Моя Вечность/My Infinity

Испуганный крик уже готов был сорваться с губ детектива. Лишь благодаря немыслимому усилию воли ему удалось сохранить самообладание. Юный шинигами невольно восхитился такой выдержкой. Как бы он ни старался напугать этого чудного темноволосого парнишку и потешить своё божественное либидо, тот, вопреки всему, продолжал испытывать терпение Лайта, заставляя ощущать лёгкую досаду с примесью уважения. Удивительно, что даже оказавшись в такой, мягко говоря, непривычной обстановке, молчаливый детектив продолжал оставаться практически непробиваемым на эмоции. Большие чёрные глаза в обрамлении синяков от хронической бессонницы, так явственно контрастирующие с бледным оттенком кожи на изможденном лице, лишь в первые секунды вспыхнули испугом и растерянностью, но так же быстро потускнели, став нечитаемыми и чужими, словно скрывшись под матовым занавесом безразличия и ледяного спокойствия. Еще с самого первого дня знакомства Лайт понял — этот смертный был не так прост, как другие. Да, человеческие чувства, как и всем, не были ему чужды, но то, как он их демонстрировал, не шло ни в какое сравнение с тем, что Лайт видел прежде. Ни при жизни, ни после смерти. Очевидно это и была одна из причин заинтересованности Лайта в человеке. В остальном же ничего примечательного. Человек, чьё имя над головой светилось инициалами одной буквы, сделал попытку приблизиться первым. Поначалу она была неуверенной, но все же первый шаг был сделан. Лайт не сдвинулся с места, с интересом наблюдая за попытками этого странного взъерошенного создания взять инициативу. Эл сделал ещё шаг и замер в тревожном ожидании. Следующий шаг дался с большей уверенностью, и уже через минуту он стоял достаточно близко, чтобы рассмотреть шинигами во всех подробностях. Сказать, что люди не имеют представления о той стороне мира, на которой обитают шинигами — ничего не сказать. Видеть в глазах Эл хорошо скрываемое — правда, не для Лайта — неподдельное любопытство было лестно и немного волнительно. Лайт ещё никогда не показывался людям на глаза в качестве Бога Смерти. Детектив внимательно и тягуче «сканировал» его спокойным, но отнюдь не безразличным взглядом. Он будто видел перед собой древний утерянный экспонат, внезапно явивший себя миру. Оглядев шинигами с ног до головы, Эл остановил взгляд на безжизненном мертвенно-бледном лице, на котором яркими всполохами горели красные глаза. И в этих глазах теплилась, такая не свойственная Богам Смерти, жизнь. — Ты пришёл убить меня? От неожиданности Лайт даже опешил. Он никак не ожидал, что человек решит заговорить первым. В последнюю их встречу детектив даже не подавал голоса — лишь испуганно жался в углу комнаты, не смея поверить в происходящее. Что ж, тем лучше. Признаться, Лайт опасался, что придётся силой вытягивать из него слова. Кто же знал, что детектив первым решится пойти на контакт.  — А что, уже смирился с мыслью о скорой смерти? — с притворно угрожающим видом шагнул навстречу Лайт. — Не думаю, что хотел бы умереть от руки того, в чьё существование даже не верил, — пожал плечами Эл, — Но ты здесь, прямо передо мной, хоть мне и трудно в это поверить. А значит продолжать отрицать ваше существование было бы бессмысленно и глупо. И все же… Эл чуть склонил голову набок и задумчиво почесал пальцем затылок, будто всё ещё сомневаясь. — Я бы хотел удостовериться. В следующую секунду Лайта как будто ледяной водой окатило. То, что внезапно начал делать лохматый детектив, повергло шинигами в неподдельный шок. Эл встал непозволительно близко и увлечённо тыкал в него пальцем. Из-за разницы в росте он едва доставал Богу Смерти до подбородка, но где-то в области живота шинигами чувствовал странное покалывание, будто кто-то пытается вторгнуться в его нутро. Это было очень странно и неприятно. Лайт резко взмахнул крыльями и отскочил, глаза его гневно сверкнули красным. — Ты что творишь! Жить надоело?! Я не разрешал тебе трогать меня! Эл слегка вздрогнул, исподлобья смотря на разъярённое существо усталым взглядом из-под свесившихся чёрных прядей. Эл смотрел как будто сквозь него. Мыслями он явно был не здесь. — Такое странное чувство, — Эл в задумчивости потирал друг о друга пальцы, которые только что касались неизвестной ему субстанции, — Как будто натыкаешься на очень плотный сгусток воздуха или… энергии. Я думал, что если прикоснусь к тебе, моя рука пройдёт насквозь, но её, наоборот, что-то выталкивало обратно. — Потому что нельзя всюду совать свои грязные руки! — Это был небольшой эксперимент, чтобы проверить, действительно ли ты — не плод моего воображения. — А человека ты убил тоже для эксперимента? Прозвучавший вопрос заставил Эл вздрогнуть. Бог Смерти даже успел заметить мелькнувший в глазах испуг и растерянность, но лишь на секунду. — Именно, — ответил Эл тихо, но уверенно. — Теперь я окончательно удостоверился в своих догадках. Эта тетрадь действительно способна убить. Но узнал я не только это. Также я понял, что ты добивался такого исхода, ты ждал, что я так поступлю. У меня к тебе только один вопрос, — Эл резко впился в Лайта пронизывающим взглядом бездонных темных глаз, в которых теперь невозможно было прочесть ничего из того, что у пытливого детектива могло быть на уме. — Зачем? Шинигами, до этого момента паривший в воздухе, опустился на пол и твёрдо встал на ноги, так легко и грациозно, будто таким образом решил снизойти до простого смертного. — На это много причин. Но первая и самая главная из них — скука. Эл, кажется, засомневался в правдивости его слов, но ничего не сказал — лишь хмыкнул с отвращением. — Есть и другая причина, но говорить о ней я пока не буду. Сначала хочу узнать, что ты за человек. Под ногами шинигами не донеслось даже тихого скрипа половиц, когда он сделал несколько шагов в направлении детектива. Каждый шаг был уверенным и плавным, в них читалась королевская грация с приличной долей высокомерия и затаенной жестокости, в любой момент готовой вырваться и обрушиться на род людской. Эл невольно задержал взгляд на Лайте. Тишина, наполнившая комнату, нарушалась лишь ровным дыханием человека и едва слышным шелестом крыльев шинигами. — Что ты ощутил, когда убил его? Страх, триумф, удовольствие? — глубокий тембр, такой не свойственный, в представлении Эл, Богам Смерти, вызвал в памяти детектива отголоски чего-то совсем недавно пережитого, но никак не желающего проявиться в полной мере. — Сожалеешь о содеянном? Густые ресницы скрывали в своей тени истинные чувства детектива, голова была низко опущена. Он выглядел таким хрупким и потерянным, что у Лайта не осталось сомнений в том, что убийство таки оставило свой след в душе смертного. Но, вопреки ожиданиям, Эл и не думал отмалчиваться. — Нет, не сожалею. Я просто хочу, чтобы всего этого не было: ни тебя, ни тетради, ни всего, чему нет места в нашем мире. Шинигами задумчиво оглядывал смертного, обходя его по кругу. Он хотел найти в его словах какой-нибудь подвох, но никак не мог пробиться сквозь матовую пелену черных глаз, прятавшую всё, что было у Эл на душе. — И у тебя даже нет соблазна использовать обретенную силу в своих целях? — удивился Лайт, с интересом рассматривая хрупкую фигуру в белой рубашке и потёртых джинсах. Слова человека озадачили его. Прошло столько времени, а он и по сей день помнил те волнение и страх, которые испытывал, получив Тетрадь Смерти в свои руки. Он помнил то воодушевление, когда осознал, каким могущественным оружием обладает. Не может быть, чтобы детектив не чувствовал того же. Неужели он не чувствует? — Нет, — ответ на неозвученный вопрос полностью обрубил все ниточки, которые могли как-то связать детектива с человеческим прошлым Лайта. Тихий голос был спокоен и тверд, тут даже не приходилось сомневаться в правдивости слов детектива — такой взгляд просто не может лгать. Эл подошёл к столу, чтобы взять лежащую на нем бесполезную тетрадь и без тени страха протянул ее Лайту. — Забирай. Я узнал всё, что мне было необходимо. Больше твоя тетрадь мне ни к чему. Лайт был переполнен множеством противоречивых чувств: ярость и удивление, гнев и замешательство, жажда забрать жизнь наглого детектива и любопытство, не позволяющее сделать этого. Как простой смертный смеет так пренебрежительно отвергать дар Богов? Самое совершенное оружие, которое когда-либо существовало в человеческом мире! Да он безумец! Любой другой на его месте, даже самый распоследний идиот, не упустил бы такую уникальную возможность. Он придумал бы, как ее использовать. А этот просто так ломает все известные шинигами представления о человеческой природе. Если сейчас Лайт прогнётся и примет тетрадь обратно, получится, что все было зря. Это игра рискует закончиться, даже не начавшись. Лайт окинул протянутую тетрадь мрачным взглядом, но в голове уже зрел новый план дальнейших действий. Бог Смерти источал зловещую ауру, которую почувствовал и детектив. Ноги невольно подкосились, но он устоял на месте, с трудом пересилив порыв отступить на безопасное расстояние. Глаза шинигами как-то странно блеснули. Лицо оставалось непроницаемым, но гаденькая ухмылка, призванная сдержать бушующий океан ненависти и желания растерзать человека прямо здесь и сейчас, стерев все кости в порошок, пошатнула былую уверенность. — Нет, Эл Лоулайт, — глубокий утробный голос окатил жгучим льдом, отключая детектива от способности двинуться с места, — Так просто ты не отделаешься. Нельзя идти на попятную, когда уже запачкал руки. Не имеешь права! Лайт приблизился к его лицу, обнажив ровный ряд белых острых зубов, так похожих на клыки голодного зверя. — Теперь это твоя ноша — тебе ее и нести. Со зловещей улыбкой он отошёл от него, а затем бесцеремонно завалился на его кровать. Эл только растерянно хлопал глазами, силясь осознать происходящее. Он ясно слышал слова Лайта, но они не желали проявляться на пленке его восприятия. Это было очень неправильно, совершенно ему не свойственно. Эл чувствовал, что шинигами лжет ему, но не имел понятия, как опровергнуть его слова. Да и как тут спорить, когда буквально весь мир перевернулся с ног на голову, подменив все представления о реальности? Вместо разумных доводов, которые как-то могли помочь детективу, пришла злость. Ненависть, обида и ярость медленно вскипали в нем, поднимаясь высокой волной, чтобы со всей мощью, на которую только способна, обрушиться на скалы неумолимой действительности. Но всё было напрасно. Гнев не мог пошатнуть их, а шинигами все также с издёвкой посматривал на него. Ничего не изменилось. Эл начал всерьез опасаться, что эмоции возьмут над ним верх, чего никогда с ним раньше не бывало, поэтому решил направить их на концентрацию. Для Лайта же открывшаяся палитра эмоций на алибастровом лице Эл едва ли изменилась. Со стороны казалось, что детектив просто надолго задумался. Этого он и добивался, всё идёт в точности так, как он планировал. Теперь у того не осталось иного выбора, кроме как принять свою участь и начать действовать. А то, что Лайт немного покривил душой, ему знать не обязательно, как и про право отказа от владения. Хотя, в том, что другие Боги Смерти, во главе с Королем, не одобрят такую выходку, сомневаться не приходилось. Но Лайт не был бы Лайтом, если бы не рисковал. Иначе для чего вообще жизнь дана? Даже если в последствие его накажут за обман, он с радостью примет свою судьбу — всё равно такая жизнь и рядом не стоит с его прежней человеческой жизнью, такой короткой, но, чёрт возьми, какой настоящей и желанной! А нынешняя — всего лишь далёкий отголосок его души. Возможно, тот прежний, настоящий Лайт все ещё где-то внутри, но скоро и его тоже не станет. — Если я не могу избавиться от тетради, отдав тебе, избавлюсь другим способом. Детектив подошёл к столу и, выдвинув ящик, достал коробок спичек. Достав спичку, он чиркнул и поднёс уголок тетради к ровному пламени. — Ах да, прежде чем закончишь, ознакомься с последними правилами, — лениво напомнил шинигами, — Они там, на последней странице. Лёжа на кровати детектива, Лайт излучал такое спокойствие и безмятежность, что даже проницательный Эл не смог бы распознать за этим напущенным спокойствием истинное волнение и нарастающую панику. Эл и правда собирался сжечь тетрадь! Лайт должен был сделать всё возможное, чтобы остановить его, при этом не вызвав подозрений. Может этот Эл и не так прост, как он думал, но и Лайт тоже умеет скрывать свои истинные намерения. Пока не ясно, удалось ли заставить человека передумать, но на какое-то время это удержит его от глупости. Эл неохотно последовал совету шинигами и открыл последнюю страницу. Лицо его сделалось мрачным и хмурым. Прикрыв глаза, Лайт не без удовольствия услышал, как поднесенная к бумаге спичка гаснет.

***

«Если попытаться уничтожить тетрадь, то все, кто касался ее, умрут». Так гласило первое правило из двух на последней странице. Мелло… При воспоминании о светловолосом сорванце с прозорливыми голубыми глазами, сверкающими, словно блестящие льдинки, полных глубокого уважения и доверия, в груди что-то надорвалось. Мальчик даже не подозревал, что подобрал тогда на улице. Но Эл не мог позволить себе паниковать, и перешёл ко второму правилу. «Если в течение 13 дней новое имя не будет внесено, то человек, писавший имена, умрёт». Всего два правила, и эти два правила рушили всё, не давая Эл решиться на уничтожение злосчастной тетради. Почему он сразу их не заметил? А они вообще были здесь раньше? А вдруг… Эл вздохнул и прикрыл глаза, стараясь успокоиться. Сейчас главное — понять, настоящие ли эти правила, или это всё часть некоего плана шинигами. А что, если он врёт? Слишком уж радикальны эти два последних пункта. Может ли быть так, что они ложные, и смерть детектива вовсе не ждёт? Шинигами продолжал оценивающе рассматривать его. Эл не хотелось снова ощущать на себе его плотоядный взгляд, и отвернулся. Наконец ему удалось успокоиться. «Шинигами врёт». Эта мысль крепко укоренилось у Эл на подкорке, но спешить было незачем. Пусть он и уверен в своих предположениях на семьдесят процентов, всё ещё оставалось тридцать. Всё ещё существовала вероятность, что Эл ошибается, нельзя сбрасывать ее со счетов. Остальные правила оказались вполне себе правдивы. Человек умер, перед этим прошло сорок секунд, и действовал преступник в точности так, как детектив написал. Словом, сомнения ещё оставались, но врождённая интуиция никогда не позволяла Эл ослабить хватку. А значит есть лишь один выход — дождаться окончания тринадцати дней. Если по окончанию этого срока он останется жив, тетрадь будет уничтожена. Да, так он и поступит. Однако была одна проблема. Большая проблема с крыльями, рубиновыми глазами и мертвенно-бледным лицом. И ко всему прочему, Эл по-настоящему пугал сверхчеловеческий интеллект шинигами. Он буквально каждой клеточкой чувствовал, как тот изучает его, ловит каждое слово, пронзает взглядом, стремясь проникнуть в самые потаённые уголки его души. Если бы он только мог от него избавиться… — Чего застыл? Сжигай уже, раз начал. Когда детектив посмотрел на Лайта, то очень удивился перемене в лице шинигами. Ещё секунду назад он видел перед собой само воплощение страха, а сейчас перед ним сидел совсем ещё молодой парень, чей смех разрезал возникшее в комнате напряжение, как нож масло. И хотя на человека он мало чем походил, на мгновение это перестало иметь значение. Эл был весьма озадачен такой резкой переменой — ему даже почудилось, что он видит кого-то другого, кого-то, с кем говорил совсем недавно, но не мог вспомнить, где и когда. Тряхнув головой, детектив отогнал странное наваждение и заговорил: — Думаю, ты уже догадался, что я намерен делать. Лайт вскинул брови и с любопытством склонил голову. — Надеюсь, не собираешься выкинуть Тетрадь Смерти на улицу, где любой идиот сможет ее подобрать. И тогда неизвестно, что произойдет. — Не стоит переживать об этом, я сразу отбросил этот вариант. Буду пока держать ее у себя. Лайт улыбнулся, да так лучезарно и несвойственно тому, как скалился до этого, что Эл в который раз оторопел. — Отлично. Я знал, что ты разумный человек. Такую вещь нельзя недооценивать, она должна служить высшей цели. Детектив озадаченно посмотрел на Лайта. — Высшей цели? Какую цель ты подразумеваешь, говоря об орудии убийства? Лайт вмиг стал серьёзен, и мертвенная бледность снова окрасила его лицо. Он приблизился к детективу и встал напротив. — Очищение мира от грязи, конечно. — От грязи? Ты имеешь ввиду… — Людей. Плохих людей. Тех, кто отравляет жизнь другим. Тех, кто отнимает жизни у других, как будто жизнь вовсе ничего не стоит. Понимаешь, Эл? Детектив завороженно смотрел на два пылающих рубина. Шинигами был так близко, что он наверняка ощутил бы его дыхание, если бы тот умел дышать. Чем дольше Эл смотрел в эти глаза, тем холоднее становилось в груди. Подавив судорожный вздох, он моргнул и обнял себя руками, дабы не потерять связь с жизнью, со слабым теплом собственного тела и стуком сердца. Стало немного легче, однако в тот момент, когда он встретился с Лайтом взглядом, он вдруг представил, какого это — не иметь возможности дышать, не чувствовать боли, страха, грусти… Не касаться живой плоти, не ощущать биение собственного сердца… Эл невольно ощутил совсем неуместный прилив сочувствия с примесью какого-то странного отвращения. Жизнь — это бесценный дар, и никто не вправе отнимать его у других. Получается, поэтому Лайт хочет заставить его убивать? Забавно… И при этом такое странное чувство — дежавю. — Понятно, — сказал детектив. — Так вот, чего ты хочешь. Я понимаю твои мотивы, однако я не собираюсь никого убивать. Я не герой-спаситель, я — детектив. Ловить преступников и отдавать их под суд — вот моё призвание. Знаешь, сколько жестокости я повидал за годы своей работы? Никому и не снилось. Я видел такое, чего простой человек не перенес бы, узнав, какие монстры живут среди людей. И ты далеко не самый страшный из них, — Эл фыркнул, подавив смешок, — Но несмотря на это, я никогда не желал таким людям смерти. Пусть желают потерпевшие, а я просто выполню свою работу, получу, что мне причитается, и пойду дальше. Плохие люди, смерти которых ты так жаждешь, вызывают у меня не больше эмоций, чем любой другой человек. Буду честен — мне на них наплевать. Но каким бы ужасным и бесчувственным я ни выглядел в твоих глазах, мне себя упрекать не за что. Я знаю, что приношу пользу миру. Я и дальше буду приносить ее. А про тетрадь я узнал достаточно, больше она меня не интересует. Ты выбрал не того человека. Склонив голову, Эл безразлично смотрел в пол, засунув руки в карманы джинсов. Чего ожидать дальше, он не знал, да и не так важно это, если худшее уже произошло. Осталось лишь узнать, как поступит с ним Бог Смерти после такого отказа. Его ждёт смерть? Она в любом случае настигнет его, возможно, даже через тринадцать дней. Терять ему по сути нечего. Эл ожидал чего угодно, но только не… — Ясно всё с тобой. Делай, как знаешь. Черные глаза Эл удивлённо посмотрели на шинигами. Лайт просто… уступил? Но почему? Прежде, чем шинигами покинул комнату, детектив настиг его, при этом не забыв соблюсти нужную дистанцию, чтобы случайно не задеть его руками. — Постой. То есть ты оставишь меня в покое? Лайт замедлился, идя по направлению к стене, сквозь которую, как Эл предполагал, намеревался пройти, но с ответом не спешил. Детектив не мог видеть выражения лица шинигами, а следовательно не мог прочесть никаких эмоций. Он мог только слушать. В комнате стояла гробовая тишина, и любой звук, любой малейший шорох был отлично слышен. И когда в комнате раздался громогласный всплеск сумасшедшего хохота, детектив с трудом удержался от порыва закрыть уши ладонями. Но смех оборвался также внезапно, как и начался. Лайт смотрел куда-то перед собой, пугающе безмолвный и холодный. В таком состоянии от него можно ожидать чего угодно. Шинигами слегка повернул голову в сторону детектива, стоявшего за его спиной. Он искоса смотрел на тощую сгорбившуюся фигуру — неуверенную, но упрямую — и оскалил зубы в улыбке. В купе с диким огнем горящих мертвых глаз, его улыбка вгоняла в озноб. — До скорой встречи, Лоулайт. Это последнее, что сказал ему шинигами перед тем, как скрыться в глубине комнаты и испариться в темноте. Эл ещё долго прокручивал в голове эту сцену. Вне всяких сомнений, это не последняя их встреча. Детектив взял ноутбук, полученный от Бейонда, лёгким движением гибких пальцев подцепил край металлического корпуса и поднял крышку обратной стороны, затем аккуратно поместил внутрь черную тетрадь — она была достаточно тонкой, чтобы влезть в узкое пространство — и захлопнул крышку. Первое время орудие убийства пусть хранится здесь, пока Эл не найдет ему надёжное место. Положив ноутбук на стол, Эл включил питание. Когда монитор загорелся, он быстро набрал привычную команду вызова. Ответ не заставил себя ждать, и на экране появилось изображение каллиграфической буквы «W». «Да, Эл. Я тебя слушаю.» Эл вздохнул, услышав спокойной родной голос из динамика. Было предсказуемо, но приятно знать, что все по-старому, и Ватари даже не собирается как-то комментировать пропажу ноутбука. — Ватари, отмени все запланированные встречи. Я остаюсь.