***
«Чудеса — там, где в них верят, и чем больше верят, тем чаще они случаются». Дени Дидро «Чудо — это событие, которое рождает веру. В этом самая сущность и назначение чудес. Тем, кто их видит, они могут казаться весьма удивительными, а тем, кто их творит, весьма простыми. Но это неважно. Если они укрепляют или порождают веру — это истинные чудеса». Бернард Шоу
***
Горы Фэгэрашского хребта. — Я назову тебя Деймон, — сказал Герберт и улыбнулся. Собеседник не мог ничего ответить, так как попросту не умел разговаривать. Крошечный рукокрылый прочно ухватился за мизинец затянутой в перчатку руки. Виконт внимательно смотрел на миниатюрную летучую мышь и не мог сдержать улыбку: кроха чирикнула, забавно сморщив носик. — А ведь правда, похоже на листик, под-ко-во-но-сый собрат, — продолжил он. — Может, так тебя и назвать — Листик? Нет, не звучит. Как-то просто, совсем не comme il faut. Герберт сменил на посту Иштвана и уже второй час занимался тем, что подбирал прозвища миниатюрному нетопырю, которого заприметил несколько ночей назад. Вообще-то он удивился, а потом обрадовался, увидев старого знакомого на прежнем месте — малютка висел вниз головой, ухватившись за сводчатый потолок. Пока его сиятельный отец и староста кладбища отдыхали, блондин, не желая поддаваться унынию, нашёл себе занятие. Нет, он, конечно, не заснул бы, даже если бы и не развлекал себя таким невинным, но очень необычным для вампира способом, как разговор с крошечным зверьком. — В замке есть книга, где в алфавитном порядке написаны прозвища для самых разных животных. Сейчас она пригодилась бы здесь. Может, подождать с именем? — Герберт провёл кончиком пальца по спинке коричневого рукокрылого, и тот довольно пискнул. Он совсем не боялся исполина в сером плаще, словно всю свою недолгую жизнь общался с двуногими гигантами. — Я подарю тебя Cheri, он очень хороший и обязательно понравится тебе. Правда, у меня есть кот, но я не позволю обидеть тебя. Может, всё-таки Михаэль или Энди? Или Стразик? — блондин на мгновение замолчал и определился в конце концов: — Всё-таки Деймон — определённо хорошая кличка… ну пока, по крайней мере. Потом Альфред назовёт на свой вкус. Крошечные бусинки блестящих глаз выглядели очень симпатично, Герберту даже показалось, что взгляд у нетопыря осмысленный.***
Окрестности Клуж-Напоки, лес Хоя-Бачу. Зоица размышляла не первый день. Отправив Мариуса силой воздействия в далёкий жудец Нямц в Восточных Карпатах, ведьма понимала: это лишь временная мера. Там, с одной стороны, неприятный подопечный был в безопасности, а с другой — не должен был доставлять хлопот, находясь в безлюдных горах Чахлэу, но… «Это не может продлиться долго, — зная характер и амбиции вампира, Зоица не сомневалась. — Ему быстро станет скучно, он слишком заражён ненавистью и жаждет вернуться, мечтает стать хозяином замка и главой клана. Я и так удерживаю его, как могу». Загадочный Эрих фон Кролок в который раз возникал в её мыслях; женщина вновь и вновь думала, как помочь незнакомому ей бессмертному. Конечно, Зоица задавала себе закономерный вопрос: почему она проявляет такое участие в судьбе этого вампира? «Он столько лет существует во Тьме, я перед ним просто младенец. Но именно я стала причиной его проблемы, того, что Граф не может избавиться от негодяя Мариуса. Будь оно неладно, это заклятие. И нарушить нельзя, и соблюдать нет сил. Нет-нет, пойти на клятвопреступление я не могу», — морщинка пересекала лоб, придавая красивому лицу суровое выражение. Зоица раздумывала вновь и вновь, прежде, чем определиться в своих действиях. Но стоило вспомнить мерзкую ухмылку высокомерного нахала Кришана и кровавые преступления его напарницы, как сомнения почти оставляли ведьму и усиливали её решимость. К тому же женщина не забыла об обмане своей бабки, Сперанцы Некулеску, в отношении не подозревавшего подвоха Графа фон Кролока. Зоица, несмотря на то, что была ведьмой, старалась не использовать свои способности к колдовству, больше занималась знахарством, считая, что ни к чему вмешиваться и менять ход событий, предопределённых судьбой. При чём она всегда выступала за торжество справедливости и не любила играть нечестно. Поэтому потомственная ведьма с такой неохотой взялась помогать Мариусу, и только родовое обязательство вынудило женщину в недобрый час стать оберегающей силой для гнусного бессмертного. Который, ко всему прочему, был родным племянником прародительницы Петраны, первой ведьмы в роду, а значит, предком самой Зоицы. «Вот навязались эти вампиры на мою голову! — с досадой думала она. Ведьма уже знала, как следует поступить, но никак не могла решиться. Между тем, времени на раздумье оставалось всё меньше, и она отбросила последние сомнения. **** Эрих стоит в отцовском кабинете — да-да, именно в отцовском, а не в собственном — и с удивлением рассматривает в зеркале своё отражение. Он очень молод, не Граф, а пока что Виконт фон Кролок, ему едва ли больше двадцати лет. Бархатный тёмно-синий камзол по моде XVI века складно сидит на нём, рубаха кипенно-белого цвета подчёркивает чёрные волосы цвета воронова крыла и красоту аристократического лица с нежной кожей. Кружевной воротник украшает брошь с огромным ярко-синим сапфиром, точь-в-точь цвета его глаз — подарок матери. Проведя ладонью под воротником, Эрих чувствует тепло и ощущает висящую на шее цепь с распятием. Эрих понимает, что это невозможно, но почему-то происходит с ним. Сквозняк слегка шевелит тяжёлую ткань гобеленовой шторы, и в комнату проникает солнечный свет. Над каминной полкой висит портрет его матери графини Эвелины фон Кролок, строгой дамы средних лет в платье с брыжами и причудливыми рукавами, с очень прямой осанкой и правильными чертами высокомерного лица. «Я уже был здесь вот так, однажды…» За спиной слышатся шаги, и Эрих знает, кого сейчас увидит. Он не торопится оглянуться, его притягивает полоска света, льющегося из окна. «Солнце… посмотреть бы немного…» Но не успевает. — Вот мы увиделись снова, — Эрих вздрагивает, услышав почти забытый, но такой знакомый голос, и оглядывается. Его отец, Мейнард фон Кролок, стоит перед ним. Не тот, состарившийся и согнувшийся, изнурённый сухотной болезнью, каким был перед смертью, а горделивый Граф, высокий и статный, с гривой волнистых седеющих волос. Синие глаза в упор смотрят на сына, встречаясь взглядом с такими же яркими сапфирами. — Зачем Вы позвали меня, отец? — спрашивает Эрих. — Что Вы хотите сказать? — Не торопись. Никто не звал тебя, это я пришёл к тебе. В прошлый раз ты сделал всё, о чём я просил. Как послушный сын и хороший брат, ты пощадил Мариуса. Иначе поступить было нельзя, у вас одна кровь… — Мёртвая кровь, — перебивает Эрих. — Мариус мне не брат, и дело даже не в том, что он бастард. Видит Тьма, я принял и полюбил его как родного. Но Кришан оказался подонком и насильником, сломал жизнь Вашего единственного внука. Из-за него Герберт стал вампиром, а наш род не получил продолжения. Мало того, после освобождения — после Вашей просьбы — он решил нас погубить даже в не-мёртвом облике, — отвечает Эрих излишне пылко, словно человек двадцати лет, а не многовековой бессмертный. — Мариус мой сын, несмотря ни на что, и ты тоже. Ты выполнил мою просьбу в прошлый раз, но стало только хуже. Сейчас брат сильнее тебя, это неправильно, — печально произносит Мейнард. — Я был не прав. — Что Вы хотите сказать? Почему приходите ко мне второй раз за бессмертие? Я никогда не вижу сны, но знаю: сейчас — это сон, какое-то наваждение. Или особый знак? — Если накрывает, отпусти Мысли на свободу, и не висни. Я сейчас держу в своей горсти Линии судьбы и вечных жизней. Даже если руку разожму, Никуда оттуда им не деться. Но когда по телу эта дрожь, Заболит и умершее сердце. Что сегодня — боль, потом унесено. Оба брата — из единой ткани. Просто будет так, как быть должно. Буря успокоится в стакане. — Я не понимаю! Вы предлагаете всё забыть? Он никогда не остановится, как Вы не сознаёте этого! — возмущению Эриха нет предела. Но Мейнард словно не слышит, говорит монотонным, бесцветным голосом, словно стараясь загипнотизировать сына: — Послушай и подумай хорошо, ты же совсем не глуп, — и продолжает: — Что же станет? Дальше — просто быть. Линиям судьбы не обмануться. Если руку в руку положить, Может быть, они переплетутся… (1) Граф замолкает и пристально смотрит сыну в глаза. — Вам нужно встретиться. Это должно произойти на равных условиях, только сейчас Мариус сильнее тебя. Именно эти же слова Эрих слышал от него только что… — Я не понимаю, отец. Мейнард подходит к окну и, сдвинув в сторону тяжёлую ткань, широко распахивает створку. — Подойди, — зовёт сына слабеющим, словно надтреснутым голосом. — Поспеши туда, где свеж его след. Тот приближается, опасливо щуря глаза, и смотрит наружу. Перед ним не площадь у замка, знакомая до последней выбоины, а густой ярко-зелёный мох и невероятно уродливые переплетения изогнутых по спирали и под разными углами стволов деревьев, пугающий лес явно неестественного происхождения. Но Эрих не может хорошо рассмотреть представшую перед ним картину: глаза, отвыкшие от дневного света, пронзает боль, точно от ожога кислотой. Он оглядывается, чтобы позвать отца, но его уже нет; сквозь пелену слёз, наполнивших обожжённые глаза, Эрих видит за спиной истлевшую тряпку вместо бордового бархатного костюма, череп и кучу костей — останки старого Графа. — Куда? Куда мне идти? — в отчаянии кричит молодой человек и вновь поворачивается к окну. Беспощадные лучи яркого весеннего солнца опаляют лицо, особенно глаза. Инстинктивно Эрих прикрывается ладонью, чувствует нестерпимую боль теперь ещё и в руке, теряет чувство пространства и времени, закручиваемый в огненную воронку. — Нет! Не теперь! Я должен… ***** На севере Трансильвании, в маленьком домике в самой чаще колдовского леса, молодая женщина отодвинула в сторону древнюю книгу и стеклянный магический шар и тут же бессильно обмякла на стуле. Зоица впервые в жизни провела заклинание, о котором ей рассказала Сперанца перед смертью. Ведьме казалось, что её многострадальное тело прокрутили через жернова мельницы. В голове царил хаос, перед глазами мелькали слепящие огненные вспышки. «Надеюсь, он меня правильно поймёт», — медленная и тягучая, словно патока, мысль осела в голове, не вызывая никаких эмоций, кроме равнодушия и усталости.***
Окрестности Фэгэрашского хребта — Нет! Не теперь! Я должен… Эрих метался и кричал во сне. За мгновение до этого рядом возник Герберт, молниеносно переместившийся из коридора, где занимал себя беседой с крошечным нетопырём. Разбуженный и озадаченный Иштван принял факел из рук Виконта. — Рара! Проснись! — Герберт интенсивно тряс фон Кролока за плечо. — Тебе привиделся кошмар! Граф долго не мог очнуться, бился в конвульсиях, прежде чем открыл глаза. Герберт заботливо промокнул платком его взмокший от пота лоб. — Действительно был кошмар, — Эрих с трудом приходил в себя, растерянно моргая. — Болят глаза, я смотрел на солнце, — продолжил он, — и с рукой что-то не так. Сон это был, или полуявь, но повреждения фон Кролок получил вполне настоящие, и вдобавок к сильной боли не очень хорошо видел. Герберт взял в руку его ладонь и воскликнул: — Это ожог! Но такой необычный, похоже на какие-то буквы… — Виконт озадаченно смотрел на Иштвана. — Вы правы, — согласился Андраши, — это не просто буквы, это слово… «CLUJ», — прочёл он кривые, обугленные закорючки на белоснежной ладони. Но блондин уже не слушал его. — Рара, как ты? Расскажи, что это было? Ты же никогда не видишь снов, а тут так громко кричал… — Герберт опустился на колени и с тревогой смотрел в глаза, не горящие силой вампирского магнетизма, а красные и слезящиеся от сильного ожога. Виконт поднёс ладонь близко к его лицу и замер, воздействием избранного носферату заставляя отступить боль. — Ко мне приходил твой дед точно также, как в первый раз, когда просил освободить Мариуса. Теперь он хочет, чтобы мы если не помирились, то хотя бы поговорили на равных. Но пока Кришан сильнее. Я ничего не понимаю. Болят глаза и всё расплывается, — пожаловался Его Сиятельство и сморщился. Боль почти ушла, но зрение не вернулось к нему. — Я видел солнце и странный, таинственный лес под окнами нашего замка. Иштван заботливо обрабатывал обожжённую ладонь Графа. Герберт стоял, задумчиво подперев подбородок кулаком и покусывая губы, как всегда делал в минуты серьёзных раздумий. — Это не просто сон, — уверенно начал он после недолгих размышлений, — нужно теперь правильно его понять. — Рара, ты знаешь, я люблю толковать сны. Надеюсь, позволишь? Потом все вместе мы придём к какому-то выводу. Мой самый любимый толкователь снов — сонник Екатерины Великой, — Виконт вновь замолчал, что-то прикидывая в уме. Его не торопили: Иштван хлопотал около хозяина, Эрих с трудом, но начал различать не просто размытые контуры подземелья, а более конкретные детали — стены и неровный свод потолка. Горящий факел уже не казался ему бесформенным сгустком ожившего огня. — Тебе приснился твой умерший отец — сон призывает к активным действиям. — Ну это и так ясно, — согласился фон Кролок. — Допустим. Ты брал что-нибудь из его рук? — Нет. — Странно. Если бы что-то взял, было бы понятно, что упущенные возможности могут вернуться, и ты не упустишь счастливый случай, не повторишь ошибок прошлого. — Твой дед ничего мне не передавал, но сказал примерно также. Но он почему-то упорно хочет помирить меня с Мариусом. — Нет, ни за что! — вскинулся Виконт. — Такое не прощается. — Я так и ответил. — Оживший покойник — к болезненным воспоминаниям, — подал голос Андраши. Он обработал ожог хозяина бальзамом и забинтовывал ладонь. — Не отвлекайте меня, — рассердился Герберт. — Умершие родители приходят в ответственные периоды для спящего и служат знаком указания, совета, предупреждения, благословения. — Отец сказал: «Иди туда, где свеж его след». Но куда? Негодяй отметился по всей Трансильвании, мы так до самого Бала будем искать его, — озадаченно ответил Эрих. — Стоп. Диковинный лес, ты говорил? — Я не очень хорошо рассмотрел, свет мешал мне. Но то, что я видел, очень необычно. Деревья изогнуты и словно скручены по спирали, я никогда не видел таких переплетений стволов и крон. Иштван, что за буквы на ладони? — «CLYJ», Ваше Сиятельство. Герберт довольно рассмеялся: для него всё сложилось в единую картинку.Он присел на корточки и ногтём прочертил на утоптанной земле четыре буквы. — «CLYJ» — это Клуж-Напока, ну конечно! И лес, да-да, я читал о нём! В последние десятилетия он стал прОклятым местом! Смертные туда заходят и выходят обратно не изменившимися спустя годы, но для них словно минута прошла. — Как Рип ван Винкль (2), — согласился Граф. — Итак, допустим, да, ДОПУСТИМ, отец направляет меня туда. Но что дальше? Он говорит, что сейчас Мариус сильнее меня, и что это неправильно. Почему? Тут кроется какая-то тайна. — Не иначе. По-моему, он хочет уровнять силы таким образом. Почему Мариус сильнее? Хм… — Герберт вновь задумался. — Ты разговаривал с умершим отцом — сон призывает как следует обдумывать дела, прежде чем за них браться, меньше будет потерь и большего достигнешь. — Мариус не может быть сильнее Вашего Сиятельства, — убеждённо сказал Иштван, — уж я-то знаю, на что Вы способны. Но если сейчас он сильнее, это потому что… — Ему кто-то помогает, — закончил мысль Граф. — Рара, так мы разобрались? — прозвучал довольный голос Герберта. — Кстати, тот журналист, Николаэ Спэтару, говорил, что начал своё расследование с Клуж-Напоки. А в сумке охотника, которого обезвредил Cheri, был счёт из местной гостиницы. — Надо отправляться туда, я приблизительно знаю, кто нам нужен. Не уверен, что будет просто, но я обязан разыскать его, — согласился Эрих. — Её. Нужно найти её, — поправил Герберт. — Искать женщину? — пришёл черёд удивляться Иштвану. — Да, женщину, — подтвердил Виконт и добавил: — Ведьму и знахарку Зоицу, так её называл журналист, — продолжил он, расстёгивая воротник и наклоняясь к отцу. Существенная порция избранной крови должна была помочь быстрее восстановить силы и зрение.***
Прошло еще трое суток, прежде, чем зрение у Графа начало постепенно улучшаться. Герберт предлагал сам отправиться в Клуж-Напоку, но старший фон Кролок был непреклонен: полететь должен именно он. Но и вернуться домой у Виконта не получалось: установленный Его Сиятельством защитный купол мог быть преодолён только вместе с ним, один Герберт не смог бы проникнуть через барьер. Виконт хотел навестить Влада Дракулу— резиденция, где он обитал, замок Бран, располагался как раз по пути в Клуж-Напоку — но Граф был категорически против, посчитав момент для визитов неподходящим. Поэтому приходилось терпеливо ждать, когда же Эрих будет нормально видеть. — В облике нетопыря мы чувствуем и видим не только глазами, но и ушами, и всё-таки нельзя рисковать, я не могу быть уязвимым, — с досадой говорил Эрих. — Теперь, когда появилось направление для поисков и расследования, вдвойне обидно терять время. Прошло ещё несколько суток, прежде чем бессмертные покинули разорённый замок Поенари. В последний момент Герберт заявил, что забыл любимую фляжку и вернулся за ней под неодобрительным взглядом отца. На самом деле блондин поспешил в боковой коридор и снял висящую на своде карликовую летучую мышь. — Пора домой! — Герберт дотронулся кончиком ногтя до крошечного носика и не мог не улыбнуться. — Придётся потерпеть, но зато ты не потеряешься. Его Светлость привык разговаривать с малым подковоносом, точно тот понимал его. Пискнувший комочек, обёрнутый в кожистые крылья, был отправлен в задний карман брюк. «Главное — не придавить его на привале». Виконт бодро вышел из подземелья, держа в руке «забытую» фляжку. Едва он поравнялся с отцом и Иштваном, фон Кролок скомандовал: — Полетели!************************************
«Если и существует вера, которая горами движет, то это вера в свои силы». Блез Паскаль «Обожаю удивительные свойства его души — верность, благородство, умение любить. Обожаю, обожаю эти волшебные чувства, которым никогда, никогда не придёт конец». из фильма «Золушка» (король)
***
Замок фон Кролоков. Шла вторая неделя разлуки. Невольно ставшего главой клана Альфреда не то, чтобы угнетало его главенствующее положение, вовсе нет. Каждый вечер после пробуждения он проверял руны, дважды наведывался на кладбище в сопровождении Анджея. Непроницаемое, надменное выражение лица, а главное — сидящий на плече кот-нетопырь порядком перепугали не-спящих собратьев. «Спаситель, который ещё и великий маг», вызвал переполох и суеверный ужас у немногих бессмертных, которые его видели, а потом, озираясь, рассказывали в красках невероятные вещи. Как это часто случается, правда быстро обросла целым шлейфом небылиц, что оказалось очень кстати для временного главы клана. Преувеличенно учтивые реверансы Графини Батори и леди Скарлетт были красноречивее любых слов: безоговорочное подчинение Барону фон Кролоку само собой разумелось. Дело совсем в другом: помимо того, что юноша сильно скучал, его беспокоило долгое отсутствие Эриха и Герберта. К тому же без поддержки Иштвана он чувствовал себя совсем неуютно. Альфред запретил Анджею прислуживать Батори, как бы она не настаивала (чему тот оказался несказанно рад). На самом деле Кровавая Графиня хотела знать о происходящем в замке, угрозами и плетью развязав язык боязливому и послушному обитателю скромной могилы. — Госпожа Графиня, я не позволю Вам сделать шпиона из Анджея, — жёстко и прямолинейно заявил Спаситель бессмертных. — Я знаю Ваши методы воздействия, а потому хочу уберечь СВОЕГО слугу. Теперь Анджей подчиняется лично мне, и больше никому. С этого момента он постоянно будет находиться в замке. — Ну что Вы, Ваша Милость, — потупила взгляд Эржебета, чтобы Альфред не увидел полыхнувших гневом глаз. — Я рад, что мы друг друга поняли, — важно задрав подбородок, ответил Альфред, а кот-нетопырь пронзительно мяукнул, заставив вздрогнуть леди Скарлетт и проходившего мимо Раштона. — Кстати, Роберт, как там Ваш друг Пётр, рана его не беспокоит? — поинтересовался Барон, а Марсель громко зевнул и зашелестел крыльями. — Сп…пасибо, Ваша Милость. У него всё хорошо, — склонившийся в поклоне Раштон порядком оробел. — Хорошо. Но предупреждаю его на будущее от возможных глупостей, — Альфред говорил по-настоящему сурово. — Мааау! — раздался громкий и весьма противный голос кота-нетопыря, вновь заставив вздрогнуть вампирш и растерянного Роберта Раштона. — Всем доброй ночи, — подытожил Спаситель и, резко развернувшись, степенно направился обратно в замок.***
Однако важность и таинственность покинули Альфреда, едва Анджей распахнул тяжёлые двери и юноша оказался внутри замка, где, кроме близких, никто не видел его. Только с Магдой и Куколем он мог быть откровенным. Альфред волновался за Герберта и Графа, хотя и прочитал успокоившее его поначалу письмо. Но время шло, а фон Кролоки и Иштван не появлялись. Конечно, молодой человек терзался неизвестностью, но старался не замыкаться в переживаниях. К тому же пытливый ум учёного никак не мог справиться с проблемой: понять, что случилось с Марселем и вернуть ему прежний облик. Почти всё время Альфред проводил в библиотеке, порой даже оставался там днём — слишком большой объем информации предстояло ему изучить, чтобы найти решение. — Я прочитал столько книг и старинных свитков, но ничего полезного, что могло бы помочь, не нашёл, — жаловался юноша Магде. — Вот вернётся Герберт, что я ему скажу? Какой я хозяин, если даже кота не смог уберечь? — Жалко котика, — согласилась Магда. Посадив Марселя на колени, она расправила кожистые крылья, обвисшие и довольно тяжёлые. — Ему же очень неудобно. — У меня ничего не получается! — с досадой воскликнул Альфред. — Ума не приложу, что делать… Но сильнее всего я переживаю, почему ОНИ никак не возвращаются? Вдруг что-то плохое произошло? Магда зажала уши руками. — Нет! Я не хочу тебя слушать, не хочу даже думать об этом! Неужели я опять потеряла свою семью? — голос девушки задрожал. — Если бы возможно было получить какой-то знак… пусть даже случилось что-то ужасное, лучше узнать сразу. Вдруг мы оказались запертыми, как в клетке? Рано или поздно кровь закончится, и что тогда? — Тогда вампиры с кладбища постепенно исчезнут, выпивая друг друга, а мы… наверное, мы с тобой выйдем на солнце. Я не смогу высушить тебя, ты стала мне сестрой. — Я тоже не смогу, — Магда обняла Альфреда, — ты мой младший брат, я очень тебя люблю. — Об этом думать всё-таки рано. Я еще разговариваю с тобой, значит, мой создатель не погиб. Мало ли какие препятствия попались им на пути. А мне надо понять, что делать, перечитать ещё раз… Куколь, до этого момента с мрачным видом очищавший канделябр от расплавленного воска — он был очень экономным и всегда переплавлял остатки свечей — встал и принялся оживлённо жестикулировать. — Дядюшка знает, как помочь! — Магда верно оценила его реакцию. Куколь обрадованно закивал головой и схватил Альфреда за руку, предлагая пойти куда-то. Но стоило Магде встать, чтобы последовать вместе с ними, старик недовольно нахмурился и подтолкнул девушку обратно к столу — нечего, мол, мешать мужчинам. Альфред и Магда недоумевающе переглянулись. Удивление юноши многократно усилилось, когда он понял, что горбун тянет его в сторону кабинета Графа.***
Открыв дверь ключом, который всегда был при нём, Альфред пропустил Куколя вперёд и с любопытством наблюдал, что же тот станет делать дальше. Старик уверенно подошёл к дивану, стоящему у стены напротив письменного стола Его Сиятельства, и стал сдвигать его в сторону. Альфред помог, без труда подняв массивный предмет мебели, и диван с высокой, прямой спинкой оказался в стороне. После этого Куколь направил скрюченный палец на портрет Эвелины фон Кролок. — Надо убрать? — догадался юноша. Горбун утвердительно закивал головой. Тогда юноша снял со стены тяжёлую прямоугольную раму, на удивление чистую, без единой пылинки. Стена, облицованная панелями из шлифованного дерева, была отделана резными планками с причудливыми узорами. Альфред понял, что неспроста пришлось снять портрет, и внимательно рассматривал гладкую поверхность благородной древесины, раньше закрытую рамой. Совсем не сразу он заметил небольшой квадратный контур, с трудом различимый и напоминающий след от лезвия ножа. «Не толще волоса, — удивился бессмертный. — Неужели?..» Ещё не уверенный до конца в своей догадке, он легонько провёл подушечками пальцев — прорезь не чувствовалась даже на ощупь. Куколь, между тем, обрадованно закивал головой, одобряя его действия. Альфред решительно нажал на искусно спрятанную клавишу, приводя в движение скрытый механизм. Мелодично звякнули невидимые пружины, и медленно, плавно приоткрылась одна из панелей, оказавшаяся небольшой потайной дверью. Скрипнули скрытые петли. Дверь (или скорее дверца) отворилась, позволяя увидеть высокие и довольно крутые ступени, ведущие вверх. — Потайная лестница? — удивился юноша. — Неожиданно. И куда же она ведёт? Куколь жестом предложил ему подняться. Сам слуга, сгорбленный и нескладный, не сумел бы взобраться вверх. «Интересно, как отец сюда попадает? Очень узко, да и дверца совсем не для его роста». Альфред с сомнением смотрел то на лестницу, то на горбуна. Чутьё подсказывало, что наверху его ждёт неожиданное открытие. Вовсе не обязательно приятное к тому же. Но стоило вспомнить о Герберте, как юноша сразу решился. Он хотел положить в карман свечу и спички, но старик был категоричен, не позволив ему взять ни то, ни другое, хлопнув по рукам. «Вот как, и почему же нельзя? Как жаль, что он не может разговаривать нормально». Мелькнула запоздалая мысль, что Куколь мог бы написать на бумаге и всё объяснить, но Альфред, наклонившись, уже вошёл в дверь и поднимался по лестнице, с трудом протискиваясь в узкий лаз и вновь недоумевая, как сюда попадает Граф. А в том, что он здесь бывает, юноша не сомневался: чистая, без единой пылинки рама портрета являлась красноречивым тому доказательством. — Интересненько, как говорил учитель, — стиснув зубы, процедил Альфред, преодолевая очередную ступеньку и прижимаясь грудью к лестнице, стараясь отогнать страх, который у него вызывали тесные, замкнутые пространства. Наконец ступеньки закончились, и вампир, подтянувшись на руках, оказался в круглой, довольно просторной комнате без окон с конусом вместо плоского или сводчатого потолка. Юноша сразу смекнул, что находится внутри одной из башен, которые казались ему бесполезными, почти бутафорскими украшениями крыши замка. Ну что же, по крайней мере, приступ клаустрофобии не мог ему угрожать. Альфреду даже не пришлось всматриваться, напрягая способности вампира, здесь и так было хорошо видно: струился неяркий, мягкий свет. Юноша взглянул на лаз, постарался сориентироваться, и понял, что большой стол расположен по восточной стороне от центра комнаты, а напротив, с западной, полукругом стоят три стула. На столе, покрытом алым сукном, изумлённый вампир увидел обширную коллекцию обычных пузырьков и старинных красивых флаконов; именно от них исходил приглушённый свет, наполнявший комнату. Пока он не стал ничего трогать, но разглядел, что на всех были наклейки с причудливыми надписями на латыни. «Магические ладаны и порошки», — понял Альфред. Ведь недаром он столько времени провёл в библиотеке, изучая старинные книги. А потому уже без особого удивления отметил и магический жезл, и набор перевязанных белоснежных свечей для ритуалов, и большой кристалл. Но один предмет всё же показался юноше выдающимся, особенным. Рядом со столом стояла литая металлическая подставка в виде протянутых вверх рук, держащих кусок плиты с небольшими черепами по углам, на которой, как на аналое, лежала древняя книга. Блестящие пальцы с длинными когтями фиксировали бесценный артефакт снизу. «Гримуар (3), тот самый!» — ахнул Альфред. Он встречал упоминания в старинных книгах с подчёркиваниями и комментариями Графа, но не мог даже предположить, что увидит подлинное сокровище средневековой магии. Оробевший юноша подошёл к подставке и протянул руку, но не решился сразу открыть фолиант. Ему вспомнились прочитанные байки о том, что от прикосновения к гримуару загорятся пальцы и можно истлеть на месте, или сразу же явится Демон… — Чушь какая, — неуверенно сказал молодой человек и мотнул головой, отгоняя страх. Всё-таки взять книгу с подставки он не спешил, а лишь открыл её. Так и есть, это была «Lemegeton Clavicula Salomonis» — «Малый ключ Соломона», или «Гоетия» — именно на неё обратил особое внимание Эрих, делая пометки в других источниках, а вслед за ним и Альфред. Надпись на титульном листе не оставляла никаких сомнений. Снизу послышался громкий стук. Юноша вздрогнул от неожиданности: он совсем забыл, что внизу его ждёт Куколь. — Сейчас, иду! — крикнул он и вновь окинул взглядом комнату, лишь тогда заметив аккуратно сложенную стопку писчей бумаги. Подойдя к столу, он узнал почерк Эриха. На верхнем листе крупно и чётко было написано: «Малый ключ Соломона» и в скобках — «перевод». Обрадованный Барон взял записи с собой. Спускаться сверху вниз спиной вперёд было очень неудобно, к тому же с занятыми руками, но Альфред справился. — Всё в порядке, Куколь. Спасибо тебе, — с признательностью сказал он. — Принеси кровь через три часа, я поработаю здесь. Скажи Магде, чтобы не беспокоилась. И, пожалуйста, не отвлекайте меня. Потайную дверь юноша закрыл, но диван и портрет на место не вернул: ему предстояло вновь попасть в полную загадок комнату. Неожиданное открытие отвлекло Альфреда от уныния, у него появилась чёткая цель: теперь он знал, чему посвятит ближайшее время.***
Первые страницы рукописи не являлись переводом гримуара, а выглядели как введение и содержали выводы Его Сиятельства, почерпнутые из других источников. Многое из прочитанного было известно Альфреду и раньше, некоторые вещи он открывал впервые. «Царь Соломон заключил демонов в медный кувшин, вместе с их легионами. Сосуд тот бросил в озеро в городе Вавилоне. Вавилоняне нашли сосуд и, считая, что в нём золото, разбили его… все легионы вылетели из кувшина…» — это не было новостью для любознательного учёного. «Ars Goetia» («Демоны Гоетии») — демоны, перечисленные в первой части магического гримуара «Lemegeton Clavicula Salomonis» («Малый ключ Соломона»)», — общую информацию он тоже встречал раньше. «Каждый из них отвечает за определенную сферу бытия; его призыв можно использовать для достижения соответствующих целей: обретения знаний, предсказания будущего, достижения материального благополучия, и так далее. Помимо так называемой сферы влияния и ответственности, каждый демон имеет свою собственную печать (сигилу), а также изображение», — Альфред закрыл глаза, вникая в прочитанное, и, как следует осмыслив, продолжил. Это оказалось интереснее и одновременно гораздо сложнее: шёл список из семидесяти двух демонов, игравших важную роль в средневековой магии. Старательный и добросовестный юноша принялся запоминать иерархию, начиная от короля Баала, но, дойдя до четырнадцатого демона, маркиза Лерайе, понял: задача перед ним стоит не просто сложная, а прямо-таки непосильная. «Отец наверняка переводил гримуар не одно десятилетие, а я хочу за несколько часов объять необъятное», — мудро рассудил Альфред. Тогда он изменил подход, вновь вернувшись к первому в списке демону и уже не просто читал, стараясь запомнить, а размышлял, чем ему мог бы помочь каждый из глав легионов адских духов. Юный учёный задумался: не слишком ли нагло и самонадеянно будет обращаться к высшим созданиям в иерархии демонов? Но быстро отогнал от себя сомнения. «Я всё делаю правильно. Только верховные демоны смогут мне помочь НАВЕРНЯКА, — рассуждал Альфред. Его тревога за любимого была слишком сильна, чтобы испытывать сомнения и страх перед вызовом грозного создания Ада. — Но кого выбрать?» Дойдя до третьего в списке, принца Вассаго, он остановился и перечитал ещё раз. «Вассаго — третий демон «Гоетии». Он — могущественный принц, имеющий добрую природу. В его власти открывать прошлое и грядущее, разыскивать спрятанные и потерянные вещи. Под его командованием находятся тридцать легионов духов. Показывает вызывающему ответы на его вопросы». Юноша, сдвинув брови, сосредоточенно размышлял. То, что имя демона было дважды подчёркнуто («Ведь неспроста отец это сделал!»), развеяло последние сомнения, и он продолжил читать с удвоенным вниманием: «Вассаго — старец со слепыми пустыми глазами, верхом на крокодиле, так он маскируется под Агареса. Он может видеть в других измерениях, но в этом измерении он слеп. Согласно другому описанию, Вассаго выглядит как кроваво-красный дракон, расширяющийся к краю, 30 футов в длину. Он ходит на четырёх ногах, у него зелёные глаза и белые клыки. Третий демон Гоетии отличается особым разнообразием обличий, в которых является к вызывающим его». «А если он явится в облике дракона, как же поместится в потайной комнате?» «Сведения о Вассаго встречаются в древнейших источниках задолго до самых ранних Вавилонских времен. Он был одним из Нефилимов, и в восточной легенде считается одним из семидесяти двух повелителей духов. Вассаго связан с такими планетами, как Меркурий и Юпитер и может проявляться в человеческом виде или в облике получеловека-полузверя. Высокопоставленный Принц Вассаго известен, прежде всего, как весьма дружественный дух, он очень полезен для тех, кто взывает к нему. Его иногда называют Князем Пророчества за его способность видеть прошлое и будущее, а также находить потерянное и сокрытое. Многие демоны имеют те же способности, что и Вассаго, но он более популярен, чем другие, за его способность видеть и знать в том числе и события будущего. Князь Пророчества назван так потому, что готов объяснить своё видение в мельчайших подробностях. Могущество Вассаго так велико, что он не зависит от каких-либо звездных или солнечных закономерностей времени и поэтому может вызываться в любое время дня и ночи. К нему следует обращаться за помощью только в чрезвычайно запутанных ситуациях, когда все другие более простые методы предсказания не принесли желаемого результата. Хотя он «добрый по натуре», но грозен и беспощаден к призвавшим его крайне неумело. Поэтому, приступая к вызову, всегда делайте это с чрезвычайным уважением. Это не пустое предупреждение». Далее следовало подробное описание очень сложного и скрупулёзного ритуала для вызова третьего демона Гоетии. Альфред даже засомневался, сможет ли всё сделать как надо. К тому же ему требовался помощник, но молодой человек ни в коем случае не стал бы подвергать риску Магду, а Куколь для этого вовсе не подходил. Несмотря на недюжинную силу, старик был слишком неповоротлив, да и пальцы слушались его с трудом. От непрерывной работы мысли у Альфреда заболела голова, но самое обидное, что итогом его долгих размышлений стала полная растерянность. Дверь тихонько отворилась, в кабинет вошла Магда. — Прости, ты сказал, чтобы тебя не беспокоили, но уже почти утро. Кувшин с кровью стоит нетронутым… Похоже, ты потерял счёт времени, — озабоченно обратилась она к другу. — Тебе нужен отдых. — Да-да, — рассеянно ответил Альфред, — конечно, да… Девушка взяла его за руку, словно ребёнка, и медленно повела в усыпальницу, ласково приговаривая: — Когда ты проснёшься, расскажешь обо всём, что узнал. А если у тебя не всё получается, вместе придумаем что-нибудь. — Спасибо, — ответил юноша, и Магда задвинула над ним крышку саркофага. Она тоже осталась в усыпальнице, чтобы быть рядом с другом.***
Альфред погрузился в тяжёлый, тревожный сон. Неясные картины, одна невероятнее другой, проплывали перед ним. То Эрих, объятый пламенем, рассыпался на тысячи искр и опалял всё вокруг, то Герберт падал в пропасть, а он, Альфред, протягивал ему руку, и, когда пальцы их почти соединялись, стремительно срывался вниз и исчезал. Марсель превращался в огнедышащего дракона, на котором сидел и мерзко ухмылялся неведомый юноше Мариус. Батори с торчащим изо рта раздвоенным змеиным языком тянулась к его шее, а вокруг всё тонуло в море крови… Он проснулся от собственного крика, весь взмокший, с прилипшими ко лбу волосами. Над ним склонилась встревоженная Магда. — Успокойся, это всего лишь сон, ничего не случилось, — как можно мягче сказала она. — Куколь принёс подогретой оленьей крови, выпей. Ещё не вполне придя в себя, Альфред сделал несколько глотков, стуча зубами по бокалу. Однако ему быстро стало лучше. — Мне снились кошмары, — он не стал делиться жуткими подробностями. — Наверное, это от голода. — Скорее всего, — согласилась Магда. — Со мной такое тоже бывает, когда наступает жажда. Главное, ты не расстраивайся. Друзья зашли на кухню, где их ждал Куколь. — Дядюшка, мы позанимаемся вдвоём, — объявила Магда. — Анджей, возьми с собой крови и поработай несколько ночей, разбери до конца старую одежду. Не возвращайся, пока всё не закончишь, — распорядился Альфред. Он не хотел, чтобы слуга даже случайно узнал что-то лишнее, и отправил его в самый дальний угол замка.***
Альфред рассказал Магде о своих планах, сразу оговорив, что она не будет присутствовать при вызове демона. — Ты сказал, что принц Вассаго строго наказывает тех, кто обращается к нему неумело… — Меня это тоже смущает, — признался юноша. — Но все приготовления я должен провести сам, в потайную комнату ты не должна входить. Надо как-то справиться одному, я не могу тобой рисковать. Девушка задумалась ненадолго. — Послушай, а может быть, порепетируешь сначала? — неуверенно предложила она. — Всё, кроме слов заклинания… — Точно! — согласился Альфред. — Как я сам не догадался. — Ведь очень сложно провести ритуал одному, — продолжала сомневаться вампирша, — ты же сам говорил, что нужно присутствие помощника. — Вот поэтому я хочу заранее потренироваться. Вместо магического жезла решили использовать лежащую в ящике письменного стола указку, чернильница заменила предсказывающий кристалл в треугольнике; взамен ритуального ножа, кадильницы и ручки с магическими чернилами Магда принесла разную утварь с кухни и мел, а обычные свечи в подсвечниках стали аналогом белых свечей для проведения таинства. На полу не ритуальным ножом, а мелом юноша нарисовал магический треугольник, зажёг «кадило» (настоящий ладан ему предстояло сделать позже, смешав ладан Меркурия, райские зёрна, шафран и мазок серой амбры), очищая помещение перед вызовом духа Тьмы. К груди юноша приколол изображение пентаграммы, как защиту от мощного энергетического потока. На двух листах бумаги Альфред нарисовал сигилу Князя Пророчеств — большого и малого размеров (благо, символ Вассаго не требовал художественных способностей). На одном листе следовало написать вопрос, для ответа на который и вызывался демон, а второй сжечь во время совершения ритуала. — Как спросить: что случилось с графом и Гербертом? Нет, наверное по-другому. Может, так: всё ли в порядке с главой клана и его сыном? — рассуждал Альфред вслух. — Нет, надо попросить показать, где они находятся. Точно: где находятся Эрих и Герберт фон Кролоки? Коротко и ясно, — предложила Магда. — Тогда уж где находятся и когда вернутся. А про Марселя что? — и после паузы сам же ответил. — Надо написать: прошу помощи, чтобы Марсель стал прежним. Если только демон не разгневается, что его беспокоят с такими глупостями, — вздохнул Альфред. — Но я не могу видеть, как кот страдает. Затем медленно последовали этапы ритуала, со сжиганием листа, на котором изображена большая сигила, и обходом вокруг стола с запада на восток. Сидя за столом и совершая движения указкой (вместо жезла), Альфред пытался представить, как увидит голубой огонь, а затем — перевёрнутое изображение в магическом кристалле. Но, конечно, у него ничего не получалось с бутафорскими аналогами артефактов. — Знаешь, я устал, — признался молодой человек. — Давай продолжим позже. Магда отправилась хлопотать по хозяйству, Альфред же, лёжа на диване, вновь и вновь прокручивал в голове этапы тайного действа, заучивал про себя слова заклинаний. И хотя он не был безбашенным «сорвиголовой», юноша не чувствовал страха. Напротив, он стремился побыстрее запомнить все действия и совершить ритуал — так велико было беспокойство за дорогих и близких ему бессмертных. «Герберт, я готов на всё, лишь бы узнать, что у тебя ничего не случилось», — в который раз обращался Альфред к любимому.***
Ещё несколько ночей было отдано подготовке к ритуалу, и наконец Спаситель бессмертных объявил Магде и Куколю, что готов к вызову принца Вассаго. — Я надеялась, что Его Сиятельство вернётся раньше, и тебе не придётся совершать подобное безумство, — грустно сказала Магда и поцеловала друга в щёку. Куколь был явно с ней не согласен, он обнял Альфреда и ободряюще похлопал по плечу. За минуту до того оставшийся без присмотра Марсель выскользнул из кухни и прижался к стене в коридоре. — Не надо меня провожать, — сказал Альфред друзьям на прощание, и они не настаивали. — Не волнуйтесь и оставайтесь на месте, чего бы не происходило. Юноша оказался слишком погружён в свои мысли, и кот, скользивший вслед за ним, остался незамеченным. Альфред открыл дверь графского кабинета и оглянулся назад, стараясь сохранить в памяти вид мрачной готической галереи, ставшей родной для него. «Пройду ли я здесь ещё когда-нибудь?» Марсель прокрался в кабинет невидимой тенью.***
То, что происходило в потайной комнате, за закрытыми дверями кабинета Его Сиятельства, молодой человек вспоминать не любил и рассказывал потом только в самых общих чертах. А если быть до конца откровенным, не очень чётко помнил. Неудивительно: слишком сильным даже для Спасителя бессмертных стало потрясение от контакта с мощной потусторонней силой. С самого начала всё пошло не по плану. Едва он открыл потайную дверь, как под ноги метнулся Марсель и с шипением помчался вверх по ступеням, не реагируя на окрики. Когда вампир поднялся в комнату, кот сидел на стуле, вцепившись когтями в обивку. Все попытки оторвать его оказались безуспешными. — Ну ладно, сам напросился, — рассердился Альфред и добавил чуть мягче: — Зато появился ещё один участник ритуала, как положено. Правда, ты не сможешь помогать мне. Хотя бы молчи и не мешай. Юноша сосредоточенно провёл все этапы подготовки — скрупулёзно приготовил ладан «Vassago», до мелочей соблюдая пропорции и выбор компонентов из многочисленных флакончиков. Затем он закрепил на груди изображение пентаграммы защиты и такую же поставил перед Марселем. Необходимые инструменты — магический нож с чёрной ручкой, магический кристалл, зажжённые очищенные белые свечи в подсвечниках на расстоянии 12 дюймов от него, квадрат Меркурия — были подготовлены и ожидали дальнейших действий. Начертив на полу треугольник и очистив квадрат Меркурия ладаном, Альфред провёл остальную подготовку. Настал момент призвать демона. Тишина казалась зловещей, неподвижной. Даже неугомонный обычно кот сидел, замерев и боясь шелохнуться. Взяв лист с изображением сигилы в правую руку, Альфред окурил ее трижды ладаном Vassago, проговаривая каждый раз магическое намерение: «Создание из бумаги, я нарекаю тебя Vassago. Ты — Vassago». Переместив затем бумагу в левую руку и, беря жезл в правую, он трижды нарисовал в воздухе диаграмму над ней, вызвав четкое видение линии голубого огня, стекающего с вершины жезла и формирующего большую пылающую диаграмму, висящую в воздухе. Альфред снова трижды повторил посылающее чары заклинание: «Создание из бумаги, я нарекаю тебя Vassago. Ты — Vassago». Держа жезл прямо над диаграммой, он призывал Vassago следующими словами: — Именем Satandar и Asentacer! Я умоляю тебя. О, ты, Великий и Святой Vassago! Vassago! Vаssago! Соизволь сойти к нам, вселись в это стекло, чтобы мы могли созерцать Твою славу и восхищаться Твоим присутствием и помощью! О, ты! Великий и Святой Vassago! Vassago! Vassago! Который лучше всех знает секреты Elanel. Который лучший наездник на крыльях ветра. Который облечен искусством надлунного движения. Спустись и будь здесь, я молю тебя… Скажи мне, Великий князь Пророчеств, где находятся и когда вернутся мои близкие… Альфред всматривался в магический кристалл, от которого струился голубой дым, стараясь разглядеть то, что его интересовало сильнее всего. В голове звенело, казалось, даже воздух стал плотнее и давил на плечи. Но юноша знал, что нельзя отводить взгляд от кристалла, чтобы не разрушить едва начавшую устанавливаться связь. Он не ожидал услышать демона и смотреть на него точно не собирался, все свои силы направив вглубь кристалла. На мгновение ему показалось, что он видит перевёрнутое изображение с тремя крошечными фигурками, которое мелькнуло и тут же исчезло. Зато раздался скрежещущий высокий голос, от которого у незадачливого мага заложило уши. — Кто ты, позвавший меня? Я слеп и совсем ничего не вижу. Но ты не глупая ведьма или выживший из ума колдун… я не чувствую твоё тепло. Ты меня разозлил, заставляя принимать иной облик! Альфред понял, что с ним говорит сам Вассаго, и что он, скорее всего, имеет вид слепого старца на крокодиле. Юноша упорно не отводил взгляд от кристалла, вновь утратившего изображение внутри и подёрнувшегося язычками голубого пламени. Раздался грохот, казалось, комната — а вместе с ней и замок — качнулись и вновь встали на место. — Ах ты, негодный мальчишка! Посмотри на меня! — низкий голос звучал уже откуда-то сверху, парализуя непонятным образом и заставляя повиноваться, источая незримый ужас. Но юноша не подчинился, а боковым зрением заметил, что всё вокруг объято голубым огнём, и лишь магический треугольник защиты не даёт ему самому погрузиться в дьявольское пламя. Неожиданно Альфред качнулся в сторону и оступился. Он сразу почувствовал, как на шее, беспощадно стискивая, точно стараясь задушить, сомкнулся тугой металлический ошейник с натянутой цепью. Воздух юноше не был нужен, но он дёрнулся: ему показалось, что вот-вот затрещат кости шеи. Пытаясь повернуть голову, он невольно отвёл взгляд от кристалла и тут же увидел прямо перед собой гигантский голубой череп с хищным оскалом ровных зубов, в глазницах которого плескался голубой огонь. Всё вокруг было охвачено пламенем, не обжигающим, а, напротив, морозяще-ледяным. Альфред чувствовал ярость, исходящую от черепа с раскрытой челюстью. Неожиданно хватка ослабла и голос, звучавший уже не так ужасно, произнёс: — Так ты не человек! Зачем ты призвал меня, неразумный носферату? Ты достоин наказания, потревожив мой покой!. — Господин, о, великий Вассаго, я хочу узнать, всё ли в порядке у моего отца и моего любимого? Скоро они вернутся? — срывающимся от волнения голосом спросил Альфред. В ответ раздался хохот, от которого юноше захотелось провалиться как можно глубже. — Любимого? Твоя наглость становится интересной! Внезапно стало совсем темно, голубой огонь и череп исчезли так же неожиданно, как и возникли, а комнату наполнил резкий запах серы. Юноша с тоской смотрел на потухший кристалл и артефакты, ставшие в один миг бесполезными. Ему захотелось заплакать от обиды. «Ну вот, всё впустую». — Ты начинаешь меня забавлять, — с придыханием раздалось прямо над ухом, и из темноты вынырнул… Альфред даже не смог бы точно сказать, кого он увидел в слабом красноватом свечении: дракона, демона или необычного мужчину. Стало понятно, что принц Вассаго, великий выдумщик и обманщик, не натешился вдоволь и явил ещё одно из своих многочисленных обличий. Очень высокий, не менее двух с половиной метров роста, мужчина с обнажённым рельефным торсом и длинными прядями густых алых волос внимательно смотрел на опешившего в очередной раз Альфреда. Зелёные, слегка раскосые глаза и третий глаз на лбу, чуть выше переносицы, казалось, проникали в самые скрытые, потаённые мысли юного носферату. Витые чёрные рога не оставляли сомнений: перед Альфредом стоял демон. Крылья из нескольких рядов алых, чёрных и серых перьев должны были рассеять последние вопросы. Но мускулистые, длинные ноги и нижнюю часть туловища принца Вассаго покрывала красная, отливающая металлическим блеском чешуя, подчёркивающая рельефы и выпуклости пропорционального тела, а на полу лежал длинный, толстый хвост с огромным треугольным шипом на конце. Существо неторопливо переступило с ноги на ногу, и Альфред рассмотрел трёхпалые, с длинными чёрными когтями ступни третьего демона Гоетии. — Ты хотел что-то узнать, — голос прозвучал тихо, почти прошелестел. — Я отвечу тебе, ты всё-таки не жалкий смертный, а в какой-то степени собрат… хотя очень глупый и примитивный. Альфред стиснул зубы, понимая, что лучше промолчать. — Ты так не считаешь? Забавно, — Вассаго удивился, считывая мысли юного вампира. — Да ты не простой носферату, а Спаситель клана, — продолжал красноволосый принц, — но для меня это не играет никакой роли, слишком мелко и ничтожно, — казалось, ему доставляло удовольствие насмехаться над магом-самоучкой. — Ну надо же, какой терпеливый мальчишка, — губы демона раздвинулись в ухмылке, и Альфред разглядел кончик раздвоенного языка. — Пожалуй, я отвечу тебе напрямую, как-никак я же добрый демон. Те, кого ты ждёшь, в полном порядке. Они скоро вернутся. Внезапно юноша оказался стиснут обвившимся вокруг него хвостом и почувствовал жёсткость металлической чешуи. Приподняв Альфреда до уровня глаз, Вассаго облизал кончиком раздвоенного языка губы содрогнувшегося вампира. Демон ослабил стискивающие объятия хвоста и, пристально глядя своими тремя глазами на юного бессмертного, бесцеремонно огладил его, оценивая на ощупь интересующие его параметры субтильной фигурки. — Как будто без изъяна, всё в порядке, — удовлетворённо сказал Вассаго, на мгновение задержав пальцы на пахе носферату, а затем чувствительно сжав ягодицы, — но мелковат, и уже не подрастёшь. Конечно, жаль… Ничего, привыкнешь и будешь доволен. Ты спрашивал о любимом и отце — я ответил, что они в порядке. Но ты меня побеспокоил и должен за это ответить. Поэтому станешь моей игрушкой. Не обещаю, правда, что не сломаю тебя. — Нет, я не хочу… — попытался возразить юноша тут же был жёстко стиснут напрягшимся хвостом, послышался даже скрежет металлических чешуек, глубоко врезающихся острыми контурами в тело и жестоко ранящих строптивца. У Альфреда закружилась голова от боли, его едва не затошнило. Он был не в состоянии что-то сообразить под пристальным взглядом змеиных глаз. Хватаясь, словно утопающий за соломинку, он склонил голову и сказал дрожащим голосом: — Как угодно, господин. Только позвольте… — Что ещё? — Ещё один вопрос, прошу Вас. — Говори, — Вассаго, переменчивый и стремительный, был недоволен, но смягчился. — Мой кот, с ним что-то случилось, у него вдруг выросли крылья нетопыря. — Знаю, — холодно ответил демон, не глядя на замершего Марселя. — Незачем было его поить мёртвой кровью. За это ты будешь наказан отдельно. Он ведь не сразу стал таким, верно? — Д…да. Альфред тянул время, пытаясь отвлечь Вассаго и что-то придумать. Он даже в мыслях не допускал, что может оказаться в адском подземелье в качестве игрушки для плотских утех, пусть и третьего Демона Гоетии. А потому, несмотря на риск, продолжал настаивать: — Господин, так что же с ним произошло? Пожалуйста, объясните, ведь Вы же добрый демон! — Ты мне надоел! — похоже, терпение Вассаго было на пределе. — Это глупое животное, в жилах которого есть кровь бессмертного, пыталось пробить магический заслон. Вассаго щёлкнул пальцами, и Альфред увидел сквозь дымку, как Марсель упорно толкается в незримую стену, получает неожиданно сильный удар и отскакивает в сторону уже с крыльями за спиной. Но самое непостижимое произошло через мгновение: вампир вдруг оказался не в комнате, а стоящим на крепостной стене, там, где он раньше был с Марселем. Вассаго, не желая себя затруднять объяснениями, когтём подцепил за шкирку и резко швырнул в незримый барьер сжавшегося от ужаса кота, затем ещё и ещё. После третьего броска Марсель поднялся на лапы и удивлённо крутил головой: крылья исчезли. Красноволосый демон, незадачливый маг и кот вновь оказались в потайной комнате. — Всё, пора, — скомандовал Вассаго, — и не вздумай мне перечить, — его тон не предвещал ничего хорошего. — Да, господин, — пятясь назад, Альфред оказался в очерченном магическим ножом защитном треугольнике и, стараясь не смотреть в глаза демону, начал читать заклинание: — Добрый третий демон Гоэтии! Именем Salanuar и Asenlacer! О, ты. Великий и Святой Vassago! Vassago! Vassago! Который лучше всех знает секреты Elanel! Который лучший наездник на крыльях ветра! Который облечен искусством надлунного движения! Лицо демона исказилось гневом: он понял, что мальчишка перехитрил его, вновь став недосягаемым. Альфред зажмурил глаза и прижал к груди схваченную со стола пентаграмму. — О Великий и Святой Vassago, я творю разрешение на расставание! Я разрешаю тебе уйти к себе! И, да будет мир между нами всегда! С благословения Safanaar и Aseniacer! Да будет так! Раздался грохот гораздо более сильный, чем при вызове создания Ада. Не только замок, но и горы несколько раз качнуло, как после череды мощных подземных толчков. Со стола попадали артефакты, Марсель кубарем отлетел в сторону и впечатался в стену, однако Альфред немалым усилием воли удержался на ногах.***
Тишина наступила внезапно. Землетрясение, которое, казалось, вот-вот изменит географию Карпат и разрушит старинный замок, так и не произошло. Лежащий в беспамятстве Альфред мало-помалу приходил в сознание. «О, нет… — содрогнулся он, почувствовав на щеке прикосновение шершавого языка, — лучше осиновый кол, чем это». Юноша не спешил открыть глаза, страшась увидеть неизбежное, но тут послышалось кошачье урчание. — Марсель! Я дома! — воскликнул Альфред, обнаружив себя лежащим на полу в кабинете Графа. За дверью раздались торопливые шаги, и вбежала Магда. — Ты здесь! Как я рада, — начала девушка и осеклась. — Ты же весь седой…***
На полпути в замок небольшой отряд остановился для охоты и дневного привала. Герберт, повернувшись к отцу спиной, пересадил малого подковоноса в нагрудный карман плаща. Земля задрожала под ногами у путешественников, но Эрих и Иштван устояли. Блондин же упал, выставив руки вперёд. — Землетрясение? — удивлённо спросил Андраши. — Как раз в той стороне, где замок… — У меня тревожное предчувствие, — ответил фон Кролок. — С Альфредом беда, я чувствую, — изменившимся голосом произнёс Герберт. — Поспешим, мы успеем до восхода! Лицо Эриха выражало огромную озабоченность, как бы старательно он не скрывал. — Послушай, сын, — он пытался говорить ровно и спокойно, — мы не долетим до рассвета, не успеем. Я сам очень встревожен. Верю, мы найдём нашего мальчика невредимым, а замок стоящим на прежнем месте. От Виконта не последовало ожидаемого протеста или истерики, но на его посеревшем, моментально осунувшемся лице застыла маска отчаяния и боли. Граф обнял поникшего Герберта. Плечи блондина безвольно опустились, он всхлипнул совсем по-детски. Эрих прижал сына к груди и, успокаивая, гладил по голове. — Не думай о плохом, не надо, — шептал он на ухо Герберту. — Я очень тебя люблю, сынок. Я всегда буду рядом. Иштван отвернулся, чтобы хозяева не увидели, как у него навернулись слёзы. Это произошло второй раз за долгое бессмертие доблестного Андраши.***
Чудеса перестали быть безобидными, досталось и Эриху, и в особенности Альфреду. Но такова вампирская доля. По крайней мере, путешествие не оказалось безрезультатным. Юный Альфред методом проб и ошибок взрослеет и мужает всё сильнее.КОНЕЦ 26 ГЛАВЫ