«Посейте поступок — пожнете привычку, Посейте привычку — пожнете характер, Посейте характер — пожнете судьбу». Уильям Теккерей.
***
Это был не обычный сон, какой Мариус мог бы увидеть, не фантазии спящего разума. Перед вампиром, словно это было ниспослано свыше, проходили картины его былого существования.***
ДЕТСТВО
Маленький, симпатичный мальчик лет четырех, круглолицый, с каштановыми кудряшками и карими смышлеными глазами, это он. Рядом мама, высокая, красивая, в праздничной одежде валахской крестьянки, в белой рубахе с вышивкой на альтице и поперек рукавов, поверх рубахи - бархатная безрукавка, в шерстяном фотэ с цветным орнаментом и поясом, подчеркивающим статную фигуру, на голове ее красный фес замужней женщины, украшенный лентами с монетами. Она ведет Мариуса за руку и улыбается ему, гордится своим красивым, нарядным малышом. Он одет совсем не так, как крестьянские дети вокруг: на нем городской костюмчик с большим ажурным воротником, на ногах - настоящие туфельки из кожи с квадратными носами с пряжками. Немного в стороне идет отец, Игнац Кришан, сгорбленный, с большим сизым носом пьющего человека, он не смотрит на жену и сына, что-то бормочет, взгляд его упирается в землю. Первое осмысленное воспоминание — красивая, улыбчивая мама и невзрачный, словно в насмешку над ее статью и уверенностью, отец. Он никогда не говорил с сыном, лишь изредка, бывало, сидя за столом и наливая трясущейся рукой вино в стакан, увидев мальчонку, подзывал к себе, гладил по голове и говорил: «Ах ты, мой кошелечек». Кто-то из ребят постарше, услышав, как Игнац называет сына, начал обзывать Мариуса «кошелечком» и непонятным словом «байстрюк», а остальные дети смеялись. Он заплакал и убежал домой, стал спрашивать маму, что такое «байстрюк». Карие глаза Лорены почернели, а пальцы сжались в кулаки. «Это очень глупые и злые дети, не слушай их, они сами не знают, что говорят», — ответила она и ушла из дома ненадолго. Больше его не трогали, но мальчик часто слышал из-за спины смешки и шушуканье. Он задирался, цеплялся к старшим детям, он хотел узнать, что же с ним не так, но его сторонились, не хотели с ним ни играть, ни дружить. На самом деле Лорена, лишь только забеременела от Графа Мейнарда фон Кролока, была немедленно выдана замуж за старого садовника Игнаца, дабы ребенок не родился вне брака. Молодых отправили с глаз долой в дальнюю деревню, одно из владений фон Кролоков, где и родился мальчик, которого назвали Мариусом. Мейнард давал неплохое содержание для Лорены и сына, именно поэтому Игнац, беззлобный пьяница, прозвал мальчонку «кошелечком». Дети, обзывавшие Мариуса, были примерно наказаны, чтобы впредь неповадно было. Лорена пожаловалась старосте, который, знал, что за ребенок растет в доме садовника, и обидчиков высекли розгами на глазах у других деревенских жителей. Староста громогласно заявил, что так будет с каждым, кто обидит Мариуса хотя бы словом. Мама держала его за руку и улыбалась, поэтому и Мариусу было весело, он смеялся и был доволен. Несмотря на совсем малый возраст, он понял, что всех собрали из-за него, с разных сторон мальчик ловил чужие взгляды. Было очень приятно, что все смотрели на него одного, а наказанные мальчишки, намного старше его, просили при этом прощения. В этот момент он понял, как это здорово — быть особенным, не таким, как все. ***** Вампир заворочался, картины раннего детства сменились другими, более четкими и зримыми.ОТРОЧЕСТВО
Мариусу десять лет. Он вырос, стал худощавым, высоким для своего возраста мальчиком, почти уже подростком. От милого малыша остались только красивые, кудрявые волосы каштанового цвета и большие карие глаза. Он смотрит на окружающий его мир настороженно, недоверчиво. Привык к тому, что почти всегда один, привык быть готовым к неожиданностям, к тому, что в любой момент в его спину может полететь снежок зимой или яблоко летом. Мариус обводил прищуренным, тяжелым взглядом возможных обидчиков, но не находил их. Молча отворачивался и уходил, слыша за спиной улюлюканье и смех, замолкавшие, стоило лишь ему оглянуться. Дома он бросался на кровать и с исступлением бил кулаками подушку и плакал от безысходности. Его не били, не трогали, но мальчик рос изгоем, в десять лет не было у него ни одного друга. Староста научил Мариуса читать и немного писать, да какой был из него учитель! Мальчик не по одному десятку раз прочитал книги, что были у старосты в доме, но выбор их был крайне скудным, а пытливый детский ум требовал большего. Мама говорила ему, что скоро они уедут, это же уверенно подтверждала ее сестра Петрика, часто навещавшая их. Мама и тетя — единственные люди, с которыми он общался и которые его любили, но самому Мариусу было с ними скучно. Игнац к этому времени тихо угас и был похоронен на местном кладбище. Лорена и Мариус молча стояли у гроба того, кто был, в общем-то, совсем не плохим, безобидным человеком. Мариус, не мигая, смотрел на необычно серьезное лицо отца и обостренным слухом уловил: «Ну надо же, ни слезинки не пролили!» и вновь, уже который раз: «Байстрюк». Резко обернувшись, он успел увидеть говорящую крестьянку и сжал губы, он привык сдерживать на публике свои эмоции. На следующее утро в курятнике у болтливой соседки не осталось ни единой живой птицы, и это похозяйничала не лиса, по всему выходило, что расправлялся там человек — шеи кур и гусей были перерезаны ножом. Лорена вновь поговорила со старостой, и Мариусу никто не сказал ни единого слова, а он еще неделю ходил довольный собой, с торжеством глядя на перепуганную соседку. Его начали всерьез опасаться, и это даже нравилось. Мариуса не любили и при этом боялись, он чувствовал свое превосходство над односельчанами и начинал презирать их. Однажды мальчик уловил обрывки разговора Лорены с сестрой и услышал такие слова, как «замок», «Граф Мейнард», «Графиня больна», а главное: «Он обязательно заберет Мариуса». Прошла буквально пара месяцев, и Мариус ехал с матерью на телеге, они покинули деревню. Впервые в жизни мальчик уезжал куда-то, причем насовсем, и ему было вовсе не жаль. Он не пошел на кладбище вместе с Лореной проститься с могилой отца, сказал, что ему это совсем не нужно. Все его мысли были уже далеко отсюда, он представлял в мыслях замок, который никогда не видел, но уже считал своим домом. Целый день они тряслись на телеге, остановились на ночь на постоялом дворе и с утра отправились дальше. Возница молчал всю дорогу, мама тоже молчала, но Мариус чувствовал, что она волнуется. Обычно уверенная в себе и очень деловая, она притихла и лишь изредка спрашивала, не проголодался ли он. Почему они едут, Мариус не спрашивал, он привык не задавать лишних вопросов, но волнение передалось и ему. К вечеру второго дня пути, когда мальчик, убаюканный однообразием дороги, начал засыпать, возница остановил лошадей и сказал, что они приехали. Мариус проснулся и с интересом смотрел на замок, который много раз представлял себе в голове. Огромный и величественный, он смотрелся мрачно в надвигающихся сумерках, но мальчику он понравился. Их отвели в комнату на первом этаже, и уставшие с дороги Лорена с сыном быстро заснули. Утром мама одела свои лучшие вещи и принарядила Мариуса, сказав, что скоро их пригласят к хозяину. ***** Мариус стоял в большой комнате, очень богато обставленной, он никогда не видел подобной роскоши. Сидящий в кресле пожилой господин с интересом рассматривал его и долго молчал, словно обдумывал, с чего начать разговор. — Лорена, ты родила красивого мальчика, и он здоров, это похвально, — Мейнард фон Кролок поднялся с кресла и подошел к Мариусу, — ты хорошо смотрела за ним. Но он совсем не образован, это не в упрек тебе, ни в коем случае. Теперь, когда Господь призвал к себе мою супругу, я решил забрать Мариуса и буду дальше воспитывать его сам. Хочешь быть моим воспитанником? — глядя в глаза мальчику, словно взрослого, спросил сиятельный хозяин замка. — Очень хочу, всегда хотел! — пылко ответил тот. — Что ты умеешь? Впрочем, конечно, ничего, — вздохнул Мейнард. — Я умею читать и писать, знаю Библию, и, если Вы мне дадите книги, я все изучу сам, — бойко ответил Мариус. — У тебя будут учителя… — начал Его Сиятельство, но мальчик перебил его: — Мне не нужны учителя, я сам все могу… — Ты крайне невоспитан, тебе надо учиться всему, даже умению говорить и слушать. Не смей перебивать старших, тем более — меня, если ДЕЙСТВИТЕЛЬНО хочешь остаться здесь, а не вернуться с матерью в деревню. — Ваше Сиятельство, вы хотите сказать… — испуганно начала Лорена. — Да, именно это. Ты хорошо справилась с тем, чтобы вырастить здорового ребенка, и, как и раньше, не будешь нуждаться. Но завтра же отправишься обратно домой. — Как же так… — Это не обсуждается. Ты свободна, можешь идти, — не глядя на женщину, равнодушно сказал Граф. Лорена упала на колени, заплакала и стала говорить о том, что сын — ее главное богатство и смысл жизни, умоляла не разлучать ее с Мариусом, на что Граф не отвечал, а просто ждал, когда же она немного успокоится. Мариусу стало стыдно за маму, он впервые видел ее такой неуверенной и жалкой, было неприятно и обидно смотреть на нее, он отвернулся. Лорена встала и, всхлипывая, вытирая рукавом глаза, вышла за дверь. Мариус вздохнул с облегчением, когда она ушла. — Ты хочешь остаться здесь или вернуться с матерью обратно? — вновь спросил его господин. — Хочу остаться, — не задумываясь, ответил мальчик. — ОЧЕНЬ ХОЧУ. В этот момент открылись двери, и в комнату вошел высокий, красивый молодой мужчина в шикарном костюме. Он неприязненно взглянул на Мариуса и сказал, обращаясь к Графу: — Так это и есть мой брат, сын той крестьянки, что сейчас плачет в коридоре? Отец, вы мастер преподносить сюрпризы. Столько лет скрывать ото всех результат интрижки, а едва умерла матушка, как призвали в замок и служанку и ее… — у Эриха едва не вырвалось слово «отродье», но он сдержался, — сына. — Ты забываешься! Не смей так говорить со мной, тем более при мальчике. — Почему же? Это теперь член семьи, если я правильно понял? Пусть привыкает жить в нашем обществе. Мариус стоял, словно оглушенный. Теперь он понял, почему его дразнили и в то же время боялись с ним связываться — он сын самого Графа, брат красивого молодого господина, который ему совсем не рад! Все это с трудом укладывалось в детской голове. Значит, этот замок и его тоже, он один из хозяев! Это казалось мальчику сказкой. Между тем молодой человек вышел, громко хлопнув дверью, даже не взглянув на Мариуса. — Так я ваш сын? Это правда? — спросил мальчик. — Ты мой воспитанник и должен ценить оказанную тебе честь, — холодно отчеканил старший фон Кролок. — Ступай к матери, она завтра уезжает. ***** Мариус с трудом дождался следующего дня, ему хотелось, чтобы мама поскорее уехала. Мальчику было стыдно за нее: за то, как она была одета, за то, как держалась. В деревне Лорена была самой главной, ну, или почти самой главной, наравне со старостой, который всегда к ней прислушивался. Мариус был горд, чувствовал себя причастным к особому положению матери, считал себя недостижимым для остальных односельчан. А здесь… Здесь на них смотрели с любопытством и пренебрежением, особенно на Лорену, сын стеснялся ее, за себя ему не было стыдно — на любопытные взгляды, направленные отовсюду, он реагировал одинаково: дерзко смотрел в ответ, не отрываясь, и даже задирал подбородок вверх, стараясь взглянуть словно свысока. И ведь отводили взгляды от него, не только ровесники-мальчишки, но и вполне взрослые мужчины и женщины, благо, прислуги в ту пору у фон Кролоков было много. Он прощался с мамой, которая уже смирилась и не плакала, но словно постарела за эти сутки. Обняв сына, прижав его к себе, женщина не получила ответного порыва, руки Мариуса так и остались опущены вдоль тела, он даже попытался отстраниться от нее. Лорена поцеловала на прощание отворачивающегося сына, перекрестила и прыгнула на телегу, лошади сразу тронулись. Мариус смотрел вслед, чувствуя облегчение от того, что мама уехала. Все-таки он пересилил себя и нехотя махнул рукой. Обрадованная женщина замахала в ответ, но он отвернулся и пошел прочь прежде, чем телега скрылась из вида. Мариус не мог знать, что за ним наблюдали из окон замка две пары похожих ярко-синих глаз, но эмоции Граф фон Кролок и его сын Эрих испытывали противоположные. «Прекрасно! В нем есть порода, я правильно сделал, что оставил его здесь! Деревенское воспитание не сделало его слезливым простолюдином! У Эриха будет достойный младший брат и помощник!» — думал довольный Мейнард. «Неблагодарная дрянь! Она его выносила и вырастила, положила все силы… Скотина…» Дело в том, что Эрих очень любил свою недавно умершую мать и тяжело переживал ее уход, казалось, он готов отдать все, лишь бы вновь увидеть ее, поговорить с ней, обнять. А тут на его глазах дерзкий сопляк так себя ведет, почти отталкивает самое любящее и дорогое существо. Вообще-то Виконт уже остыл от неприятной новости, которую узнал накануне. С появлением Мариуса он худо-бедно готов был смириться, но с тем, что отец обманывал матушку и его, молчал долгие годы — никогда. Эрих посчитал это подлостью. ***** Жизнь Мариуса в корне изменилась. У него теперь была своя комната в покоях Графа, дорогая, красивая одежда, с ним занимались нанятые Мейнардом фон Кролоком учителя. Тот словно хотел возместить все, что недополучил его младший сын в детстве. Мариус усердно изучал разные науки, много читал, занимался фехтованием, танцами и верховой ездой, у него вообще не было свободного времени. Мальчик сидел за одним столом с Графом и Виконтом, ему прислуживали в столовой, также, как и им. Правда, камердинера у него не было, Мариус решил, что со временем непременно будет и камердинер, и слуги. Мейнард не баловал его своим обществом, хотя раз в месяц обязательно вызывал к себе в кабинет и расспрашивал о том, что нового он узнал за это время, чему научился. Правда, Граф не называл его сыном, а обращаться к нему было надо «Ваше Сиятельство», но Мариус рассудил, что это тоже временно, и совсем скоро он станет таким же равноправным членом семьи, как и Эрих. Старший брат терпел его, как досадную неизбежность, не более. Общался, изредка перебрасываясь ничего не значащими фразами, словно вообще он, Мариус, не существовал для него. Отношения Мейнарда со старшим сыном так и не наладились окончательно, само присутствие Мариуса напоминало о неблаговидном поступке, который Эрих не смог простить отцу. Мальчишка злился, но терпел и думал, как бы было хорошо вообще без старшего брата. Со слугами он вел себя высокомерно, «тыкал» тем, кто по возрасту годился ему в отцы и даже в деды, дерзко задирал подбородок, но до конфликтов не доходило. Часто, стоя у зеркала, он смотрел на отражение и с удовлетворением отмечал, что он гораздо больше похож на Графа, чем его старший брат, лишь глаза были другие, карие, а не синие, как у Эриха и Мейнарда. О матери он не вспоминал вовсе, словно не было в его жизни Лорены, ее любви и заботы о нем. ***** Так прошло немногим больше года. Однажды из услышанного в столовой разговора Мариус понял, что скоро состоится большое событие: Эрих женится на Габриэле фон Мирбах. — В замке вновь появится хозяйка, это прекрасно, а у тебя — собственная семья, я наконец дождусь внуков. И невеста хороша, красавица, знатного рода и далеко не бедная. Когда мы объединим владения… — Для меня главное не ее состояние, я очень люблю Габриэлу, а она любит меня. Такой удачей было встретить ее! Браки не по сословной выгоде, а по любви огромная редкость, я действительно счастлив, — Эрих не скрывал своих чувств, он просто сиял. — А для Мариуса настал момент быть представленным нашим соседям, — многозначительно сказал Граф, — его пора показать обществу, я уверен: за него мне не будет стыдно. — Почему бы нет? — пожал плечами Виконт. Кажется, он все-таки смирился с присутствием Мариуса, тем более, его собственная жизнь должна была вскоре в корне измениться. **** Свадьбу старшего брата и появление Габриэлы в его жизни Мариус запомнил в мельчайших подробностях. Это был роковой день для него, в который окончательно произошло то, что определило всю его дальнейшую жизнь и грядущее бессмертие. Даже сейчас, во сне увидев ангельский лик, он улыбался. Мариус не поехал с Эрихом в имение невесты, более того, он не пошел в замковую часовню на венчание, решил дожидаться в замке и в сотый раз рассматривал себя в зеркале, восхищаясь новым бархатным костюмом по последней моде и тому, как он выглядел - наряд был очень ему к лицу. Несмотря на то, что ему еще не исполнилось даже двенадцать лет, он смотрелся уже не как ребенок, которого привезла в замок Лорена чуть более года назад, а, скорее, как совсем молоденький, но все-таки юноша, очень миловидный, высокий и тонкий, грациозно двигавшийся (не прошли бесследно уроки танцев!). Для него важнее была не женитьба брата, а то, что Граф должен был представить его местному обществу. Наконец появились молодожены. Мариус ожидал в Бальном Зале, там должен был состояться большой прием гостей и бал в честь новобрачных. Первым вошел Мейнард фон Кролок, а вслед за ним — Эрих, бережно держащий под руку свою избранницу. Габриэла действительно была очень красива — высокая, изящная, в белоснежном платье, с волнами струящихся по плечам белокурых волос. Рядом с ней — Эрих, в черном эффектном камзоле и белой рубахе, черноволосый, статный, с сияющими от счастья глазами и улыбающийся. Они были словно день и ночь, дополняли друг друга и являли собой сочетание необыкновенной гармонии и красоты. Мариус, широко распахнув глаза, смотрел на неземной красоты зеленоглазую девушку, ему казалось, что сам ангел Божий спустился с небес. Он не сразу услышал, как Эрих представляет его молодой жене, и пришел в себя, лишь услышав мелодичный голос: — Я думаю, мы станем друзьями. У меня дома остался брат, примерно твой ровесник, мы прекрасно ладили друг с другом, — Габриэла протянула руку Мариусу, и он, став на колено, бережно прикоснулся к тончайшему кружеву перчатки, уловив нежный аромат духов. Подходили многочисленные гости, молодожены принимали поздравления и ловили восхищенные взгляды, а затем Мейнард представлял Мариуса, стоящего по левую руку от него: — Это мой воспитанник, Мариус. Я возлагаю на него серьезные надежды, уверен, у него большое будущее, — говорил Граф, и многочисленные гости, кто украдкой, а кто, вскинув брови, переводили взгляд с Графа на мальчика, находя черты очевидного сходства. Одни слегка кивали головой, другие многозначительно улыбались, и Мариусу казалось, что еще доля мгновения — и они подмигнут Мейнарду. Во время бала, в перерыве между танцами Габриэла подошла к Мариусу и ласково взяла его за руку. — Тебе неуютно здесь, я вижу. Но скоро все закончится, отдохнешь, и завтра мы обязательно прогуляемся, ты покажешь мне парк. Договорились? — Да, конечно, я буду рад… — но тут подошел Эрих и увлек молодую жену на очередной танец. ****** Через три месяца после свадьбы Граф и Виконт уехали в столицу по многочисленным делам: надо было оформить некоторые документы на объединение земель, приданого Габриэлы, в одно владение с фон Кролоками, а также заверить у стряпчего, поверенного в делах семейства, многочисленные купчие. Отъезд оказался длительным, молодожены оказались разлучены на несколько месяцев. За это время Мариус очень сблизился с женой Эриха, она видела в нем младшего брата, учила Мариуса живописи, пела с ним дуэтом, показывала, как следует играть на фортепиано… Мальчик незаметно привязался к ней, Габриэла стала первым человеком в замке, перед которым он раскрылся, с кем ему было комфортно и легко общаться. Он приносил цветы, желал доброго утра, и ради мягкой, доброй улыбки был готов, как ему казалось, на все. Это была первая влюбленность, очень ранняя, но довольно серьезная. Молодая женщина об этом не подозревала, разумеется, считала знаки внимания проявлением братской привязанности. Мариус стал замечать, что Габриэла часто жалуется на головокружения и слабость, он беспокоился, а невестка успокаивала его, почему-то смущаясь. Довольно скоро Мариус заметил, что фигура ее начала терять стройность, и Габриэле стало тяжело ходить. Выросший в деревне, он догадался, что невестка ждет первенца. Дни шли за днями, Габриэла заметно подурнела и уже мало времени проводила с ним — первая беременность давалась ей тяжело. «Чудовище! Так изуродовать Габриэлу! Да как он только посмел!» — ярость и негодование копились в душе Мариуса, ему хотелось побить Эриха, невозможно было видеть, как страдает в недавнем прошлом грациозная, легкая девушка. Наконец Мейнард и Эрих вернулись, Граф был очень доволен поездкой, а Эрих, едва прибыв в замок, бросился в свои покои. Ни он, ни Габриэла почти не выходили оттуда, проводя все время вдвоем. Лишь несколько раз Мариус видел, как, заботливо держа под локоток, Виконт сопровождает на прогулку располневшую, грузную жену. Бледная Габриэла, вымученно улыбаясь, дышала морозным воздухом и ловила снежинки протянутой вперед ладонью. Глядя в окно, Мариус сжимал в бессильной злобе кулаки и начинал проклинать брата… Накануне Рождества никто не спал: у жены наследника начались роды. Виконта быстро удалили из спальни, лишь туда-сюда деловито сновали служанки с тазами и кувшинами с горячей водой. Мейнард, Эрих и Мариус были в комнате неподалеку. Эрих очень нервничал, быстро ходил из угла в угол, кусая губы. Граф успокаивал его, говоря, что все через это проходят, что Габриэла сильная и здоровая женщина, что все будет хорошо… Громкие стоны сменились криками, разносившимися по всему замку с высокими сводами, Эрих запустил пальцы в волосы и шептал слова молитвы, а Мариус сидел в углу, сжав кулаки и с трудом сдерживался, чтобы не наброситься на брата. Ему хотелось разбить красивое лицо, хотелось, чтобы он страдал, как страдает Габриэла. Мальчика отправляли спать, но он упрямо сидел на одном месте, рядом с отцом и братом. Прошло много часов, крики стали хриплыми и ослабли — у бедняжки сел голос. Эрих едва не плакал, казалось, он чувствует боль жены, каждый ее вздох. Наконец, стало тихо, и раздался громкий, заливистый детский плач, Эрих не сдержал слез, обнял сначала отца, потом Мариуса. — Ваша Светлость, вы стали отцом. Родился прелестный мальчик, — сообщила усталая повитуха, приоткрыв дверь. Эрих бросился из комнаты, побежал к любимой. — Ну вот и появился на свет продолжатель рода, — довольно говорил Мейнард. — Пришел в мир на Рождество — хороший знак, он будет очень счастливым. Его будут звать Герберт, великий воин. Пошли спать, мы все устали.***
ЮНОСТЬ
Шло время, малыш подрастал — сыну Эриха и Габриэлы исполнилось пять лет. Мариусу уже семнадцать, это высокий, как все фон Кролоки, красивый юноша, очень похожий на своего отца. Эрих привык к сводному брату, позволил называть себя на «ты», маленький Герберт в нем души не чаял. Внешне было все хорошо, но на душе у Мариуса было пусто и очень темно. Все его желания, которые он лелеял в раннем возрасте, казалось бы, сбылись, появился даже личный камердинер, но младший сын Графа считал себя несправедливо обиженным судьбой. Дело в том, что Мейнард не хотел официально признавать внебрачного отпрыска, давать ему титул Барона. Граф полагал, что так он защитит семью от внутренних распрей и борьбы за наследство, выделяя Мариусу очень приличные деньги на содержание и вписав его в завещание как владельца части родового состояния. «Я и так достаточно много делаю для него, — думал Мейнард, — Мариус должен быть благодарен за то, что ведет образ жизни богатого молодого дворянина. Немногие из нашего круга так относятся к внебрачным детям». Но то-то и оно, что Мариус так не считал, а, видя нежелание отца дать ему свою фамилию, озлоблялся и копил в душе недовольство, которое перерастало в ненависть, но не к отцу, а к старшему брату. Он не мог составить себе выгодную партию, как Эрих, при всем богатстве и внешнем почтении за него не отдал бы дочь ни один из родовитых соседей. Мейнард предложил сыну в будущем жениться на дочери богатого купца из Сибиу, своего хорошего знакомого, но Мариус с негодованием отказался. Граф удивлялся тому, насколько резким и нетерпимым может быть его любимец, лишь что-то пойдет вразрез с его желаниями. К тому же Мариус понял, что по-настоящему влюблен в Габриэлу, и ревновал ее к собственному мужу. Когда Эрих с женой, счастливые и улыбающиеся, по утрам выходили к завтраку, у него портилось настроение на целый день. Еще надоедливый племянник, как назло, ходил за ним, словно хвостик, и допекал бесконечными «почему». Габриэла с Мариусом почти не общалась, роль матери и хозяйки замка не оставляла ей времени на разговоры и прогулки с ним. Даже, если Эрих был в отъезде, а отлучался он часто — Граф передал все дела по управлению замком и многочисленными землями Эриху — даже в это время у него не было возможности насладиться совместным общением, несносный Герберт вертелся под ногами и забирал все внимание матери. Внезапно серьезно заболел Граф, начал угасать на глазах. Однажды простудившись и не долечившись, как положено, Мейнард ослаб, заработал чахотку и стал таять на глазах, лекари и знахари не могли помочь ему. Граф уже не выходил из своей комнаты, не вставал и мало общался с родными. Сухотная болезнь была заразной, и Мариус не мог в очередной раз попытаться уговорить отца признать его по закону. Чувствуя со дня на день неизбежный конец, Его Сиятельство все-таки решился поговорить, а, вернее, попрощаться с сыновьями. Братья не видели его около двух месяцев (с Графом общались только лекарь и сиделка) и были потрясены, насколько слабым и немощным стал влиятельный совсем недавно Граф фон Кролок. Но если у Эриха вид умирающего отца вызывал сострадание, то Мариус испытывал лишь досаду, понимая, что ускользает последняя возможность исполнить его мечту. — Скоро я оставлю вас, — произнес Мейнард едва слышно, — хочу попрощаться с вами и прошу вас жить в любви и мире друг с другом. Эрих, ты должен заботиться о Мариусе без меня, не обижай его. Я виноват перед тобой и твоей матушкой, но перед Мариусом моя вина много больше. Обещай мне… Граф не договорил, его тело стал сотрясать сильный кашель, изо рта потекла струйка крови, и сиделка тихим голосом попросила господ удалиться. Эрих поцеловал руку отцу, Мариус последовал его примеру. Той же ночью Мейнарда фон Кролока не стало. По завещанию Мариус получил две деревни с прилегающими к ним землями, два особняка — в Сибиу и в столице, и крупную сумму денег, которую он получит при женитьбе, а также очень приличное годовое содержание. Замок, большую часть фамильного состояния и титулы получили Эрих и его сын. По оглашении завещания в замке появился новый Граф фон Кролок, Габриэла стала Графиней, а малютка Герберт в одночасье превратился в Виконта. Мариус в ярости сбил о стол в своей комнате костяшки пальцев, проклиная последними словами почившего отца. *** Вскоре после смерти Графа Мариусу доложили, что его хочет видеть какая-то женщина, по виду небогатая горожанка. Он велел сначала прогнать, но потом любопытство взяло верх, и Мариус пошел посмотреть, кому не терпится его видеть. Это оказалась сестра его матери, тетушка Пертана, совершенно не изменившаяся за годы, что они не виделись. Она сообщила племяннику о смерти Лорены, это известие не вызвало никаких эмоций у Мариуса, который лишь ответил, что теперь он полный сирота. На прощание Петрана подарила ему необычное кольцо с секретом, объяснила, в чем он заключается. Также она сказала загадочные слова о том, что он сам поймет, когда воспользоваться подарком и обещала оберегать его от несчастий в память о сестре. Мариус надел кольцо на мизинец — оно было точно впору.***