Скучное завтра, невыносимое послезавтра и ряд дней все бледнее.

Следующие три дня я провалялся в кровати, ощущая слабость и тошноту, на досуге размышляя о том, чего быть не могло. Бабушка обращалась со мной, как с новорожденным, кормила преимущественно жидкой пищей, я вёл себя покорно и стремился поскорее поправиться, чтобы нормально поесть стряпни Гийона. В прочем считать кошек под окном было не так уж плохо и бабушкин сервис был получше, чем в первоклассной гостинице, если бы не еда, то я ощущал бы себя арабским шейхом, обдуваемым веерами. За эти три дня погода стала помягче, будто кто-то сверху хотел, чтобы я поскорее встал на ноги и уже раскрыл мистическую тайну «господина и нелепого танца», всё это виделось мне какой-то навязчивой галлюцинацией. Я рылся в голове старательно, не щадя на это сил, но в итоге решил, что моё подсознательное подаёт мне странные сигналы. Может, мне уготовлен великий путь эксгибициониста? Я бы стал очень популярен в нашем небольшом городке. Только представьте, я бы мог встречать туристов, и тогда бы нашему правлению пришлось бы открыть пляж для нудистов. Ох, как же я старательно об этом думал. Наутро четвёртого дня дул прохладный ветерок. Я съел чёрствый круассан и запил парным молоком, да, у нас всё, как положено. В общем-то, это был чисто символический завтрак, потому что бабушка глаз с меня не спускала и без корки хлеба за щекой не хотела отпускать. Парадные двери гостиницы встретили меня, угрюмо разъехавшись в стороны. Наш великий администратор Жозе, висящий на телефоне за столом регистрации, приветственно помахал мне, а я не спеша побрёл на кухню. Уже на входе мой нежный нос распознал нотки лукового супа, и живот подал незатейливый сигнал, словно объявив о моё появление. — О, малыш Фран, ты уже здесь. А мы тебя так заждались. – Кинув на меня быстрый взгляд, радостно на распев произнёс Гийон, и я вновь поразился человеческому дружелюбию, которое никак не вписывалось в здешнюю обстановку. Я никогда не мог понять, почему такой человек, как он работает среди старых дев и сорокалетних девственников. Я подразделял их в особую группу людей, с которыми лучше не иметь дело, они были слишком шумные, недалёкие и втягивали в свои проблемы посторонних. Слишком много беспокойства. — Гийон, Вы, опять говорите о своих поварёшках, как о живых существах? – Я равнодушно съязвил и развёл руки в стороны, не поленился при этом театрально прикрыть глаза. Но Гийон лишь глухо рассмеялся, погладил меня по голове и подал тарелку полную супа. Когда мне было хорошо, моё тело всегда немного расслаблялось, будто от переизбытка наслаждения, так что ложка плохо держалась в руках. Только я сразу же поспешил, наполнив ложку, я тут же направил её в рот, не подув и не подумав. Наверное, прошла секунда, как я взвизгнул и выронил ложку, пытаясь отдышаться и высовывая обожжённый язык. — Что ж ты, горе луковое. Мало тут у нас проблем, да ещё и ты такой невнимательный. – На выдохе сказал Гийон, протягивая мне ложку оливкового масла. Я посмотрел с недоверием, но принял. Масло обволакивало полость рта, и я сидел с раздутыми щеками, словно дожидался какого-то особого эффекта. — Помнишь того нашего гостя? – Как-то отчуждённо спросил повар, доставая из контейнера, свежую зелень. Я немного подумал, пытаясь переварить информацию. О каком госте говорил Гийон, до меня дошло не сразу, ведь за последнее время летний наплыв никак не стихал. Мы хоть и были городком маленьким, но наши пляжи очень любили разные богачи, так что гостиница процветала. Я подумал, почему в голосе Гийона звучат нотки неприятия и когда, головоломка сложилась, масло само вывалилось из моего рта прямо на шорты. Повар подскочил от неожиданности, но тут же приступил к решительным действиям, посыпал соли на пятно и сказал, что через пару минут мы их промоем. Сразу было видно, что этот человек отличный семьянин, вроде у него было двое детей или трое. — Малыш, неужели он и тебе что-то сделал? – Тревожно, но всё же осторожно спросил повар, наверное, боялся ранить мои чувства, но я тут же отрицательно замотал головой. Моя галлюцинация в момент стала реальной, и я так разволновался, что даже ощутил капельку пота, стекающую по шее, потом быстро провёл по ней пальцами, словно муху ловил. — Точно? Если хоть что-то… — Продолжал Гийон, который был настроен серьёзно, но я вновь отрицательно покачал головой. Ведь он не знал, что всё случившееся для меня было сущей ерундой, я не воспринял это всё всерьёз, хотя меня немного беспокоило, почему я так нервничаю. Он как-то устало вздохнул и принялся неторопливо резать укроп, губы его при этом двигались по-странному медленно, словно нижняя челюсть прилипала к верхней и говорить было трудно. — Этот, Господин, чёрт бы его побрал, Бельфегор, нашей Жаклин воспользовался. – Я первый раз слышал от него ругательства, но эта фраза явно далась ему с трудом. Это было немного чудно. Я ощутил себя единственным человеком, которому Гийон мог довериться, толстобрюхий повар явно хотел посплетничать. Не знаю, какой он ожидал от меня реакции, но я моментально залился глухим смехом. Так я в жизни не смеялся, мне было странно слышать эти звуки со стороны, но живот сводило так, что я скалился на пол. — Серьёзно? Он оприходовал эту жабу?! – Заливался я, а Гийон пытался меня успокоить, просил быть потише, и настаивал на том, чтобы я съел свой суп. После из истории, рассказанной мне Гийоном, я понял, что Жаклин активно окучивала нашего нового гостя, так что тот не постеснялся этим воспользоваться. Я ликовал внутри, я злорадствовал. По словам повара это нанесло горничной душевную травму, потому что после господин Бельфегор отказался брать на себя ответственность и вообще повёл себя, как коронованная свинья. Я почему-то был ему за это благодарен и, как оказалось, поскольку все горничные опасались обслуживать «дорогого гостя», это дело по возвращении повесили на меня. Жаклин, кстати, отстранили от работы «за неподобающее поведение с постояльцами». Я вновь брел, неспеша, с тележкой к заветному номеру. Только думал я при этом совершенно, об обычных вещах, о том, что суп был бы вкуснее, если бы я не поторопился и не обжог язык. О том, что Этьен надел сегодня разные носки. О том, что Гийон будто стал немного больше. А может чем больше в человеке добра, тем сильнее его раздувает? Абсурд, конечно. Потому что в таком случае во мне, как не ковыряйся добра в помине не найдёшь, а я ведь считал себя временами добрым. — Уборка номера. – Сказал я достаточно разборчиво, когда вошёл в незакрытую дверь. Бельфегор валялся на кровати, кажется в одних носках, местами закутанный в мятые простыни, по-видимому, даже не собирался двигаться с места. Я мысленно отметил, что вот уже второй раз я вижу в таком полуголом виде парня, когда же мне с девушкой такое посчастливится? В прочем до этого дня я не задавался такими вопросами. — Мне ничего не надо. Проваливай, мелочь. – Пробормотал он неразборчиво в подушку, при этом его тело немного сдвинулось, от чего часть белой ткани соскользнула с ягодиц, и замерло снова. Я тогда почему-то подумал, что у нашего гостя задница похожа на щёки раскрасневшейся девицы. Такой удивительный гость! Вот про людей говорят, что взгляд говорящий, я хоть его глаз не видел, но точно могу сказать, что тогда мне сказала его филейная часть, но уходить я не собирался. — Но вы повесили табличку на дверь об уборке! – Я говорил несколько гнусаво и по-настоящему занудно. Снял табличку с двери и помахал господину Бельфегуру, который будто удивился и даже посмотрел на меня. Волосы его были взъерошены больше обычного, я бы сказал, что там был форменный беспорядок. Его взгляд я воспринял, как одобрительный, ввёз тележку, захлопнул дверь и первым делом полез в мусорный контейнер. — Я тебе что сказал? Мне ничего не надо! – Немного повысив голос, окликнул меня Бельфегор, усаживаясь на кровати и потирая свою шевелюру. Я сделал вид, что ничего не слышал и принялся хозяйничать дальше. Я сам не заметил, когда протирал стол, уже рассказывал ему о том, как коты помяли все бабушкины цветы и что, фруктовое пюре на самом деле не очень вкусное. Вспоминая это сейчас, я понимаю, что, скорее всего мне просто не хватало общения с таким же необычным человеком, каким был я, хотя логичнее было бы сказать ненормальным. — Издеваешься, да? – Он рявкнул на меня, это и, правда, было похоже на собачий лай или рык зверя покрупнее. Спустя секунду его тонкие пальцы уже сжимали моё горло. Чувство дежавю не покидало меня так же, как и чувство боли в затылки, возникшее после удара о стол. Только я никак не реагировал, не плакал, не кричал, моё тело расслабилось и, от нехватки кислорода, казалось, что я парю. Я медленно, но верно терял сознание, но он вновь отпустил меня, продолжал угрожающе нависать, а я спокойно лежал, раскинув руки по периметру, и пытался увидеть за густой чёлкой отблеск его глаз, но ничего не выходило. — Ты бесишь меня, маленький невинный зверёк. Как можно быть таким, чёрт?! – Он отстранился от меня и уселся, скрестив ноги. Я поразлился тому, что простыня с кровати была на нём, либо он успел подумать наперёд, либо она магическим образом последовала за ним. Он почему-то тяжело дышал, скалился, и я почти слышал неясное бормотание. Что было с этим парнем не так? Если честно, я до сих пор не пойму. — О, я понимаю, вы, наверное, ждали Жаклин, но она не придёт, теперь я убираюсь здесь. Какая жалость, верно? – Словно невзначай спросил я, ковыряя замусоленный ковёр. Я думал, что мне не интересно, но на самом деле я хотел, чтобы он сам мне всё рассказал. Я хотел понять, что произошло за те три дня, пока меня не было, возможно я безнадёжно отдалился от этого так интересующего меня человека. А ведь я даже стриптиз ему танцевал, чего никогда не делал и возможно не сделал бы никогда. — Замена? – На выдохе произнёс Бельфегор, и в его голосе слышалась насмешка. Я даже приподнялся на руках, склонив голову набок. Я тогда не понял вопроса, и случившееся стало для меня неожиданностью. Наверное, нормальный человек, должен был сразу же отскочить, отпрыгнуть, сбежать, послать этого извращенца подальше. Но я даже не вздрогнул, когда его губы потянулись к моим. Я не сделал ровным счётом ничего, когда его большая ладонь потянула мой подбородок в направлении чего-то нового. Я, конечно, не рассчитывал, что мой первый поцелуй будет именно таким, но, когда мой обожженный язык, ощутил приятную прохладу, я весь обмяк и вновь устремился лопатками в пол. Мне словно не хватало воздуха и воды, а Бельфегор щедро восполнял мои утраты. Я жмурился, его чёлка закрывала мне обзор, от этого было немного щекотно, но я бы жмурился и без того, просто с удивлением ловил себя на мысли, что мне сейчас действительно приятно и вообще хорошо. Но это кончилось так же быстро и неожиданно, как и началось. — Убирайся сейчас или я тебя задушу по-настоящему. – Чуть ли не прорычал, нависающий надо мной Бельфегор. Я забормотал, что всё уже понял и ухожу сию секунду. Если быть точным, я вылетел оттуда пулей и не помню, сколько я бежал, но до тех пор, пока я не свалился в траву, пейзажи сменялись один за другим. Потом я понял, что уже сижу рядом с домом в цветах собственной бабушки и всё не мог отдышаться, ощупывая собственный губы, будто пытаясь найти какие-то изменяя и увериться, что они на месте. Я больше не ощущал боль от обожженного языка, зато губы мои горели, как никогда, да всё лицо целиком. На языке я всё так же ощущал ту приятную прохладу.