В горах между людьми возникают особые связи. Поэтому меня тянет к ним так неудержимо. Беар Гриллс
Рваная линия… вгрызлась в пейзаж неба ночного… странным узором. Хваткой совиною… Вечности страж… В царствие снов… Древние горы… urok800
Я хочу вдвоём с тобою в горы, Где ночами так становится прохладно… Чтобы после долгих разговоров Целовать тебя, мой мальчик, жадно. Ирина Самарина-Лабиринт
******************************************************************************************************* От беты: А ещё нам сегодня, 24 октября — год! Огромная благодарность автору IreneT за то, что не побоялась начать с нуля и сразу взяться за такой серьезный фанфик! За твоё терпение и светлый ум, который с каждой главой радует читателей приключениями любимых героев. Я бываю строгая, возможно несправедливой по отношению к тебе, но это все во благо:)! Пендель ещё никому не мешал😁. Люблю тебя! И с годом нас всех! Надеюсь, что ещё не раз сойдёмся на просторах Фикбука. ********************************************************************************************************
— Mon Chéri, я хочу тебя пригласить на прогулку. Наш замок — в самом центре Трансильванских Альп, а мы ни разу не были в горах, — Герберт, склонив голову на бок, выжидательно смотрел на возлюбленного. — Да, конечно, — согласился Альфред с сомнением в голосе, — но мне хочется побывать в Сибиу. Юноша с интересом рассматривал набор красочных открыток с видами города, подарок Хармана Копоша. — В Сибиу очень красиво! Мы сможем отправиться туда, — улыбнулся Герберт, — побродить по улочкам Верхнего города, увидеть фонтан на площади, Лестничный Пассаж… Обязательно побываем вместе в центре жудеца, когда зацветут каштаны. Ты будешь очарован. Но для начала надо научиться контролировать себя среди смертных, Рара наверняка захочет отправить тебя и Магду в Пэлтиниш. Деревня знакома вам обоим, и лучшего места для привыкания не придумать. — Отец прав, как всегда, — вздохнул Альфред. — Тем более, сейчас много дел в замке: строится алтарь, и еще… — юноша вовремя опомнился, едва не выдав Виконту свою идею о зеркале. Он только накануне обсудил этот вопрос с Его Сиятельством, и Граф, конечно, поддержал замысел младшего сына. — Решено! Летим немедленно! — Герберт решительно поднялся с кресла: он моментально загорался, если что-то казалось ему интересным. Альфред сначала облегченно вздохнул, ведь Виконт не заметил его замешательства и не стал приставать с расспросами, но сразу же захлопал глазами от неожиданности. — Как немедля? Времени уже много, и потом, надо сказать отцу… — А если он не согласится? Рара до сих пор считает нас несмышлеными детьми, и мне это надоело. Я уверен: он найдет неотложное дело для тебя или меня, лишь бы не отпускать. Просто ему спокойнее, когда мы дома. — Нет, — заупрямился Альфред, — я не согласен. Скажем отцу и завтра выберемся на прогулку. — Хорошо, но скажешь ему сам. Посмотрим, кто из нас окажется прав. Идем в столовую.***
— Отец, Герберт хочет показать мне горы. Вы не будете возражать? — спросил Альфред, едва закончилась трапеза. — Хм… Разве есть необходимость лететь куда-то? Вы меня удивляете. Замок стоит на горе, но, если вам так хочется… рядом есть еще одна гора. — Но, Рара, я хочу показать Альфреду Фэгэраш! Жить в Трансильванских Альпах и этих самых Альп не видеть ни разу! Как можно быть таким прагматичным? А как же романтика? — Магда, тебе хотелось бы побывать в горах? — Эрих надеялся, что девушка поддержит его и отговорит сыновей. Но она неожиданно ответила: — Еще бы! Очень хочется! Граф нахмурился и подумал о том, какая беспокойная компания собралась в замке. — Ну… ладно, — Эрих не скрывал разочарования, — убедили. Завтра полетим вчетвером. — ЧТО? — Герберт не находил слов от возмущения. — Я хочу полететь с Альфредом ВДВОЕМ, хочу романтики! А вы — в следующий раз! — Нет, — сказал, как отрезал, Его Сиятельство. — Завтра и вчетвером, решено. Альфред, жду тебя через два часа в кабинете. Фон Кролок, величественный и неприступный, словно мраморная статуя, вышел из столовой. Магда развела руками, вздохнула и вышла вслед за ним. — Ну, что я тебе говорил? Я же лучше его знаю, малыш. — Почему? Зачем он так? — Альфред не скрывал огорчения. — Пора бы тебе уяснить: Рара совсем не романтик. Он не видит необходимости, смысла в такой прогулке. Как Магда еще не завяла от его правильности? С ним же очень скучно. — Он всегда был таким? — Да. То есть нет, не совсем так. С мамой он был другим, а рядом с Витторио вообще становился мальчишкой. Но хватит о нем! Собирайся! — скомандовал Виконт. — Куда? — Как куда? В горы, конечно же! Герберт стремительно направился к двери. — Но отец будет ждать меня через два часа. — Вот именно! За два часа мы далеко улетим, и он не станет нас догонять. Альфред с сомнением посмотрел на возлюбленного, но все-таки кивнул, соглашаясь. — Ну все, решено. Сейчас напишу записку и отдам Анджею, — Герберт быстро набросал несколько строк и сложил листок бумаги. Сказано-сделано. Вскоре записка лежала в кармане у помощника Куколя. — Ты понял? Отдашь через два с половиной часа, или раньше, если Рара спросит о нас. Не подведи, — Виконт пристально посмотрел на Анджея, а Альфред добавил: — Пожалуйста… — Всегда готов служить, господин Барон, — светловолосый слуга преданно смотрел в глаза Альфреду. Он не забыл, как Спаситель не дал ему погибнуть от рук Эржебеты, и решил во всем помогать ему, пусть даже будет недоволен сам Граф. Дальнейшие сборы были недолгими: юноши взяли с собой по фляжке крови и бутылку вина. В последний момент Альфред развернулся и быстро сбегал в спальню. — Что-то забыл, Chéri? Пути не будет, — с сожалением в голосе сказал Герберт. — В зеркало все равно смотреться бесполезно… — Увы, да. Надеюсь, примета не сработает. Бессмертные поднялись по ступенькам и быстро оказались на смотровой площадке башни. Обратившись в рукокрылых, путешественники покинули пределы родового замка. Сколько всего произошло после их первого совместного полета! На смену зимнему пейзажу спешила весна, вступая в свои права, пробуждая природу от затяжного сна, но еще не успев наполнить яркими красками. Но самое главное, конечно, изменилась не только природа, изменились сами молодые люди. Альфред из робкого, с трудом привыкающего к вечной жизни мальчика превратился в уверенного в себе, сильного и самодостаточного бессмертного, Спасителя крупного клана трансильванских вампиров. Но при этом он остался добрым и отзывчивым юношей, по первому зову готовым самоотверженно броситься на защиту близких и отважно биться за свою любовь. Герберт за несколько месяцев преобразился, не внешне, конечно, а внутренне. Благодаря встрече с Альфредом он впервые за свои долгие века полюбил по-настоящему, самозабвенно и сильно. Эгоистичный, тщеславный вампир оказался способным на истинное, глубокое чувство, готов был на все ради любимого. Виконт стал добрее, и, как не парадоксально это звучит, человечнее. А совсем недавно он окончательно избавился от комплексов, тяжелым грузом давивших на его бессмертную душу, заставлявших страдать под маской надменности и легковесности. Возникла искренняя, невероятно трогательная привязанность между двумя разными, полностью противоположными личностями: скромным, бедным юношей и трехсотлетним избалованным, самовлюбленным вампиром-аристократом. Если существуют на Земле настоящие любовь и гармония, то они сродни чувству, возникшему между этими двоими.***
Лесной нетопырь и сиреневый кожан летели быстро, словно опасались погони, стремились скорее удалиться от замка. Им некогда было любоваться расстилающимися под ними просторами или смотреть в звездное небо. Наконец, поняв, что они уже оказались достаточно далеко от родового гнезда, кожан стал реже махать крыльями и спланировал вниз. Его спутник был рядом. Одновременно они приземлились на склон неподалеку от вершины одной из гор и приняли свой истинный облик. Юноши долго не могли отдышаться и прийти в себя. — Мы уже почти на месте, можно не спешить, — сказал Герберт. Альфред с любопытством рассматривал окружающую местность: еще ни разу он не оказывался на такой высоте. Горный массив Фэгэраш в Южных Карпатах, расположенный в самом центре Трансильванских Альп, между истоками реки Дымбовица и долиной Опта, поражает воображение заснеженными до середины лета вершинами, именно здесь находятся самые высокие в Трансильвании горы. Далеко вокруг видна гигантская стена массива с зубчатыми, похожими на пилу гребнями. Многочисленные горные речки бурными потоками сбегают с вершин, стремясь к Опту, который вбирает в себя их воды. Следы древнейшего оледенения представлены многими цирками*, дно которых занято ледниковыми озерами, складчатым дном ущелий, хаотическими нагромождениями морен, глубоко изборожденными или гладко отшлифованными скалами. Альфред с опаской подошел к краю площадки. Звездная, светлая ночь позволяла увидеть далеко внизу, на склонах густую растительность ельников и еще не зазеленевших дубовых и буковых лесов. Под ногами лежал ковер появляющейся из-под растаявшего снега травы с робкими первоцветами, символами ежегодного обновления природы. — Как необычно! — восторженно говорил Альфред, глядя по сторонам. А там что? — юноша показал в сторону. — Мне кажется, или это… — Ледниковое озеро, а стоишь ты на альпийском лугу, — улыбнулся Герберт. — Поздновато мы вылетели, не получится подняться на Негою сегодня. Но мы почти на месте, скоро доберемся. Они отправились дальше и быстро оказались около горы, которая действительно была самой высокой. Рукокрылые взмыли ввысь и сделали круг над покрытой снегом вершиной, а затем плавно опустились вниз и летали над елями в свое удовольствие, кувыркаясь в воздухе и переговариваясь на летучемышином языке. Дурачась, Альфред сказал своему спутнику что-то такое, от чего Герберт ошарашенно завис на мгновение, а затем начал падать вниз, не сразу сумев выровнять полет. Развлекая друг друга, две прелестные летучие мыши были полностью расслаблены и получали удовольствие от состояния полной свободы. На мгновение кожан встревожился и пискнул своему спутнику: «Альфред, ты ничего не чувствуешь?» Лесной нетопырь тоже притих и стал прислушиваться. «Нет, ничего не слышу, а что?» «Просто показалось, наверное». И влюбленные вновь наслаждались свободой и уединением.***
Его Сиятельство в недоумении посмотрел на циферблат напольных часов. Дисциплинированный обычно Альфред опаздывал. Граф дал ему еще десять минут, чтобы явиться перед его светлыми очами, и, не дождавшись, пошел искать младшего сына. «Разумеется, мальчик зачитался. Он так загорелся идеей о зеркале, что, пожалуй, потерял счет времени». Но в библиотеке Барона не оказалось. Подойдя к столу, Его Сиятельство увидел лежащую на столе открытую книгу. Не закрывая, перевернул ее и прочел название. Это была монография «Опус о летучей мыши» профессора Абронсиуса. Граф положил книгу обратно, и взгляд его задержался на странице. «У индийских коротконосых крыланов и летучих лисиц зарегистрирован оральный секс. 70% самок коротконосых крыланов, наблюдаемых в ходе эксперимента, лизали половой член партнёра перед совокуплением, что приводило к увеличению времени полового акта примерно в два раза, а самцы летучих лисиц вылизывали половые органы самок, чтобы подготовить тех к совокуплению»**, — прочел изумленный Эрих. — Альфред говорил, что его учитель уже немолод. Наверно, он не совсем здоров, если проводит подобные опыты и записывает такую чушь, — пробормотал Граф. — Но где же мальчик? Рядом с раскрытым трудом Абронсиуса лежал журнал «Химия металлов» с торчащей закладкой. Эрих раскрыл его — это была статья об алюминии. Его Сиятельство взял журнал и позвонил в колокольчик. Буквально через минуту перед ним появился Анджей. — Ты не видел, куда пошел Альфред? Герберт тебе не попадался по дороге? Рослый вампир смущенно потупил взгляд и опустил голову. В этот момент Его Сиятельство почуял неладное. — Говори. Не советую со мной шутить, — Граф резко приподнял пальцами вверх подбородок слуги. — Его Светлость просили передать записку, если Вы станете их искать… Граф протянул руку и нетерпеливо встряхнул сложенный листок. «Рара, не волнуйся. Мы улетели в горы, вернемся завтра. Не надо нас возвращать, это романтическая прогулка для двоих. Мы уже давно не дети и в состоянии позаботиться о себе. Не переживай», — было написано красивым каллиграфическим почерком Герберта. А чуть ниже — небольшая приписка круглыми полудетскими буквами: «Извините, отец». — Несносные мальчишки! — процедил Эрих сквозь зубы. — Раньше один сын не слушался меня, а теперь сразу двое ведут себя ужасно, — раздраженный фон Кролок смял и бросил в камин записку. — А ты уясни раз и навсегда, — длинный палец с острым ногтем уперся в грудь оробевшего Анджея, — я должен знать обо всем происходящем в замке. Для меня не существует тайн. Сейчас тебя извиняет лишь одно: ты еще до конца не понял, КТО твой хозяин. Немигающие синие глаза смотрели на оробевшего слугу, съежившегося под ледяным взглядом. — Понял, Ваше Сиятельство, — не поднимая глаз, ответил испуганный Анджей. — Иначе пойдешь на кладбище, к Эржебете, и даже Спаситель тебе не поможет, — Граф раздраженно махнул рукой, выпроваживая слугу. «Каков наглец! Он все равно будет служить в первую очередь Альфреду, — для Эриха не составило труда узнать мысли Анджея. — Не на кого нельзя рассчитывать, кроме себя». «Или я уже не хозяин в собственном замке?» — безэмоциональный обычно фон Кролок, казалось, был готов закипеть.***
Уставшие, но довольные бессмертные стояли у подножия горы Негою. — Здесь есть хорошо скрытая пещера, так что с местом отдыха проблем не будет, — сказал Герберт. — Приготовим еловых веток, чтобы положить вниз? — Давай поохотимся, а отдохнуть можно и в мышином виде: выступы в пещере удобные, — с невинным видом предложил Виконт. Альфред, конечно, согласился, и за оставшееся до рассвета время юноши поохотились и утолили голод. Позже, обратившись на поляне в кожана и лесного нетопыря, наши герои влетели в пещеру. Действительно, сразу за входом был поворот, и в глубине горы было безопасно: темно и просторно, зрением же рукокрылые обладали отменным. Уставший Альфред взмыл вверх, собираясь зацепиться за стену и отдохнуть. Но не тут-то было! Вокруг него закружился Герберт-кожан, быстро размахивая крыльями и что-то настойчиво вереща. Лесной нетопырь резко отскочил в сторону, началась игра «в догонялки». Альфред-мышь долго уворачивался от погони, что-то недовольно пищал, но в итоге капитулировал под натиском сиреневого преследователя: кожан теснил его и загнал в угол. Серый нетопырь подал голос лишь однажды, когда понял, что бесполезно пытаться образумить более крупного кожана. Обиженный рукокрылый обреченно замолчал, забившись в угол, а не зависнув вниз головой, как положено спать летучей мыши. Сиреневый рукокрылый, наоборот, беспокойно суетился рядом, попискивая и быстро хлопая крыльями, словно не понимал, что надо делать. Наконец и он будто угомонился, прижавшись вплотную к своему спутнику. Стало тихо, но ненадолго: примерно через четверть часа серая мышь гневно заверещала и, отбиваясь, резко взлетела вверх, зацепилась за выступ и повисла вниз головой, сложив перепончатые крылья. Герберт кружился рядом, что-то объяснял, но его спутник демонстративно молчал. Пискнув последний раз, кожан устроился рядом с лесным нетопырем, попытался его толкнуть, но в ответ ничего не услышал. Обиженный Альфред молча отодвинулся в сторону.***
Его Сиятельство все сильнее раздражался. Все словно задались целью вывести его из равновесия. Отослав слугу, фон Кролок вспомнил, что не распорядился подать поднос с кровью в кабинет. Он направился в кухню отдать приказание Куколю. Издали Эрих услышал довольный голос Магды. — Дядюшка, завтра я увижу дальние горы! Его Сиятельство обещал мне. Жду не дождусь следующую ночь. Правда, Альфред и Герберт собирались полететь вдвоем… В открытую дверь вошел Граф. — Магда, не стоит рассказывать о том, что еще совсем не ясно. Мы никуда не полетим. Не спрашивай, почему. — Но как же так! Вы обещали… — Куколь, я не приду в столовую. Принесешь кувшин с кровью в кабинет. Молодых господ тоже не будет, — отчеканил Эрих, перебив девушку. Магда открыла рот и сразу закрыла, поняв, что лучше промолчать. — Я ничего не должен никому объяснять, — раздраженно бросил фон Кролок. Он резко развернулся и сдвинул локтем стоящую на краю плиты кастрюлю с обедом Куколя, перевернул ее и едва не облился. По кухне разнесся запах тушеной капусты. Эрих брезгливо сморщил нос и вышел, громко хлопнув обычно никогда не закрывавшейся дверью. — Проклятье! — прорычал Граф, зацепившись ботинком за ступеньку и едва не упав. Анджей, шедший на кухню, испуганно прижался к стене, словно хотел остаться невидимым. «Негодяй, сплетничать пошел. Еще не хватало, чтобы слуги видели меня в таком состоянии», — Эрих был очень недоволен своей несдержанностью. Он вышел из замка на свежий воздух, надеясь успокоиться. Но не судьба Графу, похоже, была той ночью обрести равновесие: едва выйдя за двери, он увидел спешившего навстречу Иштвана. — Что? — прозвучал вопрос. Эрих даже не дождался обычного приветствия. — Ваше Сиятельство, Графиня хлопочет об аудиенции, — сняв шляпу, почтительно сказал верный староста, — испрашивает разрешения посетить сегодня замок и побеседовать с Вами. — Ангел вас всех подери! — выругался Граф и стремительно направился в сторону кладбища. — Я никого не приглашал и не желаю у себя видеть. Эржебета увидела его издали и стояла, улыбаясь. — Здравствуй, Эрих! Приятно, что ты откликнулся на мою просьбу… — Ваше Сиятельство, хочу напомнить Вам: уважение к хозяину замка и правила хорошего тона никто не отменял. Не стоит злоупотреблять моим гостеприимством. Что Вы хотели? — Граф почти не сдерживался. — Я помню наш разговор о том, что в замке нужна служанка. У меня есть хорошая, скромная девушка на примете. И очень старательная. — Вы ее сами выбрали или вместе со своей подругой? Покажитесь, Леди Скарлетт. Я знаю, что Вы здесь. Из-за ближайшего склепа вышла высокая, худощавая вампирша с большими зелеными глазами в черной широкополой шляпе «бретон», украшенной большим ярко-синим пером. — Мы хотели Вам помочь, — Эржебета не скрывала огорчения. — Вы хотели подослать шпионку, не отрицайте. Хотели узнавать обо всем, что происходит в замке. Достаточно поляка, который неизвестно чем занят ночи напролет. — Но Анджея забрал отсюда господин Барон. Может быть, посмотрите девушку? — Я сказал: НЕТ! Разговор окончен! — рявкнул Эрих, резко развернулся и, не прощаясь, отправился обратно в замок. «Я для нее Эрих, значит, а Альфред — господин Барон, ну-ну. Надеюсь, хотя бы в кабинете меня оставят в покое!» — Что это с ним? Как с цепи сорвался, — низким голосом с акцентом констатировала Леди Скарлетт, когда Граф отошел достаточно далеко. — Увы, теперь мы не узнаем этого. Как назло, Анджей постоянно в замке. Придется скучать без новостей, — вздохнула Графиня. Подруги пошли в просторный склеп Эржебеты — сыграть партию в вист и выпить по бокальчику. В последнее время у Батори не переводились кровь и вино: Альфред баловал Кровавую Графиню и часто передавал ей небольшие подарки.***
Лишь только сумерки укрыли темным покрывалом землю, придя на смену последним лучам весеннего солнца, из пещеры у подножья горы Негою вылетели две летучие мыши. Приняв обычный облик, Альфред набросился с упреками на Герберта. — Что ты устроил! Совсем с ума сошел? Ты ненормальный? — казалось, Альфред совсем не успокоился за время, которое прошло после выходки Герберта. — Прости меня, малыш. Но виноват в этом ты: сам же рассказал про эксперименты твоего учителя. Мне было интересно проверить его выводы… опытным путем, — блондин нежно обнял Альфреда сзади и прихватил губами за ушко. Альфред отталкивал блондина, но по тому, как он неубедительно это делал, безобразник-Виконт понял, что прощен. — Ну не сердись, — шептал Герберт, — я не хотел тебе сделать больно… — Не хотел! У тебя такие острые зубы, когда ты мышь! Ты совсем не умеешь ими пользоваться! Я просто так рассказал тебе, не затем, чтобы… — Зато длинный и проворный язычок. Неужели не заметил? — перебил его коварный обольститель, облизнулся и хитро посмотрел на Chéri. Альфред улыбнулся и прижался к нему. Ну не мог он долго сердиться на своего возлюбленного принца, пусть тот даже и творил несусветные глупости! — Так я прощен? — промурлыкал довольный Герберт. — Как жаль, что не довелось познакомиться с твоим учителем. Было бы интересно с ним поболтать. Он настоящий ученый! — Он старый и совсем невкусный, — отшутился Альфред.***
Проснувшись, фон Кролок почувствовал, что раздражение улеглось. Ему стало неловко за то, насколько несдержанным он был накануне. Эрих ощутил легкие угрызения совести из-за того, что заупрямился и не уступил сыновьям. «Их уже не переделать, неизлечимые романтики. Ну ладно, Альфред, но Герберт… Столько лет с ним бок о бок, и не перестаю удивляться, — Граф не сомневался, что инициатором побега был именно Герберт. — Ну да ладно, пусть возвращаются, постараюсь не быть строгим». А пока Эрих отправился к Магде. Постучав в дверь и дождавшись ответа, он вошел в комнату воспитанницы. Девушка стояла с расческой и шпильками в руках, укладывая в причудливую прическу роскошные волосы. И вновь Эриху на мгновение показалось, что перед ним стоит Габриэла: жена точно также, только по утрам, расчесывала белокурые локоны. Фон Кролок глубоко вздохнул и прикрыл глаза. Трехсотлетняя утрата вдруг напомнила о себе, пронзив болью левую сторону груди, совсем, как тогда… — Магда, извини меня за вчерашнюю несдержанность, — пытаясь отвлечься, сказал Эрих. — Ты, наверное, уже знаешь, что Герберт и Альфред улетели, несмотря на запрет. Я сильно разозлился и вышел из себя. — Нет, не знаю… — Не лги мне, дитя, это бесполезно, — усмехнулся Граф. — Я же обещал тебе прогулку в горы. Пойдем в столовую, а после завтрака отправимся. Правда, не так далеко, как тебе, наверно, хотелось бы, но, надеюсь, понравится. — Я быстро буду готова! — обрадованная девушка чмокнула Его Сиятельство в щеку, вызвав легкую улыбку у невозмутимого бессмертного. Прогулку Графа и Магды даже с большой натяжкой нельзя было назвать путешествием. Магда не имела навыка полетов, и, конечно, не смогла бы выдержать путь до массива Фэгэраш. Эрих вновь ощутил легкий укол совести. Быстро взлетев, Граф и его воспитанница оказались на вершине соседней с замком горы. Его Сиятельство стал рассказывать: — Эта гора совсем невысокая, почти вся в зарослях леса, а в массиве Фэгэраш есть альпийские луга, озера, горные реки. Ты обязательно их увидишь, когда научишься выносить долгие перелеты. Магда с опаской посмотрела вниз. Крутой обрыв делал сравнительно невысокую гору смертельно опасной. — Это же Пэлтиниш! — удивленно воскликнула она. — А в тот лес я ходила за хворостом. Как сверху все хорошо видно! — восторгалась девушка. Фон Кролок покровительственно улыбался милой непосредственности воспитанницы. — Тебе, да и Альфреду тоже, надо научиться самоконтролю при общении со смертными. После этого ты увидишь и горы, и соседние города. А пока что предлагаю долететь до деревни. Магда обрадовалась: в глубине души вампирша скучала по привычной обстановке. Вернуться туда и остаться насовсем ей не хотелось, но посмотреть, что происходит в трактире Шагала, было интересно. Рукокрылые сделали два круга вокруг горы, обогнули замок и полетели в сторону Пэлтиниша. Приземлившись на заднем дворе, Граф и его спутница не стали принимать истинный облик, а подлетели к окну трактира. Но было занавешено, скрывая происходящее внутри. Магда пискнула и взлетела под крышу: она знала, где находилось всегда открытое маленькое оконце. Вылетев с чердака, рукокрылые прошелестели над лестницей и оказались внизу, попав в зал для посетителей через приоткрытую дверь. Не было ни одного клиента. Трактирщик и его жена переживали явно не лучшие времена. Довольно опрятное когда-то помещение теперь, похоже, редко убирали: по углам висела паутина, застоявшийся, тяжелый запах перебродившей браги и несвежей пищи ударял в нос. Пол был давно не метён, на столах — засохшие, липкие пятна, очаг не горел. Даже гирлянды из чеснока скукожились и не пахли, висели скорее для вида. Йони, cгорбленный, ставший совсем маленьким и жалким, сидел за столом, и, глядя в одну точку, бормотал что-то нечленораздельное. Внезапно он поднялся, и вампиры увидели безумные, мутные глаза. Шагал принялся размахивать руками и громко мычать, отгоняя от себя мерещившихся ему чудовищ. Магда от неожиданности едва не упала, пролетев совсем близко от носа трактирщика. На мгновение его взгляд прояснился, стал осмысленным. — Ребекка! Жена! — закричал он. — Вампир прилетел за мной! Вбежала растрепанная мадам Шагал в помятой ночной сорочке и сдвинутом на бок чепце. — Горе ты мое, опять! Зачем спустился? Пошли спать, — толстуха взяла мужа за руку, погладила по голове, словно малого ребенка, и повела с собой. Йони затих и вновь стал что-то бормотать, из его рта потекла слюна. Зрелище было крайне угнетающее. Заскрипели рассохшиеся ступени деревянной лестницы, и вскоре хлопнула дверь наверху. Рукокрылые вылетели из трактира тем же путем, что и попали внутрь, и, немного удалившись от деревни, опустились на землю. — Выпей крови, — Эрих протянул фляжку расстроенной девушке. Магда кивнула и сделала несколько жадных глотков. — Что же так тебя огорчило? — спросил фон Кролок. — Неужели стало жалко негодяя? Магда отрицательно замотала головой. — Нет. Конечно, нет. Но знать, что ИЗ-ЗА МЕНЯ он стал таким, хотя вполне заслуженно, все равно тяжело. Пусть она не любила меня, но мне жаль Ребекку: лишиться и дочери, и мужа. Одной содержать трактир у нее не получается. Так и разориться можно. — И ты себя ругаешь? Не стоит. Если кто и виноват, уж точно не ты, а Сара и Мариус. То, что Шагал тронулся рассудком — расплата за его прошлое, не надо его жалеть. Ты слишком чувствительна. Став не-мертвой, ты должна по-другому относиться к смертным, избавиться от угрызений совести. Подумай, что они сделали бы, поймав тебя, уж точно бы жалеть не стали. У меня много знакомых среди живых, но никого из них я не могу с полной уверенностью назвать другом. Смертным нельзя абсолютно доверять, хотя у меня есть немало добрых знакомых. — Но ведь это так тяжело — никому не верить, — возразила вампирша. — Это придет с годами, ты привыкнешь обязательно. А что касается Шагала — я мог бы ему вернуть рассудок, но не стану этого делать. Он заслужил быть полуживотным. Не вздумай его жалеть, не разочаровывай меня. И ни в коем случае не смей винить себя в чем-либо. Ты должна забыть про жалость и сострадание к таким, как Йони. Каждый получает по заслугам. Привыкай к тому, что смертные в первую очередь — это источник пищи. К тому же в большинстве своем они очень глупы по сравнению с детьми ночи. Но это не их вина: век человеческий слишком короток, люди не успевают стать мудрыми. Эрих, конечно, лукавил. За долгие века бессмертия он много общался с людьми, имел и друзей, таких, как Харман Копош, и просто хороших знакомых, одним из которых недавно стал журналист Николаэ Спэтару. Но слишком быстротечна была человеческая жизнь в сравнении с бессмертием. Едва привыкнув, приходилось расставаться с обретенными привязанностями. Его Сиятельство хотел уберечь Магду от возможных в будущем разочарований: наблюдать за старением и уходом людей, к которым она могла бы привязаться, когда ее сведет с такими судьба. Сам фон Кролок перенес немало потерь и знал, насколько это больно. Насильно привязывать, заставляя принять бессмертие — такой вариант он не рассматривал никогда. Граф покривил не-душой, обрисовав Магде все в очень мрачных тонах. Но девочка слишком расстроилась из-за Шагалов, и фон Кролок решил таким образом привести ее в чувство. Граф с воспитанницей быстро вернулись в замок. Магда поспешила поделиться впечатлениями от прогулки с Куколем. Эрих же решил разобраться в журнальной статье об алюминии и написать письмо хорошему знакомому (кстати, смертному), чтобы рассказать об эксперименте, замысленным Альфредом. Он не сомневался в помощи владельца небольшого металлургического завода. Его Сиятельство очень хотел порадовать в первую очередь Герберта и надеялся на удачу.***
Альфред с интересом рассматривал гору, над которой они пролетали накануне, а теперь стояли на ее вершине. Гора Негою оказалась не островерхим пиком, скорее, гребнем с крутым склоном на север и довольно пологой южной стороной. — Как высоко! Луна совсем рядом, словно протяни руку — и коснешься ее! — восхитился юноша, глядя на почти белый диск ночного светила. — Восемь тысяч футов, даже чуть больше. Выше в Трансильванских Альпах только гора Молдовяну, — согласился Виконт. — Я непременно хотел, чтобы ты увидел это величие. — Пока что я вижу тебя на фоне Луны. Твои волосы по цвету такие же, как она. Словно нимб над головой… — Еще скажи, что я как ангел! — рассмеялся Герберт. — И скажу. Скажу! Ты лучше всех, самый красивый, самый умный, — Альфред, едва касаясь, провел пальцами по белокурым волосам и увлажнившимися глазами смотрел на возлюбленного. — Я такой счастливый, ведь у меня есть ты. Как же я люблю тебя, — тихо, почти шепотом, говорил он. Юноша словно боялся, что блаженство, ощущаемое им, было хрупким и могло разбиться от громкого голоса. Альфред встал на цыпочки, дотянулся до губ любимого принца и, едва касаясь, поцеловал его. Герберт был очень растроган. Искренняя нежность дорогого мальчика окутала его, словно мягким облачком. Блондин испытывал невероятную легкость, ему казалось, что он соткан из воздуха и лунного света. Виконт ответил несмело, будто раньше не знал вкуса манящих губ Chéri, никогда не целовал Альфреда. Он вспомнил, как впервые прикоснулся к ним, когда примчался белым днем, наплевав на все преграды, и они сидели, обнявшись, на узкой кровати в убогой комнате для слуг. Тогда Герберт впервые почувствовал ароматы хрустящего яблока и липового меда, такие незатейливые и простые. Но именно это и был запах чистоты и невинности. В тот момент Виконт понял, что пропал окончательно и бесповоротно. — Мальчик мой, — шептал Герберт, прижимая к себе растрепанную кудрявую голову. Едва касаясь, он целовал губы и щеки, смотрел в бездонные любимые глаза, в которых, казалось, отражались звезды, и чувствовал себя очень счастливым. Не нужны были ни слова, ни действия, достаточно было стоять, прижавшись друг к другу, чувствовать рядом неотъемлемую часть самих себя, быть наедине со всей вселенной. Герберт тряхнул головой, прогоняя невероятное наваждение. Снег уже растаял. Каменистый склон укрывала вечнозеленая трава, в которой даже ночью можно было разглядеть мелкие цветки. Альфред нагнулся и сорвал что-то. — Надо же, незабудка, вот герань. А это совсем не цветок, это молодило. У него такие необычные листья, что его путают с цветком, — в юноше проснулся студент, стоило ему увидеть в природе то, с чем он был знаком только по картинкам в книгах и гербариям. Герберт, улыбаясь, смотрел на возлюбленного. — Скажи, ученый в тебе отдыхает когда-нибудь? — Неужели тебе неинтересно? — Нет, но я готов даже полюбить их, если тебе они так важны, — Герберт поднес к губам ладонь, держащую нежные цветки. — Я знаю только рододендрон, но его время еще не пришло. Летом здесь созреют ягоды. Когда-то в прошлой жизни я любил чернику, — блондин нагнулся и сорвал крошечный кустик. — Так что я тоже немало знаю. Затем они немного спустились вниз и полюбовались горным озером. Было безветренно и тихо, звездное небо отражалось в воде, словно в зеркале. Золотые осколки были и над головой, и почти под ногами. Виконт расстелил на траве широкий плащ и сел, жестом приглашая Альфреда. Рядом он поставил бутылку с вином и фляжку с кровью. — Малыш, это очень хорошее вино. Обещай мне, что не будешь сегодня грустить, как обычно. Ради меня, — попросил Герберт. — Я постараюсь… — Да, пить из бутылки совсем не comme il faut… Но мы не на пикнике в окрестностях Фонтенбло, а корзинки с провизией совсем не для вампиров, — прозвучало это печально. — Знаешь, порой, особенно летом, я скучаю по солнечному свету и ярко-голубому небу. Мне этого не хватает… Тогда я начинаю жалеть о том, что не самый обычный смертный. Не возражай, я видел твои сны… — Эй, перестань! У нас будет пикник! — Альфред снял плащ и достал из внутреннего кармана имбирное сердце, подарок из Сибиу. — Просил меня не грустить, а сам… — Так вот ты за чем возвращался! — умилился Герберт. Стиснув зубы, он вытащил тугую пробку из бутылки и, сделав несколько глотков, протянул возлюбленному: — Выпей, Chéri. — Подожди, — остановил Альфред. — Пусть мое сердце давно не бьется, но оно все равно живое, оно твое, — Альфред разломал пряник, протянул половину блондину и после этого отхлебнул вина. — Знаешь, так странно, но я чувствую вкус… Герберт нежно поцеловал его и ответил: — Это потому, что ты любишь, — и, прикрыв глаза, прочел стих: — Тихо на небе луна Смотрит на нас и смеётся. Лунного света волна В тёмную комнату льётся. Всего тебя сон поглотил, Мне только что-то не спится, Я обо всём позабыл И думаю, что тебе снится? Ты так прекрасен во сне, Будто бы ангел спустился В комнату с неба ко мне И на постель уместился, Только потом вдруг уснул. И губ я губами коснулся, Ветер в окно вдруг подул, И ты мне сквозь сон улыбнулся…*** Герберт замолчал и выжидательно смотрел на Альфреда. — Здорово! И кто же автор? — Это написал я. Специально, чтобы прочитать тебе. Не очень плохо? — Мне нравится. Ты такой молодец, не то, что я… Мне давно хочется порадовать тебя, но я совсем не умею писать стихи. Я даже говорить не могу красиво. А ты… такой изысканный, — юноша по-настоящему расстроился. — До сих пор не могу понять, за что ты полюбил меня. — Глупенький! Ты сказал мне самые прекрасные слова, которые существуют на свете, хотя твои поступки красноречивее любых слов, — Герберт вновь сделал пару глотков из бутылки и протянул Альфреду. — Ты мне обещал не грустить, — отломив кусочек от своей половины пряника, положил в рот любимому Chéri, а потом откусил сам. — Правда, вкусно. Горный воздух творит чудеса. Или это твои слова так на меня действуют? — Герберт отставил бутылку в сторону, обвил руками сидящего Альфреда и вновь поцеловал, расслабленно и нежно. Юноша прижался к нему, а затем лег, положив голову на колени блондина, устремив взгляд в ночное небо. — Мне давно не было так хорошо. Только ты и я. Как бы мне хотелось, чтобы эта ночь не заканчивалась. Такое красивое небо… Герберт смотрел вверх и увидел, как одна из бесчисленного количества ярких, желтых звезд, горевших над ними, быстро устремилась вниз. — Смотри, падает звезда! Загадывай желание, — воскликнул Герберт, — быстрее, пока не упала! — Загадал. Сказать? — Нет, а то не сбудется! — заволновался Виконт. — Ты как маленький, неужели веришь в эти сказки? — удивился Альфред. — Раньше верил, в детстве, потом перестал. Мое желание так и не исполнилось. А теперь снова верю, с тех пор, как появился ты. Я хочу вдвоём с тобою в горы, Где ночами так становится прохладно… Чтобы после долгих разговоров Целовать тебя, мой мальчик, жадно. Альфред счастливо улыбался, слушая искренние, полные любви слова. — Ты пахнешь медом и спелыми яблоками, — Герберт уткнулся в темно-русую макушку, — и лучше этого запаха нет ничего на свете. — Лучше, чем любимые духи? — Пф! Конечно, лучше. Когда ты со мной, я забываю про духи и косметику, мне достаточно просто быть с тобой вдвоем, — Виконт замолчал ненадолго, а потом спросил: — Ты ведь хорошо знаешь звездное небо? Покажи мне созвездие Дракона. — Видишь ковш Большой Медведицы? Рядом с ней Малая Медведица, а Дракон летает между ними. Вообще это созвездие обычно плохо видно, раньше я его наблюдал только в телескоп, а теперь различаю все звезды! — удивился юноша. — Когда же ты привыкнешь, наконец, что твои глаза стали намного зорче, чем раньше. Хочешь, купим телескоп, будешь с крыши замка наблюдать за звездами и рассказывать мне. — А можно? — Конечно, можно! Я буду рад сделать тебе такой подарок, но, боюсь, что Рара сам захочет побаловать тебя. — Ох, что нам устроит отец? Наверно, накажет за своеволие, — сказал Альфред, прихлебывая вино. — Тебе ничего не сделает. Он не сможет наказать Спасителя, а вот меня — запросто, но я как-нибудь справлюсь с этим, — глаза Герберта озорно сверкнули. — Помнишь, что мы выдержали в самом начале? Это он так проверял нас. Вдруг Виконт помрачнел. — Я хочу попросить у тебя прощения. Давно собираюсь, но никак не могу решиться. Ведь я мог отпустить тебя из замка и приказать Куколю проводить до деревни. Ты успел бы запросто добраться и не стал бы вампиром. У меня даже мелькала такая мысль, но я не сделал этого. Альфред, я причина того, что ты умер и стал нежитью. Я не спас тебя от попадания на кладбище, как ты думаешь, а отнял самое ценное — жизнь. Герберту непросто далось это признание: он волновался, не зная, как отреагирует Chéri. Потрясенный юноша смотрел на него во все глаза, моментально протрезвев. Блондин ссутулился, плечи его поникли. Он сидел с обреченным видом, словно подсудимый, ждущий приговор. Альфред действительно был ошарашен. Юноша не вспоминал подробности, связанные с его появлением в замке, принимая все произошедшее как судьбой посланную данность. А оказалось, что это вовсе не судьбе так было угодно! Его будущее решила обычная прихоть избалованного вампира, привыкшего к тому, что все его желания исполняются. Альфреду даже показалось, что мертвое сердце пропустило пару ударов. Юноша отчетливо представил родной Мемель и Кенигсберг, учебный класс, профессора… и вновь внутри у него все сжалось от осознания утраты своего пусть и непростого, но такого ЖИВОГО прошлого. Герберт по-своему истолковал его молчание. Он встал и нетвердой походкой поднялся на заснеженную вершину. Когда Альфред открыл глаза, Виконта не было рядом. Тот уже был на самой вершине горы и, раскачиваясь, стоял на гребне, глядя в пропасть. — Малыш, я очень виноват. Только скажи — и я, не раздумывая, брошусь вниз, а солнце утром все доделает, — Герберт вновь поднес бутылку к губам, допил вино и швырнул вниз. Совсем не сразу раздался звук разбитого стекла: ущелье было глубоким. — Я говорю серьезно: осталось сделать всего шаг. Мне не нужно бессмертие, если ты станешь меня ненавидеть, — казалось, блондин вот-вот совершит непоправимое. — Нет, даже не думай! — юноша словно очнулся. Моментально очутившись за спиной Герберта, он вцепился ему в плечи, падая вместе с ним и утягивая назад. Молодые люди скатывались вниз по пологому склону, пересчитывая ребра, наставив кучу синяков, и остановились только около озера. Альфред оказался сверху, он упирался ладонями в жесткие кустики прошлогоднего ягодника. Было непросто, однако юноша сдержался, не прозвучало упреков и слов разочарования. Альфред не мог видеть страдания близкого и родного, единственного нужного ему***
КОНЕЦ 1 ЧАСТИ