Ты не бойся, я не кусаюсь

Дом был этому седовласому здоровяку под стать, массивный и внушительный. Махонькие окна у самой крыши смотрелись не иначе, как бойницы. Крепкие, здоровенные бревна держали не менее солидную крышу. Оттого, что само жилище было основательно утоплено в землю, и на поверхности лишь малая толика была, дом казался низким и приземистым, но только казался. Тяжелая дверь открылась со скрипом, пропуская меня в людское жилье. Густой теплый дух ударил в нос, будто в нору какую залез. Внутри оказалось неожиданно просторно и светло. С улицы мы попали не в сам дом, а, как оказалось, на чердак, что был на уровне первого этажа и выполнял роль прихожей, а уж оттуда следовало по лестнице широкой спуститься вниз. Да и сам чердак от основного дома был также отделен укрепленной толстенной дверью. Получалось, что дом – фактически маленькая крепость, мало того, что с улицы в дом не попасть, так и внутри, дабы попасть в жилые помещения, надо ой как постараться. Окошки в самом доме расположились практически под самым потолком, но света вполне хватало, потому как по балкам, что потолок удерживали, вились хитрые растения, что светились неярким желтоватым светом. Честно говоря, все эти оборонительные ухищрения меня не впечатлили, потому как для меня это точно не было преградой, а вот чудные растения очень и очень понравились. Такие бы ко мне в пещерку! Тирк, заметив мой интерес, с ухмылкой поинтересовался: - Что, никогда светляков не видел? - Ну, у нас таких не было, – осторожно ответил я, плечами пожав. - И немудрено! – довольно крякнул седой. – Такие светляки только в здешних пещерах растут, тех, что в самой подошве этих гор природа выточила. - А-а-а… понятно… – покивал головой. На наши голоса выглянула полноватая немолодая женщина, пониже Тирка, но, все равно, выше меня чуть ли не на полголовы. Замерла, меня заметив, цепко с ног до головы оглядела. Мне хозяйка не очень понравилась, уж слишком подозрительна и неприветлива. Под таким взглядом хотелось стать ещё меньше, затаиться и не отсвечивать. - Это кого ещё ты приволок? – резким грудным голосом воскликнула она. Я же лишь сильнее напрягся. - Не приволок, а привел, – рассудительно постановил мужчина. – У нас поживет малёха, от каравана отстал, заплутал. - Э-эх, Тирк, – покачала головой, руки о передник вытирая. – Это ж надо, посреди зимы приемыша умудрился найти! – рассмеялась невесело. - Ладно тебе, Риса, не бурчи. Лучше с Латиром знакомься! – добродушно рассмеялся он. - Латир, да? – недовольно выдала она. Вздохнула, рукой махнула. – Проходи уж, не стой столбом. - Рис, а дети где? – спросил Тирк, с меня плащ снимая. - Внизу играют, где ж еще им быть-то? - А… ну, хорошо. Латир, после тогда с ними познакомишься. Рис, накормишь парня-то? - Куда ж я денусь… Ты, давай, иди уже, не задерживай мужиков, – подтолкнула его к выходу. – К ужину должен вернуться! - Не переживай! – хлопнул меня по плечу. – Ты, Латир, бывай, не стесняйся. Моя жена ворчунья ещё та, но побузит да успокоится! - Иди уже, советчик! Сами, без тебя как-нибудь разберемся! – грозно прикрикнула она да пихнула его в спину. Седой подмигнул да вышел, оставляя с Рисой, которую мне еще предстояло расположить к себе. А если верить моим ощущениям, именно с ней мне придется как следует потрудиться, потому как чутье у неё должно быть на порядок выше мужниного. И правда, Риса первым делом поинтересовалась: - Ну, сказывай, что за сказку ты мужу моему, уважаемому старейшине, поведал, что так тебе, проходимцу, поверил? Я приготовился вещать. - П-почему проходимец? – заикаться у меня получалось все лучше и лучше. - Али нет? Ну-ну… – насмешливо спросила она, руки в бока уперев. – От каравана отстал? Да неужели! И за месяц тебя не схарчили? Что в горах-то забыл? А баба-то ушлая, верить мне не собирается. Ничего, я же ребеночек, вроде как, сейчас плакать буду. - Ничего я не забывал! Дались они мне! Разве просил меня красть? Я домой хочу! – закричал, нервно руки сжав, начиная не на шутку расстраиваться, что с ней мои фокусы не проходят. И тише продолжил: – Я, и правда, не нарочно… Думал, правильно бегу, а вышло вона как… – всхлипнул, носом шмыгнул. – За деревьями гор не видно, думал, прочь иду, а получилось наоборо-о-от… – заревел я в голос, – домой хочу… домо-о-ой… Стою, как идиот, слезы лью. Ежели сей же час не проникнется горем моим великим, даже не знаю, как и быть… Может, в обморок упасть? Вроде как, оголодал вусмерть? - Ох-хо, горюшко мое… – Риса наконец оттаяла, меня обняла, по голове гладит. А меня от облегчения чуть не затрясло. – Ну, будет тебе… Тирк прав, чего уж… в зиму с нами останешься. Чай, не объешь. Вона, тощий какой, откормим еще, не плачь. Я всхлипнул еще, нос вытер нарочито неаккуратно, глаза потер, на женщину смотрю, улыбаюсь широко. Главное, клыкам воли не давать, а то живо у ней вера мне пропадет… Вовремя я поохотился, ой, как вовремя… Она, конечно, не так вкусно пахнет, как та хвостатая, но с голодухи я бы и не глянул… Риса отошла от меня на шаг, стоит, разглядывает, за ухо себя теребит. Что-то решив для себя, вздохнула и говорит: - Э-эх, тощеюшка… Сколько же ты по лесам скитался-то, чтобы так оголодать? Ладно, разберемся. Есть-то хочешь? – я поспешил изобразить живейший интерес, глазками заблестел, головой киваю. Риса, усмехнувшись, к кухне пошла, мне рукой махнула, мол, за мной иди. – Давай, проходи, садись, – указала на стол у очага. Ну, что же, похоже, она мне поверила, но расслабляться ещё рановато. Оглядевшись, немного расстроился, понял, что отсюда так просто не убегу, запоры капитальные на дверях, да и в окно не выскользнешь, замучишься, пока его открывать будешь. Да и демоны ведают, куда тот же Тирк свалил. Очень надеюсь, что не доставит мне неприятностей. - Риса… а Тирк куда пошел? – жалобным голоском осторожно спросил, складывая на лавку у двери плащик, который все ещё в руках теребил. - Дык кошка дикая к нам повадилась, нарри, до птиц наших охочая, спасу от неё нет! Третью неделю споймать не могут, охотнички… Давай, садись пока, перекуси, а там решим, для чего сгодишься, – поставила на стол краюху хлеба да кружку молока. – По дому-то дела справишь? - Ну, наверное, да… – я вцепился в хлеб обеими руками. - Наверное? – она поцокала языком, головой покачала. – Ты гляди, хоть муж и приютил, но попусту нам лишний рот ни к чему, нахлебников и ротозеев не терплю! Мелким помогать будешь, уж сдюжишь, це невелика наука. - Хорошо, как скажете, – покивал головой, – я справлюсь, обещаю… - Лады… Она вернулась к своим делам, на меня ежеминутно поглядывая. Я же старался изо всех сил голодающего изображать, откусывая побольше, молоко жадно глотая. Надеюсь, меня с такого ужина не стошнит, как там вчерашняя вкусная кошечка в моем животике эту бяку примет? И не её ли Тирк отправился ловить? Тогда они мне уже должны! Избавил их от нарри-воровки. Я отважно все доел и допил, назад, вроде, не просилось, и на том спасибо… - Доел? – Риса забрала кружку. – Посиди пока так, не до тебя сейчас. Али спать? Она еще раз внимательно на меня глянула, мне же оставалось верить, что в молоке ничего постороннего не было, а то я не знаю, какой реакции она ждать-то будет, ежели подсыпала чего… Я-то не почуял ничего. Но на всякий случай кивнул и зевнул: - Да, если можно… Женщина прошла обратно в большую комнату, я – за ней следом. - Иди уж на полати… Вона где, видишь? – она махнула рукой, указывая на занавешенный угол. – Сам залезешь? - Да. - Ну, тогда топай. Только разденься, не пачкай там… Дай-ка я посмотрю, какую одежу тебе дать. Твоя-то вроде справная еще, но не в доме же так ходить! - А чем плохо? - Так упаришься, дурында! – добродушно постановила она, открывая большой сундук в углу, чуть ли не вся туда залезла. – У нас дюже жарко, в зиму всегда сильно топим… – достала одежду сложенную, мне протягивает: – Вот, держи сыново, тебе впору будет. - Спасибо большое… – шепчу, глаза на мокром месте. - Да будет тебе рыдать-то! Давай, скидай грязное да спать иди. - Конечно, Риса… – я замялся, стою, рубаху тереблю. Она же отворачиваться не собирается. Да чтоб тебя! Неужто так и будет пялиться, пока раздеваться буду? Ага-ага, а хвост ей тоже показать? - Ну, чего замер, давай скоренько, да я постираю! – не утерпела женщина. - А-а-а… вы… это, не можете отвернуться? - Тю-ю на тебя, чего я там не видала! Я только губу закусил, на неё смотрю жалостливо. - Во ты эльва зазнаистая! Али ты из этих будешь? – снасмешничала Риса - Не-е-ет… – дрожащим голоском ответил, – я стесняюсь, ну, пожалуйста… - Тьфу ты! – махнув рукой, она ушла на кухню. – Крикнешь, когда все! – раздалось оттуда. Я, убедившись, что лишних глаз нет, прислушавшись, где домашние сейчас, живенько скинул потрепанную одежку, натянул предложенное. Хвост в штанину спрятал. Оказалось впору, такое уютное, мягкое, теплое полотно, прям и снимать теперь жаль! Живо на полати забрался, в одеяло лоскутное укутался, лежу, слушаю, чем дом живет. Риса на кухне стучит, под нос ворчит про мужа непутевого, детский смех снизу доносится. Может, зря я так насторожен? И не отравили меня, и одели тепленько, и так на этих полатях удобненько, прям как в норке моей… эх, шкурки бы мяконькие бы сюда, вышло бы совершенно замечательно… С этими мыслями я задремал, но ушки мои чуткие продолжали слушать жизнь дома, пока приветливого. Хлопала входная дверь, громко протопал какой-то тяжеловоз, гремела посуда, вода лилась, хозяйка заругалась на кого-то… Всё это проносилось сквозь сон, но поскольку опасности я пока не чуял, продолжал спокойно дремать. Окончательно разбудил меня басовитый хохот Тирка, донесшийся с кухни. Видимо, он уже вернулся. Вот только не один вернулся, и это меня несколько напрягло. Не знаю, чего ждать сейчас от него и его гостей. Я, конечно же, выспался, сыт вполне и жизнью пока доволен, но вот только верить им совершенно не собирался, как раньше, так и теперь. Тишком пробравшись к самому краю полатей, как можно ближе к кухне, ушки навострил, слушаю, о чем на кухне говорили. А говорили очень много интересного, и все про меня, хорошего. Я чуть не свалился, так заслушался, едва успел за занавеску зацепиться. Мужики же на кухне спорили, кто я, откуда взялся, можно ли мне верить, потому как, с одной стороны, вроде можно, поскольку те звери-торговцы вполне могли и ребенка похитить, а с другой – целый месяц в лесу, и только отощал, жутко отощал, но ни единой царапины. А это есть подозрительно очень. Я дальше уже не смог стерпеть, аккуратно спустился, ухом к двери прикипел, слушаю, как Тирк с кем-то спорит: - …Да и что за роду-племени – тоже неясно. Черные волосы, белая кожа и синие глаза – и не вспомнить с налету… – кипятился какой-то неизвестный мужик. - Чего тут вспоминать! – раздался бас Тирка. – Нонче сколько полукровок расплодилось, что и демон не разберет, кто есть кто. Вона, сами видели, уши какие, заострены, как у эльвов, хоть и не так сильно, самую малость, мало ли, может, мамаша загуляла когда. Да такое и у людей иногда бывает. У племяшки моей тоже такие, а у нас только люди в роду. - Все едино, прав Рашол… Странный мальчик… - Ты вот странно подозрителен, друг, – возразил другой. – Везучий пацан тебе попался, а ты все подозреваешь. Да и в чем, скажи-ка? Что обворует тебя? Чего у тебя взять-то можно? Голый зад прикрыть-то нечем! - Все едино… – продолжал долдонить тот, – вот гляди, одежка на нем занятная была, явно с чужого плеча… да и знакома вроде… - Конечно, знакома, тех же караванщиков одежка! Это причина его в чем-то подозревать? Хватит уже народ-то смешить! – опять встрял второй защитничек мой. - Не знаю… Просто нехорошее предчувствие. - Оставь, это пустое. Какая беда от мальца-то? Он же хлипкий такой, ветром сдувает, небось и сам рад-радехонек, что в лесу не сгинул, вона, уж и снег первый выпал. За неделю перевалы занесет, никуда не денется, даже если захочет сбежать. - Дакис прав, – пробасил Тирк. – За зиму никуда не уйдет, уж ежели есть опасность от него – все наружу выплывет. Спор их Риса прервала, что за стол позвала. Меня пока не окликнула, да и детей не было видно, так что я обратно залез. Сижу, думаю, как дальше быть, как себя вести с ними. Вот глазастые какие! Демона в штаны не хватает! И уши… Дались вам мои уши! Уши как уши! Хотя… Когда-то я хотел зеркало. И правда, как-то надо бы поглядеть, как выгляжу-то хоть, а то и ведать не ведаю, на кого похож-то теперь, потому и понять не могу, с чего они так встрепенулись… А ведь это они ещё моего хвоста не видели! Как-то я сильно сомневаюсь, что их эта моя деталька обрадует. Хм-м-м… а если и обрадует, то как сильно я буду радоваться их веселью? Вдруг они моим родичам служат да доложат о том, что их соплеменник в гостях гостит. Надо срочно прояснить интересующие меня вопросы, а это значит – пора вставать. Как можно шумнее завозившись, я стукнул пару раз пятками, зевнул погромче и стал спускаться, специально упал на задницу неуклюже. Из кухни на мой шум вышел Тирк с мужичками. Здоровенными такими мужичками. Все, как один, высокие, крепкие, шеи толстенные, безусы да безбороды. И взгляд цепкий. Оглядели меня сверху вниз, прям до косточки просветили. Вроде не смотрят насторожено, расслаблены вполне, не ожидают от меня неприятностей. Я облегченно выдохнул. Вот и славно. Не буду их пока переубеждать. Пока я на заднице рассиживал, Тирк склонился, мне руку подал, помог подняться. С кухни выглянула Риса, забранилась, мужиков по спинам попинала, чтобы они посторонились и дорогу ей дали. - Выспался? – спросила она, на что я аккуратно кивнул. Риса протянула мне сверток: – Вот, держи кожуху, накинь поверх да проходи к столу, – развернулась к мужикам: – А вы чего замерли? Зашугать мальца решили? На кухню топайте! – подтолкнула в спины бугаев. Я, голову набок склонив, лишь потрясенно глазел, как шустро женщина с оравой здоровенных мужиков управляется. Понятно теперь, кто хозяин в доме! То, что Риса кожухой обозвала, очень напоминало недлинный приталенный плащ из мягкой выделанной кожи, теплой и замечательно пахнущей, и еще с небольшими пуговками, что на петельки застегивались. На мне сидело как влитое. Интересно, это я чью одежку сейчас одел? Сынов её? Они такие же маленькие, как я? Тирк-то как три меня будет, и на голову выше, да и остальные такие же громилы. Навряд ли его сыновья мелкими уродились. Или это их детские вещи? Хотя, не скрою, её забота меня приятно удивила. На кухню я зашел робко и нерешительно. Сел с краюшку, руки на коленях сложил. Сижу. В рот им смотрю. Жду, когда же великие и мудрые старшие соизволят на меня внимание обратить. Очень стараюсь лицо держать. С игрой я уже определился, хотят видеть мальца придурошного да везучего – будет им. Все в лучшем виде изображу. - Латир, оделся? Молодец. Не жмись с краю, вот, кушай, – Риса поставила на стол ещё одну тарелку с чем-то непонятным. Куски каких-то овощей, мяса, странно выглядит и пахнет. – Не гляди на мужиков, они до ночи будут лясы точить, из-за стола не выйдут. - Спасибо, Риса… - Кушай, малец, – потрепала по голове. Мужики негромко переговаривались, обсуждали завтрашнюю охоту. А я молча давился угощением. Дрянь эта всё наружу норовила вылезти. И зачем, спрашивается, так продукты портить? Кое-как справившись с ужином, решил, что вежливость проявил сполна, пора бы и хозяевам на вопросы мои ответить. Неловко поерзав на скамье, подергал Тирка за рукав, спросил тихонько, глазки жалостливые сделав: - Тирк, а можно спросить? - Конечно, малец, спрашивай! - А где я сейчас? – и тут же поспешил добавить: – Ну, как ваша деревня зовется? - Просто Лесная. Да и не деревня, а так, поселок охотничий в предгорьях Зубастого кряжа. - Тут же вроде далеко от людей, я помню, мы долго шли… Да? - Ага, – добродушно ответил седой. – До ближайшего города недели две пути, а в зиму и не пройти, дорогу скоро совсем завалит, не пройти будет. - А вы кто сами будете? Ну, чем занимаетесь? Охотники, да? - Да, тут почти все охотой промышляют. Сюда к зиме все подтягиваются, а к весне разъезжаются, потому как зимняя пушнина не в пример летней, теплее и краше будет! Так что, ежели захочешь, по весне до семьи твоей довезем. Вот только не обессудь, ответь, смогут ли твои родные заплатить за тебя? Не подумай плохого, мы тебя и так довезем, но… мы тебя кормить в зиму будем, а с тебя сейчас взять нечего. Ежели хочешь, сейчас еще можно весточку твоим родным послать, как раз с птицей будем письма отправлять утром. О-о-о, а вот это плохо. И каким таким родным я должен письма слать? Что бы такого придумать, чтобы незнание родни оправдать? Ведь ляпнул уже, что меня как страховку украли… Вот же неприятность. Слезку пустив, пробормотал: - А я не знаю, к кому. Я с детства при храме жил, с моей семьей через жреца связь держал. Только через пару лет должен был домой возвращаться… Меня бы храмовники и отвезли… Знаю только, что родня в столице живет, купцы они… - В столице? Из Хассеи, что ль? - Ага! – закивал судорожно. - Ну, то не беда, сыщем родню твою. В храм немногие детей отдают, только уважаемые семьи. Уж думаю, на тебя схожих немного народа будет, цвет глаз-то редкий. - Да, спасибо огромное! – радостно воскликнул я, про себя психуя, что мои наугад брошенные слова попали в точку, обрисовали вполне реальную картину. Но вслух продолжил воодушевленно: – Они наверняка обрадуются! Уж и похоронили меня, наверное!... А связаться с ними можно как-нибудь зимой? – поинтересовался. Все от ответа Тирка зависит. И он меня очень порадовал: - Увы, нет, – я поспешил опустить глаза, чтобы нечаянно довольство этой новостью не выказать. Седой же продолжил: – Этим утром последняя птица улетит, а колдуна с нами нет, чтоб связь магически держать, без надобности был, только лекарь в деревне. Кстати, надо бы тебя ему показать, как бы хворь какую не принёс из леса! - Спасибо! Спасибо огромное! – я восторженно на скамье попрыгал, радость чрезмерную изображая. - Ну, будет тебе… – усмехнулся Тирк. – Вона, выпей лучше, нет ничего лучше перед сном, чем настойка Рисы, – кружку мне протягивает. - Мгм, спасибо… – в кружку вцепился, принюхался. Травой пахнет. Вроде они тоже самое пили, не отрава, значит. Пригубил, облизнулся. А ничего так, вкусненько. – Тирк, а что в горах? – продолжил любопытничать. - Ну, мы высоко в горы не ходим, там земли кэйсиров. - О, а это кто? – я заинтересованно сверкнул глазами. - Демоны. Чистые демоны! – фыркнул он. - Злобные ядовитые хвостатые твари! – поддакнул второй мужик. - Ни один народ с ними дела иметь не желает! - Почему? – совершенно искренне удивился на эти слова. - Потому как безумные они, чуть что не по их – и все, здрасьте, предки. - Совсем дикие, что ли? - Да не… – пожал плечами Тирк. – Просто нравы у них странные. Половина городов под землей, да и в наземных мало кто был. - А… а какие они? – я поерзал на скамье. - Здоровенные, хвостатые, с рогами! И зубищами клацают! И дым изо рта! – выдал третий охотник. - Да будет тебе, Рашол, заливать-то! Веришь всяким сплетням, – хохотнул второй, который Дакис, очевидно - Ого… а вы их видали? – полюбопытствовал заинтересованно. - Нет, – покачал головой Тирк. – И желания нет… Но народ сказывает, что лучше них убийц нет. Тихой смертью кличут. Они в мире этим и промышляют. За услуги свои непомерные деньжищи берут. - Надо же… А у них король есть, да? А как столица называется? А сама страна? – продолжал забрасывать вопросами. - Не знаю, – развел Тирк руками. – Даже неинтересно как-то было. Да-а-а, кажись, знают они о кэйсирах еще меньше меня. Вот, вроде, и живут по соседству, а кроме сплетен и сказать ничего не могут. Оставаться с ними у меня не было ни малейшего желания. Все, что надо, я узнал. До конца зимы с гор не выбраться. Да и смысла нет. Уж с охотниками-то точно нет смысла ждать весны, а то ведь и правда, попрутся родичей искать. Если я правильно понимаю, мои оставшиеся родичи в этом мире – наверху, в горах, которые и хвостаты, и рогаты, и ядом плюются, в общем, совершеннейше мерзкие бяки. Все в меня! Так что было принято разумное решение. Зиму я пережду в пещерке, с пропитанием проблем не будет, морозы мне не страшны, вона, босиком по снегу скакал – и ничего, так даже удобнее, а эта обувь дурацкая только мешается. Всяко лучше, чем с людьми… Слишком их много, шумные чересчур, да любопытные… Да и имечко мне дурацкое дали… Латир, да? Идиоты, что с них взять! Пусть я не знаю, как меня-кэйсира звали, да и имя женщины – Людмила – мне не очень нравится. Я сам себе новое имя придумаю! Да. Только завтра. Быстренько распрощавшись с охотниками и пожелав спокойной ночи, я в сопровождении Рисы спустился вниз, к детям. Они уже спали, так что не до знакомства было, а я и не собирался знакомиться с людскими детенышами, если честно. Ночью, удостоверившись, что все спят, в приступе хомячества прошуршал по закромам хозяйским. Мне много не надо, я не жадный, но комфорт в пещерке мне нужен, как же я без него? И мыло сгодится, и нитки с иголкой, и котелок такой дивный блестящий попался. И вещички мягкие и уютные, их деткам много будет, со мной поделятся, с них не убудет. Даже книги нашлись. Благодарение беспамятному кэйсиру, что там было написано – я понял. Уж лучше я с них просвещаться буду, чем задавать мужикам вопросы, ответы на которые я заведомо знать должен. Решив, что надо их как-нибудь за гостеприимство поблагодарить, оставил им вещи, в которых пришел. А что! Риса сами сказала, что шмотье годное! Я не жадный, пусть носят и меня добрым словом вспоминают. И благодарят, что живы остались после встречи с ужасным кэйсиром. Где-то посреди кладовки пришлось притормозить, уж слишком сумка моя мала оказалась, пришлось мешок позаимствовать. Уже выходя, мешок на спину закинув, увидел зеркало, чудное такое зеркальце, с три ладони длинной. Как уж его тут оставить? Правильно, никак. Так что и его позаимствовал. А для очистки совести решил, что лучше им в зиму шкур принесу, так и расплачусь за прихваченное. Аккуратно дверь входную за собой прикрыв, мысленно со всеми попрощался и побежал обратно. Авось, встретимся ещё Вот, как и обещала - готово! Наслаждайтесь, хорошие мои.