Моя Вечность/My Infinity

Он любил темноту. Темнота красивая. Она притягивает, источает мягкую ауру, влекущую за собой множество тайн и мыслей, позволяет сосредоточиться и абстрагироваться от всего, что могло как-то потревожить его. Она, подобно огромному теплому покрывалу, окутывает со всех сторон, скрывает от посторонних глаз, создавая иллюзию спокойствия и защищенности. Он любил темноту, он привык к ней. Вокруг ни души, только он. Всегда одинокий, где бы ни находился. Частный детектив, который забыл своё лицо и имя. Безликая черная буква на белом экране — вот его привычное амплуа для окружающих. Представить кого-то другого просто невозможно. Кому прийдёт в голову, что величайший детектив современности — это эксцентричный, тощий и лохматый паренёк, сидящий на полу в маленькой тёмной комнате, освящённый лишь тусклым мерцанием монитора? Эл уверен, что никто из ныне живущих и подумать не мог, что именно так выглядит легендарный сыщик, известный сразу под тремя псевдонимами. Но это всё, чего он хотел, большего и не нужно: ни мирового признания, ни преданных поклонников, ни даже спасённых им жизней. Даже деньги не так важны. До тех пор, пока у него есть то, что может развеять его скуку и притупить постоянное чувство одиночества, он будет идти по избранному им пути. То потрясающее чувство азарта и интереса от решения сложной головоломки, склеенной из человеческих судеб и пороков и, самое главное, величайшее удовлетворение от того факта, что ты единственный, кто может найти ответ — не сравнимо ни с чем. Ради такого не грех пожертвовать своей личностью и потерять всякие навыки коммуникации. В конце концов, всё это так незначительно. Этими понятиями он руководствовался и продолжает руководствоваться по сей день, уже долгое-долгое время. Увы, с годами былой огонек медленно, но верно угасает. Преступления, за которые он берется, раскрывать с каждым разом все легче, и даже тщательные отбор наиболее интересных и высокооплачиваемых дел уже не так будоражат его ум. Ничто не может длиться вечно и удерживать его внимание. Детектив начал уставать ночами напролет горбиться у светящегося экрана, читать различные сводки новостей и материалы дел, раскрывая их практически на автопилоте, и при этом заедая скуку сладостями. По этой причине он сейчас и здесь — в своей старой детской комнате в приюте Вамми. Он помнил, как Ватари впервые привел его сюда в тот холодный ненастный день. Кажется, тогда выпал первый в году снег. Переступив порог этого дома, Эл впервые почувствовал под ногами надёжную опору, которая позволит пойти любой выбранной им дорогой. Здесь он впервые попробовал торт, купленный директором приюта специально для него, и его вкус он запомнил на всю оставшуюся жизнь. Здесь он впервые осознал своё предназначение и стал тем, кем является сейчас. Сюда он возвращался каждый раз черпать силы для новых достижений, которые время от времени приносили только опустошение в его холодную и одинокую душу. А ещё здесь жили те, кто по-настоящему любили и ждали его возвращения, не смотря ни на что. Это был его дом. Пусть с годами Вамми Хаус претерпел некоторые изменения, да и сам детектив уже далеко не тот, что прежде, но как же все-таки хорошо вернуться! Здесь детектив L снова мог почувствовать себя тем маленьким ребёнком, о котором все заботились. Пусть это и звучит немного эгоистично, но спустя столько времени непрерывных разъездов, он может позволить себе эту маленькую слабость. На душе впервые за очень долгое время было спокойно. Но спокойствию пришел конец, как только тихий щелчок дверного замка донёсся до его ушей. Ещё днём Эл предусмотрительно закрыл дверь, чтобы никто не мешал работать. Он заметно напрягся, ощущая знакомый озноб, который всегда сопровождал его при встрече с одним единственным человеком, но головы не повернул, не посчитав нужным отвлекаться из-за такой мелочи. Несколько минут в комнате царила зловещая тишина, нарушаемая клацаньем длинных угловатых пальцев по клавиатуре. Детектив уже догадался, что в комнате он не один. Он почти физически ощущал на себе хищный взгляд, буравящий затылок, но продолжал смотреть в экран, пока не почувствовал длинные цепкие руки на своих плечах. Они обхватили его сзади, а затем теплое хриплое дыхание опалило его шею. Эл едва слышно прошептал: — Так я и думал. Только ты мог незамеченным взломать мой дверной замок и проникнуть в комнату, ВВ. Эл обернулся, высвобождаясь из цепкой хватки полуночного гостя, и наконец позволил себе столкнуться лицом к лицу со своим отражением. Он без страха смотрел на искаженное, словно в кривом зеркале, лицо, как две капли воды похожее на его собственное. Такие же длинные лохматые волосы, торчащие в разные стороны, то же бледное осунувшееся лицо, та же скрюченная, напоминающая вопросительный знак, поза. Но так было только на первый взгляд. Стоило Эл заглянул в темные зловещие глаза, в которых плескались красные, словно кровь, искры, невольно притягивающие взор, как он ощутил лёгкий холодок, мгновенно пробежавший по позвоночнику. Каждый раз этот безумный взгляд пронизывал его до самых костей, в стремлении вывернуть его душу наизнанку, обнажить все потаённые участки и уголки его души. И сейчас происходило то же самое. Хитрые, завораживающие, пугающие красные глаза, от которых даже хладнокровному и сдержанному в проявлении эмоций детективу стало неуютно, все так же будоражили. Только он умел так смотреть. Эл, как никто другой, знал, что этот взгляд адресован лишь ему одному. Как и улыбка, заигравшая хищным оскалом на лице его старого друга и преемника. — Признай, в этот раз у меня почти получилось напугать тебя! — Ты серьезно? Каждый год в один и тот же день ты пробираешься в мою комнату, думая, что я не замечу. Надеялся таким способом произвести на меня впечатление? Я думал, ты умеешь мыслить здраво, Би, — бесстрастно отозвался детектив, стараясь не выдать внешне своих подлинных эмоций. С Бейондом Бёздеем не всегда удается подолгу удерживать маску безразличия — слишком хорошо они друг друга знают. — Тогда почему ты каждый раз, возвращаясь в Вамми, продолжаешь делать вид, что не видишь меня? Зачем подыгрываешь, если не ради собственного удовольствия? — уголки губ Бейонда стремительно поползли вверх, обнажая белый ряд острых зубов. — Не хочу портить твою любимую игру. Где-то минуту L и В отвели молчаливому созерцанию. Они искали любые изменения, произошедшие с ними в течение того времени, которое провели порознь. Эл почти не изменился. Казалось, никакие тягости, которые наверняка скопились у него под сердцем, не в силах изменить его или как-то отразиться внешне. Разве что тени под глазами стали глубже — свидетельство того, что L так и не изменил своему режиму и образу жизни, по-прежнему посвящая работе всё свое время — даже то, что принято отводить на сон. А вот Бейонд сильно изменился за эти годы. Черты лица заметно заострились, на бледном лице выступали высокие скулы. Всё, что он испытал, оставшись в одиночестве, без L — единственного человека, который понимал и принимал его таким, какой он есть — отчётливо вырисовывалось в его нынешнем облике. Печаль; боль потери; отчаяние на грани безумия; бесконечное одиночество — все эти чувства отпечатались на изможденном лице, въевшись в него намертво. Черная одежда, которую, как догадывался L, он носил в противовес ему, скомкалась от грязи и пота. Кое-где виднелись засохшие липкие пятна от клубничного джема, так обожаемого B; из рукавов торчали худые руки с длинными угловатыми пальцами, с обкусанными ногтями и мелкими ранками. От взгляда Эл также не укрылись неровные шрамы на запастьях. Он не удержался и потянулся, чтобы взять их в свои руки. Хоть внешне он и оставался спокоен, Эл было больно видеть друга таким измученным и потерянным, ведь главным виновником всего этого стал он сам. Но что еще Бейонд мог от него ждать? L — не тот, кто постоянно будет находиться на одном месте и посвящать себя другим людям, даже самым близким. Он попросту не способен на это. Безусловно, у него есть чувства. Только какой от них толк, если он не в состоянии проявить их должным образом, тем самым давая понять, что он такой же живой человек, нуждающийся в любви и заботе? Эл никогда себе этого не позволит, даже перед лицом самой смерти. Он не даст чувствам, которые раз и навсегда решил для себя отбросить, взять вверх над разумом. Этот путь он избрал для себя очень давно, и что бы Бейонд ни делал, дабы всеми возможными способами удержать Эл рядом, как бы ни истязал себя, детектив ни за что не изменит себе. — Что же ты делаешь с собой? — печально прошептал Эл, бережно проведя прохладными пальцами по горячим израненным рукам Бейонда, даря приятное чувство спокойствия. — Пойми, я не могу быть всегда рядом, но я беспокоюсь. Скажи, что я могу для тебя сделать? — Останься, — не раздумывая, ответил B, — просто будь со мной. Полный усталости взгляд детектива стал ответом на отчаянную просьбу. — Я не могу. Ты знаешь, почему. В душе Бейода заклокотала ярость. Она выжигала изнутри, медленно опустошала и убивала его. Как же он его ненавидел! Всеми фибрами своей темной души. За то, что когда-то сумел поселиться в его сердце, вцепиться в него так глубоко, что уже и не выдернуть. Ему осталось только смириться с тем, что Эл теперь являлся его полноценной частью. За то, что превратил его в одержимого психопата, который и жизни не представляет без него. За то, что стал для него всем. Ненавидел и любил одновременно. И в то же время несмотря на все причуды, L никогда не переставал удивлять его и привлекать: своим безразличием и холодностью, чуждостью и недосягаемостью. Эти качества никогда не переставали манить и разжигать нездоровый интерес. Хотелось залезть в его душу, прочитать мысли, открыть потаённые уголки его сознания — даже те, что недоступны никому, даже самому детективу. Бейонд не просто жаждал узнать всё это — он хотел стать единственным, кто сумеет увидеть настоящего L. Ему нравилось представлять, что это была такая игра. Только их с Эл игра. Чувства, обуревавшие его, были так сильны, что В с трудом удалось подавить их и остаться невозмутимым. — Как хочешь. Я и не надеялся, что ты прислушаешься. Всё сделаешь по-своему, как всегда, именно поэтому я… Продолжать говорить стало труднее, в частности из-за пристального взгляда больших черных зрачков, которые стали ещё шире. И как тут нормально говорить, когда на тебя так смотрят? — Именно поэтому ты тот, кто ты есть, — кое-как сумел договорить В. Вот чёрт, он вовсе не это хотел сказать! Впрочем, неважно, Эл и так знает. По крайней мере Бейонд надеется, что знает. — Когда уезжаешь? — Через шесть часов. — Уже?! — Бейонд с трудом удержал себя, чтобы не вцепиться в L и не начать душить его, трясти во все стороны, выбить из него всю дурь. — Ты только что приехал, и снова бросаешь нас?! Даже сейчас, когда А… — Бейонд, не надо! — жестко оборвал своего преемника L. Бейонд послушно умолк, оглушенный звуком своего имени. Детектив очень редко называл его так — только в тех случаях, когда дело принимало серьезный оборот. — Не вмешивай сюда А, он не имеет к нам с тобой никакого отношения, поэтому даже не думай использовать его смерть, как повод удержать меня. Хотя бы ради него. Эл долго не сводил с него ледяного, полного осуждения взгляда огромных темных глаз. Под ним Бейонд чувствовал себя провинившимся ребёнком, которого отчитал взрослый. Это неприятное чувство не исчезло даже после того, как детектив отвернулся к экрану ноутбука, как ни в чем не бывало. А В всё также продолжал стоять, молча смотря на детектива. — Извини, — прошептал Бейонд, выпустив горький смешок, — Я думал, что А хоть что-то для тебя значит… значил. Странное выражение отразилось на лице Эл. Всего на мгновение, но В успел увидеть в его глазах сожаление, но только на мгновение. Детектив ответил: — Если бы ничего не значил, меня бы сейчас здесь не было. Руки в нерешительности замерли над клавиатурой, силясь что-нибудь напечатать, но, к своему огорчению, Эл был уже не в состоянии работать — Бейонд всё-таки сумел задеть его за живое. Уже в который раз. — Сожалею, Би, но сейчас я бы хотел остаться один, — сказал детектив, откладывая ноутбук в сторону. — Пожалуйста. Бейонд хотел было возразить, но в этот раз решил, что не стоит. Он хмыкнул и побрел к выходу. — Как L будет угодно. Только, прежде, чем уйти, не забудь заглянуть ко мне напоследок. Ты вроде как обещал выполнить одну мою просьбу. Дождавшись, когда детектив утвердительно кивнет, Бейонд закрыл дверь, предварительно одарив его одной из своих самых зловещих улыбок, не предвещающих ничего хорошего. Эл остался наедине со своими мыслями, полностью окутанный тьмой.

***

Яркие лучи, пронизанные теплом утреннего солнца, коснулись бледной, полупрозрачной кожи. Но даже они были не в состоянии как-то окрасить ее и согреть вечно холодные руки, словно по жилам детектива бежала вовсе не кровь, а ледяная вода, а сам Эл был не человеком, а глубоководной рыбой, обитающей на дне и не знавшей дневного света. Так, по крайней мере, он себя ощущал. Сидя на лавочке во дворе приюта, Эл наслаждался остатками отпущенного ему времени. Рядом сидел Мелло и не прекращал болтать. Он был одним из лучших кандидатов на роль его преемника. Эл старался внимательно вслушиваться в неразборчивый монолог неугомонного мальчишки и уловить всю суть, но получалось плохо. Мелло слишком тараторил, стараясь сделать свой рассказ максимально интересным, где-то приуменьшая, а где-то привирая, что, конечно, никак не могло укрыться от легендарного сыщика. Но не перебивать же мальчика. Сохраняя видимость примерного слушателя, Эл незаметно размышлял над одним заинтересовавшим его делом, периодически переводя взгляд на светловолосого мальчика и давая тому удостовериться, что рассказ о его с Мэттом злоключениях, дурацких выходках, которые они вместе устраивали, дабы подразнить здешних преподавателей, и разумеется соперничестве с противным и ненавистным Ниа, он находит весьма занимательным. Ни слова про А. Вероятно, Мелло намеренно избегал этой темы, чтобы не бередить свежую рану. А может, не хотел его расстраивать. Когда Эл впервые услышал о произошедшем, он долго не мог уложить это в голове, не в силах понять, что заставило А так поступить. Казалось, всех, кроме него, устроила легенда о преемнике, что в конце концов не выдержал давления и жизни в тени великого L, не справился с свалившейся ответственностью и совершил то, что совершил. Но Эл так и не принял этого, всё продолжал размышлять и тщательно взвешивать версию о самоубийстве. Должно быть какое-то другое объяснение поступка А. Интуиция настойчиво твердила, что что-то было не так. Эл знал А на протяжении десяти лет, проведенных в Вамми Хаусе в качестве воспитанника. Он помнил, что А был не из тех, кто легко сдается. Парень прекрасно понимал, что его ожидает и был готов. Почему так внезапно передумал? Что могло пойти не так? — Эл, тебя что-то беспокоит? Детектив прервал поток своих мыслей и перевел взгляд на красивого белобрысого мальчика. Большие голубые глаза, похожие на две сверкающие льдинки, казалось, видели его насквозь. Эл улыбнулся. — Ничего, Мелло. Я просто задумался. — Это из-за А, верно? «Мелло, ты, как всегда, до неприличия проницателен»,— мысленно усмехнулся Эл и утвердительно кивнул. — Я был в шоке, когда узнал, что он покончил с собой. Никогда не думал, что такой крутой чувак, как он, решится на такое. Я всегда им восхищался. Не так, как тобой, но все же… — Мелло, не будем об этом. Как бы то ни было, А мертв, и с этим ничего не поделаешь. — Ты правда думаешь, что он мог сам дойти до такого? — не желал униматься Мелло. — Любой человек может дойти до такого. Мы все люди: и ты, и я, и Ниа, и Мэтт. А, когда узнал о своем предназначении, подошел к этому со всей серьёзностью, поэтому причины его поступка вызывают у меня сомнения. Возможно, он… — Что ты думаешь, Эл? — нетерпеливо спросил подросток. — Нет, ничего. Не забивай себе голову. — Я считаю, А умер потому, что был слабым. Но я не такой. Послушай, Эл, что бы ни случилось, я не отступлю и пойду до конца. Я буду сильным, чтобы не разочаровывать тебя, стану таким же, как ты. Ты будешь гордиться мной! — Я и сейчас горжусь тобой, — улыбнулся детектив, — но ты не должен быть мной. Будь тем, кто ты есть. Пусть смерть А станет тебе уроком. Эл потянулся рукой к мальчику, чтобы потрепать его по волосам, но в последний момент передумал и убрал руку обратно в карман джинсов. — Скажи-ка мне лучше, где сейчас Ниа? Разве вы не должны были явиться ко мне вдвоем? — Откуда мне знать, где он шляется? — проворчал Мелло. — Может он просто-напросто забыл про встречу. — Забыл? Ниа? — Ну… может он просто задерживается, — Мелло поспешил отвести взгляд и сложил руки на груди. — Только не говори, что ты опять запер его в туалете, чтобы прийти ко мне самому. — Я и не собираюсь ничего говорить. Если нужно, он и сам выберется. — То, что вы не можете поладить, огорчает меня. Когда вы уже повзрослеете? — Дело не в этом, а в самом Ниа! Он раздражает меня, с каждым днем все больше и больше. Как вспомню его мерзкий равнодушный взгляд, сразу врезать хочется! От таких, как он, меня тошнит! Как вообще можно нормально жить с тем, кто так высокомерно к тебе относится, считает себя круче других и всегда сидит один в окружении своих дурацких игрушек! Даже если попытаться хоть как-то общаться с ним, Ниа тут же все портит своим холодным и равнодушным отношением. — Ты прав, — задумчиво проговорил Эл, смотря куда-то перед собой, — такие люди, как правило, всегда одиноки. В детстве я был таким же, однако с тобой мы прекрасно общаемся. — Ты — совсем другое дело! Даже когда ты молчишь и ведешь себя отчужденно, я знаю, что ты любишь нас, просто по-другому показываешь. А Ниа не такой. Он бездушная машина, живой процессор, не способный на эмоции. Он совсем не такой, как ты, Эл. Слова подростка ощутимо кольнули детектива. Было ужасно непривычно слушать, как этот ребенок анализирует его поведение, сравнивает и подмечает совершенно новые для него характеристики, и этим даёт возможность узнать что-то новое о себе. Неужели его преемник так хорошо изучил его? Детектив был приятно удивлен и даже немного тронут. — Мне приятно, что ты обо мне такого мнения. Но мне бы хотелось, чтобы ты постарался потерпеть присутствие Ниа. Ради меня. Уверен, что вскоре ты увидишь его с совсем другой стороны — каким вижу его я. Мелло пару секунд поворчал для приличия, но отказать в просьбе своему кумиру и наставнику не мог, и угрюмо кивнул. — Только и ему это скажи. Не одному же мне отдуваться. — Договорились. А теперь иди, выпусти его и приведи сюда. Я хочу и с ним попрощаться. Но едва Мелло собрался уходить, как Эл неожиданно остановил его, ухватив за плечо. — Погоди, а что это у тебя под майкой? Мелло обернулся и опустил взгляд на торчавший из-под одежды кончик какой-то маленькой черной книжки. Под пытливым взглядом ему пришлось вытащить из-за пазухи заинтересовавший детектива предмет, после чего Мелло нерешительно протянул его Эл. Тот сразу же перехватил и поднял перед собой двумя пальцами — средним и указательным — странную черную тетрадь, по-птичьи склонив лохматую голову на бок. Эл тщательно ее разглядывал, вертел в разные стороны и анализировал. — Зачем такому ребенку, как ты, читать про такие вещи? — спросил Эл, прочитав английскими буквами «Тетрадь Смерти». — Я просто ее нашел, в траве под забором. И я не ребенок! — поспешно добавил Мелло. — А если ее кто-то потерял? — Не знаю. Я подумал, это что-то вроде игрушки-антистресса, куда вписывешь всех, кого ненавидишь и получаешь кайф. Скорее всего так. Ну, я и подумал, что будет забавно вписывать туда бесящих меня преподов или… Ниа, хах! — Ты записывал туда их имена? — Да нет же! Только недавно нашел, не собирался я ничего в ней писать! — Очень хорошо. Имей в виду, Мелло, такие шуточки добром не кончаются. А если ты так ненавидишь Ниа, то самый эффективный способ выплеснуть свой негатив — высказать всё, что думаешь, ему лично, а не вписывать имена в какие-то подозрительные тетради, найденные под забором. Ты меня хорошо понял? — Да… понял. Прости, Эл, я правда не собирался ничего такого делать, я просто пошутил. — Все в порядке, просто в следующий раз не подбирай с пола всякую дрянь. Беги лучше за Ниа, а эту вещь я, с твоего позволения, заберу. — Конечно, бери. Она мне не нужна, я сам от нее отказываюсь. Можешь выбросить, если хочешь. И прежде, чем убежать, Мелло вдруг порывисто обнял детектива со спины, от чего тот издал удивленный вздох. Подросток не по наслышке знал, как Эл не любит физические контакты, но это никогда его не останавливало. — На случай, если больше не увидимся, — прошептал Мелло и быстро побежал в сторону приюта. Эл улыбнулся, глядя вслед убегающему мальчику, навстречу которому несся его лучший друг Мэтт. Когда они скрылись из виду, детектив перевёл взгляд на черную тетрадь. Не стоит пока ее выбрасывать, прежде надо рассмотреть поближе, но не здесь, а в более спокойной обстановке. И, спрятав тетрадь в складках бесформенной одежды, Эл снова подставил лицо теплым лучам солнца, возвращаясь к своим мыслям.