Между правдой и ложью разница лишь в точке зрения

Вария — странный отряд. Если вспомнить её историю, то зародилась она примерно в одно время с Вонголой, как отряд карателей. Чудовище на их гербе символизирует самих варийцев. А вот и крест. Я стояла перед воротами, за которыми начиналась территория отряда, и смотрела на развевающееся знамя. Не знаю как другим, а мне этот крест напоминал перекрестье мишени. Словно кто-то говорил тем, кто носит на одежде этот герб: «вы всегда у меня на прицеле, я избавлюсь от чудовища, как только оно сорвётся с поводка.» Дурацкие мысли в голову лезут. — А я-то уже думал, ты мне откажешь, Вайпер, — Тюр по-змеиному улыбнулся и протянул руку, словно собирался потрепать меня по голове. — КВА! — возмутилась Фантазима, которую чуть этой лапой и не придавило, я резко опустилась ниже. Встречала я Тюра, паря в воздухе, так, чтобы быть с ним примерно на одном уровне, но сейчас предпочла отлететь в сторону. — Сколько ты будешь мне платить? — спросила я, влетая следом за мужчиной в особняк. — Я даю тебе защиту, — со всё той же ухмылкой сообщил он, ведя меня по подозрительно пустым коридорам. — Если бы мне нужна была защита, я бы осталась среди прочих Аркобаллено, а не ушла от них, — тяжёлая дверь с едва слышным стуком захлопнулась за моей спиной, отрезая дорогу назад. Сняв капюшон, я устроилась на спинке дивана, кладя Фантазму на коленки. В комнате воцарилось молчание. Тюр жадно разглядывал мой новый детский облик, а я смотрела в окно и ждала его хода. Спешка сейчас была недопустима, ведь не на пустом месте Тюр решил, что теперь может мною манипулировать. Нет, у него есть для этого причины. Он ведь никогда не был глуп, босс Варии. Никогда. — Всегда думал, что это сказки, — Император мечей откинулся назад, опираясь о спинку своего трона. — Пламя, конечно, могущественно, но превратить взрослого человека в ребенка. Ха. Поразительно. — Оплата, Тюр. Что ты заплатишь за такую редкость в свою коллекцию? — говорю, как всегда, безэмоционально. Ведь его слова сложно принять за оскорбления. Это правда, омерзительно реальная правда. В мире мафии много чудес, большая часть похожа на глупые сказки, и в них никто не верит. И встретить такое чудо вживую, как минимум, интересно. А для некоторых это цель жизни. Вот только за Тюром я такой любви к редкостям не помню. Если это не редкие мечи, конечно, а вот за Крёстным отцом Вонголы такой грех водился. Любил он редкости. Особенно, если они имели отношения к первому поколению. — Тебе понравится, Вайпер, — улыбка мужчины стала лукавой. Он вытащил из стола тубус для бумаг и небрежно кинул мне. — Маммон, — поправила я, медленно, ожидая ловушки, откручивала крышку. — Я знал, что ты оценишь, — мужчина откровенно наслаждался моим шоком. Детские пальцы бережно проводили по округлым буквам, описывая слова на мертвом языке. Дневники. Дневники Солнца того поколения Аркобаллено, что прожили дольше всех. Даже первые страницы содержали чуть ли не больше информации о нашем проклятии, чем год нашей с Верде работы. — У меня есть еще 4 главы, — руки дрожали, а я не могла оторвать взгляда от округлого почерка мертвого Солнца. Сухой язык медицинских записей, описание того, как проклятие влияет на разные атрибуты. И сделанные другой рукой пометки на полях. Три-ни-сетте, Шаманы. Странные слова с чудными рисунками, миниатюрными, похожими на доисторические фрески. Я судорожно сглотнула и посмотрела на Императора. Он купил меня. Он это знал. Он купил меня, и сейчас я засуну свою гордость куда-нибудь подальше, я продам её за ещё одну страницу. За ещё один крохотный шанс на спасение. Потому что это годы, годы, которые мы с Верде бы потратили на понимание нашего проклятия. Годы и десятилетия, которых у нас нет. — Ты будешь мне платить за все миссии, где я участвую, — даже если я уже показала своё поражение, это не значит, что я дам ему мною вертеть, как заблагорассудится. Хотя кому я лгу? Конечно, дам. Я дам ему играться со мной, как с куклой. Я буду послушной марионеткой. Но у меня есть образ и его стоит держать. Образ до безумия жадного Тумана. — Это все окупит, — кивок на все ещё зажатые в моих пальцах листы. — Иначе я буду работать на стороне, — упрямо сжимаю губы. Это просто роль. Роль обреченого на подчинение Тумана, который просто пытается узнать длину поводка. — 5 процентов от того, что мне заплатят за твоё участие, — Тюр встаёт и отворачивается от меня, глядя в окно. — 80, — отрезаю, оставаясь на месте. Куклы не двигаются без приказа хозяина. Отражение в стекле показывает, что Император доволен догадливостью новой игрушки. Его забавляют ее трепыхания. — Больше 20 не дам, — он оборачивается резко. Императору надоела игра, и он натянул поводок. — За каждые три года будешь получать по одной главе, — а вот и срок, на протяжении которого он будет играть со мной. 15 лет. Красивая цифра. Кукла покорно опускает голову, показывая своё подчинение. Тюр подходит близко и гладит свою новую игрушку по темно-фиолетовым волосам. — Тебе понравится в Варии, Вайпер. — Мое имя Маммон, — отзываюсь глухо и взлетаю вверх, зависаю так, чтобы наши лица были на одном уровне. — Где моя комната? — безэмоциональный голос, накидываю капюшон обратно, натягивая его почти до самого подбородка. Фантазма охраняет цену нашей с ней свободы. — Идём, я покажу, — от его улыбки мне мерзко, словно меня испачкали в грязи и нужно срочно вымыться. Но кукле всё равно, и я покорно следую за ним. Запущенная комната, должная показать мне моё место. Голые пол и стены, одноместная, рассчитанная на ребенка кровать. Меня ждали. Тюр знал, что я соглашусь. — Завтрак в 9. Не опаздывай, — мужчина замер у двери, глядя на застывшую в воздухе меня. Еще одна ухмылка. — Ма~ммон, — тянет он и выходит, не закрывая двери. У куклы нет личной жизни. Ты купил меня. Ты знаешь это, Тюр. Ты купил красивую, редкую куклу для своей коллекции. Ты купил куклу уверенный, что знаешь все секреты, что заглянул под все маски и разгадал кто перед тобой. Ты не сомневаешься, что я попытаюсь сорваться с поводка, ты уверен, что я попытаюсь проникнуть в твой разум, в твою жизнь и узнать, где спрятана остальная часть моей награды. Медленно опустилась на кровать. Детская кроватка, застеленная синим одеялом с мультяшными корабликами. Издёвка. Ещё одна, как и многие вокруг. Тюр, кажется, получает удовольствие от моей зависимости от него. Ему лестно, что кто-то с моей репутацией вынужден подчиняться и терпеть оскорбления. Императору нравится его новая кукла. Он собирается играть с ней долго. Вот только у меня, как у героя другого аниме: под маской надета ещё одна маска. Кукла, Маммон, Вайпер, девочка из табора, приютская воспитанница, студентка, примерная дочь, обманщица. Всё это я. Всё это лишь грани единой личности. Я никогда не совершала глупой ошибки, перевоплощаясь до конца. У каждой роли есть тоненькая ниточка ко мне реальной, спрятанной так глубоко, как только возможно. Но я реальная всё ещё есть. Там, под ворохом масок, живёт всё та же гордая трусиха-мечтательница, которая не умеет проигрывать и хочет увидеть весь мир. Она все ещё где-то там, и именно она не даст мне полностью подчиниться Тюру, даже если ценой будет моя жизнь. Приютская Соя ценит жизнь куда больше свободы, она пойдет на сделку, а потом, как пойманный зверёк, медленно, но верно подчинится тому, кто даст ей кров и заботу. Давно погребённая где-то Милослава, выросшая в достатке и никогда не знавшая нужды, ставила гордость выше жизни. Для нее было невыносимо просить, а необходимость зависеть от кого-то вызывала гнев. Говорят, что бытие определяет сознание. Возможно, это и верно. Но если речь идёт о чистом сознании, без налёта морали и личного опыта, из двух основ: выросшей в достатке Мирославы и приютской девочки Сои, — именно Мирослава всегда была ведущей. Спрятанная в глубине, со всеми ее знаниями и навыками, она определяла свою судьбу сама. Бытие определяет сознание? Чушь. Лишь сознание определяет бытие. Лишь разум. Лишь Воля. И если разум говорит, что для победы мне стоит какое-то время притвориться проигравшей, значит так и будет. Тюр был прав, я, действительно, не собираюсь следовать нашей сделке до конца. Только он ошибся в том, что ему хватит времени на то, чтобы привязать меня к себе. Он думал, что его ждёт игра на время. Но увы. Даже Небу не удалось привязать меня к себе, так от чего это должно получиться у мечника? Соединяющая меня с Луче нить разлетелась на туманные клочья. Вайпер умерла. Родился Маммон. *** Луче, расставляющая на столе тарелки, вдруг вскрикнула и осела на землю. — Мамочка? — маленькая девочка подбежала к ней, откидывая в сторону игрушки. — Что случилось? — чётко выговаривая каждую буковку, произнесла она, гладя Луче по волосам. — Луче? — рядом опустился Фонг. — Вайпер. Я… Я… Я его не чувствую. Он. Он. Мёртв, — через всхлипы выдавила женщина. Мастер боевых искусств на минуту оставил плачущую Луче на ее дочь и вскоре вернулся с чашкой горячего чая, которую протянул женщине. — Я чувствовала его. Как всех вас, — тихо выговорила Луче, немного прийдя в себя. — Но он исчез. Так резко. Он был спокоен, иногда немного злился, а потом в одну секунду, его не стало, — она прижала к себе дочь, то ли защищаясь, то ли прячась. Фонг покачал головой, но промолчал. Луче уже ошибалась однажды в определении, жив ли один из Аркобаллено или мертв. Скалл, не смотря на слова провидицы, был жив, так что Ураган сильно сомневался в смерти иллюзиониста. Такие, как Вайпер, не умирают. Не так просто. — От снайпера иллюзии не спасут, — подал голос Колонелло, который, казалось, прочитал мысли Фонга, хотя скорее всего просто думал о том же самом. — Кто бы спас снайпера от иллюзиониста, — хмыкнул Реборн, отлично помнящий премерзкий характер Вайпера. — А когда его видели в последний раз? — вдруг спросил киллер, вспомнив, что давно у него никто не зудел над ухом про дыры в стенах. Но Фонг с Колонелло только покачали головами. Давно они не слышали ни о жадном Тумане, ни о гениальной Грозе. Пропали. С концами. Даже слухов не было.