***
Как бы Эл ни старался, игнорировать присутствие Бога Смерти оказалось куда сложнее, чем он предполагал. Он знал, что легко не будет, но уровень раздражения, которое он испытал за пару дней после решения игнорировать шинигами, просто невозможно было описать. Благо, выдержки ему хватало. С того самого дня детектив не удостоил Лайта и словом, даже взгляда лишний раз в его сторону не поднимал, так что со стороны ни одна живая душа не догадалась бы, что за ним повсюду тенью следует невидимый призрак. Лайта, напротив, это даже забавляло. Ему было весьма интересно узнать, где у величайшего детектива L предел терпению. При любом удобном случае, где требовалось непосредственное участие детектива, Лайт не упускал возможности отвесить ехидный комментарий. За что бы Эл ни брался, будь то раскрытие очередного преступления или обычная рутина, Лайт следовал за ним всюду. Новое расследование — Лайт тут же мимоходом вбросит имя преступника, не давая Эл и минуты, чтобы изучить дело самому. Интерес отбивает начисто. И как в такой ситуации игнорировать? Не делать же вид, будто не услышал и продолжать расследование, зная результат наперед. Естественно, сперва Эл проверил лично и сопоставил со своими догадками. Оказалось, Лайт не соврал. Боги Смерти и вправду знают всё, но отнимать его работу — это уже слишком. Никто не имеет права лишать его последней радости жизни! На что ещё Эл способен, кроме как раскрывать преступления? Это вся его жизнь. Но шинигами это, по-видимому, совсем не волновало, он только смеялся и снова и снова кидал в детектива «спойлерами». В конце концов терпению Эл пришел конец. Он сердито хлопнул крышкой ноутбука, уже смирившись, что нормально поработать ему не дадут. В таком случае можно проведать младших и проверить их мыслительные способности. Дети всегда были ему рады. Увидев, кто к ним пришел, дети радостной гурьбой бросились к детективу, но в последний момент остановились, помня про дистанцию. Лайт с любопытством наблюдал за этой очаровательной картиной. Из присутствующих ребят Эл отобрал нескольких — по-видимому, самых смышлёных — и поочередно беседовал с ними. У каждого воспитанника была своя индивидуальная буква: настоящие имена использовались крайне редко, так как нужно было с ранних лет приучать детей к конфиденциальности. Были просто Си, Ди, Аш, Джей и другие знаки латинского алфавита. Но Лайт и тут нашел повод придраться. Он звонко рассмеялся, совсем как тогда, в день их встречи. Изобразив искреннее участие, он предложил дать детям порядковые номера, ведь детей много, а букв в латинском алфавите мало. Он уверял, что номера будут гораздо практичнее, ведь на всех нормальных скотобазах так делают. Эл покосился в сторону Лайта. Конечно, никто из присутствующих этого не заметил, но то, что кто-то посмел назвать его дом «скотобазой», не могло не вызвать внутреннего гнева. Это ещё больше отбило всякое желание находиться рядом с этим монстром. Эл закончил урок с младшей группой раньше, чем планировал. Ему хотелось хоть немного побыть одному, но едва ли Лайт ему это позволит, если только сам Эл что-нибудь не предпримет. Шагая по саду, Эл слышал размеренный шелест крыльев, который не затихал ни на минуту. — Не надоело ещё за мной летать? — Спустя три дня соизволил таки со мной заговорить, — сказал Лайт, замедляясь в воздухе. Он опустился ниже и ступил на землю. Вид у него был чрезвычайно самодовольный. Лайт задумчиво почесал подбородок и, видимо, решив что-то для себя, кивнул. — Надоело. Думаю, мне лучше пройтись. Шинигами сложил крылья и расслабленной походкой зашагал рядом. Ступая по левую сторону от детектива, Лайт выглядел совершенно иначе, совсем как нормальный человек. Кроме массивных чёрных крыльев, почти ничего не отличало его от обычного человека, разве что лицо источало ауру смерти. Тело, которое выделяло бы его среди живых людей (будь он видимым для них), скрывала темная ткань одежды и такой же темный плащ. Волосы были также черны, возможно, когда-то они были другого цвета, но вот какого, Эл пока не знал, но на какой-то краткий миг ему подумалось, что они могли быть рыжими или светло-каштановыми, а глаза… Ореховые, с золотистым оттенком. Стоп, что? Эл моргнул, и наваждение ушло. Рядом с ним отвратительное существо, убивающее людей, оно его преследовало. В какой момент Эл могло показаться, что в шинигами было что-то человеческое? Это абсурд. — Ну что, каково это — чувствовать себя шизофреником? — на бледном, словно штукатурка, лице горели рубиновым цветом глаза, и Эл поспешил отвернуться — ему всё ещё было не по себе. В голове роились самые разные мысли, от шинигами до Киры. Он смутно помнил юношу из сна, его холодный взгляд, его тетрадь… Тетрадь! Догадка, что Кира и юноша из его сна — это один человек, уже приходила к нему, а сейчас он был практически уверен в этом, хоть и не знал, каким образом между ними возникла связь. Но какое отношение этот шинигами имеет к Кире? Об этом не мешало бы расспросить, но пока самым вероятным было, что Бог Смерти служил Кире, или когда-то был связан с ним одной целью. Не зря он уговаривал Эл возобновить его деятельность. Но как бы велико ни было желание его расспросить, желание избавиться от него было сильнее. Вопрос в том, как. Эл подумает над этим позже, а пока лучше продолжать игнорировать. Не будет же Лайт преследовать его вечно, когда-нибудь шинигами это наскучит. А может эффективнее будет смутить его? Эл вспомнил, как однажды попробовал шинигами на ощупь, и как это разгневало Лайта. Если тогда ему удалось вывести шинигами из себя, может быть, получится и в этот раз. Или лучше вызвать к себе отвращение, и тогда Лайт отстанет. Но как? Опустив глаза, детектив приближался к своей комнате, не прекращая размышлять. Лайт всё ещё шел рядом, с любопытством разглядывая просторные коридоры с панелями из красного дерева. Игнорировать, смутить, или вызвать отвращение? Когда Эл отворил дверь своей комнаты, то обнаружил на своей кровати Бейонда. Тот, развалившись в три погибели, игрался с зажигалкой, попеременно зажигая перед глазами маленький огонёк. Это бессмысленное занятие, казалось, завораживало Би, но увидев на пороге Эл, он тут же спрятал зажигалку в кармане джинс и довольно оскалился. — Доброго утречка! Как видишь, я совсем не скучаю, нашел себе увлекательное занятие. Ничего, что я у тебя позависаю? Эл ничего не ответил, бросив настороженный взгляд в сторону Лайта, которого его друг не мог видеть. Бога Смерти вовсе не смущало чужое присутствие — он продолжал вести себя так, будто они по-прежнему одни, деловито расхаживая по комнате. Безумная идея пришла Эл в голову совершенно спонтанно. Игнорировать, смутить, вызвать отвращение. Или всё вместе. Эл повернулся к входной двери и плотно закрыл её. В комнате остались трое: Эл, Бейонд Бездей и Бог Смерти. Пока две пары глаз были обращены на него, Эл бросил мимолётный взгляд на Лайта, словно тот был не более, чем предметом интерьера, после чего вплотную приблизился к Бейонду. Би смотрел озадаченно, ожидая, что скажет Эл. — Что такое? У тебя ко мне опять претензии? Договорить он не успел, захваченный в крепкие объятия. Воздух внезапно перекрыли прохладные, слегка покусанные губы. Оказавшись в крепкой хватке тонких угловатых рук, без всякого предупреждения, Бейонд поначалу не понял, что происходит. Он попытался отстраниться, но Эл не позволил. Вместо этого он грубо толкнул его обратно на кровать, с которой Би только что встал, после чего резво запрыгнул на него сверху, зафиксировав мужское тело между разведенных ног. — Раз пришел позависать, тогда не будем тратить время. Перед взором Бейонда предстал давно забытый порочный образ некогда властного и холодного детектива. Глубокие темные омуты глаз превратились в вязкую смолу, они затягивали глубоко-глубоко. Стоит только заглянуть, и всё — это его конец. Но Бейонд рад был увязнуть в них. Пусть они его поглотят, пусть утопят в густой черноте и больше не выпустят. Только это ему и нужно, только об этом он и мечтал. Бейонд перевел дыхание, глядя на детектива с диким всеобъемлющим желанием. Таким он не видел Эл очень давно. Эл склонил голову набок, в ожидании следующего шага со стороны Бейонда. О том, кто сейчас наблюдал за его спиной, он старался не думать, сейчас главное — не отвлекаться и позволить себе отключиться от реальности. Он хотел, чтобы всё началось побыстрее, и побыстрее закончилось, а потом… Что потом, было сложно предусмотреть, он не хотел сейчас думать об этом. Да и что вообще было у него в голове, когда он позволил себе эту выходку? Чего он собирается добиться? Неужели действительно верит, что это сработает против шинигами? Сейчас Эл был уже не так уверен, как минуту назад, когда накинулся на Би, но отступать некуда — начатое нужно непременно закончить, каким бы ни был результат, а в процессе получить удовольствие. О, он его получит! Бейонд резко притянул детектива к себе за непослушные черные волосы и с силой впечатался в его губы, не оставляя между ними ни миллиметра. Эл с готовностью отвечал, также вцепившись длинными пальцами в его волосы и больно дёрнув за них, словно в отместку. Но от этого действия ощутил под рукой, что выпуклость под штанами Би только увеличивается, и продолжил пытки. Бейонд попытался закусить губу Эл своими острыми зубами, но не успел. Эл резко отстранился, возвышаясь на ним. Не сводя с него черных нечитаемых глаз, Эл подцепил цепкими пальцами край своей бесформенной рубашки и медленно потянул вверх. Бейонд почти плотоядно смотрел, как под белой тканью оголяется такая же белая, почти мраморная кожа: такая тонкая и прозрачная, что, казалось, можно разглядеть каждую венку, каждый крошечный капилляр, не говоря уже о том, чтобы чиркнуть по ней острым ногтем и порвать. Би представил, как рисует на ней пальцами тонкую красную линию, как она становится толще и растекается по коже. Он представил, как пачкает все участки бледной кожи красными пятнами, и как они расплываются причудливым узором. Но, конечно, всё это он рисовал только в своем воображении, а Эл продолжал сидеть на нем, холодный и нетронутый. Эл окинул взглядом черную кофту Би, а свою откинул в сторону. Верхние пуговицы были растегнуты, длинные рукава закатаны по локоть, открывая неровные розовые шрамы от лезвий и ещё чего-то непонятного. Эл легко пробежался по рубцам своими пальцами, особо не задерживаясь на них (хотя раньше подолгу любил водить по ним). Сейчас им овладела настоящая животная похоть. А ещё он всё ещё не решался обернуться в ту сторону, где в последний раз видел Лайта. Держа в голове, что он сам позволил этому Богу Смерти стать наблюдателем сего действия, Эл закрыл глаза и задержал дыхание. От этой мысли почему-то всё тело начинало трясти, а кровь только сильнее бежала по венам. Не желая больше терять ни минуты, детектив, что есть силы, дёрнул за края ворота кофты Бейонда и разорвал ее. Взору предстала голая грудь, покрытая немногочисленными шрамами и ожогами, полученными Бейондом в детстве, где и когда, они уже не помнили. Но к мышцам хотелось прикоснуться. Не тратя время на прелюдии, он потянулся к ремню на джинсах, перекинул одну ногу на другую сторону, позволяя Би высвободиться из захвата, чем тот не преминул воспользоваться, чтобы повалить Эл на спину. Теперь Эл смотрел на Би снизу вверх, и кроме вишнёвых глаз, пылающих диким желанием, он ничего не видел. Эл прикрыл глаза, чувствуя, как его освобождают от остатков одежды, над ухом слышалось сбивчивое дыхание. Полностью открытый перед ним, Эл лежал под ним и слушал громкое сердцебиение Би, но его собственный пульс постепенно замедлялся. Странно, но чем больше его партнер заводился в постели, тем быстрее Эл успокаивался. Всё слилось воедино. Бейонд, Кира, тетрадь, шинигами, Лайт, вишнёвые глаза, красные, ореховые… Эл резко распахнул глаза, когда почувствовал горячие губы на своей плоти. Но не столько это взбудоражило детектива, сколько видневшийся в углу знакомый силуэт. Лицо Бейонда больше не маячило перёд глазами, оно спустилось ниже. Теперь Эл мог видеть комнату целиком, в том числе и Лайта, который молча наблюдал за ними. Эл попытался разглядеть его, но черты расплывались, и он с трудом разбирал эмоции на лице Бога Смерти. Если ему не показалось, шинигами хмурился — такое лицо у него бывало, когда он о чем-то думал. Но никакого ехидства или насмешки не было. Эл не сводил с Лайта взгляда, черные глаза были скрыты за поволокой. Лайт не мог понять, что значил этот взгляд. Ожидание, любопытство или презрение? Но одно было ясно: то, что сейчас видел перед собой шинигами, ему не нравилось. Это понял и Эл, когда Лайт скрылся из виду, затерявшись где-то на фоне стены. Когда Бог Смерти исчез совсем, здравый рассудок постепенно начал возвращаться. Всё происходящее сейчас показалось совершенно бессмысленным. Но, как детектив и хотел, шинигами исчез. У него получилось? Лайт ушёл навсегда? Этого Эл не знал. Нужно ли думать об этом сейчас, когда он с Би? Как бы детектив ни старался забыть, сейчас он сожалел, что не расспросил Лайта о Тетради Смерти и юноше из сна.***
Они закончили друг с другом немногим позже после того, как шинигами исчез из комнаты. Би снова достал зажигалку и, лёжа на кровати, любовался маленьким свечением. Голова у детектива гудела, будто побывала под наковальней. Он сидел на краю кровати, подперев коленями опущенный подбородок. Из вещей на нем были только нижнее белье и накинутое на плечи одеяло. Эл почувствовал небольшой озноб и потянулся за лежащей на полу одеждой. — Извини, Бейонд, впредь постараюсь не использовать тебя для снятия стресса без предварительного соглашения. Би довольно фыркнул. — Сколько раз тебе повторять: ты можешь использовать меня когда и как тебе угодно, я не прочь помочь тебе расслабиться. Пока Эл натягивал свои джинсы, Би подполз сзади и обхватил его поперёк талии, слегка прикусив зубами мочку его уха. — Продолжай использовать меня, я готов, хоть сейчас. Скажи, чего бы тебе хотелось? — Хмм… — Эл задумчиво склонил голову набок, не обращая внимания на приставания друга, — хочу чизкейк. С шоколадом и шоколадной глазурью, усыпанный шоколадной крошкой. — Тогда я принесу тебе прямо сюда. — Нет нужды, я сам принесу, а ты можешь отдохнуть и заняться своими делами. Ты и так уже много для меня сделал, — Эл поморщился, вставая на ноги. После всего он чувствовал себя выжатым, как лимон. Он распахнул дверь и отошёл в сторону, давая понять Би, что на сегодня в обществе Би он не нуждается. Бёздэй только пожал плечами и нехотя начал одеваться под пристальным взглядом детектива. Натянув джинсы, он перекинул кофту через плечо. — Если снова у тебя встанет… хмм… какой-либо вопрос, обращайся, — сказал Би, остановившись на пороге. — Непременно, — улыбнулся Эл и закрыл за ним дверь. Потом он прислонился к ней и медленно съехал спиной вниз, опускаясь на корточки. На душе было как-то скверно. Эл поднял глаза и увидел своё отражение в противоположном конце комнаты. Из зеркала на него смотрел кто-то другой. Это не глаза частного детектива — это глаза потерянного ребёнка. Сьежившись, он сидел на полу, обхватив себя руками. Эта картина совсем не внушала оптимизма. Даже при всех своих странностях, внешность детектива источала болезненность — сказывались последствия стресса и недоедания. Эл предпочел отвернуться. Он не мог перестать думать о шинигами и о Кире из своего сна. Ясное ощущение важности происходящего не покидало его на протяжении всех этих дней. Но сейчас Бог Смерти исчез, как он того и хотел. Теперь Лайт его не потревожит. Пару минут Эл просто сидел на полу и раздумывал. Потом решительно встал и пошел за ноутбуком, под корпусом которого хранилась тетрадь. Вытащив ее, Эл распахнул окно. Сейчас время уроков, поэтому ни детей, ни взрослых во дворе не будет. Эл спокойно влез на подоконник и потянулся к лесенке, которая крепилась с правой стороны окна и вела на крышу. Личная комната детектива располагалась на третьем этаже, как правило, там проживал персонал и сам детектив, когда приезжал погостить. Когда-то здесь располагался кабинет Ватари. Ребенком Эл частенько там оставался, отдавая предпочтение обществу старого воспитателя, нежели своих сверстников. Сколько он себя помнил, лесенка тут была, возможно, в помощь строителям, которые приезжали ремонтировать крышу. Но Эл нашел ей другое применение. Крыша — ещё одно место, помимо раскидистого дуба, где он любил оставаться один. Никто не смог бы его потревожить или забраться туда. Вот и сейчас Эл, совсем как в детстве, сидел на верху и читал. Только теперь не книгу, а Тетрадь Смерти. Эл внимательно перечитал правила, тщательно их запоминая. «За человеком, владеющим Тетрадью, будет следовать Бог Смерти, истинный владелец, до тех пор, пока человек не умрёт». Значит, поэтому Лайт от него не отставал. Интересно, Кира тоже общался с Богом Смерти, когда владел тетрадью? Если да, то каким был его Бог Смерти? Таким же, как Лайт или другим? Теперь об этом не узнать. Эл опустился на кровлю, задумчиво разглядывая тетрадь. Прятать ее под корпусом ноутбука и дальше будет небезопасно. К счастью, у него давно имелся тайник на этой крыше. Эл поднялся и начал взбираться выше, к маленькому чердаку, который давно не использовался. Когда-то Эл носил сюда книги, чтобы лишний раз не таскать их с собой. Здесь, на полу под деревянными досками он и схоронил тетрадь, а чердак запер на ключ. Сунув его в карман джинс, Эл начал спуск обратно, но от резкой смены позы в глазах заплясали «мушки», в голове помутилось, а ноги вдруг резко подкосились. С его сознанием происходило что-то странное. При мысли о падении, у Эл закружилась голова, он пошатнулся. На краю сознания промелькнула догадка, что причина, должно быть, в том, что он целый день не притрагивался к еде. Не успел он прийти в себя, как почувствовал, что беспомощно скользит к самому краю по гладкой поверхности. Сначала его охватило раздражение, ситуация даже показалась комичной, и он подумал: «Какая глупая смерть!» Но ему совершенно не за что было ухватиться; он набирал скорость, и тогда его захлестнула паника: он и вправду упадёт! Никто его не спасет — он умрёт, если не постарается приземлиться правильно, но ему свело мышцы. Все тело превратилось в один сплошной комок страха, он набирал скорость. Еще две секунды… еще одна… и он на самом краю, сейчас сорвется, и вот уже падает… Пустота оглушила его, но в этот миг из неё вынырнуло существо, и его руки плотно сомкнулись вокруг талии детектива. Нагрузка для сильных крыльев шинигами была так мала, что Лайт даже удивился такой хрупкости, но его крылья били и били по воздуху, а руки крепко держали человека; мало-помалу Лайт опустил обмякшего и почти потерявшего сознание Эл на землю.***
Эл почувствовал знакомую теплую ладонь на своём лице, она мимолётно коснулась его прохладного лба и сразу же исчезла, унося с собой душевное спокойствие и уют. Когда он открыл глаза, то увидел, что лежит в своей постели, а рядом на стуле сидел Ватари и читал газету. По-видимому, старик всё это время ждал его пробуждения. — Очнулся? — седые усы опекуна приподнялись в лёгкой улыбке, мудрые глаза из-под прозрачных очков источали тепло и спокойствие. Ватари протянул ему горячую чашку. — Выпей это. — Ватари, — детектив осторожно взял чай и приподнялся, — Что случилось? — У тебя был голодный обморок. Я нашел тебя лежащим во дворе. — Ясно, — Эл неуверенно поднёс чашку к губам. — Извини, я снова заставил тебя волноваться. Эл потупил взгляд. Ему было ужасно неловко смотреть в глаза опекуну, он боялся увидеть в них печаль и тревогу. Было ужасно стыдно, ведь он снова довёл себя до такого состояния, не внимая советам Ватари. Но сильная старческая рука ласково потрепала его по темным вихрам, даря покой и облегчение. Ватари не умел на него злиться, но видеть в его светлых глазах грусть всё равно было невыносимо. — Надеюсь, то, ради чего ты так увлекся, действительно того стоит. Ты не расскажешь мне, над чем работаешь? Эл грустно покачал голову. — Извини, не могу. Он не может сейчас рассказать о Тетради Смерти, шинигами и своих снах. Разве мог Эл надеяться, что его поймут, если он даже сам себя понять не может? Хоть это и тяжело, Ватари нужно держать подальше от всего этого. Старик понимающе кивнул. — Может, когда-нибудь ты мне расскажешь. Лучше взгляни на свои руки, на них живого места нет. Где ты так содрал кожу? «Должно быть, когда катился вниз по крыше». — Это ерунда. Помнишь, как в детстве я упал с дуба и сломал ногу, а тебе пришлось нести меня из сада до самого приюта. Ватари улыбнулся теплым воспоминаниям, но быстро поник. — Должен тебе признаться, я сожалею, что препятствовал тогда твоему отъезду. Не стоило мне запирать тебя в комнате, ты сам способен разобраться, что для тебя лучше. Но у меня предчувствие, что то моё решение приведет к неприятным последствиям. Все же нам стоило тогда уехать. Ватари прятал глаза, по его взгляду трудно было распознать, какие чувства он вкладывал в эти слова. Густые седые брови были нахмурены, тяжело нависая над светлыми глазами, скрытыми под тонким стеклами очков. Эл ощутил укол вины за то, что чувствовал облегчение от мысли, что не уехал тогда, сам не понимая почему. Но он не хотел видеть Ватари таким: печальным, уставшим, даже немного потерянным. Он положил свою руку поверх его — мягкой, надёжной, изрезанной сеткой морщин. — Не беспокойся обо мне, Ватари. Всё будет хорошо. Эл не умел утешать, но что-то в этом жесте тронуло пожилого джентльмена, и уже немолодое лицо вновь сделалось бодрым. — Всё станет ещё лучше, когда ты как следует поешь. Я велел привести всё твое любимое. Когда на порог заехала тачка, доверху нагруженная всякими сладостями, детектив значительно приободрился Первое, к чему он потянулся, был шоколадный чизкейк, политый шоколадной глазурью и усыпанный шоколадной крошкой. Ватари всегда угадывал его желания. Эл уплетал за обе щеки, наслаждаясь вкусом. Сейчас жизнь и впрямь казалась сладкой, а ведь совсем недавно он чуть было не лишился её. Если бы не Лайт… Тогда он не мог трезво мыслить из-за помутнившегося сознания, но Эл помнил, какими были руки на ощупь, подхватившие его. Всё было совсем не так, как во время первой и последней попытки Эл потрогать Бога Смерти. Это были не просто сгустки энергии, а самые настоящие прикосновения. Эл их чувствовал. Лайт спас его. Эл мог умереть, но Лайт спас, и от этого всё становилось лишь сложнее. Но теперь, после всего этого, детектив точно знал — он больше не хотел его прогонять. Лучше пусть вернётся и продолжит надоедать ему, как надоедал все эти дни. Детектив посмотрел на пустую тарелку, на которой только что лежал кусок торта, и вздохнул. Затем перевел взгляд в угол комнаты, и заметил скрытую в тени знакомую фигуру. Едва заметная улыбка коснулась губ Эл. Лайт всё ещё был здесь.