«Мужество — это бесстрашие, разум — это понимание добра и зла, сила — это способность к действию, герой — кто совмещает в себе эти три достоинства». Видьяпати «Мужество состоит не в том, чтобы смело преодолевать опасность, но в том, чтобы встречать её с открытыми глазами». Жан Поль «Мужество есть презрение страха. Оно пренебрегает опасностями, грозящими нам, вызывает их на бой и сокрушает». Сенека Луций Анней
***
Он помог заснуть Герберту и Альфреду, но куда сложнее было отдохнуть самому. Его Сиятельство, лежа в саркофаге и смежив веки, не мог отправиться в объятия Морфея. Вновь опасность витала над замком фон Кролоков. Досада переполняла Эриха, ему непросто было рационально размышлять. «О, Тьма! Наступит ли когда-нибудь умиротворение и безмятежность? — задавал он себе риторический вопрос и отвечал на него: — Разумеется, нет». Графу не верилось, что ещё недавно он, сидя ночи напролет у зажжённого камина, читал древние рукописи и изучал мертвые языки ушедших народов, чтобы занять себя хоть чем-нибудь. С появлением в замке Альфреда всё резко изменилось, закончилось многовековое уныние. Весь размеренный уклад бессмертия был нарушен, словно юный студент запустил пусковой механизм perpetuum mobile*. Эрих, за века уставший от пустоты и леденящей тоски, был рад увеличившемуся семейству и изменению не-жизни, но порой ему не хватало простого спокойствия. «Стареете что ли, Ваше Сиятельство? — без тени улыбки подумал он. — Становлюсь брюзгой? Нет-нет, исключено…» Взяв себя в руки, Граф старался продумать, как избежать возможной опасности и при этом не взбудоражить кладбище. «И так слишком много событий. Не стоит проявлять беспокойство перед собратьями, — рассуждал Эрих. — Это может быть воспринято, как моя слабость в качестве правителя — сначала появление охотника, теперь… Кстати, кто это может быть?» Следовало сделать единственно верный вывод о таинственном пришельце, в присутствии которого Эрих не сомневался. Хотя, при всей неприятности появления чужака, Его Сиятельство был уверен: это не Мариус. Его присутствие фон Кролок не спутал бы ни с чьим другим. Слабая надежда на отдых развеялась окончательно. «И так… Кто же это может быть? Точно не из нашего рода, де Винтер не просто сливки вампирского общества, аристократия. Мы короли и рыцари в сообществе не-мёртвых, на самой его вершине. Никто из де Винтеров никогда не конфликтует с членами своего рода. Это очевидно. Тогда кто? Быть может, Валеванс? Они бесконечно борются за сферу влияния с де Винтерами. Нет, нет. Валеванс с их предпринимательскими способностями не привлечёт замок на отшибе, их ниша — крупные города», — рассуждал Эрих. По правде говоря, он завидовал Валевансам, единственному роду среди не-мертвых, способному к деторождению. Эрих часто сокрушался, что его создатель, герцог Вентурини, не из этого рода. «Эль Бруха? Старый плут и колдун слишком расчётлив, чтобы рисковать, связываясь с «детьми» де Винтеров», — фон Кролок вспомнил о сумасшедшем Эрнесто, первородном Эль Бруха, возомнившем о себе слишком много и едва не поплатившемся за собственную гордыню. «Их чародейство не способно затуманить разум «детей» де Винтеров, к тому же Влад** на вечные времена отбил у них желание соваться в наши угодья. Получается, что это кто-то из рода Дамиен или Сабат. Кто же из них?» Предстояла действительно непростая задача — поведение при встрече с врагом диктовало быть абсолютно разным. Графу надо было точно знать, с кем предстоит столкнуться: от этого зависел благоприятный исход встречи. «Дамиен, они все ненормальны, но прекрасно это скрывают. Психозы для них обычное дело. Но они никогда не принимают участия в противостоянии родов, по крайней мере, активного участия, никогда не нападают первыми, не провоцируют агрессию. Хотя… У нас строится алтарь, а Дамиен на редкость творческие и талантливые, художественно одаренные бессмертные. Они могли проявить интерес к работе знаменитых братьев Гефс. Дамиен с удовольствием учатся, и обратились бы с просьбой прислать ученика к скульпторам. Нет, это не они». Граф мыслил логически и не сомневался в правильности своих выводов, но в этот раз его совсем не радовала собственная проницательность. «Остаются Сабат. Вампиры-головорезы, вампиры-анархисты. Безжалостные убийцы людей и бессмертных. Они всегда противопоставляют себя другим родам, стараются захватывать власть всеми доступными способами. Чего ещё ожидать от необычайно злобных и коварных новообращенных? Их первородный люто ненавидит остальных первородных, нашедших свое место в иерархии, но никак не хочет видеть проблемы в себе. Его «дети» зарабатывают обычным бандитским промыслом». Размышления привели к уверенности в том, что в замок проник именно представитель рода Сабат. Это означало, что предстоит очень непростая задача — любой ценой найти и обезвредить опасного врага. «Как его вычислить? Все Сабат — сброд, отребье. Наверняка днём прячется на кладбище в брошеной могиле в прогнившем гробу, среди оборванцев и бездельников. Нужно искать его там». Его Сиятельство теперь представлял, с кем имеет дело, и продумывал, как нейтрализовать незваного гостя. У Эриха всё же осталось немного времени, чтобы отдохнуть накануне непростой ночи. Он ненадолго заснул.***
С наступлением сумерек на кладбище не-жизнь обычно пробуждалась медленно, казалось, обитель усопших после безотрадного дня погружалась в не менее тоскливый мрак. Но это только на первый взгляд. Сначала робко, на крошечную щёлочку открывались склепы и сдвигались надгробные плиты. Удостоверившись в наступлении темноты, не-мёртвые становились смелее и выбирались из своих дневных укрытий. При чём выглядело это одинаково, что в богатых склепах, что в бедняцких уголках вампирского пристанища. Когда раздался деликатный стук, Альфред подошёл к захлопнутой двери. Вспомнив о наглом русском гусаре, домогавшемся его накануне, юноша моментально преобразился: нежное лицо окаменело, словно маска, брови грозно сдвинулись, ноздри затрепетали. На пальцах выступили острые, длинные ногти, а язык ощутил резко обозначившиеся клыки. Из горла готов был вырваться хищный рык. — Ваша Милость, — раздался снаружи голос Иштвана. — Доброй ночи! Я принёс Вам ужин. — Сс…спасибо. Сейчас открою, — Альфреду стало неловко за собственную несдержанность. — «Параноик несчастный», — ругнулся он про себя. Когда склеп отворился, Иштван увидел перед собой, как всегда, аккуратно причёсанного младшего фон Кролока в опрятном, но небогатом костюме. — Ваша Милость… — Я же говорил: для Вас — просто Альфред. — Альфред, негоже Вам ходить, словно простолюдину. Я понимаю, что это глупость, но, увы. Таковы традиции. Представитель правящего клана должен выглядеть так, чтобы внешне выделялось его величие. Тем более, если речь идет о Спасителе бессмертных. — Разве одежда говорит обо мне, а не мои дела? — Альфред никак не мог привыкнуть к диким и отсталым, по его мнению, правилам существования. — Понимаете, Альфред, основная масса бессмертных в прошлом была недалекими и ограниченными людьми. Про таких говорят «серая масса». Они оценивают в первую очередь по внешнему блеску, а не по заслугам. — Хорошо. Но у меня здесь нет другой одежды. Принесите мне из замка, хорошо? Я напишу, что мне нужно, а Вы передадите записку Герберту. Он соберёт мне некоторые вещи. — Ну зачем всё усложнять? Я и просто так передал бы записку Его Светлости. Разумеется, конфиденциально, — улыбнулся староста, — я всё понимаю. Альфред вытащил из кармана огрызок карандаша и, расправив смятый листок, начал быстро писать: «Герберт, у меня всё хорошо. Не волнуйся, я со всем справляюсь. Надо показать отцу наше раскаяние и загладить вину, так он быстрее смягчится. Дай Иштвану для меня что-нибудь из одежды, он объяснит. Я очень скучаю, но надо потерпеть. И очень-очень тебя люблю. Твой Альфред». Сложив, молодой человек протянул записку Иштвану. — Спасибо большое. Я рад, что у меня есть такой друг, как Вы, — серьёзно сказал он и пожал руку старосте. — Будет ответ на письмо? — поинтересовался тот. — Не знаю, — пожал плечами Альфред, — как захочет Герберт… Иштван бесшумно удалился, а грустный юноша задумчиво смотрел на бокал с кровью: аппетита совсем не было. Пожалуй, за всё время пребывания в замке впервые он почувствовал себя настолько несчастным.***
В столовой замка в это же самое время собралось немногочисленное семейство — Его Сиятельство, Герберт и Магда. Граф обратился к девушке: — Дитя, я попрошу тебя сегодня выйти с нами на кладбище. Ты должна всё время быть на виду. Мне будет спокойнее, когда ты перед глазами. — Что-то случилось? — заволновалась Магда. — Пока что нет, и, надеюсь, не случится. Но так будет лучше для всех, — Эрих попытался успокоить девушку. — Герберт, нам надо поговорить, — и, заметив, что сын не собирается вставать из-за стола, добавил, — не здесь, в кабинете. Граф и Виконт быстро ушли. Озадаченная Магда несла поднос с бокалами на кухню, когда с ней столкнулся Иштван.***
— Что, Рара? Как ты думаешь действовать? — Виконт тоже хотел узнать о планах Его Сиятельства. — Ты уверен, что в замке чужак? — Абсолютно. Достаточно того, что я пропустил появление охотника, теперь постоянно начеку. И появление враждебного не-мертвого среди собратьев чувствую безошибочно. Как ты думаешь, какого «гостя» к нам занесло? — Я размышлял об этом. По-моему, Дамиен или Сабат. Если из рода Дамиен, мы его быстро заметим. Эстетствующий творец, художник либо музыкант — такие выделяются среди остальных, — рассуждал Герберт вслух. — А если из рода Сабат, могут быть трудности. Бродяге легко затеряться среди таких же бродяг, утративших адекватность. Врага надо искать там. Эрих подумал о том, что, при необходимости, Герберт очень мудро и взвешенно рассуждает. Ему стало приятно, насколько сын умён (впрочем, в этом он никогда не сомневался), и отрадно, что их мнения совпали. — Ты верно мыслишь. Пока головорез не пойман, мы все в опасности и должны действовать быстрее, чем он. Так что нам предстоит выход на кладбище. Очень кстати ты разобрал старую одежду. — Оу, значит, я увижу Chéri ! — обрадовался Виконт. — Кто о чём, — пробормотал Эрих еле слышно. — Герберт, успокойся и не вздумай отвлекаться. Всё! — было сказано уже строгим, громким голосом. Его Сиятельство поднял ладонь, на корню пресекая возражения любимого сына. — Лучше займись сбором вещей для бедных собратьев и через час будь готов. Блондин направился искать Куколя и Анджея. За столом в кухне он увидел Иштвана, мирно беседующего со слугами. — Ваша Светлость, — встал Иштван при появлении графского сына, — я пришёл по делу. — С видом заговорщика из кармана староста достал записку. Герберт, развернув смятый листок, просиял. — Мальчик мой дорогой! — растрогавшись, Виконт прижал записку к щеке и лишь потом прочитал, вникая в смысл строк, написанных неровным полудетским почерком. Блондин отправил Куколя и Анджея собирать вещи «для кладбищенских оборванцев», как он выразился, а Иштвана пригласил в свои покои. — Мы с Рара сегодня придём на кладбище, и я увижу Альфреда. Но всё равно напишу ему пару строк, Chéri будет приятно. И одежду ему передашь тоже. Иштван стоял на пороге, не решаясь пройти в спальню Виконта — о трепетном отношении Герберта к собственным вещам ходили легенды. Рассудительный староста предпочёл не рисковать. Блондин быстро достал из шкафа красивый костюм и пару батистовых рубашек, а затем, взяв лист дорогой писчей бумаги и перо, быстро набросал небольшое послание: «Альфред, мой любимый мальчик! Мы сегодня увидимся, я приду к тебе. Не волнуйся, запретов не нарушу. Будь осмотрителен и очень осторожен, старайся быть на виду. И переоденься в нормальный костюм. Mon Chéri, я хочу видеть тебя красивым, — витиеватый почерк, словно ажурное кружево, покрывал поверхность бумаги. — Как же я соскучился по тебе, саркофаг для одного — это так тоскливо. Жду с нетерпением, когда смогу обнять тебя… — Герберт, не закончив, оборвал послание. Он едва не увлекся и не начал описывать то, чем хотел бы заняться с Альфредом. Сбрызнув листок духами, блондин убрал костюм в коробку, положив сверху письмо. Коробку Герберт перевязал сиреневой лентой и вручил Иштвану. — Будь осторожен, — Виконт вновь стал серьёзным. Похоже, у нас нежелательный гость. Скорее всего, из рода Сабат. Иштван вздрогнул — представители рода бандитов и преступников давно стали нарицательными. — Начав убивать, они не могут остановиться. Насытившись, уже не жаждут крови, но продолжают уничтожение, стремясь к власти. Сколько кланов они истребили за последнее столетие! Поэтому, прошу, присмотри за Альфредом, — Герберт разволновался не на шутку. — В стремлении к господству Сабат стараются нападать в первую очередь на избранных, а тут сам Спаситель клана. — Я понял. Разрешите, я пойду? — заторопился Иштван, бережно держа в руках коробку с костюмом. Неприятная новость очень взволновала его. — Ступай. И скажи, что я его люблю. Не забудь! — прозвучало вслед удалявшемуся вампиру. Затем Герберт, словно что-то замыслив, щёлкнул пальцами и спустился к Магде. Девушка подбирала подходящий плащ и капор для выхода на кладбище. Удивившись, но, по обыкновению, ничего не спросив, она отдала Герберту пустую круглую коробку из магазина дамского платья и ярко-розовую широкую ленту. Насвистывая игривую мелодию, Его Светлость вернулся в свои покои, но пробыл там недолго, вскоре вышел и поспешил к слугам. Куколь и Анжджей в дальнем углу замка складывали в мешки старую одежду. Несмотря на витавшее в воздухе напряжение и серьёзность ситуации, Герберт не смог отказать себе и замыслил очередную проделку, иначе он не был бы самим собой. К тому же наглеца должна была ждать достойная расплата. Чем это могло обернуться, блондин не задумался.***
Графиня Батори, от которой не ускользало ни одно мало-мальски значительное событие, сразу заметила возвращавшегося из замка Иштвана. — Ну? Рассказывай, — потребовала она и кивнула на коробку: — Это что? — Костюм для Спасителя, Ваше Сиятельство, — поклонился староста и хотел идти дальше. — Стоять! Я тебя не отпускала. Что происходит в замке? — резкий, громкий голос неприятно резанул Иштвану по ушам. — Простите, госпожа, — вновь поклонился он. — Сегодня придут Его Сиятельство и Его Светлость. — Зачем? — не унималась настойчивая Эржебета. — Я не знаю, Ваше Сиятельство. У меня было поручение от господина Барона, а о приходе хозяев я узнал совершенно случайно, — склонившись в поклоне и опустив голову, Иштван злорадно подумал о том, как будет мучиться любопытная Графиня, дожидаясь прихода фон Кролоков. Грубость и деревенская невоспитанность Батори давно раздражали деликатного старосту. Наконец-то у него появилась возможность немного пощекотать ей нервы.***
Альфред дрожащими от волнения пальцами развязал ленту на коробке и зажмурился, улыбаясь. Склеп наполнился ароматом любимых духов Герберта и даже стал от этого казаться уютнее. Юноша несколько раз перечитал письмо, не задумываясь над предупреждением об опасности. Его бессмертная душа пела от радости. Ещё бы: сегодня он увидит любимого, и это было самым главным. — Альфред, господин Виконт просил быть осторожнее, — в который раз повторял Иштван, но юный Барон его не слушал: предвкушение встречи полностью завладело им. Поняв, что достучаться до него — пустая затея, староста со вздохом вышел из склепа, решив, что будет находиться поблизости. На него была возложена очень серьёзная миссия — охрана Спасителя не-мёртвых. Вскоре Альфред вышел из склепа, из-под распахнутого плаща просматривался эффектный костюм. — Ваша Милость, вы великолепны, — присела в реверансе Батори. Стоит сказать, что юноша действительно был чудо, как хорош. Благородная, богатая одежда преображала Альфреда, делая его старше и солиднее. Милый юноша выглядел серьёзным молодым мужчиной с очень красивым лицом. — Сегодня ожидаем Его Сиятельство и Его Светлость? — спросила Эржебета. — Для меня самого это стало неожиданностью, — откровенно ответил Альфред. «Негодник какой! Знает, но молчит!» — с раздражением подумала Графиня. — Вовсе нет, Ваше Сиятельство, я действительно ничего не знаю, — услышав ответ, Батори вздрогнула. — Простите, Ваша Милость, я… — Я Вас услышал и ответил, надеюсь, этого достаточно? — Альфред резко развернулся, от чего плащ за его спиной взметнулся, словно крылья дракона. «Совсем, как Эрих…» — мелькнуло в голове растерянной вампирши. Действительно, прямая, величественная осанка и гордая поступь делали Альфреда, несмотря на невысокий рост, похожим на названого отца. Спаситель с подчёркнуто холодным безразличием на лице отвернулся и направился в сторону алтаря. Едва он ушёл, из-за угла показалась Леди Скарлетт. — Слышала? — недовольно спросила Батори подругу. — Как это понимать? Теперь на кладбище я не хозяйка?! Не то, что говорить, даже подумать стало невозможно! — недовольству Эржебеты не было предела. — Ты можешь от досады сказать то, о чём пожалеешь! — Леди Скарлетт тоже была напугана тем, насколько свободно Альфред вошел в мысли Кровавой Графини. — А я скажу неосторожно: надо, чтобы Спаситель (она едва не произнесла «мальчишка») вернулся в замок, и чем скорее, тем лучше. Он как будто расположен ко мне, но… — Но указал на твоё место, и это неприятно, я понимаю. Только у тебя нет выбора, надо терпеть, дорогая. Они хозяева, дали кров, и хвала Тьме за это! Тебя же больше не приняли нигде, — напомнила Скарлетт. — С фон Кролоками надо дружить. Пора усмирить гордыню и реально смотреть на мир. По крайней мере, они лучше, чем кто бы то ни было. — Сама знаю, — огрызнулась Эржебета. — Надеюсь, скоро ему здесь надоест, и он уберётся, то есть вернётся в замок. — Мне кажется, неспроста Граф и Виконт придут сегодня, — размышляла Леди Скарлетт. — Интересно, с чего бы вдруг Барон здесь остался надолго, всё это по меньшей мере странно. Представь, если Герберт начнет приходить сюда каждую ночь. — Упаси Тьма от такой напасти, — сморщилась Батори. — Не выношу его презрительного отношения. Ведёт себя, словно не наследник Графа, а один из Демонов Ада, по меньшей мере. Будто мы лишь ничтожные букашки под его сапогами. Послушай, — Графиня схватила подругу за руку, — надо убедить их в нашей преданности. Я готова сама надзирать за стройкой, лишь бы нас оставили в покое.***
Альфред разговаривал с братьями Гефс и не видел, как со стороны замка приближались Граф и Герберт. Поодаль от них Куколь, еще более согнувшийся, чем обычно, катил тачку с огромным верхом. Рядом с ним шёл Анджей, закинувший на спину непомерных размеров мешок. Тут же была Магда: девушка покинула замок вместе с Графом и Гербертом, но не успевала за ними и отстала. Эржебета увидела фон Кролоков и пошла навстречу: ей слишком не терпелось узнать, в чём же дело. — Ваше Сиятельство, какая радость видеть Вас вновь, — вампирша изобразила лучезарную улыбку, а глаза ее, между тем, беспокойно бегали по лицу Эриха. «Лицемерная старуха, — раздражённо подумал Виконт, — любопытная, как все женщины». — Не стоит славословить, Эржебета, — прервал ее фон Кролок. — Нас привела необходимость. Герберт подготовил много одежды для нуждающихся, нужно её раздать. — О, какая забота! — фальшиво восхитилась Батори, и вновь поток льстивых речей был оборван Графом. — Объявите всем без исключения, ОСОБЕННО низшему сословию, что братья обязаны подойти к старой часовне. При чём немедленно. — Полный сбор? Что за спешка? — удивилась Эржебета. — Я предельно ясно выразился, Ваше Сиятельство. Исполняйте, — Эрих, обычно холодный, но очень деликатный, в этот раз совсем не церемонился. — Присутствие Раштона и его русского друга обязательно, — добавил Герберт. — Иду, — сделав реверанс, Графиня поспешила выполнять приказание, крайне недовольная тоном фон Кролоков. К тому же, умная и хитрая Батори поняла, что ей многого не договаривают. — Что это? — кивнул Эрих на коробку в руках сына. — Надеюсь, не очередная глупость. Момент совсем не подходящий. — Ничего такого, что помешало бы нам найти Сабат, — уверил Герберт. Раздалось шесть громких ударов колокола — именно так оповещали на кладбище о необходимости собраться около разрушенной часовни. Шесть ударов — это был приказ, требующий обязательного исполнения. Словно из ниоткуда появились несколько вампиров с зажжёнными факелами, ещё четверо отправились в дальние углы кладбища, чтобы все до единого не-мертвые были разбужены и пришли к часовне. — Рара, я подойду к Альфреду, можно? Только поздороваюсь. — Нет, нельзя. Он сам явится сюда, приказ для всех один, — Граф был суров и немногословен. Действительно, со всех сторон спешили не-мертвые обитатели большого кладбища. В основном это были бедные оборванцы, нечёсаные, в грязных лохмотьях, с признаками тлена на лицах. Герберт поджал губы: именно такие экземпляры раздражали его тонкую, эстетическую натуру. — Ты словно в первый раз их видишь. Эти собратья не виноваты в том, что влачат жалкое существование, в ямах и на голодном пайке. Некоторые вынуждены закапываться в землю, их гробы прогнили и почти рассыпались. К тому же бедняги весь год лежат в анабиозе, и сегодняшний подъём для них уже потрясение. Это наша вина вообще-то, — Эрих приветливо улыбался прибывающим вампирам. — Придётся ещё всех кровью поить, пустой перевод продукта. — Придётся, — фон Кролок согласился с Виконтом, — иначе нет шансов найти врага. Эрих заранее обговорил с сыном план действий. Граф не сомневался, что неприятель окопался где-то на окраине, среди низов: появиться около склепов знати и укрыться там незамеченным было невозможно. Его Сиятельство решил созвать вампиров к часовне — собрать всех, и во время отсутствия хозяев проверить могилы. В одной из них должен был находиться враг. Старая одежда, которую перетряхивал накануне Герберт, оказалась как нельзя кстати — появился повод собрать не-мёртвых с окраины в одном месте. Сабат же, чтобы не привлекать к себе внимание, не станет появляться около часовни, а затаится в чужой пустующей могиле — так рассуждал Эрих. — Я не чувствую Сабат, значит, его здесь нет, — сказал Эрих сыну. — Надо его искать среди пустых могил. Герберт кивнул, соглашаясь. Он, как и Граф, сосредоточенно приглядывался к собирающимся не-мёртвым, стараясь каждому заглянуть в глаза. Но это было невыполнимо — вампиры все прибывали и прибывали, вот уже стали мелькать вполне добротные блузы мастеровых, богатые туалеты дам, нарядные сюртуки и камзолы. Не-мёртвые почтительно расступились — к часовне подошёл Альфред. Юноше так хотелось бегом помчаться навстречу любимому и броситься на шею, но он лишь слегка ускорил шаг. За ним, словно тень, шёл Иштван. Граф, увидев младшего сына, кивнул ему. Герберт с трудом сдержался, чтобы не сжать любимого Chéri в объятиях. — Собратья, — возвысив голос, торжественно начал Граф, — сегодня я собрал вас, чтобы проявить нашу заботу, чтобы вы знали, как нам важен и нужен каждый из вас, даже самый бедный не-мёртвый. По толпе пронёсся лёгкий гул, бессмертные пока не понимали, к чему клонит их хозяин. — Мы знаем бедственное положение многих и не можем остаться равнодушными. Его Светлость лично подобрал для вас одежду из хранилищ замка, а раздаст её сам Спаситель! «Какой все-таки ты милый, настоящий аристократ, — шептал Герберт любимому. — Прости за этот балаган, так надо. Мы сейчас уйдём, но ничего не бойся. Главное — никуда не уходи. Тяни время до нашего возвращения, расскажи им что-нибудь, чтобы не разбрелись. Я соскучился». «Я не понял, зачем, но все сделаю, — также шёпотом ответил Альфред. — Я не могу без тебя, Герберт. Мне так плохо одному…» — Не создаем толпу, одежды хватит всем, — хлопотала подошедшая Эржебета. — Графиня, где русский? — негромко спросил Виконт. — Сейчас подойдет. Раштон был готов выйти сразу же, а Пётр не хотел идти. Но пришёл, — прищурила глаза Кровавая Графиня. — Пришлось его поторопить, да вон он, — кивнула она в сторону. Эржебета не стала говорить, что ей пришлось прибегнуть к самому верному способу убеждения — угрозам. «О том, что вы были Графом в России, пора забыть. Здесь вы лишь один из многих. И обязаны подчиняться беспрекословно, — сказала Эржебета, многозначительно поглаживая плеть с утяжелителями. — У меня много способов наказать за непослушание, наверняка наслышаны». Естественно, Тизенгаузен, этот двухметровый гигант, подчинился графине. Эрих закончил краткую речь, и заговорил Виконт: — Братья, буду рад, если вы останетесь довольны. Я также хочу торжественно сделать подарок своему старому другу, Петру Тизенгаузену. Гусар, угрюмо стоящий в стороне, вздрогнул. Раштон подтолкнул его, заставляя подойти к Герберту. — Да не иссякнет наша щедрость, — с пафосом продолжал Герберт, развязывая ярко-розовые ленты на большой, круглой коробке с надписью «Салон дамского платья мадам Жозефины», — пусть эта вещь станет главным нарядом в вашем гардеробе, друг мой, — приторно-ласково говорил блондин. Вампиры притихли. Никто кроме, пожалуй, Графа и самого Виконта не понимал происходящего. Едва Тизенгаузен оказался рядом, Герберт снял крышку с коробки. По толпе пронесся шёпот, с разных сторон начал раздаваться смех. Виконт встряхнул ядовито-розовое платье танцовщицы варьете с рюшами безумного салатового цвета, с высоко вырезанным спереди подолом юбки, тугим корсетом и огромным декольте. Граф прекрасно помнил этот чудовищный наряд — лет двадцать назад изнывающий от скуки Герберт заказал платье и явился в нём на Бал. Случился невероятный конфуз: именно тогда прибыли гости — вампиры королевских кровей Габсбургов и Бурбонов. Они сочли себя оскорблёнными, и Эриху пришлось долго извиняться перед титулованными особами. Провинившийся Виконт поклялся отцу, что изрезал платье ножницами. — Примерьте, Пётр, размер и рост должны подойти, — всё тем же медовым голосом продолжал Виконт, а Тизенгаузен отрицательно мотал головой. — Пора признаться, друг мой, что этот наряд больше подойдет Вам, чем костюм гусара. Горец с большим кинжалом — лишь выдумка, не так ли, Пётр? — Ваше Сиятельство, остановите его, — взмолился Тизенгаузен, обращаясь к Эриху. — Зачем? Действительно достойный наряд, если вспомнить, что Вы предлагали Спасителю. Словно дешёвая шлюха в порту, поджидающая моряков, — презрительно ответил Его Сиятельство. — Раштон, помогите переодеться Вашему… подруге. Роберт нерешительно приблизился к Герберту, и тот, кроме платья, сунул ему в руки сетчатые чулки чёрного цвета. Сняв с головы гусара кивер***, Виконт взамен водрузил шляпку, украшенную страусовыми перьями в тон платью — ядовитое сочетание салатового и ярко-розового цветов. — Его надо наказать, — опомнилась Эржебета, — примерно наказать! Никто не смеет так себя вести с семьёй правителя клана, тем более — с самим Спасителем! Ваше Сиятельство, разрешите взять из камеры пыток «механическую деву»! — Пусть наказание придумает Спаситель, — нашёлся, что ответить Граф. «И что мне делать? — напряженно думал Альфред. — Унижение само по себе серьёзное наказание. Оно страшнее, чем физическая боль». — Месяц, и ни часом меньше, ходить нашему русскому другу в этой одежде. Каждый, кто пожелает, сможет полюбоваться его красотой. Я так решил. Между тем Анджей и Куколь раскладывали на мраморных плитах одежду для бессмертных. Никто не расходился: одни не могли упустить возможность приодеться, другие ждали Петра Тизенгаузена в платье актрисы кабаре. Наконец он появился. Сразу же раздались смешки и свист. Двухметровый мускулистый гусар с лихо подкрученными усами и затянутой в корсет талией выглядел очень комично. Герберт со злорадством смотрел, как неуютно чувствует себя русский, как пытается прикрыть высоко открытые ноги в сетчатых чулках. «Жаль, не было времени найти туфли, гусарские сапоги портят впечатление», — подумал он, а вслух произнёс: — Пётр, друг мой! Вам удивительно к лицу новый наряд. Вам кто-нибудь говорил, что у Вас соблазнительные формы? Ах, простите. Я ошибся, Вы теперь не Пётр, а Петруца, на итальянский манер, — Герберт откровенно глумился над несчастным гусаром, в одночасье ставшем предметом насмешек. — Раштон, смотрите в оба, иметь такую красотку, как Петруца, каждый почтёт за счастье. Какая жалость, что я не свободен, — фальшиво вздохнул Виконт под общее улюлюканье. — Герберт, надо идти, — негромко напомнил Граф, и, уже обращаясь к Альфреду: — Не спеши, поговори с каждым, выслушай просьбы. Нам нужно много времени. Альфред кивнул. К нему подошёл какой-то вампир и стал рассматривать принесённые рубахи. Эрих и Герберт неслышно удалились. Вслед им, сжав кулаки, смотрел Тизенгаузен. Раштон хотел взять его за руку, но разъярённый русский оттолкнул его. Роберт не стал уговаривать, а просто отошёл поговорить с кем-то из знакомых. — Ненавижу! Проклятый Герберт! — процедил обиженный вампир сквозь зубы. Если бы взглядом можно было зажечь огонь, от Виконта остались бы только головешки.***
Прошло немало времени. Фон Кролоки пришли к крепостной стене и внимательно осматривали старые могилы, открывая крышки гробов и закрывая обратно, слегка присыпая землёй. И Граф, и Виконт внимательно прислушивались, пытаясь уловить что-то необычное. Но всё было спокойно. — Может быть, тебе показалось? — спросил Виконт. — Ты не мог ошибиться? Эрих так взглянул на сына, что тот предпочёл замолчать, но фон Кролок всё-таки ответил: — Я знаю запах чужих первородных, значит, могу почувствовать и их «детей», хотя их запахи намного слабее. В своё время меня посвятил в это Витторио. Я могу ошибиться с конкретным родом, но я чувствую чужака. То, что это Сабат, мы выяснили, логически рассуждая. Ещё вереница раскопанных могил — и вновь никого. Его Сиятельство был в недоумении, но его уверенность в собственной правоте не поколебалась.***
Около часовни полным ходом шла раздача вещей. Вампиры были довольны: многие действительно нуждались в одежде, к тому же с каждым из них Спаситель перекинулся несколькими словами. На Тизенгаузена никто уже не обращал внимание, однако гусар не мог успокоиться и бормотал проклятия. Удивительно, но он совсем не чувствовал никакой вины за собой, лишь копил злобу. На обнаженное плечо Петра сзади опустилась чья-то ладонь. Тизенгазузен вздрогнул и оглянулся. Перед ним стоял среднего роста незнакомый вампир в костюме небогатого горожанина. — Вас так оскорбили, неужели оставите без ответа? Предлагаю поговорить об этом, — грубый голос и бегающие глаза резко контрастировали с речью вполне образованного***
— Рара! — голос Герберта прозвучал громко и настойчиво. Мелькнул плащ — и, взмыв над землёй, через мгновение Граф оказался рядом с сыном. — Посмотри, что я нашёл. Два старых гроба не были пусты. В них лежали в неестественных позах абсолютно мёртвые тела, залитые чёрной вампирской кровью. — Ты понял? Он нас перехитрил! — Эрих едва не кричал. — Сабат высушил до капли двух наших собратьев! Это очень много крови. Поэтому я не почувствовал его — мёртвая кровь несчастных перебила собственный запах Сабат! — Это значит, негодяй сейчас среди остальных, у часовни. Его вообще теперь не найти! — Герберт был совершенно ошарашен. — Если только он не выдаст себя, уничтожив кого-нибудь. Ты видишь, на что он способен, — мрачно сказал Эрих. — Надо спешить, чтобы не опоздать, если мы уже не опоздали. Я отправлюсь к часовне, ты осмотри всё вокруг. — Молю Люцифера, чтобы с Альфредом было всё в порядке. Время подстёгивало не-мёртвых: медлить было нельзя. Бесшумными, парящими движениями, в развевающихся плащах, вампиры перемещались незаметными глазу рывками; лишь касаясь земли, словно возникали из ниоткуда и вновь исчезали. Эрих появился прямо за спиной Спасителя. Довольные вампиры рассматривали друг друга в более приличной одежде. Магда и Анджей помогали выбирать платья вампиршам и суманы с панталонами вампирам. Усталый Альфред выслушивал жалобу очередного бессмертного. Внимательный взгляд не улавливал ничего подозрительного, но что-то было не так — Граф чувствовал это. — Ваше Сиятельство, — раздалось сбоку, — прошу прощения, — перед Эрихом стоял Роберт Раштон. — Извините за беспокойство, но… Пётр пропал. — Как пропал? — Он был очень обижен, стоял в стороне, а потом исчез. — Может, в склеп ушёл от позора? — Его там нет, его вообще нигде нет. Посмотрите, что я нашел за крайним склепом, — расстроенный Раштон протянул узкий обрывок ярко-салатовой ткани. — Останься здесь, мы найдём его, — отрывисто бросил Эрих и быстро пошёл в ту сторону, где обрывались следы Тизенгаузена. Граф догадался, в каком месте нужно искать русского: недалеко от кладбища находилась полуразрушенная конюшня. Именно туда он и поспешил. Его Сиятельство издали заметил фигуру в нелепом, ярком платье. Вампир сидел на земле и, очевидно, плохо соображал. Эрих подошёл к Тизенгаузену. Отняв от его тела прижатую ладонь, чёрную от крови, он увидел изуродованное плечо с вырванным куском мяса. — Проклятье! — прорычал он и почти влетел в распахнутые ворота конюшни. Оттуда явственно слышался шум борьбы и хруст костей, а затем раздался грубый, низкий крик. Окровавленный Герберт с силой сворачивал шею незнакомому вампиру, ломая ещё и ещё шейные позвонки. Из разодранной глотки чужака медленно вытекала кровь. Граф ни разу не видел сына в такой ярости: выпирающие клыки, обагрённые кровью, стекавшей с подбородка и пачкающей камзол, безумные красные глаза, низкий, звериный рык. Тело мёртвого врага медленно оседало у его ног. — Сын, ты герой. Я горжусь тобой, — Его Сиятельство обнял Виконта, пусть и испачкал любимый плащ. Блондин сморщился от боли: его левая рука висела, словно плеть, рукав серого камзола был разорван и напитался кровью. — Ты ранен? Всё закончилось, — холодная ладонь легла на лоб сына, успокаивая и приводя в чувство. Эрих перекинул мёртвое тело через плечо и поднял с земли порванный плащ Виконта. Отец и сын вышли из ворот. — Герберт, тт…ты спас меня. Это… ужасное чудовище. Посмотрите… что он сделал со мной… — гусар еще не поднялся с земли и, похоже, не вполне ясно мыслил. Виконт с презрением посмотрел на него; не говоря ни слова, отвесил пощёчину и провёл острыми ногтями от виска до подбородка. Глубокие полоски ран окрасились кровью. Русский открыл рот, но задать вопрос не успел. — За Альфреда, — услышал Тизенгаузен совершенно незнакомый гортанный голос. — Сейчас мы пойдем к часовне, и ты поблагодаришь Его Светлость за спасение твоей никчёмной не-жизни. И попросишь прощение у Спасителя. На коленях, — тоном, не допускающим возражения, произнёс фон Кролок. Тизенгаузен быстро закивал головой, соглашаясь. — Какая отвратительная кровь, — вновь заговорил Виконт, морщась и сплёвывая. Его Сиятельство бросил тело врага и быстро расстегнул манжет. — Пей, Герберт. Ты должен быть сильным.***
Притихшие от неожиданности вампиры, кто с удивлением, кто с испугом, расступались перед приближающимися фон Кролками. Граф бросил к ногам изумлённого Альфреда мертвое тело и громко провозгласил: — Братья, наши враги никак не угомонятся. Они не могут вынести нашего спокойного, мирного существования. К нам пробрался не-мертвый из рода Сабат, он убил двоих собратьев на окраине и едва не умертвил русского Петра. Для тех, кто забыл, напомню: представители этого рода сильны и очень свирепы. Начав убивать, они не успокаиваются, пока не расправятся со всеми до единого. На кладбище, только что оживлённом и полном звучащих голосов, стало абсолютно тихо. Бессмертные внимательно слушали своего хозяина и повелителя. Эрих патетично продолжал: — Но опасность миновала, враг повержен. Я с гордостью говорю: мой сын Герберт избавил всех нас от страшной беды, хотя сам при этом серьёзно ранен. Отныне он не только наследник и Виконт фон Кролок, теперь это Победитель Сабат, — Эрих склонил голову. — Ваша Светлость, я в неоплатном долгу. Вы блестящий, непобедимый воин. Альфред стоял немного в стороне и глазами, полными слёз, смотрел на любимого. Ранение Герберта и его боль — для него это было самым главным из услышанного. Окровавленное, измождённое лицо, пряди растрёпанных волос, испачканных кровью, — больше всего на свете юноше хотелось оказаться сейчас вдвоём в их комнате, положить голову Герберта на колени и успокоить любимого принца, гладить по волосам, забирать себе его боль и волнение. — Спасибо, Ваша Светлость, если бы не Вы… меня уже не было бы, нас всех скоро не стало бы! — русский развернулся лицом к толпе и почти кричал, хотя ужасная рана на плече была красноречивее и убедительнее любых слов. — Я Ваш верный слуга с этой минуты, — Тизенгаузен не только преклонил колено, но и поцеловал руку Герберта. — Спаситель, я смиренно прошу прощения за свою глупость, — продолжал русский, обращаясь к Барону, — и готов понести самую суровую кару. — Наказание уже назначено и не будет меняться, — ответил Альфред. Он был потрясён увиденным, впрочем, как и все на кладбище. Затем выстроилась длинная очередь из вампиров, чтобы выразить почтение и признательность наследнику славной фамилии. Даже Эржебета безропотно склонила колени и прикоснулась губами к руке Его Светлости. Последним, выразившим почтение и преданность, был Спаситель. Альфред подошёл к Виконту и склонил голову. Но допустимо ли Тёмному Святому преклонять колено, пусть и перед Победителем Сабат? Юноша застыл в нерешительности, не зная, что делать. Спас ситуацию Герберт — он наклонился и поцеловал в губы своего любимого мальчика. В безмолвной тишине раздались несмелые хлопки, затем еще, и вскоре гул одобрения стоял над пристанищем вампиров, а влюблённые никак не могли оторваться друг от друга. Это был час подлинного триумфа Герберта фон Кролока. Презрение и неприятие со стороны обитателей кладбища остались в прошлом. Победитель Сабат стал почитаем и уважаем не меньше, чем глава клана и Спаситель не-мёртвых.***
ПРИМЕЧАНИЯ perpetuum mobile*(лат.) — вечный двигатель Влад** — Влад Цепеш, граф Дракула Кивер*** — головной убор гусара в армии XIX века.