***
Магду, заснувшую над книжкой, разбудил Куколь. Он сам решил отдохнуть, вернувшись из города, и едва не проспал закат. Но его организм, за долгие годы выработавший свой режим сна и бодрствования, все-таки не сбился с ритма. Горбун осторожно, тихонько потряс девушку за плечо. Магда проснулась не сразу. Она видела сон, навеянный романом. Девушка увлеклась чтением и не заметила, как пропустила время, когда надо было идти в усыпальницу. Заснув на жесткой, неудобной скамье и не переодевшись в ночную сорочку, Магда совсем не отдохнула. Но все равно, проснувшись, она с улыбкой поздоровалась с Куколем. — Здравствуйте, дядюшка! — Магда так решила называть единственного слугу Графа, и, похоже, ему понравилось такое обращение — Куколь заулыбался. Она быстро привела себя в порядок и понесла в столовую поднос, на котором стояли бокалы и большой кубок с подогретой кровью. Горбун отправился вместе с ней, что-то объясняя жестами. Когда они подошли к столовой, Куколь открыл двери. Магда вошла, а слуга отправился в усыпальницу.***
Избранное вампирское семейство уже проснулось, не-мертвые закрывали на ночь крышки саркофагов. Подошедший Куколь начал что-то объяснять Его Сиятельству, активно жестикулируя. — Понятно, понятно. Спасибо, ты со всем справился, молодец. Молодые люди, — сказал Граф, обращаясь к сыновьям, — на сегодня учеба отменяется. Куколь привез саркофаг и много разных покупок, которые надо разобрать. У меня для вас приготовлены подарки, которые с суетой последних ночей не получалось вам вручить. Так что после трапезы придется немного поработать, а потом — приятные хлопоты. — Отец, нам подарки, а как же Магда? Не будет это выглядеть некрасиво? — заволновался Альфред. — Не переживай, про нее я не забыл, — успокоил Граф названого сына. Герберт стоял молча, но стиснув пальцы в кулаки. Никак не мог Виконт смириться с появлением в замке молодой вампирши, которая самим своим присутствием нарушала весь сложившийся уклад их существования. Но, по крайней мере, он уже не выражал бурно свое недовольство. Граф видел реакцию сына, однако не стал на ней заострять внимание, словно ничего и не заметил. «Лучше промолчать, если сейчас спросить Герберта, что же не так, сын только распалится», — справедливо рассудил Его Сиятельство. Магда, расправив салфетки и расставив бокалы, ждала их в столовой. — Доброй ночи, дитя! — приветствовал Граф. — Здравствуй, Магда! — поздоровался Альфред. Герберт кивнул головой вместо приветствия. — Всем доброй ночи! Прошу к столу, — ответила девушка. Граф и Герберт сели за стол. Альфред отодвинул стул, чтобы села Магда, и только после этого устроился сам. Ночной завтрак (или вернее сказать — ужин?) прошел в молчании и закончился быстро. Вообще совместная трапеза в замке была просто данью традиции, напоминанием о прошлом, человеческом бытии. — Какие будут распоряжения для меня, Ваше Сиятельство? — спросила Магда после того, как поставила пустые бокалы на поднос. — Помоги сейчас Куколю, а потом посмотрим. Герберт, Альфред, пойдем вниз. Надо перенести саркофаг в усыпальницу, — напомнил Граф. Втроем они спустились вниз. Около замка на санях стоял каменный саркофаг серо-зеленого цвета с резными узорами. Он был чрезвычайно тяжелый, из города его с трудом привезли две лошади. Вампиры подошли и стали рассматривать новое приобретение. — Альфред, тебе нравится? — спросил блондин, на что юноша неопределенно пожал плечами. — Посмотри, какой красивый орнамент, какой качественный гранит, — продолжал убеждать Герберт. — Спасибо, конечно. Но зачем было так тратиться? Я больше люблю спать наверху, а в усыпальнице мог бы обходиться и гробом, — ответил юный Барон. — Тебе по статусу не надлежит спать, как простой не-мертвый, ты все-таки мой сын, уже не мальчишка с улицы, — строго сказал Эрих. Он сдвинул крышку и поставил сбоку, прислонив к саням. На мгновение задумавшись, Его Сиятельство, казалось, определился. — Пожалуй, я отнесу сам, — Граф поднял крышку и понес в усыпальницу. Альфред отошел от саркофага и решил пройтись по площади около замка. Он молчал, глядя себе под ноги, и был очень напряжен. — Mon Chéri, по-моему, ты не особо рад, — Виконт догнал его, взял за руки и выжидательно смотрел в глаза бывшему ученому. — Знаешь, Герберт, хочу признаться: я по-прежнему побаиваюсь замкнутого пространства. Не знаю, как об это сказать отцу, я стараюсь преодолеть себя, но не всегда получается. Вот даже Магда спокойно это переносит, а я мужчина, но не могу справиться, — Альфред с огорчением вздохнул. Виконт на мгновение задумался, а потом в его глазах проскочила знакомая Альфреду искорка, он хитро улыбнулся. — Предоставь мне уладить эту проблему. Только подыграй немного… — но не успел договорить, так как вернулся отец. Альфред непонимающе пожал плечами. — Герберт, придется нам вдвоем нести, саркофаг тяжелый. Альфред не поможет, он по росту не подходит. Просто подержи двери, — сказал Его Сиятельство, обращаясь уже к названому сыну. Оба фон Кролока подошли к саням и взялись за нелегкую ношу. Даже таким рослым и необычайно физически сильным не-мертвым было тяжело нести саркофаг, оказавшийся очень тяжелым, просто неподъемным. Путь до усыпальницы занял немало времени, несколько раз пришлось отдыхать. Альфред чувствовал неловкость от того, что из-за него Графу и Виконту приходилось так напрягаться. Но, в конце концов, саркофаг оказался в усыпальнице. Уставшие Эрих и Герберт отдувались после такой нагрузки. Немного отдохнув, саркофаг поставили на постамент таким образом, что тот оказался рядом с саркофагом Герберта, Виконт непременно хотел, чтобы Chéri был поближе к нему. Получилось, что саркофаг Герберта стоял посередине. Зрительно новое приобретение было немного меньше, чем «спальные места» Графа и Герберта, что совсем неудивительно, учитывая их почти двухметровый рост. В это время пришла Магда. Впервые за все время Герберт был рад ее приходу, она оказалась как нельзя кстати. — Магда, ты нас пришла пригласить в столовую? Вроде бы рано еще, — удивился Граф. — Нет, Ваше Сиятельство, мне захотелось взглянуть на новый саркофаг. Можно? — Конечно! — Его Сиятельство утвердительно кивнул. Девушка с интересом рассматривала резной орнамент на крышке и боковых стенках, потрогала подушки и мягкий матрас, оценила должным образом красивое покрывало светло-серого цвета из атласной ткани. — Правда, красиво? Тебе нравится? — вкрадчиво спросил Герберт, обращаясь к ней. — Да, красивая резьба, и очень удобно внутри, — Магда мысленно сравнила роскошный саркофаг с гробом, в котором приходилось спать ей, не очень удобным и стоящим гораздо ниже: на полу без постамента. Эрих заподозрил что-то неладное, он понял понял: любимый сын сейчас выкинет какой-то фортель. Так и случилось. — Mon Chéri, скажи мне, ты джентльмен? — голос Виконта стал просто медовым. — Да, конечно, но при чем тут это? — Альфред непонимающе захлопал глазами. — Как истинный джентльмен, ты должен уступить место даме! — с торжествующим видом провозгласил он. — Мой саркофаг прекрасно подходит для нас двоих! Ты ведь не против, правда? «Каков хитрец! И Альфреда от себя не отпустил, и Магду подальше отодвинул!» — усмехнулся про себя Его Сиятельство. — Ваша Светлость, не стоит, — смутилась девушка. — Меня все устраивает, Альфред не должен из-за меня лишиться спального места. Из всех присутствующих только она пока не поняла подвоха. — Рара, ты не против? — Виконт смотрел на Графа наигранно-наивным взглядом. — А ты разве оставляешь мне выбор? Хоть когда-нибудь ты прислушивался ко мне? Согласен, конечно, только при одном условии. Усыпальница ТОЛЬКО для сна, никаких утех здесь быть не может, даже мысль об этом недопустима. Альфред смущенно потупился. Его Сиятельство, заметив это, продолжил: — Я обращаюсь к тебе, Герберт фон Кролок. Альфред вполне благоразумен, пока ты не начинаешь его сбивать с толку. И понимаю: если вы вдруг поругаетесь, Альфред опять будет отдыхать под моим плащом. Будь готов к этому, сын, и не возмущайся, если что. Ты сам так все устроил, — Граф насмешливо смотрел на огорчившегося наследника. — До обеда осталось еще немного времени, можно отдохнуть. Встречаемся в столовой. Герберт протянул Альфреду руку, они быстро поднялись вверх по лестнице, и послышались их убегающие шаги. — Поймай меня, если сможешь! — крикнул Герберт и пустился наутек. Альфред разогнался и припустился за ним, не успев среагировать, когда Виконт резко остановился и развернулся назад. Юноша, бегущий по инерции, просто впечатался носом в Герберта, который моментально заключил его в объятья. — Поймал, — промурлыкал блондин довольно. — Только я тебя. Знаешь, что я сейчас с тобой сделаю, сладкий мой? Сдавайся. — Герберт нагнулся к нему, лизнул шею и за ухом, а потом прихватил губами мочку. Альфред обнял возлюбленного и, встав на цыпочки, потянулся к нему губами. Они слились в поцелуе. Увидев затуманенный взгляд юноши, Виконт понял, что до его покоев они не дойдут. — Ах ты, мой охотник, — прервавшись на мгновение, с придыханием прошептал Герберт. — Пойдем… — он потянул Альфреда за собой, открывая небольшую дверь. Это была маленькая бельевая комната, в которой хранились чистые шторы и полотенца. Но какое это имело значение для охваченных горячим огнем желания безрассудных влюбленных?***
В усыпальнице вдвоем остались Граф и Магда. — Ваше Сиятельство, мне неловко, но я хочу спросить… — девушка выжидательно посмотрела на Графа. — Ну-ну, спрашивай, не стесняйся, — подбодрил ее бессмертный. — Его Светлость и Альфред, они что… — тут девушка замялась. — Ты хочешь спросить о том, какие у них отношения? Они пара, и, похоже, счастливы друг с другом. Тебя это удивляет? — Граф, казалось, озадачен вопросом, не ожидал он от Магды такой наивности. — Просто никогда с таким не сталкивалась, мне это странно. По-моему, Его Светлость ревнует Альфреда ко мне. Когда-то, еще в детстве, я тайком взяла из библиотеки книгу древних мифов и читала там про такое. Но я мало чего поняла, мне было всего десять лет. Тогда я подумала, что это сказка. Я знаю, что происходит между женщиной и мужчиной, когда они остаются наедине, им совсем не обязательно быть мужем и женой. Но между двумя мужчинами? В деревне такого точно нет. Магда смутилась, вспомнив Шагала и запах перегара, его похотливые взгляды и потные, сжимающие руки; то, к чему он принудил ее в первый раз когда-то давно, почти в подростковом возрасте, и что со временем стало привычным, но не будило в ней никаких чувств — ни явного отторжения, ни желания. Скорее, это была неизбежность, как часть ее работы, сродни мытью посуды или подметанию пола. Единственное, что отличало ЭТО от остальных занятий — явная, неприкрытая неприязнь Ребекки и издевки Сары, отпускаемые в ее адрес. В деревнях такие дела для окружающих недолго остаются тайной. Зная, что молодая служанка стала любовницей трактирщика, местные мужики позволяли в ее адрес недвусмысленные сальные шуточки и распускали руки. Особенно они досаждали девушке после того, как бывало выпито изрядное количество «веселящего зелья», и их начинало тянуть на подвиги. Тем более, что ее женские прелести не могла скрыть даже нелепая, убогая одежда, специально подбираемая для нее хозяйкой. Магда тоже в долгу не оставалась: могла и крепким словцом ответить, и огреть, чем под руку попадется — жизнь преподносила свои уроки внучке экономки и закаляла характер девушки. Неудивительно, что при таком раскладе у Магды не было никаких шансов выйти замуж и создать свою семью. Его Сиятельство заметил смущение Магды, но, конечно, мог только догадываться о его причинах. — Пройдем ко мне в кабинет, я, кажется, понял, какую книгу ты читала в детстве. — Граф пропустил девушку вперед, и они поднялись наверх. В коридоре Его Сиятельство взял Магду под локоток, девушка приосанилась. Так они пошли дальше. «Кто бы мог подумать, как ребенок! Надо рассказать ей поделикатнее, она много потрясений перенесла за последнее время. Не думал, что придется начинать более тесное знакомство и обучение с вопроса об интимных отношениях», — Его Сиятельство даже немного растерялся, но по его уверенной походке и безучастному лицу все равно невозможно было ничего распознать.***
Герберт прижал голову Альфреда к своей обнаженной груди и зажал ему рот ладонью, заглушая стоны, а сам закусил губу, стараясь сохранить молчание и только тяжело дышал — в коридоре послышались шаги. Чуткий Виконт, несомненно, при других обстоятельствах уловил бы их задолго до появления, но любовный экстаз заглушил все другие чувства и притупил реакцию высшего вампира. Уже второй раз Герберт во время сладостной игры не заметил заранее приближение отца. Но все-таки в бельевой стало тихо. Конечно же, Граф почувствовал ментально любовную страсть, которая, подобно электрическому разряду, пронизывала воздух, только что не искрила в коридоре. «Хватит с вас библиотеки, не стану вам мешать», — Его Сиятельство, проходя мимо по коридору со спутницей, только усмехнулся и решил больше не смущать своих мальчиков. «Спасибо, Рара», — мысленно перебросились словами высшие вампиры, отец и сын. — Ушли? — прошептал Альфред, когда шаги затихли. — Ушли, Рара и Магда. Да какая разница! Когда пройдут обратно, мы вслед за ними пойдем в столовую, — беззаботно ответил Герберт, и они продолжили ласки, отвечая друг другу страстно и со всей отдачей. Прошло не больше минуты, и из-за двери в бельевую опять раздались чувственные стоны. Устойчивый стол, на который складывали глаженые полотенца, заменил в этот раз влюбленным шикарную, мягкую кровать в комнате Его Светлости. Тем более, полотенца им позже очень даже пригодились.***
Признаться, Граф фон Кролок пребывал в несколько затруднительном положении, что само по себе было совсем не свойственно владельцу замка и главе вампирского клана. Ему предстояло провести беседу, даже, скорее, разъяснение об интимных отношениях. Если бы это был Альфред сразу после прихода в замок, Его Сиятельство сумел бы все доходчиво «разложить по полочкам» несмышленому в этом вопросе юноше. Но скромник при помощи Герберта разобрался и без его помощи. Правда, с последствиями, которые Графу пришлось помогать преодолевать. Но теперь была совсем другая ситуация. Надо было поговорить с девушкой-вампиршей, молодой и красивой, да вдобавок только недавно прошедшей обращение. «Хорошо, что об отношениях мужчины и женщины не надо пускаться в пространные рассуждения. Похоже, работая в трактире, Магда получила определенный опыт. Ну, хотя бы про это не надо рассказывать», — с облегчением подумал фон Кролок. Войдя в кабинет, Граф приглашающим жестом показал девушке на кресло, а сам подошел к шкафу с любимыми книгами, которые хранились не в библиотеке, а здесь, чтобы быть всегда под рукой. — Посмотри, дитя. — Достав довольно увесистый том и положив его на стол, Граф подозвал Магду. Она подошла к столу и стала перелистывать страницы. — Да, похоже на ту книгу, «Легенды и мифы древней Греции». И картинки там были такие же, — девушка имела в виду иллюстрации краснофигурых и чернофигурных росписей со сценами любви и поцелуев между мужчинами. Его Сиятельство начал разговор издалека. — Магда, кто бы не создал землю и живых существ на ней, он создавал их парами. Мужское и женское начало существуют не только у людей, но и в животном мире, и даже в мире растений, ты прекрасно знаешь это. Вампирша кивнула. — В одном древнем мифе, который записал Аристофан, а ты можешь прочесть в этой чудесной книге, рассказывается, что сначала было создано существо, имеющее в себе черты мужчины, женщины и муже-женщины. Верховный правитель богов-олимпийцев Зевс придал людям их окончательную форму, разделив на две части свое триединое создание. Так что люди и не-мертвые отдают предпочтение тому виду любви, который соответствует полу первоначального цельного существа, от которого они произошли. Одна из половин всегда ищет другую, ту, с которой ее разлучили. От изначального мужчины произошли мужи, предающиеся однополой любви, от изначальной женщины — девы, ищущие себе подобных, а из муже-женщины — мужчины, желающие жен, и женщины, жаждущие мужчин. Но это миф. Постараюсь рассказать о более реальных вещах, — Граф внимательно посмотрел на Магду, пытаясь понять, не слишком ли заумно звучит его рассказ. — Продолжайте, Ваше Сиятельство, мне очень интересно, — услышал он в ответ. — Близкие отношения мужчины и женщины существуют в первую очередь для продолжения рода, для дальнейшего развития и создания себе подобных. Но не все так однозначно. Помимо этого, существует и другая цель соития — получение удовольствия, наслаждения. Если нет задачи продолжения рода, могут быть и другие отношения — мужчины с мужчиной и женщины с женщиной. Это так же нормально и естественно, как и отношения между мужчиной и женщиной. — Но, Ваше Сиятельство, раньше я ходила в церковь и… — Там священник говорил о прелюбодеянии, содомском грехе и страшной каре в аду? — прервал ее Граф. Магда кивнула. — Видишь ли, дитя, с незапамятных времен существовали три вида отношений. В древнем мире — в Египте и Ассирии, в Древней Греции и Риме — все они были популярны. Мужчина мог любить мужчину, а женщина любить женщину, хотя союзы между женщинами не были настолько частыми и популярными, как мужские. Возможны были и смешанные отношения, это также естественно. Человек выбирал себе тот путь, который отвечал бы его стремлениям, тому, чего хотел бы не только разум, но и тело. Так было многие тысячелетия, как пример — прекрасная книга, которую ты смотрела. Но потом древние цивилизации пришли в упадок, зато появились варвары-разрушители. Они уничтожали все прекрасное и ценное, созданное раньше. Сначала дикари не имели своей веры и поклонялись языческим духам, но позже у них появилась христианская религия со своей собственной моралью, которая извратила смысл близости. Даже союз мужчины с женщиной стал допускаться только для продолжения рода, но ни в коем случае не для получения удовольствия, это стало постыдным и запретным. Однополые отношения вообще стали считаться неестественными, дикими, одним из самых страшных смертных грехов. Милосердный Бог карал за это смертью в жутких мучениях, для показательных наказаний создавались орудия изощренных, чудовищных по жестокости пыток, — Граф встал из-за стола и начал быстро прохаживаться по кабинету, сложив на груди руки в замок. Если бы Магда лучше знала Эриха фон Кролока, то поняла бы, что ее собеседник, а вернее сказать, учитель, весьма взволнован. — Христианская мораль загнала человека в тесные рамки, часто вопреки его природе, обрекая всех несогласных на страдания и смерть. За многие столетия получилось… нет, не истребить, с природой все равно спорить невозможно. Но даже в годы жестокой инквизиции находились смельчаки, идущие из-за таких естественных проявлений на гибель. За что? Лишь за то, что это противоречило придуманным правилам. Даже сейчас, хотя многое изменилось, но отношение осталось прежним, — Его Сиятельство ненадолго прервался, думая, как более доходчиво, на примере объяснить Магде. Девушка слушала очень внимательно, казалось, она впитывала каждое слово. — Представь себе, если бы Альфред не пришел к нам в замок, какая жизнь ждала бы его? Возможно, он даже встретил бы свою вторую половину, я имею в виду мужчину, хотя совсем не уверен. Что было бы дальше? Прятаться, переживать, считать себя падшим и погрязшим в грехе, проклинать и пытаться перебороть свое естество — был бы его удел, вместо счастья и удовольствия. А если бы не встретил и не понял самого себя? Женился бы, ложился с отвращением в постель, чтобы делать детей, почти по принуждению, потому что так надо, так положено, и считал бы себя неполноценным или даже больным. Только попав к нам, встретив Герберта и получив вечную жизнь, он понял, каково это — любить и быть счастливым. Да, мы на самом деле порождения Мрака ночи и Тьмы, но мораль и мировоззрение не-мертвых намного лояльнее человеческих, хотя люди нас считают чудовищами, — Граф закончил свой рассказ и ждал вопросы от девушки. Магда была сильно удивлена услышанным от фон Кролока словам. — Ваше Сиятельство, я поняла, что могут быть отношения и чувства между мужчинами и между женщинами. Но смешанные отношения? Что это такое? — девушка пытливо смотрела на высшего вампира. «А она наблюдательна! Ведь я об этом говорил в самом начале, да и то вскользь, но она заинтересовалась». Граф молча подошел к окну и стал смотреть в ночную темноту, словно там мог быть ответ на вопрос Магды. Он вспомнил, как сам триста лет назад задал такой же вопрос Витторио, своему создателю и возлюбленному. Неожиданно возникший перед глазами облик обожаемого бессмертного вернул Эриха на несколько мгновений в термы неапольского palazzo и заставил в который раз ощутить тоску, ставшую особенно сильной в последнее время. Как же ему не доставало не только прекрасного и страстного любовника, но и верного друга, чуткого и понимающего без слов… Стоя у окна и закусив губу, он не сразу сбросил оцепенение. Магда терпеливо ждала. Очнувшись, Эрих ответил девушке, словно только что не уносился в своих мыслях далеко-далеко. — Если тебе суждено узнать любовь и мужчин, и женщин, ты почувствуешь сама. Твой разум, твое тело дадут ответ. Не все так быстро, дитя. Ты удивлена? В замке нет других женщин, но на кладбище их достаточно. Это знатные дамы, красивые и навеки молодые. И многие из них, просыпаясь, ищут встреч и ласк с подобными себе. На следующем Балу ты познакомишься со всеми братьями и сестрами, — Граф порядком устал, ему приходилось подбирать каждую фразу, чтобы крайне щекотливая тема была передана деликатно. Он посмотрел на циферблат больших напольных часов. Магда, проследив за его взглядом, воскликнула: — Ваше Сиятельство! Время обедать! Я пойду накрывать на стол! — девушка, стремительно поднявшись, направилась к дверям. — Погоди, пойдем вместе. Если тебя нет, накроет Куколь. Как-то же раньше он один справлялся? — Граф предложил девушке руку, согнув ее в локте. Магда, сделав реверанс, с улыбкой взяла под руку своего наставника. Ей польстило галантное отношение, к которому она совсем не привыкла, а только видела в детские годы, когда жила в замке фон Мирбахов. Хозяин так приглашал пройтись любимую жену. На мгновение девушка подумала, как же приятно, наверно, быть супругой знатного господина, который относится к своей жене с уважением и трепетным вниманием. Граф и его ученица молча шли в столовую. Фон Кролоку, безусловно, нравилась Магда — как достойно девушка вела себя, чувствовалось в ней врожденное благородство, несмотря на некоторую простоватость. Она была умна и выдержана в проявлении эмоций: далеко не каждый смог бы вынести выходки Герберта, если тот кого-то невзлюбит. Магда терпела, но не как бессловесное, запуганное существо, нет. Она держалась с достоинством, словно была выше придирок и колкостей Виконта. Эрих решил не торопить события и быть корректным в общении, хотя после посещения бордовой галереи он задумывался о последних словах покойной Габриэлы и о фамильном сходстве Магды с Вильгельминой фон Мирбах. «Надо ее хорошо воспитать, у нее, безусловно, пытливый ум, на кухне ей совсем не место. Но не стоит спешить, пусть привыкает к не-жизни в более привычной обстановке, да и помощь Куколю совсем не помешает. Пусть пока остается в неведении…» — так рассуждал Его Сиятельство.***
В бельевой комнате, расслабленно и счастливо улыбаясь, сидящий на столе и опирающийся спиной о стену Герберт прижимал к себе Альфреда, лениво теребя колечки русых волос. Юноша, положив голову на грудь любовника, прикрыл глаза и тоже улыбался. Они уже насладились сполна страстью, горячей волной накрывшей их, и теперь умиротворенно отдыхали в мягких, нежных объятьях друг друга. Внезапно Альфред резко отпрянул, его спина напряглась, глаза прищурились, и он замер. Мгновенно изменившись, он стал похож на хищника, напряженно прислушивающегося к шорохам леса в момент опасности. Герберт взглянул на него, а затем одобрительно потрепал по плечу и сказал тихо: — Слушай внимательно! Виконт довольно улыбался. И Альфред слушал. Сначала это было ощущение чужого присутствия, он понял, откуда оно исходит, с какой стороны. Затем он уловил, чье — двух вампиров, и юноша чувствовал их приближение. Все в абсолютной тишине. Только спустя несколько минут послышались шаги проходящих мимо Графа и Магды. Они шли молча, но Альфред услышал… голос? разговор? Нет, это прозвучало в его голове! «Поздравляю, младший! Ты начинаешь слышать и чувствовать, как избранный!» — Альфред вдруг увидел, что Граф там, в коридоре, довольно улыбается. От неожиданности юноша открыл рот, чтобы сказать «спасибо», но промолчал, а в голове пронеслось: «Как же это получилось-то?» «Ты учишься. Не задерживайтесь, дети!» — опять услышал Альфред голос Графа в голове при абсолютной тишине вокруг.***
Лишь только шаги Графа и Магды затихли, Герберт схватил в охапку ошарашенного юношу и начал обнимать его — так он выражал свою радость происходящим в Альфреде изменениям. — Chéri, как я счастлив! У тебя начинают проявляться навыки избранного! Скоро можно будет, не боясь, идти куда угодно! Теперь ты можешь чувствовать чужое присутствие, и не просто чувствовать, а вступать в ментальную связь! Мagnifique*! — Герберт даже перешел на свой любимый французский. — Высшие вампиры могут читать мысли людей и не-мертвых, обладают самым мощным даром внушения, могут подчинять себе силой своей мысли и делают свой разум недоступным для других. Мы можем теперь общаться на расстоянии, хотя я предпочел бы не расставаться с тобой вовсе. Помнишь, перед Балом я немного пошутил над тобой и вошел к тебе в голову? — Виконт улыбнулся. — Помню, да… Ведь ты мог меня подчинить, заставить меня… — Альфред был потрясен неожиданным прозрением. — Конечно, мог. И ты не убегал бы от меня, а, наоборот, сразу устремился бы ко мне. Но я не хотел твоего безвольного подчинения. Ты должен был принять решение САМ, без моей помощи. Я не ошибся в тебе, малыш. Ты пришел ко мне добровольно, без всякого давления, без гипноза, а осознанно. Я не ломал твою волю, я перестал бы уважать себя, поступив таким образом, — Герберт стал очень серьезен. — А если бы я не… ну, ты понял меня. — Тогда наш роман закончился бы, не успев начаться. Осталось бы легкое воспоминание, приятное, хотя и грустное, но и только. Альфред, ты достаточно цельная личность и сам принимаешь решения, я могу тебе лишь помочь в исполнении. Но направлять или заставить тебя исполнять чужую волю невозможно. Это было в твоем человеческом характере, а ты, наверное, не подозревал. Став избранным, будешь сильнее во много раз. Изменения уже начались, надо дальше развивать их. Ты становишься фон Кролоком не только по крови, а по сущности своей, — Герберт говорил все также серьезно, с него слетела его обычная легкость и веселость. Альфред впервые ощутил, насколько старше и мудрее, чем он сам, его любимый. — Впрочем, нас уже заждались в столовой, — Герберт легко поднялся и стал собирать разбросанную в беспорядке одежду. Молодые люди оделись, трогательно помогая друг другу застегнуть многочисленные мелкие пуговки на рубахах и крупные застежки на доломанах. Виконт достал гребень и принялся расчесывать смешные колечки взъерошенных волос на голове Альфреда, от чего тот зажмурил глаза и улыбался. А затем уже младший фон Кролок осторожно, прядь за прядью, привел в порядок роскошные, светлые локоны Герберта, беспорядочно спутавшиеся во время любовной игры, и даже лентой завязал хвост, неумело сотворив бантик. — О Тьма, как же сильно я тебя люблю! Как я вообще был без тебя раньше, не понимаю… — растроганно сказал Герберт. — А я тебя. Очень-очень. Без тебя не может быть меня. — ясные глаза смотрели на Виконта, и Герберту вновь захотелось остаться здесь, в маленькой комнатке вдвоем, и никуда не идти. Он и Альфред как единое целое. Только они и их любовь. Бессмертное и прекрасное чувство.***
Но все-таки парням пришлось явиться в столовую, где их уже довольно долго ждали Его Сиятельство, Магда и даже Куколь. Вопреки обыкновению, Граф не стал отчитывать сыновей за опоздание. Наоборот, их ждал радушный прием. На столе, помимо привычных кубка и бокалов с кровью, стояла бутылка старого вина и бокалы поменьше. — Сегодня есть повод для радости. У Альфреда началось проявление способностей высшего не-мертвого, — торжественно произнес Граф. — Из неумелого юнца ты постепенно превращаешься в избранного. Надеюсь, что и дальше все будет у тебя получаться. Тем более, упорства и трудолюбия тебе не занимать, — теперь он обращался уже непосредственно к Альфреду. — Я буду стараться, отец. Я Вас не подведу. Альфред говорил уверенно, не смущаясь, или это только показалось Герберту? Он с удовольствием, смешанным с удивлением, смотрел на своего возлюбленного. После того, как были выпиты кровь и вино, Граф пригласил всех обитателей замка в большую гостиную в его покоях.***
Его Сиятельство пребывал в прекрасном расположении духа. Казалось, тревоги из-за возможных проблем отошли на второй план, впервые за бессмертие он почувствовал себя в семейном кругу. Это ощущение было очень необычным, никак не вписывалось в установившийся порядок его не-мертвого существования; оно заставляло испытывать такие чувства и эмоции, о существовании которых Эрих давным-давно предпочел забыть. Но той ночью ему было приятно почувствовать себя волшебником и подарить немного радости близким. «О Люцифер, что же такое со мной происходит? Я не должен, не имею права на проявления чувств! Так можно вообще утратить характер! Мне нельзя иметь слабости и сильные привязанности. Это делает уязвимым», — подумал фон Кролок и тут же отогнал от себя навязчивые мысли. «Один раз можно себе позволить, ничего страшного не произойдет», — успокоил себя глава семейства. Когда все собрались в гостиной, Его Сиятельство окинул непроницаемым взглядом домочадцев, с самым серьезным видом разглядывая всех поочередно. Герберт, такой изученный за три сотни лет, что, казалось бы, все и даже больше о нем давным-давно Эрих уже знает. А ведь как оказался способен измениться за короткое время, как он может удивлять. Значит, он так и не сумел разгадать собственного сына? Или любовь так преобразила сумасброда за короткое время? Эрих перевел взгляд на Альфреда. Вот он, возмутитель спокойствия, «первая ласточка» грядущих перемен вампирского быта. Каким жалким и слабым он сначала показался суровому и непреклонному Графу! Привязанность Герберта к юноше раздражала, а сам незваный гость, по прихоти сына ставший избранным, вызывал стойкое неприятие и даже брезгливость. Граф вспомнил, как испуганный, заикающийся от страха Альфред пил кровь под его тяжелым взглядом. И как все изменилось. Теперь этот мальчик стал его названым сыном, настойчивым и трудолюбивым, а главное — полюбил Герберта. Благодаря Альфреду сумасбродный отпрыск стал меняться в лучшую сторону. Сам Граф не просто привязался к юноше, но и принял его в семью. Магда… Взгляд Графа встретился с взглядом по-кошачьи зеленых глаз девушки. Она совсем недавно появилась, но и к ней Эрих стал привыкать и испытывать искреннюю привязанность. Тактичность, врожденное благородство, не утраченное даже за время, проведенное в таком неподобающем для молодой леди месте, как трактир Шагала, очень нравились Эриху. Слова Габриэлы и сходство с «воительницей Вильгельминой» интриговали еще сильнее. Девушка пока была для него закрытой книгой, но Его Сиятельство чувствовал к ней симпатию, и ему казалось, что он сам Магде небезынтересен. Куколь, скромно стоящий около самой двери. Добрый, старый Куколь. Так много пришлось перенести им вместе, все бессмертные годы их прошли рядом, бок о бок. Единственная ниточка, связывающая замок с внешним миром — это Куколь. Его Сиятельство подумал, как мало внимания он уделяет единственному слуге и помощнику, незаменимому, но при этом остающемуся незаметным и бессловесным. Граф резко развернулся и отошел к окну, повернувшись спиной к домашним. Они не должны были видеть дрогнувшее лицо и увлажнившиеся глаза и почувствовать его сентиментальность и слабость. Прошло не больше минуты, и Эрих фон Кролок с непроницаемой маской на лице опять смотрел на свое семейство. Пауза явно затянулась. — Рара, что за таинственность! Зачем ты нас собрал? — не выдержал, наконец, Герберт. — Терпение, сын мой, — Граф окончательно взял себя в руки. — У меня сегодня необычная миссия — я приготовил для вас подарки, приятные мелочи. Как самый несдержанный, ты первый, Герберт. Куколь поставил перед Графом на стол большую коробку, перевязанную кружевными лентами. Герберт, конечно, догадывался, что там может быть, и его глаза загорелись в предвкушении. Он потянул за концы лент, развязал их и снял крышку. — О да, Рара! Тысячу раз да! Ты ничего не забыл! Ты и Альфред сегодня сделали меня счастливым! Спасибо! — Герберт моментально оценил количество свалившегося на него счастья в виде косметики, духов, кружевных платков… да всего и не перечислить. — Что это? — он сразу обратил внимание на стоящую сверху декоративную корзиночку с резным флаконом. — Это то, о чем я подумал? — Герберт открыл флакон, и по библиотеке поплыл запах ароматического масла, смеси апельсина и грейпфрута. Он чмокнул отца в щеку, а Альфред утратил обычную бледность и слегка порозовел, опустив глаза. Герберт забрал коробку с косметикой, отошел в сторону и, поставив ее на свободный столик, с интересом смотрел, что же будет дальше. — Альфред, теперь ты. Юноша, еще не отошедший от смущения, подошел к Графу. Его Сиятельство подал ему вешалку, обмотанную белой тканью. Альфред удивленно поднял брови. — Chéri, я помогу! — Герберт моментально оказался рядом, снял ткань и восторженно ахнул: костюм был просто великолепен. — Тебе очень к лицу этот цвет, такое удачное сочетание темно-синего с серебристым и серым! — Герберт приложил вешалку с костюмом к Альфреду и с сожалением добавил: — Как жаль, что ты не можешь увидеть себя в зеркале. Виконт, открыв обувную коробку, должным образом оценил дорогие ботинки из мягкой кожи. Альфред удивленно смотрел на это великолепие, которое доставило куда большее удовольствие Герберту, чем ему. «Ну как я и предполагал!» — усмехнулся Граф про себя, а вслух произнес: — Альфред, это не все. Я рискнул положиться на свой вкус, — с этими словами Эрих подошел к шкафу и вынул подарочное издание книги. — Древние греки, поэмы и трагедии с иллюстрациями великих итальянцев. — Спасибо, отец. За все спасибо! — названый сын подошел к Графу и обнял его. Глаза Альфреда лучились от удовольствия. Он бережно взял книгу и раскрыл, ему не терпелось поскорее взглянуть. — Магда. Где Магда? — с недоумением спросил Его Сиятельство. Никто не заметил, как девушка вышла из библиотеки. — Прошу прощения, я ведь не заставила вас ждать? — на пороге появилась запыхавшаяся Магда. — Ваше Сиятельство, я забыла взять подарок для Куколя, — девушка выразительно посмотрела на Графа. — Дядюшка, для Вас тоже приготовлен подарок, — Магда держала в руках новую рубаху из плотной ткани и картуз. Слуга растрогался от неожиданности и утирал ладонью глаза. «Браво, дитя!» — Граф был в восторге, он не знал, каким образом сделать Куколю подарок, если тот всегда сам привозил покупки в замок, и сюрприза для него не могло получиться. Его Сиятельство собирался подарить преданному слуге бутылочку хорошего вина, но Магда проявила инициативу и попала точно в цель. — Куколь, для тебя еще вкусное старое вино, — Граф протянул Куколю бутылку с красивой этикеткой. Тот благодарно закивал головой. — Магда, дитя мое, твоя очередь. Ты совсем недолго у нас, а в замке очень давно не было женщин. Поэтому, извини, тебе самой пришлось выбирать себе подарки. Но все, что ты хотела, и даже больше, уже здесь. Эрих предложил девушке руку; вдвоем они прошли в дальний угол гостиной, где на диване были разложены предметы женского гардероба: платья, юбки, несколько блузок, коробки с женским бельем и обувью. Одно из платьев фон Кролок взял в руки и произнес: — А вот это тебе точно не понадобится, я найду ему применение, — платье горничной совсем не устраивало Его Сиятельство, как часть гардероба Магды. — Спасибо за Куколя, — шепотом произнес Граф, а девушка улыбнулась и озорно подмигнула вместо ответа. — Спасибо, Ваше Сиятельство, я всем очень довольна, — громко, чтобы все услышали, сказала Магда и сделала реверанс. Вернувшись к остальным, Граф и Магда увидели Герберта, неловко переминающегося с ноги на ногу. — Магда, послушай. Я бываю иногда немного не сдержан. Не обижайся на меня, ладно? — Виконт протянул девушке коробочку с дорогими французскими духами. Граф, зная трепетное отношение сына к изысканной парфюмерии, был шокирован. Посмотрев на Альфреда, слишком уж сосредоточенно рассматривающего какую-то иллюстрацию в книге, Его Сиятельство понял, кого надо благодарить за необычный поступок Герберта. «Ах, маленький миротворец! Ему удается из сына веревки вить. Но раз это только на общее благо, то почему бы нет?» Магда учтиво поблагодарила, Альфред довольно улыбался. Даже уголки рта Его Сиятельства изобразили подобие улыбки — он уже не сомневался в правильности своей догадки. — Ну вот и все, никого не забыли, — удовлетворенно произнес Граф. И тут повисла неловкая пауза, которую нарушил Альфред. — Отец, а как же Вы? Остались без подарка? Нехорошо получилось, некрасиво… — огорченно начал он. — О чем ты говоришь? Что может пожелать тот, у кого есть все? Только спокойствие и благополучие в доме. Никакой обиды нет и быть не может, поверьте мне, — ответил глава семейства. Эрих первым ушел из гостиной, забрав платье горничной, вслед за ним разошлись все остальные. Куколь помог Магде отнести обновки в ее комнату. Альфред и Герберт пошли в покои Виконта, забрав с собой подарки сиятельного отца.***
Сидящий на пуфике Герберт с нескрываемым удовольствием расставлял на прикроватном столике бесчисленные пузырьки, тюбики и баночки с кремами, декоративную косметику, напевая веселый мотивчик и улыбаясь. — Ах, Chéri, я только сейчас понял, как мне не хватало этих маленьких радостей. Как ты столько времени терпел меня таким некрасивым? Теперь я тебя окончательно покорю! — шутил он. — Ну что ты, Герберт! Ты и так очень красивый и нравишься мне без всей этой косметики, — вполне серьезно отвечал ему Альфред. — И все-таки я хочу тебе понравиться еще сильнее. Неужели тебя привлекают бескровные губы и бледные щеки? Казалось, невозможность пользоваться зеркалом Герберту совсем не мешает. Он ловкими движениями быстро подвел глаза, выделив их стрелками, накрасил ресницы и достал рассыпчатую пудру. Вынув из коробочки пуховку, дурачась, он подул на Альфреда. — Апчхи! — громко чихнул юный Барон и почувствовал, как его лицо покрывается тончайшей вуалью душистой пудры. — Чего вообще в этом хорошего, я не понимаю. Ты стал еще красивее, только теперь похож на девчонку, — упорствовал Альфред. Герберт, в этот момент красящий губы любимым темным оттенком помады, обиженно посмотрел на него. — Не обижайся, ну что ты, — спохватился юноша. — Правда, ну если хочешь, я… — тут он замолчал, не зная, что пообещать, чтобы загладить бестактность. — Я сам придумаю, чего я хочу. Я очень хочу… — Герберт бросал откровенные, коварные взгляды то на Альфреда, то на флакон с ароматическим маслом. — Сейчас я тебя… — Виконт облизнулся и приблизился к нему, вытянув вперед руки и шевеля пальцами, делая страшные глаза, загоняя в угол, и вот уже прижимал любовника к стене. Альфред зажмурился, но все-таки незаметно подсматривал за ним. — Сейчас я тебя НАКРАШУ! — Герберт звонко рассмеялся и отстранился от Альфреда. — А ведь признайся, ты ждал чего-то другого, да, малыш? Тот не стал лукавить, а обреченно кивнул головой: — Я думал, ты захочешь не этого. Ну давай, я согласен, только не обижайся на меня, ладно? Герберт быстро, пока Альфред не передумал, принялся за дело. Он оказался прекрасным визажистом! Нужный тон пудры и тени, косметический карандаш не черного, а темно-серого цвета, нежно-розовый блеск для губ, персиковый оттенок румян — и через пять минут перед ним сидел уже не Альфред, а хорошенькая молоденькая барышня. Тут Виконт вспомнил, что — какой ужас! — у Cheri не накрашены ресницы. — Реснички твои густые, как в сказке! — напевая, Герберт закончил делать макияж своему мальчику. Альфред сидел со страдальческим видом, он, казалось, вот-вот расплачется. — Я похож на размалеванную куклу? Или на проститутку? — спросил он наконец. — Нет-нет, малыш, ты удивительно хорош, тебе очень идет. Жаль, что волосы короткие, и я не могу поколдовать над твоей прической. — Иди и колдуй к Магде, там на несколько причесок волос хватит. — проворчал Альфред. — Я ведь все равно не увижу, что ты сотворил со мной, а сказать можно все, что угодно, — у него явно портилось настроение. — Почему не увидишь? Я могу тебя нарисовать! — Герберт подошел к письменному столу, выдвинул ящик и достал оттуда лист плотной белой бумаги и палочку сангины.** — Так ты умеешь рисовать? Я не знал, правда, — удивился Альфред. — За столько лет можно научиться, особенно если учителями были Гейнсборо и Ватто.*** — Герберт слегка повернул голову Альфреда и поправил воротник его рубахи. — А теперь не вертись и молчи, говорить буду только я. Он начал рассказывать о великих художниках, которые были его учителями, о том, как начинал он учиться живописи, от простого к сложному, от графики к работе кистью и красками, к написанию сложных пейзажей. Виконт говорил, а его рука порхала над листом бумаги. Быстрые, уверенные штрихи покрывали ее поверхность, и совсем скоро рисунок был готов. — Я закончил, можешь посмотреть. — Герберт, склонив голову на бок, критично рассматривал свою работу. Юноша взял в руки рисунок и с интересом взглянул. Это был, конечно, он, но не таким Альфред себя помнил. На него смотрели распахнутые глаза, удивленные и по-детски наивные. Кудрявые волосы обрамляли нежное юношеское лицо, припухлые губы слегка улыбались. Это был портрет ангельски-прекрасного молодого человека. Рисунок сангиной, выполненный в темно-коричневом цвете, не раскрывал экспериментов Герберта с косметикой. Альфред смотрел и не понимал. — Герберт, это я, но ведь я совсем другой, не такой. Почему ты нарисовал так? — Видишь ли, Chéri, я, наверно, не вполне объективен к тебе. Многое зависит от отношения художника к тому, кто ему позирует. Я люблю тебя и вижу именно таким. Теперь у меня есть твой портрет, правда, здорово? Я подберу рамку и повешу в спальне. — Спасибо, мне так приятно… Я совсем не умею рисовать, научишь меня? Я обязательно выполню твой портрет. Альфред поцеловал Герберта в щеку, тот в долгу не остался, и скоро они, расцвеченные пятнами губной помады и блеска, смеялись, глядя друг на друга.***
Его Сиятельство, находящийся в кабинете, решил посмотреть, чем заняты его сыновья. Он остался доволен. «Хвала Тьме, им хорошо. Мальчики смеются и выглядят счастливыми». Ему еще предстояло закончить все запланированные на эту ночь дела. Осталось сходить на кладбище — мало приятное, но необходимое посещение. Вздохнув, Граф фон Кролок решил, что оттягивать дальше некуда, иначе он рискует не успеть до рассвета.***
ПРИМЕЧАНИЯ: Мagnifique* (франц) — великолепно, превосходно. сангина**- материал для рисования, палочки из диоксида железа и каолина, внешне похож на мелки. Бывает от коричневого до близкого к красному цвету. Гейнсборо и Ватто*** — Томас Гейнсборо — выдающийся английский художник XVIII в, особенно известен портретами знати и своими пейзажами; Антуан Ватто — великий французский художник конца XVII — первой четверти XVIII вв, основоположник стиля рококо в живописи, мастер портретов, пейзажей и жанровых миниатюр.