«Уверенность в том, что нас любят, смягчает страдания разлуки». Александр Дюма-отец
***
Уже давно скрылись из вида очертания нетопыря и крылана, а обитатели замка все еще вглядывались в ночную даль, словно старались продлить момент расставания. Альфред даже не пытался скрывать своих чувств: он шел, понуро опустив голову, не слышал, что ему говорил Иштван и даже не заметил, как оказался внутри замка. — Альфред! Очнись! — прозвучал требовательный голос, и прямо перед носом у него раздался громкий щелчок пальцами. Юноша вздрогнул и остановился, пытаясь сосредоточиться на реальности. — Не смей расслабляться! Ты остался за хозяина, ты Спаситель, а ведешь себя словно ребенок, который потерял любимую игрушку! — негодовала Магда. — Скажи, тебе все равно, что они улетели? — пролепетал Альфред, все еще не прийдя в себя и глядя на девушку отсутствующим взглядом. — Разумеется, нет, мне тоже грустно. Но я прекрасно знаю, что нельзя давать волю чувствам на публике. Неужели ты думаешь, что за прощанием не наблюдали со стороны? — очень серьезно спросила Магда. — Да, ты права. Я не могу разочаровать отца и Герберта, — вздохнул юноша. — Мне ведь, кажется, что-то говорил Иштван? — Он ожидает тебя, хочет показать, где предстоит строительство святилища, ты же его совсем не слушал. Потом, если захочешь, можно поболтать, но сейчас ты должен показать себя настоящим Бароном фон Кролоком.***
Умывшись и выпив крови, а также накинув плащ для солидности, сосредоточенный Альфред вышел из дверей замка и увидел терпеливо ожидавшего Иштвана. От печали (чисто внешне, конечно же) не осталось и следа, после взбучки Магды новоявленный фон Кролок сумел взять себя в руки. — Расскажите мне, как обычно общается Его Сиятельство с подданными, — поинтересовался молодой человек. — Ваша Милость, не гоже обращаться ко мне на «вы». Я всего лишь старший из слуг, по сути, — начал Иштван, но юноша перебил его. — Давайте при всех я буду для Вас «господином Бароном», но, когда мы вдвоем, называйте меня Альфредом. Я очень уважаю Вас и ценю преданность семье, и потом, Вы ведь намного старше меня. Для бессмертного, который был старше Графа на добрые полстолетия, услышанное явилось полной неожиданностью. Чего греха таить, старосте это очень понравилось. — Хорошо, Альфред. Но все равно только на «Вы» с моей стороны, — улыбнулся обычно серьезный Иштван и продолжил уже деловитым тоном: — Его Сиятельство старается быть ровным со всеми собратьями, независимо от их былого сословного статуса. Он очень объективен и справедлив, но не терпит панибратства и, как бы поточнее выразиться… держит дистанцию, — на мгновение задумавшись, ответил бывший графский камердинер. Юный Барон внимательно слушал и, казалось, впитывал каждое слово. — Вы должны держать себя безразлично, несколько отстраненно, быть может, даже чуточку свысока, но именно чуточку, а не как Его Светлость. Знаете, его не любят на кладбище, особенно знатные не-мертвые. Он же все время держится с апломбом и презрением, и в результате настроил против себя почти всех, тем более при постоянном подстрекательстве со стороны Мариуса. И Вас заочно невзлюбили из-за Виконта. Но это в прошлом. Сейчас Вы — Спаситель клана, и в общественном сознании стоите на одном уровне с Его Сиятельством, уж я-то знаю настроение окружающих. — Поэтому я не должен подвести отца. Вы мне поможете? — спросил Альфред. — Разумеется. Иштван быстро ввел Альфреда в курс дела, с его одобрения сходил на кухню, и они отправились на кладбище.***
В стороне от замка и неподалеку от того места, где сохранился фундамент старой часовни, Граф решил построить святилище — место для проведения ритуалов у черного алтаря. С появлением Магды и Альфреда многое изменилось, а предстояли еще большие перемены, которые Его Сиятельству хотелось отметить должным образом. Работы едва начинались, еще не готова была даже площадка под сооружение. Только очень высокий навес от дождя и снега с покатой крышей и дощатым полом помогали догадаться: здесь намечается что-то необычное. Альфред издалека разглядел двух очень пожилых вампиров, похожих друг на друга, словно близнецы: оба примерно одного возраста, весьма преклонного, невысокие, с бородками «клинышком», они о чем-то спорили, возбужденно размахивая руками. Альфред вопросительно посмотрел на Иштвана, и тот начал рассказывать: — Это братья Гефс, Йозеф и Гийом*. Видите, какие они старые? Примерно полстолетия назад Его Сиятельство путешествовал по Северо-Западной Европе и посетил Льеж. Около собора, под открытым небом стояла статуя Люцифера. Скульптура раньше находилась внутри, но творение Гийома Гефса отвлекало прихожан от молитв и проповедей: слишком красив был Падший Ангел. Естественно, Граф познакомился с автором и узнал, что это уже вторая статуя, первую изваял его младший брат Йозеф. О том, чтобы его работа стояла в храме, больше не могло быть и речи, ее сочли греховной и богохульной. Альфред с огромным интересом слушал рассказ Иштвана, они даже остановились. Юный Барон хотел узнать подробности до знакомства со знаменитыми скульпторами. Иштван между тем продолжал: — Его Сиятельство хотел приобрести обе статуи, или хотя бы их копии, но братья Гефс не пожелали расстаться со своими главными творениями. Тогда Граф, открыв свою сущность, предложил им бессмертие. Но молодые на то время ваятели были не готовы, а сошлись на чем: когда они поймут, что больше им незачем жить, они пройдут обращение и останутся у нас на кладбище. Пусть судьба не баловала братьев, они упорно продолжали существовать, как обычные люди. Но, в конце концов, даже долгая человеческая жизнь подходит к концу. Тогда они вспомнили о предложении Его Сиятельства. Граф, верный своему слову, принял их, и они добровольно прошли обращение, сначала Гийом, а через три года Йозеф. Так суматошные и шумные братья-соперники стали нашими собратьями. Они быстро воссоздали свои главные шедевры и теперь постоянно спорят, чей же Люцифер лучше. Альфред все выслушал и пошел в сторону навеса. Заметив его, пожилые вампиры почтительно склонили головы. Иштван представил юноше знаменитых скульпторов. — Доброй ночи, — поздоровался Альфред. — Я решил прогуляться и осмотреть место, где предстоит строительство. Ну и, конечно, познакомиться с вами. Покажите ваши работы и расскажите о них. — Позвольте, Ваша Милость, — выступил вперед Йозеф Гефс. — Мой Падший Ангел был первым. Люцифер украшал собой собор, но он был слишком прекрасен и откровенен, общеизвестно, что многие прихожанки после посещения собора во сне имели половую связь с Падшим Ангелом, причем регулярную. Гийом хмыкнул, слушая брата. Альфред с интересом рассматривал дивную статую**: красивое тело, наготу которого прикрывал лишь небрежно спадающий обрез ткани, серьёзное выражение лица, немного печальный вид и вместе с тем что-то хищное, чувственная красота и неуловимая, скрытая угроза. У его ног извивалась змея, а за спиной возвышались крылья, как у летучей мыши. Прекрасный юноша определенно не мог оставить равнодушным ни юных прихожанок, ни солидных мужей. — Почти шесть лет этот Гений Зла простоял все-таки в соборе, но позже его убрали по требованию служителей церкви… — продолжал Йозеф Гефс. — В итоге попросили сделать такого же, но не настолько прекрасного, а если можно, — пострашнее, — перебил брата Гийом, беря Альфреда под локоть и подходя с ним ко второй статуе. — И вновь скандал. В прессе скульптуру назвали «одним из самых тревожных произведений своего времени». Установленный в открытой нише, он был окружен лестницами, перила которых повторяли дугу крыльев. Альфред смотрел на второе изваяние Падшего Ангела**, чем-то похожее и в то же время отличающееся от скульптуры Йозефа Гефса. Это уже был не юноша, а прекрасный полуобнаженный мужчина, в полном расцвете своей физической красоты, сидящий на выступе скалы и прикованный к ней цепями. Ноги Люцифера опоясывали кандалы, в руке корона, которую он снял в знак падения, а на голове — едва различимые рожки. Змея уползла, у его ног лежал запретный плод и другая часть скипетра. — Статую ждала та же незавидная судьба: изгнанный из храма Люцифер до сих пор стоит на улице, возле собора Святого Петра, — закончил рассказ Гийом Геффс. — Рассудите, Ваша Милость, какая статуя достойна будет стоять в Святилище, а какую стоит разбить? — спросил Йозеф Гефс. — Они обе великолепны и являются шедеврами, — произнес Альфред. И, несомненно, обе имеют право на существование; им следует поклоняться, восхищаться ими, нельзя уничтожать ни в коем случае! Юный Барон задумался, но не надолго. — Одного Люцифера надо будет оставить в Святилище, а второго мы поместим в Зале, где происходят ежегодные Балы. Так и поступим. Пожилые спорщики заулыбались, очень довольные этим поистине соломоновым решением. — Надеюсь, ваши распри будут забыты, и вы создадите вместе что-нибудь не менее прекрасное. — Браво, Ваша Милость! Сам Граф фон Кролок не придумал бы более мудрого решения! — за спиной юноши стояла Эржебета Батори. — Решили посмотреть владения? — хищные глаза смотрели на юношу пытливо, но вовсе не недоброжелательно. Одетая в бордовое платье и красный сюр, вампирша выглядела очень эффектно. — Ваше Сиятельство, я решил навестить Вас, а по пути заглянул познакомиться со знаменитыми скульпторами и их творениями, — Альфред наклонил голову в знак уважения. — Я хочу сделать Вам скромный подарок. Юноша кивнул, к нему подошел Иштван с небольшой корзинкой, накрытой салфеткой с монограммой Графа «EvK». — Здесь бутылочка полусладкого виноградного красного вина и бутыль с медвежьей кровью, заправленная корицей. Я провожу Вас, покажете мне, где Ваш склеп, — Альфред, стараясь быть галантным, взял у Иштвана корзинку и неторопливо пошел рядом с легендарной мучительницей. Вслед им смотрел довольный староста. «Младший хозяин делает успехи, определенно, он нашел подход к Графине», — удовлетворенно подумал Иштван, провожая взглядом необычную пару.***
Придя с кладбища, Альфред направился на кухню, не потому, что ему надо было утолить жажду, а чтобы заполнить пустоту, которая образовалась вокруг него из-за отсутствия Герберта. Он, конечно же, сумел взять себя в руки и успешно совершил первый выход в качестве хозяина, покорив братьев Гефс своей мудростью не по годам и в очередной раз очаровав Кровавую Графиню поведением галантного кавалера. Но, едва оказавшись в замке, идя по коридорам, поднимаясь по лестнице, он ощутил безысходность и ноющую боль там, где раньше билось сердце… Когда-то живое и горячее, а теперь мертвое, оно почему-то болело, юношу никак не отпускало чувство тяжести, что-то сжимало и кололо под ребрами. Все, абсолютно все напоминало о Виконте, на каждом шагу насмешливая память рисовала картины: здесь они бегали наперегонки; на этой скамье сидели, обнявшись, и Герберт пытался научить его французкому произношению; а вот дверь в бельевую комнату, где у него впервые проявились задатки избранного вампира… Все словно потеряло свою значимость, потускнело, оказалось лишено смысла. Альфред понимал, что ведет себя неправильно, словно изнеженный слабак, но никак не мог взять себя в руки. Магда обрадовалась его приходу, она тоже ощущала отсутствие фон Кролоков, хотя и в гораздо меньшей мере, чем юноша, ведь рядом с ней остался Куколь, ее любимый «дядюшка» и верный рыцарь. — А, проходи, Альфред! Решил поболтать? Я хочу заняться выкройками и начать шить плащи для Герберта и Графа, хотя Его Сиятельство просил меня в первую очередь сшить плащ по твоим меркам, — девушка казалась поглощенной идеями и с удовольствием делилась ими с собеседником. На самом деле Магда тоже переживала из-за отсутствия Графа, но, в отличие от Альфреда, умело прятала свои чувства. Жизнь в трактире Шагала, в окружении недоброжелательных хозяев и развязных пьяниц сделала ее скрытной и скупой в проявлении чувств. Юноша и слушал ее, и не слушал будто, отвечая невпопад. Ощущение пустоты и одиночества не отпускало его. Он накрыл ладонью и прижимал к груди, словно от этого зависел сам факт его существования, подарок Герберта. Магду совсем не устраивало такое поведение Альфреда, она решила отвлечь его от мыслей о разлуке с любимым. — Слушай, мне Его Сиятельство оставил хорошее вино, хочешь попробовать? Альфред только равнодушно пожал плечами. Девушка достала из буфета три бокала и бутылку с яркой этикекой. Лишь взглянув, Альфред почувствовал опять боль под ребрами: это было французское вино, Бордо «Vin rouge, Premier Grand Cru», точно такую же бутылку Граф подарил ему и Герберту на первое, как деликатно выразился тогда глава семейства, «романтическое свидание». Ничего удивительного: своим близким и любимым Граф дарил только самое лучшее. — За то, чтобы полет в Сибиу оказался удачным, а в замке было все спокойно, — произнесла Магда тост и чокнулась по очереди с улыбающимся Куколем и отрешенным Альфредом, который вообще словно не слышал, что она говорит, только смотрел в одну точку невидящими глазами. Чтобы как-то отвлечь угнетенного печалью юношу, девушка начала рассказывать смешные истории, изображать в лицах Ребекку и Шагала, и, наконец, Альфред начал проявлять признаки хотя бы какой-то заинтересованности. Магда вспоминала детство, житье-бытье в замке Мирбахов, первую самостоятельно сшитую сорочку, как она попала в трактир Шагала… Своими рассказами она сумела-таки расшевелить друга, или же вино подействовало на Альфреда, но он потихоньку стал принимать участие в разговоре, и даже решил рассказать кое-что сам. — Я теперь так много знаю о тебе, хочешь послушать про мою семью? — спросил он Магду. — Конечно, хочу. Просто не решалась спросить, вдруг для тебя это слишком личное… — Слишком личное? — удивился Альфред. — Вы же мои друзья, с вами я спокойно поделюсь своим прошлым. И молодой человек начал рассказ.***
— Я родился в Мемеле***, есть такой город в Восточной Пруссии. Отец работал грузчиком в порту, мама — на ткацкой мануфактуре. Родители были простыми и честными тружениками. Да, мы жили бедно, достатка в нашем доме никогда не было. Но мы все любили друг друга и были счастливы. Я не замечал, что одежда моя совсем изношенная, что кроме хлеба и картошки чаще всего есть было нечего. Мне казалось, что все у нас хорошо. Родители, как могли, старались сделать нашу жизнь не такой убогой. После учебы я приходил в порт и помогал отцу, с тех пор я не боюсь тяжелой работы. Я смотрел на корабли, думал о прочитанных книгах и мечтал о путешествиях. По выходным дням мы ходили в церковь, потом гуляли всей семьей в парке. Когда приближалось Рождество и начинались ярмарки, мы шли вместе в торговые ряды и покупали расписной пряничный домик. Каким он казался мне красивым! Потом он стоял дома, его надо было съесть, но мы с братом не могли уничтожить это сказочное чудо, запахи имбиря и корицы словно приносили в нашу жизнь волшебство. Я ходил в школу, много читал, мне нравилось каждый день узнавать что-то новое. «Учись, сынок, может быть, в люди выйдешь, и мы будем тобой гордиться», — любил повторять отец. Юноша словно был не на кухне древнего замка, а вновь оказался в родном портовом городе, Магде даже показалось, что и она рядом с Альфредом идет по старым улочкам на рождественские гуляния… — Все оборвалось в одну зиму. В тот год в Европе свирепствовала эпидемия инфлюэнцы. Болезнь выкашивала целые деревни и кварталы в городах. Но как мы могли бороться с этим лихом? У нас оставалась только молитва. До поры, до времени мы держались. Потом заболел Питер. Он младше меня, ему было всего шесть лет, а мне двенадцать. Когда у брата начался жар, меня не было дома. Вернувшись из школы, я застал маму на улице у порога. «Не подходи ко мне близко, сынок. Домой тебе нельзя, Питер заболел. Иди сейчас же на постоялый двор, оттуда вечером уходит дилижанс во Фридланд****. Там живет моя сводная сестра, запоминай адрес». Я смотрел на маму и не понимал, не слышал ее. Как же так?! За что, почему? Питер, мой славный братишка, он был хорошенький, словно ангелочек на пасхальной открытке — голубоглазый, с кудрявыми светлыми волосами, когда он смеялся, казалось, что звенит нежной трелью колокольчик. Альфред прервался, ему было тяжело вспоминать и рассказывать, делиться болью, которая за эти годы притупилась, но вовсе не ушла, как оказалось. Куколь подошел к сидящему юноше и, стараясь успокоить, бережно провел узловатой ладонью по русым волосам. Магда спрятала лицо в ладонях, чтобы не показывать свои эмоции. — Я рванулся к дверям, но мама протянула руки вперед и не пустила меня. «Уходи, сынок. Если Бог не оставит нас, не умрем. Если умрем — такова Его воля. Уходи, трактирщик хороший знакомый отца, он даст тебе денег на дорогу». Я стоял, совершенно оглушенный свалившимся несчастьем. Я видел маму и не мог даже ее обнять, прижаться к ней. Альфред вновь замолчал из-за подступившего кома к горлу, Магда заботливо протянула ему стакан с водой. Сделав несколько глотков, юноша продолжил: — Она держалась из последних сил, старалась говорить строго, чтобы я не разрыдался, но было видно, что ей это с трудом удается. «Иди, мой мальчик. Мне надо к Питеру, ему совсем плохо, он бредит», — мама скрылась за порогом дома. Больше я свою семью не видел… — Я стоял и плакал, не чувствуя холода и ледяного ветра, не замечая, как слезы превращались в льдинки и царапали мне щеки. Не знаю, сколько прошло времени. Вернул меня в чувство звон часов на ратуше. Я пошел на постоялый двор, трактирщик дал мне немного денег, я написал ему адрес маминой сестры во Фридланде. Поздним вечером я сел в дилижанс. Через месяц во Фридланд пришло письмо из Мемеля. У меня больше не было ни родителей, ни брата, теперь я знал это наверняка. Мое бедное, но счастливое детство закончилось. Альфред замолчал, губы его дрожали, он глубоко вздохнул, немного успокоился и рассказал все до конца. — Во Фридланде я жил у родственников мамы, они были неплохие люди, но тоже совсем не богатые, и лишний рот, конечно, был им в тягость. Я старался, как мог: помогал дяде на ферме, обрабатывал огород, но все равно мне было неловко, я ощущал себя лишним, хотя меня ни разу ничем не попрекнули. Моей основной целью стала учеба, я переходил из класса в класс с отличием. Помня мечту отца увидеть меня образованным человеком, я дал себе слово сделать это. Наконец меня заметили: у школы был богатый покровитель, создавший благотворительный фонд, за счет которого одаренных выпускников отправляли учиться в университеты. Так я оказался в Кенигсберге, — закончил Альфред. — Да, досталось же тебе, — сочувственно сказала Магда. — Но зато потом стал студентом, многому научился, ты же такой умный, настоящий ученый! А теперь… хотя ты не человек, а вампир, но твое одиночество закончилось, ты счастлив — обрел новую семью, где тебя все обожают, а главное — встретил свою любовь, у тебя есть Герберт. Девушка хотела этими словами успокоить огорченного друга, но получилось наоборот: Альфред вновь замолчал и замкнулся. Налив бокал почти до краев, он залпом выпил вино. — Я пойду спать, скоро рассветет, — заплетающимся языком сказал юноша, вылезая из-за стола. Сделав пару нетвердых шагов, он едва не растянулся на полу: его качнуло, а равновесие держать не получалось. Подскочившая вовремя Магда усадила захмелевшего друга на стул, достала из ящика флакон с нюхательной солью и сунула под нос Альфреду. Юноша отшатнулся, но взгляд его прояснился. — Какой же ты слабенький, — посетовала Магда. — Придется тебе помочь. Вставай, — девушка помогла Альфреду подняться; перекинув его руку себе на плечи, обняла за талию. Работая в трактире, она частенько выводила пьяных клиентов и знала, как себя вести в таком случае. — Я сама справлюсь, — остановила девушка бросившегося было ей помочь Куколя. Медленно, часто останавливаясь, они дошли до покоев Виконта. В спальне Магда аккуратно уложила засыпающего юношу на кровать и собралась уходить, но Альфред вдруг заговорил. — Почему так произошло со мной? Чем я провинился? Я так любил родителей и брата, но их больше нет, я никогда их не увижу, даже на том свете… Я так хотел жить, мечтал о путешествиях, но умер. Кто я теперь? Зачем? У меня ничего и никого нет. Только Герберт. Я его так сильно люблю… я даже не могу сказать «больше жизни», потому что жизни у меня нет… У меня ничего нет и уже не будет… За что? Я же не был плохим человеком… А если он меня разлюбит, я и умереть-то не смогу… Я бессмертный, но почему у меня болит сердце, если я умер? Магда поняла, Альфред говорит не с ней, это был выброс переживаний под воздействием вина, слова выдавали самое сокровенное — боль и страдания юного не-мертвого. Альфред лежал, отвернувшись к стене, и не видел, что за его спиной стоит Магда и вытирает навернувшиеся на глаза слезы. (см. иллюстрации в Примечаниях)***
Альфреду снился родной Мемель. Они шли вдвоем в порт, ему хотелось показать Герберту свое любимое место, где море переходит в залив, постоять вдвоем на пирсе, вдохнуть полной грудью соленый, влажный воздух, послушать крики чаек. В порту было пусто, только они вдвоем, ни людей, ни кораблей. Ясный, солнечный день, синее небо, отражающееся в воде, казалось, что небесная лазурь переходит в легкую, зыбкую рябь воды. На горизонте показался старинный парусник, таких наяву Альфред никогда не видел. — Мы поплывем с тобой в Новую Испанию вдвоем, только ты и я… — голос Герберта вдруг начал меняться. — Просыпайся! Солнце давно село! — Магда энергично трясла юного хозяина замка за плечо, приводя в чувство. Альфред открыл глаза и, наконец, понял, где находится. — Уже поздно? — вместо приветствия спросил он. — Ой-ей, как больно… — юноша попробовал повернуть голову и ощутил ноющую боль в затылке. — Еще бы не больно! Столько выпить! А пить ты совсем не умеешь. Знала бы — не наливала тебе, — укоряла Магда. С огромным трудом Альфред поднялся. Девушка протянула ему кубок с кровью. Стало немного легче, боль медленно начала отступать, постепенно он приходил в себя. — Жаль, что нет огуречного рассола, верное средство от похмелья. Вообще-то пора прекращать ныть, — строгим тоном говорила Магда, — ты сейчас вместо Его Сиятельства, а ведешь себя совсем не так, как надо. Он разочаровался бы, увидев тебя таким. — Я возьму себя в руки, — обещал Альфред, — больше такого не повторится. Магда, забрав пустой кубок, ушла, а юноша, умывшись, окончательно пришел в себя.***
Альфред проверил руну на балконе, выслушал доклад Иштвана, и больше у него никаких дел не намечалось. Юноша уже собрался уйти из кабинета и закрыть дверь на ключ, как вспомнил о том, что Граф ему рекомендовал ознакомиться с литературой из небольшого шкафчика в углу. Взяв с полки первую попавшуюся книгу с тиснением на обложке, он отправился в библиотеку. «Любовные сонеты Пьетро Аретино» юноша решил прочитать наряду с журналами, которые накануне привез Куколь. Но, разумеется, увидев в библиотеке научные новинки, он моментально переключился на них, отложив принесенный с собой том в сторону. Журнал по химии он открыл в первую очередь. Сразу вспомнилась лаборатория в университете и опыты, в которых он ассистировал Абронсиусу, нередко заканчивавшиеся хлопками, копотью и взъерошенными волосами на голове пожилого профессора. Альфред улыбнулся мимолетному воспоминанию и принялся за оглавление, сразу же выбрав интересную статью. Рубрика «Новинки научного мира» всегда была самой интересной для юного Барона, в недавном прошлом бывшего пытливым и прилежным студентом. В статье «Неожиданные свойства нового металла» Альфред с интересом прочитал об опытах со сравнительно недавно открытым Гансом Эрстедом веществом— алюминием. Очень редкий до недавнего времени металл наконец-то научились производить в промышленном масштабе. Но не способ производства заинтересовал пытливого юношу, а опыты с алюминием и нетипичное использование их результатов. «А что, если…» — пронеслась в голове удивительная идея: Альфреду вспомнился способ изготовления зеркал посредством использования амальгамы серебра. «Да, возможно повторить процесс, но если вместо общепринятого способа использовать амальгаму алюминия?! Осаждение алюминия испарением в вакууме, при котором произойдет отгонка ртути? На куске стекла возможно получить отражающую падающее изображение поверхность! Значит, возможно создать зеркало без использования амальгамы серебра, в котором не-мертвые смогут отражаться!» — ликовал Альфред. (Извините за такое подробное занудство, в авторе проснулся дипломированный химик) «Надо найти цех, где возьмутся за непростой технологический процесс. У отца, с его связями, наверняка есть возможность провести этот опыт. И в случае удачи…» — юноша зажмурился, представляя восторг Герберта, если он сможет увидеть себя в зеркале. — Что ты читаешь? — неожиданно раздалось рядом. — Да-да, конечно, — Альфред, вдохновленной собственной идеей, отвечал невпопад и, казалось, вовсе не видел Магду. — Новый журнал по химии, тебе это неинтересно, — наконец он произнес что-то связное. — Я вижу, ты занят. Я хотела тебя попросить выбрать книгу из собрания Виконта. Ты мне поможешь? — спросила Магда без особой надежды: она поняла, что юноше явно не до нее. Если Альфред увлечен чтением научной работы — обращаться к нему бесполезно, это знали все в замке. Только для Герберта он делал исключение, да и то не всегда. Юноша неопределенно мотнул головой и, не глядя, протянул Магде первое, что попалось под руку. Это были, разумеется, «Любовные советы Пьетро Аретино». Девушка села в кресло неподалеку от Альфреда и раскрыла книгу. Даже не начав читать, она удивленно посмотрела на увлеченного научной идеей бывшего студента, открыла рот, словно что-то хотела сказать, но потом передумала. Магда встала, весь ее вид выражал сомнение. Но, потоптавшись на месте несколько мгновений, она решительно пошла прочь из библиотеки, прихватив книгу с собой. Не заметив ухода подруги, юноша начал читать другой журнал. Чтение всегда было его любимым занятием, а теперь к тому же помогало занять время и отвлекало от грустных мыслей. Альфред увлекся и не заметил, как прошло несколько часов, он удивился, когда Магда позвала его обедать. Непривычно пусто было за столом, накрытым на две персоны, Альфред предложил собираться для приема крови на кухне, и Магда согласилась. Действительно, без Графа и Герберта пропадал смысл в трапезной церемонии. Выросшим в скромной обстановке новым членам семьи было уютнее в царстве Куколя, около сложенного из крупных камней очага. — Альфред, я хотела у тебя узнать, — пристально глядя на друга, спросила Магда, — как ты мог мне предложить почитать ТАКУЮ книгу? — Какую книгу? Я взял ее в кабинете… — Альфред схватился за голову. — Что-то не так с книгой? — И нет, и да. Это любовные сонеты. Только они не о возвышенной любви рыцаря к прекрасной даме, а… как бы сказать… посмотри сам. Юноша открыл старинную книгу и остолбенел. И, действительно, было от чего. Книга называлась «Любовные сонеты Пьетро Аретино», знаменитое издание эпохи Ренессанса. На самом деле это было подробное описание шестнадцати любовных поз в виде похабно-куртуазных диалогов мужчины и женщины, фривольного содержания с откровенными иллюстрациями, показывающими во всех деталях развратное действо. Гравюры работ ученика Рафаэля Джулио Романо, выполненные в 16 веке, да еще с подробными стихотворными текстами могли смутить даже не такого скромного юношу, каким до сих пор все еще был Альфред. Он захлопнул книгу и не знал, что сказать. — Так зачем ты дал мне эту книгу? Я же просила любовный роман, а не инструкции по выполнению любовных позиций! — воскликнула Магда, и Альфред понял, что так просто она не отстанет. — Ну хорошо. Только не выдавай меня… — Ты что, разве я могу тебя подвести? — Слушай, — зачем-то понизив голос, сказал Альфред. — Эту книгу я взял в кабинете отца. Он мне рекомендовал подобрать литературу для… — замялся юноша, подбирая слова, — меня и Герберта. — А ты не глядя взял не ту книгу, да? — закончила Магда, и молодой человек кивнул. — Пойдем, решительно скомандовала Магда. — Куда? — спросил юноша, хотя прекрасно понял. — Отец меня убьет, если узнает… — Ха, ты так думаешь? Да он будет тебе благодарен, не сомневайся, — лукаво усмехнулась девушка.***
Придя в кабинет и открыв дверцу заветного шкафчика, Альфред увидел, что там стояло довольно много книг. Он-то взял том Аретино машинально, не посмотрев толком на полку. — Ого! — отреагировала Магда. — Столько книг, и все «про это»? — удивилась она и сняла сначала одну книгу, потом другую, и с интересом их рассматривала. Альфред сначала отошел, но любопытство обуяло и его. Он тоже снял пару книг, но не успел открыть, как раздался возглас: — Я нашла то, что тебе нужно! Посмотри! — девушка протянула книгу в сиреневом переплете. Альфред открыл и прочел на форзаце надпись каллиграфическим, острым почерком: «Mio caro Herbert di Vittorio». Книга была написана вручную на незнакомом юноше итальянском языке, но слов там было совсем не много: в основном качественные, цветные иллюстрации горячих утех, только страсти предавались мужчины, и подписи под иллюстрациями. Захлопнув книгу, Альфред сказал: — Ты выбрала себе что-нибудь? Пошли отсюда, я чувствую себя мародером, мне здесь неуютно. Магда поставила книги обратно на место, оставив себе два увесистых тома, Альфред держал в руках рукописную книгу, подарок Витторио Герберту. До рассвета была уйма времени, и друзья разошлись: Магда в свою комнату, Альфред направился в библиотеку, но, развернувшись на полпути, пошел в покои Виконта. Будучи необычайно щепетильным, он посчитал кощунством читать ТАКОЕ в священном для себя месте. В спальне Альфред прилег на кровать и раскрыл томик. Его неприятно кольнуло, что Витторио подарил Герберту настолько откровенное пособие по любви. Тем более, начав рассматривать, юноша обратил внимание: везде один из партнеров — высокий блондин с длинными, прямыми волосами. Альфред увлеченно разглядывал цветные иллюстрации, выполненные вручную («Наверное, в единичном экземпляре?»), и видел перед глазами не абстрактного юношу, а любимого Герберта, который выступал не только в ведущей роли. Переворачивая страницы дрожащими пальцами, Альфред ощутил тепло, разливающееся внизу живота и быстро наступившее сжимающим жгутом возбуждение. Он потянулся к застежке на брюках, его достоинство ощутимо выпирало через ткань. «Да что же это такое?! Я, наверно, совсем ненормальный!» — промелькнуло в голове, в то время, как рука старательно и довольно быстро довела до закономерного финала его возбуждение. Благо, полотенце лежало рядом, и молодой человек, воспользовавшись им, продолжил изучать «энциклопедию страсти», узнавая много неизвестного, не только замысловатые, порой невероятные позы, но и особености мужской анатомии, о которых он до этого момента имел очень смутное представление. И вновь перед глазами у него был Герберт… Альфред поддался в воображении самым немыслимым фантазиям, настолько осязаемым, словно стоило протянуть руку — и получится почувствовать присутствие любимого, вдохнуть аромат волос, провести рукой по изгибам совершенного тела, смять податливые, нежные губы… Юноша, хотя и с трудом, но стряхнул с себя наваждение и произнес, сжимая в кулаке висящее на шее кольцо: — Поскорее бы ты вернулся! Мне так тебя не хватает. Словно ушла часть меня. Я все время думаю, что ты делаешь, все ли у тебя в порядке, вспоминаешь ли обо мне… Он расстегнул цепочку и снял кольцо, прикоснулся к нему губами. Бриллианты переливались и играли разными цветами, казалось, нетопырь задорно подмигивает и улыбается, а от аметиста струится сиреневый свет. «Он обожает тебя, иначе не сделал бы такой подарок, — сказала Магда, когда Альфред показал ей кольцо. — Надеюсь, ты понял, что это символично?» Да, такой подарок. А он, все тот же нескладный мальчишка, как докажет силу своего чувства и привязанности, чем он может отблагодарить своего принца за любовь? Альфред вспомнил, как пытался научиться рисовать, чтобы изобразить Герберта хотя бы карандашом. Но не было у юноши талантов к прекрасным искусствам, наш герой был технарем до мозга костей. Прочитанные учебники об основах графики и законах перспективы раскрывали ему тайны рисования, но недостаточно было одних знаний, только теория не могла вдохнуть искру вдохновения в изображение. Все, что Альфред не пытался нарисовать, получалось плоским, тусклым, лишенным динамики и чувств. Вероятнее всего, если бы с ним занимался Герберт, он сумел бы донести до ученика то, что так трудно передать на словах, но юноша хотел сделать сюрприз любимому, поэтому держал свои попытки в тайне. Точно то же самое было и со стихами. Зная законы стихосложения, обладая хорошей способностью к подбору рифм, тем не менее Альфред не мог сочинить что-то проникновенное. Правда, вспомнились слова Гербета, что хорошие стихи и музыка подходят для каждой пары влюбленных. Прочитанные сонеты Шекспира, воспевающие чувства двух мужчин, очень нравились Альфреду, но опять же, это написал не он… Сонеты Петрарки находили отклик у юноши, но они о любви мужчины и женщины. Правда, насчет этих стихов была небольшая идея… «Какой я все-таки никчемный! Герберт так ко мне относится, а я даже не могу двух слов связать! — в отчаяньи думал юноша. — Как я могу донести до него силу моей любви?» Он словно забыл, что спас возлюбленного от неминуемой гибели, для него это было естественным, Альфред просто не мог поступить по-другому. Теперь же он сидел, наморщив лоб, и понимал, что опять ничего не получается придумать. А так хотелось порадовать Герберта, сделать что-то действительно приятное и запоминающееся! Юноша, конечно, понимал, чего ждет от него Граф и чего ему самому очень хотелось бы, но… Но как воспримет Герберт? Слишком свежа была в памяти реакция блондина на его даже не попытку, а робкий намек на смену ролей. Альфред вновь задумался, в глубине души уже все решив, прекрасно отдавая себе отчет, что речь идет не только об удовольствии (хотя, безусловно, это было очень заманчиво!), но и о том, чтобы Герберт полностью освободил себя от последних призраков тяжелого прошлого, окончательно избавился от сомнений и страха. Противного, противоестественного чувства, когда речь шла о Герберте. Имея при себе книгу от Витторио, столь любезно предоставленную ему Графом, Альфред отогнал от себя последние сомнения: он понял, над какой задачей ему предстоит работать.***
Но не только чтению интересных книг и научных журналов было посвящено время юного бессмертного. В первую очередь Альфред был хозяином старинного замка с его обитателями и отвечал за все, что присходит на вверенной ему территории. Проще говоря, на кладбище. Со стороны могло показаться, что там тишина, покой и умиротворение. Как бы не так! Каждый вечер, после проверки главной руны Барон слушал доклад Иштвана. Это происходило в кабинете Графа и подчеркивало ту ответственность, которая легла на плечи молодого хозяина. В отсутствие главного подстрекателя Мариуса «улей», как его метко называл Граф, затих, но вовсе не спал. Не-жизнь там проявлялась в виде мелких стычек между не желавшими спать от Бала до Бала собратьями: то начнут ссориться из-за того, почему у одного гроб обит бархатом, а у другого просто из струганых досок — не всегда у Куколя могла быть ткань под рукой — доходило даже до драк и попыток прогнать законного владельца. То мелкую побрякушку, потерянную Эржебетой во время прогулки, вырывают друг у друга, стремясь вручить Кровавой Графине. Доходило до абсурда: поводом для ссор была даже очередность появления на Балу, который состоится только спустя много месяцев. Иштван докладывал об этих мелочах, потому что Альфред вникал в управление во всех подробностях. Но в одну из ночей пришедший староста был явно взволнован. — Что-то случилось? — без обиняков спросил Альфред. — Да, Альфред. Двое собратьев из средних***** требуют, чтобы их выпустили за пределы замка. Они не роют подкоп и не лезут на крепостную стену, нет, просто хотят чтобы открыли ворота и выпустили их на несколько часов. Простите, но они требуют встречи с Вами, — последние слова Иштвана звучали смущенно. — Ясно. Руна, действительно, в порядке, значит, они не знают о наложенном заклятии барьера. Хорошо. Надо постараться, чтобы и не узнали, — ответил Альфред и стал поспешно собираться.***
Альфред с Иштваном вышли из замка, но направились не к кладбищу, а в сторону замковых ворот. Там виднелся огонь и несколько нечетких силуэтов. Приблизившись, юноша разглядел Графиню Батори с хлыстом в руке, один из помощников держал факел, у ее ног стояли на коленях два неопрятных, взъерошенных вампира. Со стороны кладбища тянулась редкая цепочка из самых любопытных обитателей. Придав лицу совершенно непроницаемое выражение (Альфреду хотелось, чтобы это выглядело так же, как делает Его Сиятельство, и это ему вполне удалось!), сжав губы и глядя в никуда, Спаситель в развевающемся плаще выглядел очень убедительно. — Приветствую, Ваше Сиятельство! Что случилось? — тоном, лишенным интонации, спросил юный Барон. — Доброй ночи, Ваша Милость! — присев в реверансе, отозвалась Эржебета. — Пришлось побеспокоить Вас, извините… Альфред вопросительно смотрел ей в глаза. — Вот эти двое, — Графиня указала хлыстом в сторону стоящих на коленях вампиров, пнув одного мыском сапога, — совсем страх потеряли. Решили выйти за пределы замка. Причем в открытую, требуют, чтобы им открыли ворота. — Говори, — отрывисто приказал Альфред, глядя в глаза одного из нарушителей, — зачем собирался выйти? Это что, попытка бегства, или, того хуже, измена? Встань, — скомандовал он. И откуда только взялись эти стальные нотки в голосе бывшего студента? Иштван одобрительно смотрел на него, Графиня прищурилась и слегка улыбалась уголками губ. Лохматый вампир, одетый в потрепанный костюм мещанина, растерялся. — Господин Спаситель, простите… мы хотели поохотиться… В лесу, недалеко от замка, стоит капкан, и я услышал недавно громкий вой с той стороны… Позвольте… — у него показались клыки изо рта, так велико было предвкушение свежей крови. — Нет. Категорически нет. Я запрещаю. Дисциплина одна для всех. Его Сиятельство отдал приказ, значит, он должен выполняться неукоснительно: в его отсутствие не покидать замок. Вам ясно? — повысил голос Альфред и пристально посмотрел на подчиненного. — И надо еще разобраться, как вы без разрешения, самовольно поставили капкан поблизости от замка? Провинившийся вампир заскрипел зубами и опустил голову, стараясь не смотреть на Барона. — Не слышу, Ангел тебя подери! — прозвучало грозно и совсем уже громко. - Смотреть в глаза! — Да, простите, господин Спаситель. — Вон, пошел прочь! — коротко и скупо, сквозь зубы, закончил Альфред общение с нарушителем. Во время диалога, когда все были поглощены тем, как Спаситель призывает к порядку, второй проштрафившийся с громким криком: «ААА!» побежал в сторону ворот, непонятно, вообще на что рассчитывая. — Стой, приказываю! А то пожалеешь! — гормкий голос заставил его остановиться, но только на мгновение. — Получи же, что заслужил! — Альфред поднял руку в направлении нарушителя за мгновение до того, как тот добежал до ворот и был резко отброшен назад силой защитного барьера. Отлетел он как раз под ноги Альфреду. Юноша наклонился, схватил за шкирку провинившегося и с силой, которой никак нельзя было ожидать от него, резко отшвырнул вампира, и тот опять отлетел к воротам. Вновь защитный барьер откинул ошалевшего беглеца к ногам Альфреда. — Простите, господин Спаситель! — чуть не плача, заскулил испуганный и сразу ставший жалким рослый не-мертвый. Стоя на коленях, он попытался схватить и поцеловать руку Барона, Альфред же брезгливо поморщился и отошел в сторону. Следует сказать, что за представлением наблюдало немало зрителей, подошедших с кладбища. Альфред обвел тяжелым взглядом всех собравшихся и произнес ледяным тоном: — Еще вопросы есть? Так будет с каждым, кто посмеет ослушаться приказа Его Сиятельства! Графиня, этого можете забрать себе, — показал Барон пальцем на неудачливого беглеца. — Только, прошу Вас, потише, чем с Паоле, — добавил он вполголоса, обращаясь непосредственно к Эржебете и стараясь не реагировать на вопли, которые издавал перепуганный вампир. Резко развернувшись и не прощаясь, Альфред пошел обратно в замок. На шаг сзади шел Иштван, за их спиной подручные Батори скрутили несчастного и поволокли куда-то. — Восхитительно, Альфред. Вы просто молодец! — наконец-то можно было высказаться, и староста не скрывал своего восторга. — Скажите, можно отпустить бедолагу? — спросил юноша. Проявление жесткости было вовсе не в его характере, и он уже сожалел, что чрезмерно строго обощелся с незадачливым браконьером. — Увы, никак нельзя. Только так можно заработать непререкаемый авторитет. И этот несчастный — та цена, которую надо заплатить. Тем более, он заслужил наказание. — Наказание, но не мучения, — возразил Альфред. — Не позволяйте Батори его сильно истязать, не доводите до гибели. Скажите, что я его помиловал своей властью. — Но Графиня будет недовольна, — ответил Иштван. — Думаю, она меня поймет: кнут и пряник — безотказный прием. Хотя мне просто жаль его, Вам-то я могу сказать честно. Пришлите его потом в замок, будет помогать Куколю по хозяйству до возвращения отца. Альфред протянул руку, которую Иштван с признательностью пожал. Так состоялось «боевое крещение» юного Барона фон Кролока в роли хозяина замка и вершителя судеб членов беспокойного клана. Ситуация, с которой он блестяще справился и развеял последние сомнения на свой счет у собратьев. Если эти сомнения у кого-то еще оставались.***
Конец 1 части