правда не было. Ни в плане вещей, ни в плане сотрудников. Всё обустройство Лабораторий было максимально автоматизировано и необходимости в живой рабочей силе тут не было. Из всего персонала тут был только он, временно я и пара животных, которых я называла фамилиярами, а Верде «бесконечным источником открытий». Так как и Кайман, и Фантазма всё-таки не были настоящими животными, а, если верить исследованиям учёного, сгустком разумного пламени, которое можно считать чем-то вроде Воли самого мира, то в еде или просто сне они не нуждались. Вечные стражи, идеальные помощники, стабилизаторы наших сил. Но при всем этом… — Словно подачка, — бурчала я, разглядывая приобретение. — Мол, держите и простите, но так надо для мира во всём Мире. — Интересная теория, — кивнул Верде, в очередной раз пытаясь заблокировать действие пустышки. Совместный труд показал, что основная причина оттока именно в ней, а ещё она обладает отвратительным свойством резонировать с другими пустышками. То есть любая маскировка обречена на провал, если рядом появляется кто-то из Аркобаллено. А Аркобаллено были, наверное, главной угрозой. Потому что, где Аркобаллено, там и всё ещё коптящая небо Луче. А ведь наше общее проклятие её давно уже должно было завести в могилу. Но нет, отчего-то держится ещё. А ведь Арии скоро два года. И почти год из них я торчу в одном доме с Верде, пытаясь придумать «лекарство от смертельной болезни». Но результатов нет, наверное, если бы не Зелёный, который с упрямством свойственным только обреченным, продолжал пытаться, я бы и сдалась. Но Верде отказывался принимать неудачи и пытался снова и снова. Снова и снова. Порой мне было его жаль. Когда очередная попытка оказывалась пшиком, и пустышки, не смотря на все усилия, продолжали сиять, стоило нам разойтись подальше и снова приблизиться к друг другу. Порой я им восхищалась, потому что продвижки у нас всё-таки были, и более менее мы понимали, что происходит с нами. Я копалась в истории, Верде изучал научную сторону вопроса. И результаты не радовали ни меня, ни его. Аркобаллено в среднем менялись каждые 20 лет. Каждый раз некий Шахмотоголовый, имя менялось, но описание человека, из немногих добытых дневников предыдущих Аркобаллено, всегда одинаково, собирал шестерых сильнейших наемников своего поколения, так же одного представителя семьи Джинглио Неро. Очень странной семьи, слабой, но очень влиятельной, малочисленной, но всё ещё существующей. За всю историю её существования, на эту семью ни разу не нападали, ни разу они не состояли в альянсах других семей и при всём при этом их не истребили или не загнали в подполье, как Шимон. То есть, в лучшем случае, мы проживем ещё те самые 20 лет. Самыми долгожителями были прожившие 33 года, это было третье поколение из тех, кто в истории мафии зафиксирован. Им повезло в том, что у них было Солнце, специализировавшееся на лечении. Наше Солнце, кажется, даже себя особо не лечит. — Добрый вечер, — своим мыслям я предавалась, сидя перед домом на низкой, мною же и притащенной скамеечке. А вот приближения этой женщины не заметила. И да, у Верде была-таки прислуга. Вернее, кухарка, живущая в ближайшей деревушке и пару раз в неделю привозившая учёному готовую еду и продукты. Женщина лет 30 с зелёными, как у него самого волосами, только немного другого оттенка. Волосы Верде были цвета хвои, а вот у женщины они больше напоминали молодую листву. — Сестра? — спросила я у учёного, увидев ее впервые. — Двоюродная, — с тяжелым вздохом ответил он, отдавая ей деньги и провожая взглядом до тех пор, пока она не скрылась за холмом. — У нее нет пламени, — отметила я как-то, после одного из визитов. — Я знаю, — кивнул головой Верде, в очередной раз обматывая свою пустышку какими-то датчиками. — Но у её сына есть, — связка датчиков, похожих на не очень толстую цепочку, со звоном упала на пол, и на них тут же лег Кайман. — Какое? — с дрожью в голосе спросил Зеленый, а мне подумалось, что если мальчишке на вид лет 13, если Верде 28 было на момент нашего проклятия то он вполне мог бы поучаствовать в его рождении. Если бы не одно но. — Гроза, — ученый резко вдохнул воздух. М-да, а ведь он, действительно, волновался, что мог быть отцом мальчишки — И Туман. Оба ниже среднего уровня. Когда нас только прокляли, Скалл обвинял Луче, что не знает, как объяснять своей семье своё состояние. Думал ли Верде о том же, что и каскадёр? Или же просто боялся, что его ошибки юности могли иметь последствия? Судя по ободку кольца на пальце, его сестра замужем, скорее всего, за отцом своего сына. И этот человек, скорее всего, мертв, потому что вдовий платок она носит. Был ли ее муж мафиози? В последнее время я всё чаще ловлю себя на том, что снова собираю чужие истории и судьбы. Тогда 6 лет назад, когда я впервые покидала табор, то эта привычка «слушать и додумывать» куда-то ушла. Сейчас она возвращалась. Я снова полюбила бродить по улицам незнакомого города и слушать незнакомцев. Да, приходилось пользоваться иллюзией, всё-таки бродящий в одиночестве трёхлетний ребенок смотрится странно, но, если знать меру, наверное, использование пламени будет не столь опасно. Всё равно я не смогу отказаться от него полностью. Нас не искали. Это мы с Верде с некоторым удивлением поняли, когда до нас донесли слухи о том, что Реборн продолжает свои поиски Скалла, сдался ему этот клоун. А вот наше «исчезновение» осталось незамеченным. Может, от того, что мы никогда не были такими кричаще заметными, как каскадёр? Или просто потому, что в Скалле было что-то, что притягивало к нему, как к Небу. Что-то чуждое, наивное и немного домашнее. А ещё знакомое. Словно запах, свойственный кому-то конкретному, и оттенок этого запаха был на каскадёре. Детские пальчики довольно ловко переплетают ниточки различных металлов. Мы всё-таки смогли составить рецепт для экранизации излучения сосок. Вот только состав был столь дорогостоящий, что даже на 1 цепочку мне прошлось спустить почти всё накопленное до проклятия. — Если я принесу её на алтарь Богу Алчности, он пустит меня в свой рай, — ругнулась я, опутывая подделкой свою соску. — Цепь Маммона, — задумчиво погрыз карандаш Верде. — Сойдёт для названия. — И для имени тоже, — кивнула я своим мыслям. Новая жизнь, новый облик, новое имя. А Маммон ничуть не хуже, чем Вайпер, приютское Соя или давно забытое Мирослава. Никогда не привязывалась к именам. И к людям. Фантазма со своим обычным басовистым кваком прыгнула мне на голову и начала топтаться по волосам. — На суп пущу, — пообещала я земноводному. — Ква, — сообщили мне откровенно насмешливо. Но с головы спрыгнули и дали натянуть обратно капюшон. Прощаться с Верде я не собиралась. Меня ждала Вария, всё еще живой Тюр и новая роль. Может быть, мне будет не скучно?