***
Днем в сарай заходили какие-то люди, и крылан, поглубже запрятавшись в углу за старыми обносками одежды, напряженно пережидал, пока они уйдут. Мужчина лет сорока пяти, кудрявый, темноволосый, в картузе и с круглой серьгой в ухе, одетый в поношенные брюки и видавший виды кожаный жилет, и женщина, чуть помоложе его, очень полная, с добродушным лицом, подпоясанная передником и с теплым платком на плечах, лениво, вяло переговариваясь, взяли около порога деревянные лопаты для чистки снега и ушли. Вновь стало тихо. Мариус впал в оцепенение и ждал вечера. После заката он принял свой истинный облик. Это был довольно высокий мужчина лет тридцати, одетый в коричневый бархатный костюм, когда-то, несомненно, шикарный, но порядком потрепанный сейчас: ткань износилась, местами посеклась, застежки доломана потускнели, рубаха, в прошлом светло-бежевого цвета, тоже выглядела не лучшим образом, вместо ажурного воротника свисали обрывки кружев. Длинные, густые каштановые волосы давно требовали визита к цирюльнику и обычного мытья. Большие карие глаза, высокий лоб, прямой классической формы нос — лицо его можно было бы назвать красивым, если б не капризные пухлые губы и хищный, обжигающий взгляд. При внимательном рассмотрении можно найти и черты фамильного сходства с Графом фон Кролоком. Но не было в его облике аристократичности и утонченности, присущих Графу и его сыну. И весь он, хотя и высокого роста, казался ниже, чем на самом деле из-за того, что немного втягивал голову в плечи. Мариуса начинала мучить жажда. Кровь высушенной накануне крестьянки утолила его голод, но на стычку с ненавистным племянником и его выскочкой-любовником силы были потрачены немалые. Ощупывая бока, он с сожалением отметил, что доломан порван в нескольких местах. «Интересно, маленький мерзавец сильно пострадал?» — о, как взбесил его этот юный недоносок, появившийся неизвестно откуда на Балу, стоящий с таким невинным видом, словно Ангел, спустившийся в порочный вертеп! «Герберт совсем потерял рассудок, просто обнаглел! А Эрих, такой строгий к другим, сквозь пальцы смотрит на все выходки ненаглядного сына, будь он проклят, несносный мальчишка! Жалко, что он не умер тогда!» — Мариус мстительно усмехнулся. Прошла не одна сотня лет, но он до сих пор с удовольствием вспоминал тот день, когда благодаря ему племянник чуть не отправился на тот свет. Правда, о том, что было после, и как он оказался на кладбище, Мариус старался не думать. Он занял собственную нишу в прибежище не-мертвых. Высший вампир, к тому же брат Графа — он чувствовал на кладбище свою силу и считал себя старшим. Вообще-то у Эриха имелся соглядатай — Иштван, «глаза и уши» Графа, бывший камердинер, приехавший вместе с Графом из заграничного путешествия, во время которого Эрих и был обращен. О, этот верный слуга обо всем ему доносил! Очень умный брат, он знал, как, если уж не контролировать его, так хотя бы быть в курсе всего происходящего. Эрих знал не обо всем, но о многом — о его вылазках на охоту в лес и о том, что он не находится в анабиозном состоянии, как большинство собратьев, даже выходит изредка за пределы замка. «Надо было сдержаться и не нападать на мальчишку. Но он просто напросился — отстал, остался совсем один, и если бы Герберт не обладал таким тонким чутьем, я бы непременно добил его! Теперь уж точно быстро найдут связанного Иштвана с кляпом во рту», — Мариус не сомневался, что Куколь, юркий, прекрасно знающий все закутки большого кладбища, без труда найдет спрятанного им соглядатая. «Что же теперь делать?» — размышлял Мариус, и вдруг почувствовал приближение человека. Его ноздри затрепетали — несомненно, живое, полное теплой крови существо приближалось и было совсем рядом. Вампир притаился в темном углу и замер. Скрипнула дверь, и в сарай вошла невысокого роста девушка, недовольно бормотавшая что-то себе под нос. Она быстро зажгла керосиновую лампу, взяла ее в руки и пошла туда, где прятался Мариус. Выхода не было — он вышел из своего укрытия. Девушка от неожиданности чуть не выронила лампу. Вампир в ту же секунду оказался рядом с ней и зажал ей рот рукой. Сара (а это была именно она), все еще держащая лампу, пыталась брыкаться и вырваться из рук напавшего мужчины. — А ну, замолчала! Быстро! — гаркнул он низким, зычным голосом. — Молчи, и я тебя отпущу. Сара закивала головой, вампир медленно разжал ей рот и отпустил. — Какая неожиданность! Да это, никак, сбежавшая Sternenkind? Ну и наделали же вы с мальчишкой вдвоем переполоха на Балу! — рассмеялся Мариус. — Вас что, Граф прислал? — девушка немного успокоилась, хотя и поняла, что перед ней стоит не-мертвый. — Пф! Как бы не так! Меня Граф не может прислать. Я не слуга, а брат Графа, и сам решаю, куда и к кому мне идти, — картинно откинув голову назад, вампир наблюдал за эффектом, произведенным его словами. — У Графа есть брат? Правда? У него есть сын, это я знаю, я его видела и даже разговаривала с ним. Он высокомерный и неприветливый, очень неприятный. А про брата мне ничего не говорили, — удивилась Сара. — Конечно! Ему невыгодно обо мне вспоминать. Иначе могут возникнуть мысли о том, что его можно заменить на меня, по старшинству я сразу за ним, а не Виконт. Тем более, что племянник с его мм… наклонностями вызывает у некоторых недоумение. Послушай, я очень голоден. Но кусать я тебя не буду. Просто принеси мне крови, и мы еще поговорим, — Мариус был расположен поболтать с симпатичной девушкой, тем более, что она смогла досадить Эриху. То, что он ей лгал самым бессовестным образом, ничуть его не смущало. Кусать не-мертвый ее правда не собирался. Пока, по крайней мере. — Гусь подойдет? Или лучше кролик? — деловито спросила девушка. Вампир недовольно сморщил нос и сказал: — Какая жалкая пища! Но раз никого больше нет, — тут он многозначительно посмотрел на притихшую Сару, — неси кролика. Надеюсь, у тебя хватит благоразумия не привести с собой толпу мужиков с кольями? Недовольно встряхнув головой, она вышла, хлопнув дверью.***
В замке было все спокойно. В конце дня, совсем уже на закате, в усыпальнице фон Кролоков царила тишина. Его Сиятельство, накрыв Альфреда покрывалом, размышлял о том, как же быть с Магдой. Поддавшись на уговоры названого сына, он понимал, что могут возникнуть недоразумения. И опять не смог предугадать Герберта, хотя должен был. Граф видел недовольство сына, чувствовал ментально его напряжение. «Опять сын, похоже, ревнует. Когда же он успокоится?. Но и Альфред обижен на Герберта, даже не стал ложиться в его саркофаг. Девушку надо аккуратно, потихоньку вводить в курс дела, как с этим справится Куколь, не умеющий разговаривать нормально? Герберт не помощник, похоже. Неужели даже этим придется заниматься самому? Альфред с удовольствием готов помочь, наверное, но сын тогда совсем сойдет с ума… Да, еще Мариус. Какая же заноза! Чего еще от него ожидать? Герберт сказал, что негодяй сильно пострадал. Но погиб ли он? Не факт, совсем не факт. Мерзавец удивительно живуч. Куда только смотрел Иштван? — Его Сиятельство вздохнул, мыслей в голове было много, и все далеко не радостные. — Как раньше было просто, когда мы были вдвоем с Гербертом», — вздохнув еще раз, Граф сознался себе, что все равно не хотел бы возвращения мертвого спокойствия, теперь его существование, по крайней мере, перестало быть скучным и наполнилось смыслом. Послышался шум от упавшей легкой крышки гроба, и раздался женский крик. Альфред заворочался и проснулся, что-то пробормотав под нос. С оглушительным грохотом открылся саркофаг Виконта. Граф аккуратно сдвинул крышку своего саркофага, и они с Альфредом поднялись после сна. — Что ты делаешь, несчастная? — кричал Герберт на девушку, которая растерянно, с непониманием смотрела то на пол, то на свои руки. На полу лежал выпавший из ее рук большой деревянный крест. Виконт, зарычав, схватил подушку из саркофага и бросил ее на священный христианский символ, а затем, подойдя ближе, начал ботинком сдвигать в угол подушку с лежащим под ней крестом. — Всем доброй ночи, — как ни в чем не бывало, сказал Его Сиятельство, и, обращаясь уже к Магде, — как ты себя чувствуешь, дитя мое? — Я ничего не понимаю… и не все, похоже, помню… — девушка растерялась, ей было очень неловко, что она, в нижней рубахе на голое тело, стоит пред тремя мужчинами. Правда, на ней была еще надета юбка и передник, в кармане которого и находился злосчастный крест, так взбесивший Герберта. — Я поругалась с хозяйской дочкой, с Сарой, она отправила меня на ночь глядя за хворостом, словно нельзя было подождать до утра. Когда я только вошла в лес, навстречу мне попался господин. — Как он выглядел? — отрывисто спросил Граф, хотя ответ и так был очевиден. — Молодой еще, довольно красивый, в коричневом костюме, сразу видно, что знатный. Только без теплой накидки и без шляпы, это мне показалось странным, в такой-то мороз. Он спросил меня, далеко ли до деревни, а потом подскочил ко мне и… укусил? Я что, теперь вампир?! А как же… Альфред, ты тоже? И вы? Оба? Я что, спала в гробу? — девушка задавала много вопросов, на которые не получала ответов. — Похоже, что именно это и случилось. Я теперь вампир, — Магда провела пальцем по зубам и ощутила наметившиеся клыки. Ей стало все понятно. В усыпальницу открылась дверь, и по лестнице спустился Куколь, держащий в руке кубок с подогретой кровью. Слуга пришел сам, когда понял, что господа задерживаются к трапезе. Граф сделал знак горбуну, и тот подошел к Магде. — Пей, дитя. Жажда новообращенных особенно сильна. Я не хочу, чтобы ты очень ощущала ее, — произнес Его Сиятельство. Девушка взяла кубок в руки и жадно стала глотать кровь, казалось, она пила и не испытывала чувства насыщения. Граф смотрел задумчиво, он еще размышлял, как дальше поступить, у него самого просто не было времени заниматься с ней. И он принял поистине Соломоново решение. — Герберт, Альфред! Я оставляю Магду на ваше попечение. Объясните ей все и помогите подобрать одежду. — Но где, Рара? У нас в замке давно не было женщин, остались только платья с давних времен, это мамины наряды и одежда слуг. — Вот там и поищите. Разберитесь без меня в конце концов, я занят! — Граф начинал раздражаться. Семейство в расширенном составе прошествовало в столовую, замыкал процессию Куколь, тихонько подталкивающий Магду, шедшую предпоследней за Альфредом. Быстро утолив жажду, Его Сиятельство отправил Куколя на кладбище за Иштваном, а сам прошел в кабинет. В столовой осталась только «молодежь» — Герберт, Альфред и Магда.***
— Магда, не переживай сильно! И ничего не бойся. Впереди у тебя вечная жизнь, это же гораздо лучше, чем умереть, — Альфред пытался подбодрить оробевшую и расстроенную девушку. Он помнил Магду доброй, отзывчивой, но при этом разбитной и дерзкой, острой на язык, сейчас ему непривычно было видеть ее совершенно на себя не похожей. Или обращение так на нее подействовало? Герберт явно не был расположен смотреть на эти сантименты. — Пойдемте в бывшую гардеробную для слуг, это в дальнем крыле замка, — он быстро пошел вперед, за ним поспешили Альфред и Магда. — Подожди, не так быстро! Мы не успеваем, — Альфред попытался притормозить Виконта. — Так поторапливайтесь! — прозвучал недовольный ответ. В старой гардеробной было очень пыльно, всю комнату затянуло паутиной, одежда свалена в беспорядочные кучи, это был скорее старый хлам, от которого следовало уже давно избавиться. Альфред сразу начал безостановочно чихать. Конечно, здесь не было подходящей одежды для девушки. — И что же дальше? — спросил Альфред. — Есть еще женская одежда в замке? — Есть, но она не для нее, — Виконт не скрывал неприязни. — Только одежда, которую носила моя мама. И она явно не для этой… — Герберт, ты просто несносен! Перестань, прошу тебя! Чего плохого тебе сделала Магда? — возмутился Альфред. — Мне? Да, пожалуй, что ничего. Зато тебе, наверное, много чего сделала, раз ты так за нее хлопочешь, — Герберт не прислушивался к Альфреду. — Извините меня, пожалуйста, Ваша Светлость. Я вообще-то здесь. И как Вы, воспитанный и утонченный, можете так себя вести в присутствии дамы? — Магда устала мириться с откровенным хамством Герберта. — Дамы? У нас здесь есть дама? Что-то я не вижу, — он просто опешил и едва не подавился от неожиданности. — Перестаньте же препираться, сколько можно! Как тебе не стыдно! Отец попросил о такой мелочи, а ты ведешь себя хуже ребенка! — Альфред ВПЕРВЫЕ отчитал Герберта, да в придачу еще и накричал на него. И это подействовало. — Ладно, пошли. Посмотрим, вдруг чего-нибудь получится найти. — через силу согласился блондин. Комнаты покойной Графини находились в том же крыле, где и спальни нынешних хозяев, туда вел отдельный коридор. Альфред ни разу там не был, да и Герберт, похоже, давно не наведывался. Альфред с интересом рассматривал незнакомый коридор и двери в закрытые комнаты. Герберт притих и, казалось, успокоился. Словно здесь витал дух его покойной матери, и он подействовал на ее единственного сына умиротворяюще. — Расскажи о маме, я ни разу не слышал, чтобы ты говорил о ней, — попросил Альфред. — Знаешь, мне до сих пор тяжело об этом вспоминать. Мама умерла, когда мне было десять лет. Вместе с ее смертью закончилось и мое детство. Не сегодня, потом как-нибудь, — Герберт вновь говорил спокойно и мягко. — Вот здесь моя детская, — Герберт толкнул дверь, которая открылась с легким скрипом, и юноши вошли в комнату. Магда тактично осталась в коридоре рассматривать висящие на стенах портреты. Альфреду было очень интересно увидеть, как жил маленький Герберт. Широко распахнутыми глазами он смотрел на резную кроватку, застеленную покрывалом с вышитым белым единорогом на сиреневом фоне и подушки с такими же вышивками. В углу стояла деревянная лошадка на колесах, кукольный домик, деревянные рыцари. Была даже керамическая кукла размером с маленького ребенка, стеклянная фигурка собаки — работа баварского стеклодува, игрушечные санки, обитые бархатом. На окне лежала забытая дудочка. Альфред с трепетом дотронулся до этой незамысловатой игрушки, взглядом спросил: «Можно?» Блондин кивнул, разрешая. Юноша поднес дудочку к губам и легонько дунул. Раздался нежный звук. Герберт подошел к Chéri , обнял его и уткнулся губами в русую макушку. — Прости меня, малыш. Я бываю так несносен, — прошептал блондин. Альфред приподнялся на цыпочки и поцеловал Герберта в щеку. Удивительное дело — он увидел слезинки на ресницах, обрамляющих изумрудные глаза. Взяв Виконта за руку, Альфред повел его обратно в коридор. Выйдя из детской, Герберт аккуратно прикрыл дверь. Гардеробная Графини находилась в конце коридора. Это была большая комната, сплошь завешенная женской одеждой. На штангах висели плечики с шикарными бальными туалетами. Пышные юбки-кринолины, корсеты на шнуровке, струящийся шелк и атлас, жаккард, элегантный бархат — у скромной девушки захватило дух. Куда там рубиновому платью Сары до этого великолепия! Альфреду стало понятно, откуда у Герберта такой безупречный вкус и чувство стиля во всем, что касалось одежды и внешности. Но Герберт, не останавливаясь, прошел дальше, в конец гардеробной. Он хорошо ориентировался, казалось, что с закрытыми глазами Виконт может найти любую вещь. — Ну вот, это здесь, — блондин остановился около вешалки с домашней одеждой. Ни кринолинов, ни корсетов, ни декольте — это были скромные, но очень элегантные платья, скроенные и сшитые по хорошим лекалам, — выбирай. Магда сначала растерялась, а потом подошла поближе и стала рассматривать платья, трогать ткань руками. Герберт отвернулся. Девушка выбрала два платья — темно-синее, с небольшим белым ажурным воротничком-стойкой и светло-серое, с неглубоким вырезом и с атласной вышивкой, а также две ночных сорочки. — Я выбрала, — сказала девушка. — Чего же так скромно? — спросил Герберт и протянул руку, забирая одежду. — Спасибо, Ваша Светлость, больше мне не надо. Можно немного переделать платья? Я буду служанкой, в таких длинных нарядах работать неудобно. — У меня все равно нет выбора, — вздохнув, ответил Виконт. — Пошли вниз, надо еще найти комнату для тебя, будешь находиться недалеко от Куколя.***
Его Сиятельство сидел в кабинете и разбирался с бумагами. Счета, деловые письма — текущие заботы никто не отменял. Надо было заказать теперь одежду для Магды, а на первое время купить что-нибудь ей в магазине готового платья. «Интересно, что подумает модистка, получив заказ на женскую одежду? Совсем недавно столько мужских предметов гардероба нового размера заказали, теперь опять куртку Альфреду покупать. Я обещал мальчику подарить плащ. Куколя надо приодеть, — прикидывал в уме Граф. — Мои заказы приносят весьма немалый доход швейной мастерской. Чтобы не возникало лишних расспросов, надо добавить еще некоторую сумму к основной плате». Затем Граф начал писать письмо в Италию, он давно хотел рассказать Витторио обо всех событиях, происходящих в замке и посоветоваться с ним. «Хотя ждать ответа придется долго, ведь все происходит очень стремительно, и рассчитывать на помощь моего создателя вряд ли получится. В любом случае, напишу ему обо всем, что творится в семействе», — Граф задумался. Помимо его желания, перед глазами возник облик Вито, Витторио Вентурини, прекрасного возлюбленного, забыть которого он так и не смог. Стряхнув наваждение, Эрих макнул перо в чернильницу и начал писать, изредка останавливаясь, обдумывая отдельные моменты. Ему не хотелось, чтобы письмо было неконкретным, с расплывчатыми фразами. Рассказав подробно обо всем, не забыв упомянуть об Иштване и очередной раз поблагодарив за такого помощника, Граф, наконец, закончил. Теперь предстояла нелегкая задача — из огромного количества священных вампирских трактатов выбрать нужные моменты, однозначно доказывающие правильность совершаемых им поступков и суметь подготовить проповедь для собратьев. Граф тщательно изучал раньше и «Книгу крови», и «Евангелие от Ламии», и «Некрономикон», и много еще других священных книг не-мертвых. Но теперь он хотел не просто выступить, а донести до каждого собрата и сестры слова великого Кейна. «Это очень рискованный шаг. А что, если не получится, и Познавший Кровь через меня не сумеет донести самое главное до каждого из них?» — последствия такого развития событий были бы вообще непредсказуемы. В самом начале не-жизни он присутствовал на такой проповеди, и читал ее как раз Витторио Вентурини, а он сам, в те поры новообращенный вампир, наблюдал со стороны. Поэтому так необходимы были его совет и помощь, но, увы, слишком далеко находился его создатель. «Надо действовать самому, играть ва-банк. Нельзя терять авторитет среди собратьев, для этого придется рисковать». Чутким ухом Граф услышал приближающиеся шаги. Ему не надо было даже поднимать головы от книги, чтобы понять, кто идет — Куколь и Иштван — конечно, Граф не ошибся. В кабинет, предварительно постучав и получив разрешение, вошел «староста кладбища», как его называл Граф. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: с Иштваном произошло неладное — обычно подтянутый и аккуратный, он был весь в грязи, на лице желтели еще не до конца регенерировавшие синяки, правая рука плетью свисала вдоль туловища. — Мариус? — спросил Граф вместо приветствия. — Да, хозяин. Он собрался сбежать, я пытался ему помешать. Он просто рассвирепел, когда увидел, как Вы учите летать молодого господина. Накануне побега Мариус вышел из своего склепа и смотрел на это без отрыва. Он сыпал проклятиями, совсем никого не стесняясь, и, обращаясь к собратьям, говорил, что Вы нарушаете установленные порядки, что Виконт и его друг могут навлечь проклятие Познавшего Кровь. Еще он убеждал, что только ему под силу все исправить. — И что же? К нему прислушиваются? — Да не особенно. Ваш авторитет непререкаем, а вот насчет Его Светлости и Вашего воспитанника мнения разделились. Но Эржебета* на Вашей стороне, а она умеет убеждать несогласных. — Несомненно, — Граф поморщился. Сомнительная поддержка в лице «кровавой Графини» Батори ему претила, но выбирать не приходилось. «Потом эта хитрая бестия наверняка начнет выторговывать себе привилегии. Но, по крайне мере, она уж если старается помочь, то с полной отдачей». — Вчера я увидел, как Мариус собирается выйти за стены замка. Он понял, что его уход не останется незамеченным. Я ему хотел помешать, он сделал вид, что соглашается со мной. Когда я приблизился, то получил удар по голове сзади и больше ничего не помню. Ему кто-то помогает. Очнулся я связанным, с заткнутым ртом, в дальнем углу кладбища, в покинутом, полуразрушенном склепе, засыпанным ветками и землей. Рука у меня оказалась сломана. Позже меня нашел Куколь. — По крайней мере, он не оставил тебя сгореть на солнце. Хотя сделал он это явно не из милосердия, просто такой поступок не понял бы никто. Вампир, убивающий себе подобного таким образом, незамедлительно изгоняется из сообщества. Мерзавец просто испугался за свою шкуру. Иштван, будь внимательнее, на тебя вся надежда. Передай Эржебете, что я приду с ней поговорить в ближайшее время. Бывший камердинер собрался удалиться и почтительно склонил голову. — Я скажу Куколю, чтобы нагрел воды для тебя. Приведи себя в порядок. И приходи каждую ночь на кухню, тебе необходима кровь, чтобы быть начеку, — Граф взмахнул рукой, отпуская Иштвана.***
Девушка долго не возвращалась. Мариус, никому и никогда не доверявший, вышел из сарая и встал сбоку в темноте, чтобы видеть, что происходит снаружи. Дверь постройки, в которой содержали скотину, открылась, и показалась невысокая фигурка. Сара несла в руках небольшую корзину. Вампир вышел ей навстречу, они вместе вошли в сарай. Сара вновь зажгла лампу, ведь в темноте-то она ничего не видела. Взяв корзину в руки и достав оттуда белого кролика, вампир жадно впился в тело зверька клыками. Тот лишь один раз дернулся и повис в его руках. Сара с интересом смотрела на не-мертвого. Он, наконец, оторвался от тельца бедного животного и облизнулся, сверкнув клыками, обагренными кровью. Странно, но Сара совсем не боялась вампира. — Теперь можно и поговорить нормально. Но этого мне мало, вчера я подкрепился крестьянкой, так что кролик — совсем несерьезно. Ладно, позже я схожу поохотиться, — сказал Мариус. — Так вот куда пропала Магда! Это наша служанка, я ее отправила в лес, и она оттуда не вернулась. Странно, ее сегодня искали деревенские мужики и мой отец с ними, но тела так и не нашли, — удивилась Сара.— Знаешь, мне ее совсем не жалко, несносная и строптивая грубиянка. — Давай договоримся сразу. Никаких «ты» я не намерен слышать. Перед тобой будущий Граф фон Кролок, поняла, девушка? И то, что я сейчас так просто разговариваю с тобой, ты должна воспринимать как честь! Ты — дочь трактирщика и вовсе мне не ровня. Поняла? — Мариус очень любил покрасоваться. — Хорошо, Ваша милость, — Сара на всякий случай стала вести себя несколько более почтительно. — Если Вы такой большой вельможа, что Вы делаете в сарае в рваной одежде? — глаза девушки лукаво блеснули. — Ладно, хватит. Расскажу тебе. Я — Мариус, но не фон Кролок, а Кришан. Я сводный брат Графа, официально меня так и не признали. Но! Мать вышла замуж за графского садовника, чтобы я родился в браке, а не как плод греховной связи. Отец Графа, ну он и мой отец тоже, воспитывал меня как сына, официально я был его воспитанником, но не для кого не было тайной, что я сын старого Графа. Перед смертью отца Эрих поклялся ему, что будет мне покровителем и братом, он так себя и вел. Но меня не устраивала никогда роль бастарда, полукровки. Я чувствовал свою уязвимость и зависимость от брата и с самого детства представлял, что когда-нибудь займу его место, — Мариус сам не понимал, почему он разоткровенничался с жалкой смертной. — И Вы до сих пор хотите занять его место? — девчонка схватывала все на лету. — Да. И не только это. Брат обратил меня и сделал бессмертным, высшим вампиром. А потом сразу же изгнал из замка, и даже намного хуже. Все эти долгие годы я жаждал мести, и, похоже, этот час скоро настанет. Если мне поможешь, тебя ждет бессмертие и роскошь. Подумай об этом позже, а сейчас расскажи о себе, — Мариус пока не раскрывал все карты, но почему-то был почти уверен, что девушка прислушается к его словам. — Мой отец — трактирщик, я всю жизнь прожила в этой деревне. Здесь так скучно и уныло, все провоняло чесноком. С наступлением темноты с самого раннего возраста меня не выпускали на улицу. Я и сейчас с Вами разговариваю только потому, что родители устали без помощи Магды и рано заснули. Да, меня Сара зовут, кстати, — девушка совсем не робела и не боялась вампира. — Когда меня Граф пригласил на Бал в замок, я сразу же согласилась. Он был так внимателен и любезен со мной, обещал мне богатства и вечную жизнь, дарил подарки. Я ему почти поверила. Но потом пришел сын Графа и стал вести себя так, словно я не будущая Графиня, а жалкая нищенка. Я засомневалась после такого поведения Виконта. На Балу у меня открылись глаза, я поняла, что, скорее всего, меня отправят на кладбище, и сбежала. До сих пор не пойму, как это мне удалось!. Хотя бы платье осталось. Теперь мать спорола с него рубины и собирается их продать, а меня отправить в город на учебу. Но я не хочу! Читать и писать я умею, газету прочесть могу, деньги посчитать тоже, — в пылу своего рассказа Сара не заметила, что Мариус смотрит на нее с насмешливым пренебрежением. — Знаешь, почему тебе удалось сбежать? Из-за Альфреда. Слышала про такого? — спросил не-мертвый. — Еще бы, как не слышать! Этот дурак пришел в замок, чтобы спасти меня, словно я его просила. Еще он оскорбил меня, и его совсем не жаль. Вы его выпили досуха? — Похоже, что ты его не жалуешь. Нет, его не высушили. Герберт укусил его на Балу при всех, и никому больше не досталось ни капли его крови! Когда я возмутился, он налетел на меня с осиновым колом, представляешь? И утащил мальчишку с собой. Теперь он любовник Виконта и воспитанник Графа. Вот так. Те, кто достоин роскоши, сидят в жалком сарае и слушают вой вьюги, а этот сопляк имеет все блага мира! — голос Мариуса задрожал от ненависти и негодования, и он на минуту замолчал. — Сара, а чем тебя Альфред оскорбил? — вампиру было любопытно. Но она не успела ответить. На улице началось какое-то движение, послышались голоса. — Сара, доченька! — звала Ребекка. — Мне пора. Родители проснулись. Я закрою сарай на ключ, Вас никто не побеспокоит. Приду завтра вечером, — девушка выскользнула за дверь. — Иду, мама. Белый кролик или сбежал, или его украл соседский мальчишка, он весь день крутился около сарая. Искала-искала, но так и не нашла, — мелодично, звонко прозвучал голос девушки. Мариус усмехнулся. Похоже, он нашел себе достойную партнершу. Обратившись в крылана, вампир выскользнул сквозь чердачное окошко и полетел в лес поохотиться. Кроликом он совсем не насытился.***
Герберт отвел Магду в маленькую комнатку рядом с кухней, по соседству с каморкой Куколя. Там была более чем скромная обстановка, и вообще, явно не предназначалась для молодой девушки. В прежние времена тут хранились «богатства» заграничного повара, который готовил на семью Графа. До сих пор стоял шкаф с поваренными книгами, баночками со специями, по стенам были развешены старые, рассыпающиеся при малейшем дуновении пучки высушенных трав. Кровати не было, стояла широкая скамья, стул в изголовье и небольшой столик, на котором повар обычно взвешивал на аптекарских весах разные специи и добавки для приготовления блюд. На полу не было даже домотканой дорожки. Альфред с недоумением рассматривал убогую обстановку, но воздержался от вопросов, оставил их «на потом». Пришел Куколь, и Герберт оставил Магду на его попечение. — Объясни девушке, где и что лежит, пусть она пока привыкает и смотрит, чем ты занимаешься. Она станет служанкой и начнет помогать тебе. Горбун что-то недовольно промычал в ответ. Его можно было понять — кому понравится, когда бесцеремонно вторгаются в «святую святых» и начинают устанавливать новые правила. — Ваша Светлость, он поймет меня? Ведь обязательно будут вопросы, — заволновалась девушка. — Спроси и увидишь, — насмешливо ответил Герберт. — Уважаемый, Вы не могли бы мне показать, где я могу взять нитки, иголку и ножницы? — обратилась Магда к Куколю. Удивительное дело! Хмурый слуга улыбнулся и протянул девушке руку, начав что-то бормотать, а другой рукой звать ее за собой приглашающим жестом. При всем расположении к Куколю со стороны Графа и его сына, никогда он не сталкивался с таким отношением к себе, к нему не обращались с уважением. Фон Кролоки были хозяевами и четко держали дистанцию с ним, Альфреда горбун тоже воспринимал как молодого господина, вампиры с кладбища побаивались и завидовали ему. Единственный, кто нормально и тепло с ним общался, был Иштван, но они так редко виделись друг с другом. В те дни, когда он выбирался в город или в соседнюю деревню, люди старались держаться от него подальше из-за устрашающей внешности, а общались только в рамках необходимости те, кому он приносил письма от Графа, и все. Говорить слуга тоже не мог, язык его жестов хорошо понимал только Граф и в меньшей мере Герберт. Получилось так, что верный Куколь был очень одинок. И вот появилась Магда, уважительная и симпатичная девушка. Конечно, слуга был очень рад, тем более, что немного сталкивался с ней раньше, когда приходил за свечами к Шагалу. При приближении Куколя все разбегались и прятались, слишком плохая слава была о месте его обитания и слишком устрашающе смотрелся он сам. Ребекка сразу заталкивала Сару за дверь и пряталась с ней в доме. Одна Магда не убегала, а спокойно смотрела на горбатого прислужника вампиров и даже иногда ему улыбалась.***
— Ну вот, все в порядке. Твоя подружка скоро освоится и приступит к работе. Так что можешь не переживать за нее, — как-то преувеличенно спокойно сказал Герберт. — У нее есть одежда и даже своя комната, и, похоже, появился собственный рыцарь в лице Куколя. — Герберт, но ведь в замке столько свободных комнат, хорошо обставленных, больших и уютных. Неужели подходящее место для девушки такая конура? — искренне не понимал Альфред. — Она всего лишь служанка, и сразу должна понять свое место, а оно находится на кухне, — в голосе Виконта появились металлические нотки. — Достаточно того, что она будет дни проводить в одной усыпальнице с нами. По-хорошему, ее надо было бы отправить на кладбище. Иштван проводит дневные часы только там, и твоя подружка привыкла бы. Так что Магде, наоборот, досталось слишком много привилегий. И хватит уже о ней, — Герберт недовольно поджал губы. Альфред только вздохнул, понимая, что переубеждать Виконта — бесполезное дело. Но бывший студент не собирался сдаваться. Для себя он твердо решил, что будет помогать Магде привыкать к новому для нее существованию, нравится это Герберту или нет.***