***
«Где любят нас — лишь там очаг родимый». Дж. Ноэл Гордон Байрон «Возвращение домой — занятная штука: знакомые картины, звуки, запахи… единственное, что изменилось — ты сам». Загадочная история Бенджамина Баттона «Дом это не место, а состояние души». Сесилия Ахерн
***
Едва солнце скрылось за линией горизонта и на Карпаты опустились сумерки, из пещеры у подножия горы вылетели три нетопыря. Фон Кролоки и Иштван спешили вернуться в замок. Они даже не останавливались передохнуть, лишь замедляли полёт и изредка переговаривались между собой на летучемышином языке. Чем ближе приближались к дому, тем сильнее спешил Герберт, терпение его иссякало. «Успокойся, сын, — убеждала адмиралтейская лисица сиреневого кожана. — Ты же видишь, всё в порядке, землетрясения не было». «Точно так, Ваше Сиятельство», — соглашался третий рукокрылый. «Тогда что это было?» — задал кожан вполне логичный вопрос, на который никто не смог ему ответить, и замахал крыльями с удвоенной энергией. Вот внизу показались редкие огни Пэлтиниша, и скоро путешественники увидели на фоне полной луны гордо возвышающийся, неприступный родовой замок фон Кролоков. Герберт замедлил полёт, дожидаясь отца и Иштвана. Но Эрих прежде, чем преодолеть защитный барьер, предпочёл облететь по периметру вокруг замка. «Рара, умоляю, не теперь! Пожалуйста!» Его Сиятельство, в каком бы облике он не оказался, всегда был очень скрупулёзен и педантичен. Лишь убедившись, что вокруг замка всё спокойно, он приблизился к защитному барьеру, на мгновение перестав махать крыльями. Скученной стайкой все трое преодолели невидимую преграду и быстро снижались. Их встречали не на смотровой площадке на крыше, а внизу, у парадного входа в замок. «А ты боялся!» — прозвучало вслед Виконту, но тот уже не слышал, стремительно приближаясь к земле и видя перед собой одну лишь невысокую фигуру в алом плаще с наброшенным на голову капюшоном.***
За несколько минут до этого Альфред, разговаривавший с Магдой, резко вскочил. Он помнил, что в гардеробной наследника висит единственный плащ с капюшоном вместо высокого фигурного воротника. — Они рядом, выходи встречать! Я догоню! — услышала удивлённая подруга. Юноша в несколько прыжков оказался около покоев Виконта и быстро нашёл нужный ему плащ. Он сам пока что не сознавал, зачем так поступает, но почему-то знал: так надо. — Магда, молчи, — шёпотом попросил Альфред, угадав в ночном небе приближавшихся путешественников. — Я сам всё объясню… Девушка строго посмотрела на него. — Не надо лгать, — твёрдо сказала она. — Не собираюсь. Но пусть хотя бы приземлятся нормально.***
Сиреневый кожан стремительно снижался, и вот, наконец, на мгновение зависнув и перевернувшись в воздухе, Герберт твёрдо стоял на земле. Альфред не бросился навстречу, а переминался с ноги на ногу. Блондин тотчас оказался рядом и прижал к груди смущённого юношу. — Хвала великому Кейну-прародителю, ты цел! Как же я волновался за тебя, mon Cheri, места себе не находил! Чего только себе не напридумывал! Альфред счастливо улыбался, замерев в крепких объятьях возлюбленного. Магда, наоборот, бросилась навстречу Графу, едва его ноги коснулись земли. — Ваше Сиятельство, мы так переживали. Я уже думала, что никогда Вас не увижу. Радость, испытанная от возвращения Графа фон Кролока, была так велика, что девушка утратила присущее ей смущение и обнимала Эриха, не скрывая слёз. Он поцеловал Магду в лоб и бережно провёл по пышным светлым волосам. — Ну что ты, девочка, перестань. Всё в порядке, мы дома. — Я очень боялась потерять Вас, думала, что мы больше никогда не встретимся. И господин Виконт, и Иштван — вы все стали моей семьёй. — Не стоит думать о плохом, — Граф был явно польщён пылким и искренним проявлением привязанности. Между тем Герберт обратил внимание на странное одеяние Альфреда. — Какая причуда пришла тебе в голову. Я не могу даже вдоволь наглядеться на тебя. И вообще, этот плащ… — Виконт сбросил капюшон с головы любовника, чтобы зарыться лицом в русых, мягких волосах и вдохнуть аромат яблок с корицей, — … не к лицу тебе… — закончил он плохо слушающимся языком и глядя расширившимися глазами на седые волосы любимого Cheri. Альфред вжал голову в плечи и даже зажмурился, готовясь к тому, что разразится гроза. Собственно, он верно предугадал реакцию вспыльчивого Герберта. — Кто? Кто посмел тебя так обидеть, кто издевался над тобой? Клянусь, они пожалеют, что стали не-мёртвыми, а не угодили в кипящий котёл в Аду! Я стану беспощадным инквизитором и вырву им глотки, сделаю это лично! Пытки Батори покажутся невинной шалостью, даже если мне придётся уничтожить всё кладбище и саму Кровавую Графиню! — бушевал Его Светлость. — Рара, посмотри, до чего мерзавцы довели их Спасителя! — Послушай, всё совсем не так… — юноша, пытаясь образумить, взял его за руку. Но разве можно остановить торнадо или наводнение? Ведь именно стихийное бедствие бушевало в бессмертной душе блондина. — Здравствуй, Альфред, — негромко произнёс фон Кролок и с немалым беспокойством, очень внимательно рассматривал внезапно поседевшего младшего сына. Под цепким взглядом Барону стало совсем неуютно, он понял, что скрывать произошедшее бессмысленно. — Здравствуйте, отец, — юноша подошёл к Эриху, но не обнял его, а преклонил колено и почтительно поцеловал руку, чем совершенно обескуражил Герберта. — Да что тут происходит, Ангел подери? — не сдерживаясь, почти кричал Виконт. — Альфред сильно пострадал от удара о защитный купол, не так ли? — глядя прямо в глаза названому сыну, спросил Его Сиятельство. «Ты объяснишь мне всё, и как можно скорее», — прозвучал приказ в голове юного Барона. — Да, верно… — подтвердил Альфред настолько неуверенно, что Герберт замер и молчал, глядя с непониманием то на отца, то на Cheri. — А вот и Лихо, не к утру будь помянуто! — неприязненно воскликнул Виконт и сжал кулаки, увидев две женские фигуры, приближавшиеся к замку. — Не могут ничего, даже кладбище в подчинении держать! Глупые гусыни… — Герберт, уймись, — возвысил голос Его Сиятельство. — Иди в замок, мы с Альфредом будем позже, — тон фон Кролока не допускал возражений. Рыкнув и сверкнув клыками, взбешённый блондин скрылся, громко хлопнув тяжёлыми дверями. Совсем не так представлял он встречу со своим любимым мальчиком.***
— Я же говорила, что-то неладное произошло, — шипела Эржебета, цепко держа за локоть Леди Скарлетт. — Стоило взглянуть на Герберта — сразу стало понятно. Их не было, да-да, всех троих, а за старшего оставался Альфред. Эрих мне даже не сказал ничего о том, куда улетает, и сегодня едва парой слов перекинулся, сквозь зубы процедил что-то. Точно спешил поскорее отделаться от нас! Зато несносный Иштван у него стал фаворитом. Интересно, он тоже делит с Эрихом постель, или к нему вхожа только Магда? И никакого почтения ко мне, даже на полмизинца! — злобные слова Батори сопровождались не менее свирепым выражением лица. — Эрже, дорогая, успокойся. Кто бы не был в замке, кто бы не отсутствовал — у нас с тобой своё особенное место, и нам совсем неплохо, верно? Мы вместе, всегда сыты, прекрасно одеты. Чего тебе не хватает, дорогая? — Власти, Летти, ты же знаешь. Моё место не в склепе, пусть даже в самом лучшем на этом нищем кладбище. И даже не в этом жалком замке. — Довольствуйся тем, что имеешь, терпеливо жди своего часа. Когда-нибудь он настанет обязательно, и ты будешь по щелчку пальцев вершить судьбы таких, как фон Кролок и Дракула. — Я отомщу Владу, — скрипнула зубами Батори, — я прекрасно помню, что он отказал мне в гостеприимстве. — Конечно. Ну, а пока будь рада тому, что имеешь, и не ссорься с местными хозяевами, будь то Эрих или его наследники. Особенно со Спасителем. Не знаю, что он наколдовал вчера, но всё ходило ходуном, а сам Барон поседел. Он превращает животных, может двигать горы, и упаси Тьма пойти наперекор ему. Лучше с ним ладить. К тому же он не так высокомерен, как Виконт, и не так холоден, как Его Сиятельство. — А ты даже за глаза называешь их уважительно, — фыркнула Батори, — ещё бы сказала Победитель Сабат и Спаситель бессмертных. С каким сарказмом она разговаривала с подругой и любовницей! — Называла и буду называть дальше, — Скарлетт упрямо не замечала язвительности Кровавой Графини. — Я даже в мыслях не посмею им перечить. Они видят нас насквозь, а мне не нужны неприятности, и тебе тоже. Пойдём лучше в склеп, Куколь вчера принёс бутылочку крови и хорошее вино от Барона. (На самом деле всё передала Магда. Зная о мстительном нраве и злопамятности Эржебеты, девушка частенько баловала Графиню «подарками от его Милости».) — Барон, Барон… надоело! — Батори кипела негодованием. — Ну от этого вино и кровь не станут менее сладкими, — Леди Скарлетт откинула вуаль и жадно поцеловала Эржебету, припав к ней пухлыми, чувственными губами. — Пойдём домой, моя госпожа, — хрипловатым от вожделения голосом продолжила ирландка. — Я готова потечь от желания. — Пойдём, плутовка, — настроение Графини резко улучшилось, по крайней мере, на ближайшую ночь. У Леди Скарлетт был особый подход к жестокой и своенравной хозяйке кладбища.***
Эрих испытал облегчение, избавившись от назойливых вампирш. — Идём, — отрывисто скомандовал он и быстро направился в замок. Альфред и Магда с трудом успевали за ним. — Рара, — начал было Герберт, но Граф не дал ему сказать ни слова. — Позже, Герберт. Надеюсь, Куколь накрыл в столовой? — Конечно, Ваше Сиятельство, — встрепенулась Магда. Она тоже чувствовала себя неуютно, понимая, что предстоит серьёзное разбирательство, поводом для которого стали изменения во внешности Альфреда. — Ты ничего мне не хочешь объяснить? — требовательно спросил Виконт у насупившегося любовника. Но вместо Альфреда неожиданно ответил Граф. — Он тебе расскажет чуть позже, но сначала мы переговорим вдвоём, — и, увидев недоумение на лице старшего сына, добавил очень жёстко, — с глазу на глаз. Это не обсуждается. Трапеза прошла в напряжённой тишине. Не было ни шуток, ни разговоров о мелочах, как обычно после продолжительной разлуки, над присутствующими незримо давлело чувство тревоги. Альфреду невольно вспомнилось его первое появление в столовой, когда разъярённый Граф ходил взад-вперёд и, не замечая ничего вокруг, сдвигал стулья, цепляя их плащом, а испуганный новообращённый вампир робко стоял, боясь шелохнуться. Сейчас молодой носферату испытывал нечто подобное. — Иштван, останься в замке. Приведи себя в порядок, отдохни с дороги. Не ходи пока на кладбище, там несносные леди не оставят тебя в покое. Заботливые слова, обращённые к верному спутнику, который был гораздо больше, чем просто слугой, скорее другом, совсем не соответствовали отрывистой, резкой интонации и приказному тону Его Сиятельства. — Благодарю, хозяин, — привстав из-за стола, слегка поклонился верный Андраши. — Альфред, пойдёшь со мной, — Эрих поднялся из-за стола. — А я? — удивился Герберт. — Я сказал: Аль-фред, — холодно отчеканил фон Кролок. От его тона впору было покрыться мурашками. — А ты не приставай к Магде и к Куколю, твой друг сам тебе расскажет, что сочтёт возможным, — и, немного смягчившись, закончил: — Ступай к себе, Герберт, ты тоже очень устал. Прими душ, приляг. Или иди в усыпальницу. — Нет, не сегодня. Я слишком долго мечтал о своей кровати и заслужил немного комфорта. — Согласен.***
Эрих быстрыми шагами, не оглядываясь, двигался по галерее. Плащ развевался за его спиной, мелькала алая подкладка, придавая сходство с крыльями дракона. Альфред не успевал за ним, поэтому решил двигаться по-вампирски, прыжками. — Иди нормально, — не оглянувшись и не сбавив шаг, бросил фон Кролок. Оказавшись у запертых дверей кабинета, Граф протянул руку, и юноша отдал ему ключ. — Итак, я слушаю тебя, — Эрих запер дверь изнутри и требовательно посмотрел на сына. Спокойный тон, к тому же очень холодный, с трудом давался Его Сиятельству: едва оказавшись в кабинете и потянув носом, вампир почувствовал отчётливый запах серы. Внимательно посмотрев на портрет Эвелины фон Кролок, висевший абсолютно ровно, и на стоящий у стены диван, Эрих всё понял. Глазомер у бессмертного был отличный, он сразу отметил несущественную, но очень показательную мелочь: диван был сдвинут, совсем чуть-чуть, на пару сантиметров. Сказать, что Его Сиятельство был разгневан — это не сказать ничего. Он закрыл глаза, мысленно досчитав до десяти, стараясь немного успокоиться, но не сумел, легендарное самообладание оставило Эриха. Он резко схватил Альфреда за запястье и развернул лицом к себе. — Я слушаю, — почти прорычал он. — Что произошло? Имей смелость признаться. Разумеется, не барьер так преобразил тебя. Слова были сказаны для Герберта, чтобы он не устроил представление на потеху кладбищу. — Отец, я… — Альфред говорил с трудом. Казалось, язык у него прилип к нёбу, но всё же он произнёс: — Я вызвал демона, и у меня получилось… Принц Вассаго пришёл и едва не забрал меня с собой. Он был очень разгневан… — ЧТО??? Stultus, Dummkopf, prostule! Болван, tökfilkó! Ты хоть что-то соображаешь? Нülye fiú! Estúpido chicco! — бушевал фон Кролок. Не сдерживаясь, он ругался на разных языках, бранное красноречие долго не иссякало. Но Эрих замолчал также внезапно, как и взорвался. Глядя на Альфреда побелевшими от гнева глазами, он сказал севшим голосом: — Ляг на диван и спусти штаны. Не заставляй меня повторять. — Как? — захлопал глазами Альфред. Вот ТАКОГО он совсем не ожидал! — Я накажу тебя. Ты сам знаешь, что это заслужил. Видимо, тебя плохо воспитывали в детстве, не научили не совать нос, куда не следует. Ну? На негнущихся ногах юноша сделал пару шагов и лёг на диван. Он был послушен, пусть и испытывая огромное унижение. Злые слезинки готовы были вот-вот посыпаться из глаз. «Не пророню ни звука. Я это заслужил», — Альфред плотно сжал губы. — Можно не снимать штаны? Мне очень стыдно, — всё же попросил он. — Нельзя. За проступки надо иметь мужество отвечать, — жёстко прозвучало в ответ, и Эрих достал из стола плётку-многохвостку, с грохотом задвинув нижний ящик. Он никогда не наказывал Герберта, как бы не чудил взбалмошный наследник, порой выставляя себя и отца на балах в дурацком свете перед высокопоставленными гостями; никогда не охаживал слуг хлыстом. Лишь Мариус, надругавшись над Гербертом, сделал фон Кролока необузданным и беспощадным, даже жестоким. Выходка Альфреда, чья глупость могла привести к необратимым последствиям, была чудовищной и требовала самого сурового наказания. — Ты разочаровал меня. Я доверял тебе, как самому себе, оставил хозяином в замке. Ты же повёл себя точно неразумный ребёнок. Ты сразу начал лазить по шкафам, нашёл моё письмо и не придумал ничего умнее, как проверить барьер в первую же ночь нашего отсутствия. Ну и как, было интересно? Ты едва не погиб, мы вовремя помогли тебе. Это, хотя и с трудом, я могу принять. От тебя требовалось лишь проверять руны и терпеливо ждать, — говоря справедливые слова упрёков, Эрих вновь распалялся. — Имей мужество ответить за свои поступки. Альфред стыдливо опустил брюки и приподнял рубаху повыше. — Вы совершенно правы, отец. Я поступил бы на вашем месте точно также. Удар был несильным, но нежная кожа сразу окрасилась тёмными, узкими полосами мёртвой крови. — Зачем. Ты. Это. Сделал, — второй удар. — Не слышу. В третий раз кожаная многохвостка опустилась пониже спины, оставляя новые следы справедливого возмездия. Воспитательный процесс явно не доставлял фон Кролоку удовольствия, он с отвращением отбросил плётку в сторону. — Вставай, теперь поговорим. Для начала ответь: почему ты весь в глубоких царапинах?. — Спасибо за науку, отец. Я правда дурак, вы правы, — Альфред поднялся с дивана и оправился. — Вассаго душил меня своим хвостом, и чешуйки впились в тело. Было очень неприятно. — Как ты нашёл потайную лестницу? Хотя понятно, кто показал тебе. Куколь будет иметь со мной серьёзный разговор. Ответь всё же: ЗАЧЕМ ты это сделал? Ещё никто из бессмертных не решался на подобное. — Вы очень задерживались. Я волновался, вдруг что-то случилось. И потом, Марсель… у него выросли крылья нетопыря. — Что? Из-за кота ты потревожил покой третьего демона Гоетии? У тебя в роду не было сумасшедших? Другого объяснения не нахожу. — Но ведь в потайной комнате лежит гримуар, который Вы переводили. Я подумал, что Вы тоже вызывали кого-то из списка Соломона, — пытался оправдаться Альфред. — О, Тьма! Конечно же, нет. Я переводил гримуар по просьбе Витторио и не допускал мысли, чтобы провести ритуал. Это очень опасно. Тебе повезло, что ты не сгинул. — А склянки с ладанами и другие артефакты? — Причуда Витторио. Опять же, при переводе нагляднее видеть всё перед глазами. Не отвлекайся, — Эрих по-прежнему говорил очень строго, но было понятно, что первый гнев улёгся. — Почему ты не обратил внимание на то, что вызывают Вассаго только в самых крайних случаях, когда другие предсказания не приносят ясности? Ты пробовал узнать как-то иначе, разложить карты хотя бы? — Нет. Но ведь он добрый демон, я прочитал, — слова Барона прозвучали совершенно неубедительно. — Только благодаря случайности ты не погиб, когда Принц появился. К тому же он очень хитёр и часто морочит голову тем, кто его потревожил. Не было нужды его вызывать, понимаешь? Не-бы-ло. — Эрих терпеливо разъяснял, и чем дальше, тем сильнее Альфред сознавал собственную глупость. — Сколько мы отсутствовали? — Почти три недели. — У вас закончилась кровь? Нет. Или нависла угроза возможного голода, и чтобы не началась смута, надо было устранить барьер? Тоже нет. Кто-то пытался проникнуть снаружи в замок? И снова нет. Но ты упрямо полез на рожон, прости за такие слова.Ты говоришь, что он едва не забрал тебя? Как же ты спасся? — Я…я обманул его и прочёл разрешение на расставание. Граф схватился за голову. — Estúpido chicco!О, Люцифер, прости моего сына, он редкостный болван!. Если бы демон забрал тебя, подумай, помимо нашего с Гербертом горя, что могло произойти? Замок остался бы без хозяина. Поверь, такие новости быстро узнаются. Началась бы смута. Не вернись мы так быстро, что застали бы здесь? Разорённые руины и горы пепла? Ты хотя бы о Магде подумал, если не думаешь о себе. А какое землетрясение едва не произошло! И всё по твоей вине: ты слишком разозлил его, — голова у Эриха пошла кругом, неприятные известия, казалось, не закончатся. — Моли Тьму, чтобы не случилось чего-то похуже, чтобы Принц Гоетии не вернулся за тобой. Он не привык прощать обиды. А ты не просто обидел, ты обманул и посмеялся над ним… — вздохнул фон Кролок. Альфред стоял, наклонив голову и опустив плечи, и выглядел воплощением раскаяния. Сказать ему было совсем нечего. — Добрый демон, как ты его назвал, не забрал тебя потому, что не сумел. Подумай, что могло с тобой произойти? Он, прости за откровенность, залюбил бы тебя так, что ты не вынес бы боли и издевательств и сам бросился в огонь. Такое будущее ты желаешь себе? Не иначе, как от его доброты ты поседел. Или от ужаса всё-таки? Ведь мы, бессмертные, не седеем с годами. Едва увидев тебя, я понял: произошло что-то ужасное. — Вассаго облизал меня языком, он точно змеиный. Было очень противно, — Альфред поморщился от неприятного воспоминания. — Герберту не надо знать ТАКИЕ подробности. Что он почувствует, узнав, как тебя едва не забрал в наложники всесильный демон? Молчи, я ПРИКАЗЫВАЮ, про непристойное предложение Вассаго. И вообще, что за глупая вера в то, что демон может быть «добрым»? Это невозможно по определению. — Подождите, а как же тогда вампиры? Они, как и люди, бывают добрыми и злыми, благородными и мерзавцами. Почему у демонов иначе? — Ты сам частично ответил, но не понял этого. Все мы раньше БЫЛИ ЛЮДЬМИ, заложенные при жизни качества остаются с нами в вечности. Как правило, усиливаясь с обретением бессмертия. Демоны же изначально являются коварными и злыми существами. — Вы, как всегда, правы, отец. Простите меня, — расстроенный юноша встал на колени. — Тебя следовало бы запереть на месяц в камере пыток, в полном одиночестве подумать над своим поведением, но ты и так натерпелся. Встань, Альфред, и хватит посыпать голову пеплом, — фон Кролок протянул руку названому сыну. — Я не представляю, как теперь тебя и Герберта оставить хозяевами. Мне и Иштвану надо отправляться в Клуж-Напоку. Эрих вкратце рассказал о своём необычном сне и о сделанных выводах. — Всё произошло только потому, что я вас слишком сильно люблю, — вновь хотел объясниться Альфред. — Прошу, не сомневайтесь во мне. Я получил хороший урок и близко не подойду к потайной комнате. — Надеюсь, тебе можно верить, — в голосе Графа звучало справедливое сомнение. — Если раньше я рассчитывал на тебя, видел твоё благотворное влияние на Герберта, то теперь не знаю, кто из вас более непредсказуем. Я не мог представить, что когда-нибудь стану говорить такие обидные слова… — фон Кролок был очень расстроен. — Но отправиться в Клуж-Напоку должен именно я. Поэтому нет иного выхода, как довериться вам и надеяться на твоё благоразумие. Не Батори же сажать на престол. Ключ от кабинета я, конечно, тебе оставлю, но гримуар и мой перевод вам не найти при всём желании. — Клянусь, мы не станем… — пылко заговорил Альфред, но сразу был остановлен. — Перестань. Герберт наверняка захочет всё посмотреть, а потом и прочитать что-нибудь из заклинаний. А тебе вновь предстоит завоевать моё доверие, поверь: это будет не просто. Хотя мне жаль тебя по-настоящему, ты же мой сын. Поседевший вампир — невиданное дело. Альфред вновь был готов заплакать, но уже не от злости или обиды, а потому, что так сильно разочаровал названого отца. — Накажите меня как следует. Я ничтожество и не заслуживаю снисхождения. — Иди к Герберту. Он очень переживал за тебя. — Отец, я… — Альфред вновь бросился на колени перед фон Кролоком, и тому ничего не оставалось, как его обнять. — Надеюсь, ты сделал нужные выводы. И не всё рассказывай Герберту о демоне. Юный Барон степенно вышел из кабинета и, едва закрыв дверь, побежал. Эрих усмехнулся и после недолгого раздумья снял со стены портрет матери. Предстояло убрать гримуар и перевод текста так, чтобы неуёмные сыновья не смогли отыскать. Фон Кролок уже знал, где спрячет бесценную реликвию.***
Герберт с трудом снял ботфорты, за время долгого путешествия словно сросшиеся с ним, ставшие его второй кожей, и с раздражением отбросил в сторону. За минуту до этого он швырнул в угол плащ, не удосужившись вынести в коридор вместе с ботфортами и оставить там, чтобы Анджей привёл одежду и обувь в порядок. Виконта раздражало всё в любимой им сиреневой гостиной: открытая дверь в гардеробную, стоящий посреди комнаты стул, который он умудрился пребольно задеть коленом; оплавленная свеча, закапавшая туалетный столик. Подойдя к роялю, Герберт открыл крышку и несколько раз ударил по клавишам, извлекая резкие звуки, и захлопнул с ещё большим раздражением. — Да что же это такое! Будто я совсем чужой! «Ступай к себе, Герберт. Прими душ», — передразнил он отца. — Можно подумать, я в состоянии сейчас этим заняться. Взгляд блондина задержался на тряпке, которая почему-то лежала на диване и показалась смутно знакомой. Подойдя, он поднял двумя пальцами то, во что превратился костюм Альфреда после «знакомства» с чешуёй драконьего хвоста принца Вассаго. — Cheri! Бедный мой мальчик! Кто же тебя обидел? Всё словно ножом изрезано! Какой кошмар! — Я здесь, — раздалось за спиной, и Герберт оглянулся. На него сияющими глазами смотрел Альфред. — Ты вернулся, мы вместе. Это самое главное. Юноша бросился на шею любимому, не скрывая счастливой улыбки. Герберт обнял его и прикрыл глаза: он не мог смириться с изменением во внешности Альфреда. — Ай! Что там шевелится? — воскликнул тот. — Я совсем забыл! Ну это не мудрено… Небольшой подарок для тебя, — блондин достал из кармана маленький коричневый комочек, пискнувший, едва его освободили. — Его зовут Деймон (юный вампир вздрогнул), но можешь назвать по-другому. Он был совсем один, я нашёл его в Поенари и решил принести тебе. — До чего же хорошенький! — Альфред бережно взял в руки крошечного нетопыря. — Подковонос, но очень маленький, — сходу определил он. Деймон пискнул ещё раз и смешно сморщил носик, глядя блестящими глазками-бусинками. — Какой ты умный, просто великий знаток летучих мышей, — улыбнулся Герберт и сразу же посерьёзнел. — Ну теперь-то я могу узнать, что с тобой случилось? — Только обещай не говорить про мою несусветную глупость. Я уже всё понял. — Расскажи сразу самое главное, я ведь не знаю, что и думать. Обещать ничего не стану. Итак… — Нет, с самого начала. — Давай уже! — Герберт терял терпение. Альфред посадил Деймона на стол и начал излагать с момента, как он пошёл выбрасывать с крепостной стены осколки древней вазы и за ним увязался Марсель. Герберт не перебивал, слушал внимательно (если надо, он был выдержан и совсем не напоминал ветреного повесу, каким порой казался) и только выражение его лица постоянно менялось от заинтересованно-любопытного до сопереживающего, точно Виконт испытывал настоящую боль. Да, собственно, так и было: он очень близко воспринимал всё, что касалось любимого Cheri. Юноша подробно рассказал, как потянулся за звездой с неба, получил сильнейший удар и чудом избежал гибели. Превращение Марселя в котомышь, непонятное создание с крыльями, заинтересовало Герберта, он даже сокрушался, что не увидел подобную диковинку. Блондин же поведал о том, как чувствовал всё неладное, происходившее с Альфредом. Тот удивился, но Герберт объяснил: — Наша привязанность настолько сильна, что мы чувствуем проблемы друг друга на расстоянии, сказал Рара, и я с ним согласен. Далее последовал рассказ, как Альфред карабкался по отвесной стене, чтобы заполнить порошком руну около статуи гаргульи и мысленно разговаривал с Гербертом. Блондин кивал головой, проявляя заинтересованность, но было понятно, что он ждёт совсем других разъяснений. — Да, действительно много чего произошло, потом я расспрошу поподробнее. Но сейчас ответь мне на вопрос, и покороче: ВСЁ-ТАКИ ЧТО СЛУЧИЛОСЬ? Я улетаю, оставляю тебя в защищённом замке, а, вернувшись, вижу сущий кошмар. И что значит вот это? Костюм испорчен, словно ножом изрезан, — блондин с видом обличителя ткнул пальцем в тёмно-синюю тряпку. — Я жду, — сказал он так холодно и сурово, как мог сказать только настоящий фон Кролок, сын сиятельного Графа. — Пожалуйста, не говори со мной так, мне хватило отца. Я уже понял, насколько глуп. — Хватит загадок! У меня закончилось терпение! Снимай рубаху! Альфред вздохнул и подчинился. От увиденного Герберт едва не лишился дара речи и заговорил не сразу. — Что это? — севшим голосом спросил он. — Тебя словно душили, и ты весь в царапинах. — Я решил вызвать демона, у меня получилось, — односложно произнёс Альфред те же слова, что и Графу. — Принц Вассаго разозлился на меня, стал тянуть за цепь и душить ошейником, а когда не получилось, он понял, что я бессмертный. Потом скрутил своим драконьим хвостом, изрезал костюм и меня тоже… Регенерация не закончилась. Если бы вы вернулись немного позже, ничего бы не было заметно. — Так, значит, мы слишком быстро вернулись? — криво усмехнулся Виконт, его тон не сулил ничего хорошего. — По-моему, ты потерял разум, Cheri. Как только в голову такое пришло? И это тебя отец считал примером рационального мышления и мудрости. — Я очень переживал, просто хотел узнать, всё ли в порядке с вами. Ну и Марселя надо было выручать, — Альфред говорил тихо, не глядя на любовника. — Отец меня уже наказал. Юноша повернулся спиной, демонстрируя свежие следы от ударов плетью. — Да тебя надо было выпороть так, чтобы ты неделю сесть не смог! — вскипел Виконт. — Как вообще можно додуматься до такого? — Я… я прочитал в библиотеке в одной книге, как вызывать демона. Я дурак, да? — Не знаю. Но врать ты совсем не умеешь. Такой книги просто нет в библиотеке и никогда не было. Можешь не отвечать, если не хочешь, — вздохнул Герберт. — Иди в спальню и ложись. «Ну вот, мало меня отец выпорол, теперь ещё Герберт добавит». Альфред не боялся боли, но ему стало обидно, что переживания за него вызывают не сочувствие, а такой отклик. — Снимай штаны, — сказал Герберт, не глядя на него. Сам он прошёл в ванную и быстро вернулся. — Ты что, ремень намочил, чтобы больнее было? — Альфред лежал на животе и не видел любовника. — Стоило бы, — блондин звонко шлёпнул ладонью по ягодице, там, где не было следов от ударов плетью, и сел по-турецки рядом. — Я лечить тебя буду, ужасно глупого и дерзкого мальчишку, — говоря, он наносил бальзам лёгкими, невесомыми движениями прохладных пальцев, очень нежно и осторожно. — Вообще-то обидно, mon Cheri, что ты обо мне так подумал. — Я всё сегодня делаю неправильно, вот и тебя обидел, — расстроенно ответил Альфред. — Почему-то так получается… — Ты просто не пришёл в себя, — примирительно сказал Герберт. — Я к тебе не пристаю, расскажешь потом, когда захочешь. Юноша был немало удивлён. — Конечно, мне хочется обо всём узнать, но я вижу, в каком ты состоянии. Ты прав, главное — мы вместе, а остальное подождёт. Мне очень жалко тебя, вот я и не донимаю расспросами. Я закончил, пойду в душ, — Герберт закрыл баночку с бальзамом и легко поднялся. — А я? — Альфред сел и растерянно посмотрел на любовника. — Ты подождёшь здесь, — Виконт достал халат из шкафа и пошёл в ванную комнату. Альфред вообще ничего не понимал, наблюдая невиданное терпение со стороны вспыльчивого Виконта.***
В потайной комнате Его Сиятельство не увидел следов разгрома. Разве что пахло не только серой, но и горелой бумагой, да взгляд выловил из полумрака несколько не рассыпавшихся в пепел обгорелых кусочков. Артефакты были на месте, правда, пузырьки для приготовления ладана Вассаго стояли особняком, а на полу виднелся защитный треугольник, начерченный магическим ножом. Закрытый гримуар лежал на подставке, но листы с переводом текста рассыпались по столу, а несколько даже упали на пол. «Ах, Альфред, ну что же ты творишь», — Эрих укоризненно покачал головой и забрал бумаги и книгу. Передвигаться по очень узкой лестнице было не просто, он протискивался с трудом. К тому же бумаги и гримуар были весьма объёмными, и Графу пришлось дважды подниматься в потайную комнату. Повесив портрет и поставив диван на место, фон Кролок позвонил в колокольчик. Куколь появился на удивление быстро и бесшумно, без обычного шарканья — словно находился неподалёку и ждал, когда его позовёт хозяин. А может, так оно и было? — Заходи, — чётко прозвучало в гробовой тишине, и в дверях кабинета появился горбун. Его Сиятельство не стал церемониться со слугой. — Любезный друг, как ты сумел стать болтливым, не имея возможности разговаривать? Обычно Эрих был снисходителен и терпелив с Куколем, но не в этот раз. — Что это пришло тебе в голову? — голос звучал громко и сухо. — Ты ВПЕРВЫЕ за триста лет заставил пожалеть о том, что Иштван тебя спас и привёз на службу в замок. Ты хранитель многих тайн, ХРАНИТЕЛЬ, понимаешь? Как я могу доверять тебе после всего? Придётся постоянно ждать подвоха? — синие глаза буравили бессловесного слугу. Старик всплеснул руками и прикрыл глаза ладонью — ему было стыдно. Он не жестикулировал, как обычно, а подошёл к письменному столу и показал скрюченным пальцем на чернильницу. — Изволь, — Эрих сразу его понял, достал перо и лист бумаги. Писал горбун медленно, и почерк у него был ужасный, но Граф всегда отличался завидным терпением. — Простите, — прочёл фон Кролок. — Это всё, что ты можешь сказать в оправдание? Куколь отрицательно замотал головой, и на листе появилось ещё одно слово. — Вол…новался, — разобрал каракули Эрих. — Да вы все сговорились, что ли? Словно не в замке вампиров находитесь, а в пансионе для старых дев! Слушай меня: ты не просто поклянёшься, а напишешь обязательство не раскрывать тайны, которые знаешь. Ты обладаешь многими секретами. Иначе, — на мгновение замолчал Граф, — я поступлю на своё усмотрение. — И, предвосхитив возможный вопрос, сразу ответил: — Я найду тебе замену, пусть это будет непросто. Пока я привожу себя в порядок, подумай над тем, что услышал. В покоях Его Сиятельства, в отличие от апартаментов Виконта, не было ванной комнаты, лишь Герберт обладал подобной привилегией. Поэтому Эрих оставил озадаченного Куколя и быстро оказался в другом конце галереи. Там, в ванной, он наконец-то позволил себе расслабиться, оставшись в одиночестве. Ему больше не было нужды «держать лицо», и невозмутимый, флегматичный бессмертный сбросил маску холодного безразличия. Сейчас это был моложавый, но вовсе не молодой, очень усталый и озабоченный проблемами мужчина. «Мда, быть отцом беспокойного семейства совсем не простое дело. Надеюсь, младший получил серьёзный урок, и желание экспериментировать у него пропало надолго. А Куколь-то каков, кто бы мог подумать…» Эрих запрокинул голову назад и наслаждался тёплыми струями воды, не только смывавшими пыль и усталость последних недель, но согревавшими ледяное тело и улучшавшими настроение. Ему захотелось подумать о хорошем. И хорошее, разумеется, было. «Магда… как же она обрадовалась… Говорит, что скучала по всем, но я понимаю, что ждала она именно меня». Губы фон Кролока тронула улыбка, в кабинет он вернулся расслабленным и подобревшим. Куколь вскочил при появлении хозяина и протянул листок, исписанный перечёркнутыми, кривыми строчками, с гордо красующимися кляксами по всему бумажному полю. «Я обещаю, что… никогда и никому… не скажу лишнего. Если только не будет… угрожать серьёзная опасность. А если нарушу слово… лучше отрубите мне пальцы, только… не прогоняйте из замка. Но я никогда… его не нарушу. Ваш глупый Куколь», — начав читать с серьёзным лицом, к концу путаного обещания Эрих расхохотался. — Вижу, красноречием ты не блистал бы, имея возможность говорить. Но торговаться мастер, однако. Нет, Куколь, пальцы твои останутся целы в любом случае. Надеюсь, прогонять тебя не будет повода. Ступай, ты прощён на этот раз. Обрадованный слуга преданно смотрел в утратившие холод глаза и бросился целовать руку фон Кролока, едва тот взмахнул ладонью, выпроваживая его прочь. — Хватит, иди к себе. Надеюсь, ты всё понял. Длинные пальцы, унизанные кольцами, гладили жёсткие, непослушные волосы, похожие на паклю. Горбун благодарно улыбался и даже прикрыл глаза — нечасто ему доставалась подобная ласка от хозяина. Оставшись один, Эрих занялся более приятными делами. Домочадцы, заслужившие тумаки, получили их с лихвой, настал черёд раздавать пряники.***
Герберт смотрел на льющуюся воду, но ничего не видел перед собой. Он умышленно оставил Альфреда в спальне, Виконту необходимо было побыть одному. Казалось бы, он дома, рядом находился любимый, но Герберта одолевало чувство тревоги и страха. Липкого, противного страха, сродни однажды испытанному, когда Виконт фон Кролок едва не погиб от рук охотника на вампиров. Сейчас ему ничего не угрожало, всё плохое, что могло случиться, уже случилось. Но страх не отпускал, наполнял изнутри, напоминал о парадоксальной хрупкости и ненадёжности бессмертного существования. Осознание того, что он мог потерять Альфреда, никогда его не увидеть, было самым ужасным кошмаром, какой только можно представить. «Я так долго считал себя неуязвимым, что принимал это как данность и не ценил. Теперь, когда я получил шанс на счастье, оно может ускользнуть в любой момент. Всё, что угодно, только не это. Я слишком люблю Cheri, я не имею право его потерять. Мы больше не расстанемся ни на минуту». Утешив себя таким образом, Герберт вернулся к действительности, с удивлением глядя на полную ванну горячей воды. Он быстро вымылся и поспешил к любимому мальчику. Альфред спал, лёжа на боку. Перенесённый стресс оказался слишком сильным, чтобы в одно мгновение можно было забыть о нём. Герберт осторожно лёг рядом, стараясь не потревожить возлюбленного. «Бедный мой, как же ты настрадался…» Ещё ни разу не случалось, чтобы юноша заснул, не дождавшись его, тем более после долгой разлуки. Почувствовав тепло и аромат душистой пены с древесными аккордами, исходящими от согретого тела, Альфред инстинктивно потянулся навстречу и улыбнулся во сне. Блондин бережно обнял его, точно беря под защиту, и закрыл глаза. Усталость сделала своё дело — вампир сдался на милость Морфея. Но отдых оказался недолгим: Герберт проснулся от какого-то неудобства. Альфред беспокойно ворочался во сне, всхлипывал, страдальчески сморщившись. — Малыш, проснись. Всё хорошо, я рядом, — стараясь быть спокойным, говорил Герберт, но безуспешно: любовник его не слышал. Он на мгновение замер и сжался, а потом закричал и стал размахивать руками, будто отпихивал кого-то: — Нет, не надо! Прошу вас! Тело юного вампира напряглось, точно натянутая пружина, и сразу обмякло. Герберт не выдержал, сделав то, чего обещал никогда не делать — вошел в голову любовника, чтобы увидеть его сон. Огромный трёхглазый демон с причудливыми рогами и красными волосами держал Альфреда вниз головой, плотно сжимая чешуйчатым красным хвостом за лодыжки. Вассаго откровенно потешался, глядя, как парень отмахивается руками и пытается двигать стиснутыми ногами. Низкий, гортанный хохот бил по ушам. Неожиданно демон замолчал, из его рта показался невероятно длинный, раздвоенный язык. Подобно змее, он ловко скользнул под одежду и принялся беззастенчиво гулять по телу Альфреда, расстегнул пуговицы рубахи и подобрался к застежке брюк. «НЕЕЕТ!!!» От крика блондин очнулся, сбросив оцепенение, и покинул чужой разум. Он принялся трясти Альфреда за плечи, бил по щекам. — Проснись немедленно! Приказываю тебе! — теперь кричал уже Герберт, но абсолютно напрасно: спящий его не слышал. В отчаянии Виконт схватил вазу, бросил цветы на пол и вылил воду на голову Альфреда. Тот резко сел в кровати и захлопал глазами. — Это я, успокойся, mon Cheri. Мы дома вдвоём. — Жуткий бред, — дрожащим голосом произнёс юноша. — Слишком похожий на правду, — вздохнул Герберт. — Прости, я не мог не посмотреть, что происходит: не получалось разбудить тебя. Теперь я знаю, что ты вынес, малыш, — блондин нежно погладил любовника по руке и поцеловал. — А если Вассаго приходил, чтобы забрать меня по-настоящему? Герберт внимательно ощупал ноги Альфреда, и сосредоточенность на его лице сменилась улыбкой. — Это только сон. Нет ни синяков, ни порезов от хвоста демона. Просто сон, не переживай. Не думай о плохом. — Такие сны сведут меня с ума, — жалобно сказал юноша. — Значит, ты будешь видеть другие сны! Очень хорошие и приятные. Я тебе помогу, — зелёные глаза игриво блеснули, — ведь мы ещё не отметили нашу встречу. Чего ты хочешь? Переход от испытанного ужаса к удовольствиям был очень стремительным, но именно это было необходимо Альфреду, чтобы прийти в себя. Бутылка розового вина оказалась как нельзя кстати. Благородный напиток помог расслабиться и успокоиться обоим. Им было не до разговоров, они слишком долго не виделись, слишком соскучились друг по другу. Всю свою нерастраченную нежность Герберт щедро дарил любимому, высшей наградой для него стали затуманенные страстью глаза и чувственные стоны Альфреда. Тот с восторгом принимал прекрасного принца, что-то сбивчиво шептал о любви и верности. Герберт на руках отнёс любимого в ванну, их идиллия продолжилась под струями тёплой воды… — Я больше никогда не оставлю тебя, — сказал блондин. Он сел в кресло, набросив халат, и Альфред сразу же прыгнул ему на колени. Стоит ли говорить, что одежда снова оказалась лишней. Обессиленные и счастливые, они потеряли счёт времени, никак не могли насытиться друг другом. Вино закончилось, и юноши одаривали друг друга кровью, раз за разом скрепляя бессмертный союз любви и верности. Альфред заснул на полуслове с очередным признанием на губах. Герберт прижал к груди самое главное своё сокровище и вновь подумал, что не отпустит любимого ни на шаг. Они заслужили немного счастья.***
Магда читала книгу, но совершенно не могла сосредоточиться на тексте. Тогда она отложила роман и открыла старинный поварской справочник. Необходимо было занять себя чем-то более знАчимым и отвлечься от грустных мыслей. Фон Кролоки вернулись, вся семья наконец-то была вместе, но ни радости, ни облегчения девушка не испытывала. Её угнетала тревога за Альфреда. К тому же Герберт накричал на Магду и ушёл, демонстративно громко стуча каблуками, когда «упрямая девчонка» наотрез отказалась рассказать о случившемся. Деликатный стук вывел её из задумчивости. — Можно? — в комнату неслышно вошёл Его Сиятельство. — Конечно! Такая приятная неожиданность, господин Граф. — У меня есть просьба, надеюсь, не откажешь. Так получилось, что рассчитывать теперь я могу только на тебя. Надо спрятать до моего возвращения, — Эрих положил на стол увесистый свёрток. — Это гримуар, священная книга. Она не должна попасть к моим сыновьям, особенно к Герберту. Иначе я не смогу быть спокойным. — Хорошо, — кивнула Магда, — положу в сундук с бельём в моей спальне. — А Вы разве снова куда-то собираетесь? — вопрос слетел с губ сам собой, обычно вампирша была сдержанной и очень деликатной. — К сожалению, да. Я и Иштван отправимся в Клуж-Напоку, надо же в конце концов разобраться с Мариусом и забыть о нём, как о дурном сне. Надеюсь, это не займёт много времени. Магда даже не пыталась скрыть огорчение. — Вы же только вернулись, и снова улетаете. Мне так одиноко без Вашего Сиятельства. Конечно, Альфред рядом, но он всё время в своих мыслях, Куколь сами знаете, какой собеседник. Мне очень не хватает наших уроков и бесед, наших прогулок. Эрих вновь был растроган проявлением искренней привязанности любимой воспитанницы. — Это не продлится долго, мы постараемся не задерживаться. Я тоже скучал по тебе, девочка. Альфред стал мне сыном, а ты стала дочерью. Твоё хорошее настроение для меня бесценно, поверь. Эрих достал из кармана флакон с духами и протянул Магде. — Спасибо, — заулыбалась она. — Как красиво… Можно открыть? — Разумеется. Давай помогу, — Эрих распечатал плотно закрытый пузырёк, который сам по себе был произведением искусства: эффектный павлин из металла, покрытый цветной эмалью и украшенный россыпью драгоценных камней, обнимал круглый флакон из голубого матового стекла на невысокой подставке из лазурита. По комнате распространился дивный аромат — букет из тонких запахов ландыша, пиона и кувшинки. Эриху хотелось порадовать Магду. Сначала он думал подарить какое-нибудь украшение и даже достал большую шкатулку с ценными безделушками — кольцами, брошами и серьгами преимущественно из золота с рубинами, которыми он одаривал женщин и девушек, бывших почётными гОстьями ежегодных балов. Но сразу передумал: Магда была не такой, как красавицы-мотыльки на одну ночь, она заслуживала чего-то особенного. Тогда Граф внимательно и придирчиво рассмотрел содержимое красивой декоративной корзиночки, в которой стояла дюжина необычных и очень дорогих пузырьков с духами. Его Сиятельство остановил свой выбор на элегантном павлине. «Если Магда оценит, буду и дальше её радовать». — Нравится? — улыбнулся бессмертный уголками губ, наблюдая за искренней, непосредственной реакцией белокурой красавицы, захлопавшей в ладоши от восторга. Она нанесла каплю духов на запястье. — Спасибо, Ваше Сиятельство, — привстав на цыпочки, девушка поцеловала Эриха в щёку, не отстранившись сразу, а замерев на мгновение. — Спасибо, — вновь прошептала она и, осмелев, прикоснулась губами к губам фон Кролока. Тот напрягся и немного уклонился в сторону, взяв Магду за локоть. — Не надо, — голос прозвучал неожиданно низко и хрипло для него самого, выдавая желание, стремительно овладевавшее им против воли, — не стоит делать того, о чём будем жалеть. — Останьтесь, — огромные зелёные глаза смотрели с мольбой, а чувственные губы приковывали внимание, — пожалуйста, я прошу… Останься, Эрих. Конечно, он поступал неправильно, вопреки собственным принципам, вразрез с обещаниями самому себе. Скорее всего, оба потом будут жалеть о произошедшем и корить себя за проявленную слабость, но… Страсть, древняя, как вселенная и естественная, как смена дня и ночи, овладела мужчиной и женщиной. Можно было говорить что угодно и делать вид, будто её не существует, но зов плоти невозможно обмануть. Вожделение, притягивающее магнитом, лишало возможности мыслить и поступать иначе. Это была не безликая похоть, не животное желание совокупления. Эрих хотел именно эту женщину, также, как Магда хотела его — свободная, лишённая предрассудков и условностей страсть состоявшихся личностей, способных дать друг другу то, чего обоим недоставало. Фон Кролок слишком долго ограничивал себя, соблюдая добровольно обет крайней умеренности. Магда же обрела бессмертие в момент расцвета женской привлекательности, усилившейся после обращения. При жизни девушка не узнала счастья в любовных отношениях, а потом Эрих лишь приоткрыл перед ней завесу наслаждений, но не стал постоянным партнёром. Магда страдала от собственной ненужности, считала себя ущербной и неправильной, не понимала, что же с ней «не так». Она совсем не собиралась соблазнять Графа, но желание тела оказалось красноречивее многих правильных слов. Жадные поцелуи, торопливые движения, сброшенная наспех одежда — любовники спешили, точно боялись, что дурман рассеется и останется только сожаление и взаимное чувство неловкости. Оба вдруг осознали, как недоставало им ласковых рук и шёпота слов, сплетения тел… Соитие произошло стремительно — слишком долго они терзали друг друга запретами — а потому не успели насладиться прелюдией с нежной подготовкой и неторопливыми, чувственными ласками. Эрих взял девушку на диване в крошечной гостиной, глубоко погружаясь в тёплое, мокрое лоно, жадно принимавшее мощный член. Раскинувшись под любовником, Магда стонала, плотно прижималась бёдрами и, выгибаясь, подавалась навстречу, едва вампир оставлял её, чтобы через доли секунды вновь погрузиться по самые тестикулы. Девушка почувствовала, как изнутри её заполняет горячая сперма, и любовник ослабил руки, мягко опустившись на влажное тело. — Ты замечательная, — прошептал фон Кролок. Поцеловав нежно и тягуче, убрал с лица прядки белокурых волос и вновь приподнялся на локтях. — Тебе хорошо? — Да. Я даже не знала, что так может быть. Спасибо, — ответила Магда пересохшими, искусанными губами. — За что, девочка? Это я благодарен за молодость, которой ты щедро поделилась со мной. Пей, — вампир склонился над ней, подставляя шею, в знак глубочайшего доверия и признательности с его стороны. Магда чувствовала себя счастливой, ощущая внутри себя полурасслабленный член любовника и неторопливо глотая кровь избранного бессмертного. Эрих облизал её губы, едва вампирша запечатала ранки на шее. Неожиданно она замерла. — Ты сейчас уйдёшь? — с тревогой в голосе спросила Магда. — Совсем недалеко, — ответил Эрих, — вдруг меня будут искать. Изящный стул с графским плащом на спинке и пустой кувшин через мгновение стояли в коридоре, а дверь была заперта на ключ изнутри. — Ты не устала? — озабоченно спросил фон Кролок, глядя на погрустневшую красавицу. — Нет, мне было очень хорошо. — Я поспешил, извини. Ты должна была сполна получить всю нежность, которой достойна. Чувственность ещё не до конца проснулась, сегодня Эрос разбудит тебя окончательно. Граф легко поднял девушку на руки и отнёс в спальню. Таинство любви продолжилось на широкой, мягкой кровати с батистовым бельём. Эрих с наслаждением одаривал партнёршу нежными, очень интимными ласками. Лёгкие поцелуи, едва ощутимые касания пальцев заставляли девушку трепетать ничуть не меньше, чем напористая энергия произошедшей только что близости. Любовник, казалось, не пропустил ни одного сантиметра роскошного тела, целуя пальчики и грудь, легко покручивая вмиг напрягшиеся соски и вылизывая ложбинку пупка. Фон Кролока не переставала восхищать совершенная фигура с тонкой талией и пышными бёдрами, с треугольником мягких, шелковистых волосков в паху. Он не смог отказать себе в удовольствии несколько раз прикусить клыками мягкие ягодицы. Влажные дорожки поцелуев покрыли длинные, стройные ноги, и сразу же Эрих вернулся выше, дразня языком внутреннюю поверхность бёдер и погружая пальцы в истекавшее соками любви лоно, готовое вновь принять его мощную стать. Наконец-то Магда перестала смущаться, принимая от опытного любовника всё более откровенные знаки внимания. — Ты очень красивая, само совершенство, — шептал фон Кролок в перерыве между поцелуями. — Этот дар надо ценить, нести с гордостью. Ты достойна самого лучшего бессмертного, способна осчастливить любого. Я хочу, чтобы ты знала себе цену, — внушал он. Осмелев, Магда изучала тело любовника: проводила пальцами по груди и рельефному, подтянутому животу, прихватывала зубами соски (она помнила об их чувствительности) и даже обхватила пальцами ствол, с удивлением отметив размер возбуждённого достоинства Эриха. — Надо же, какой… — запнулась она, — внушительный. Но мне почему-то совсем не больно, — удивилась девушка. «Проклятый Шагал, скотина! — мелькнуло в голове, — Но я-то не намного лучше…» — Эрих почувствовал неприятный укол совести. Однако вслух сказал: — Запомни: близость должна приносить радость и удовольствие обоим, иначе не имеет смысла заниматься любовью. Тот, кто доставляет боль и неудобства, думает только о себе, недостоин называться мужчиной. Магда, стоя на коленях, медленно опустилась на всю длину члена лежащего на спине античного атлета и стала насаживаться, сначала неторопливо, привыкая к диковинным ощущениям, затем всё быстрее, входя во вкус. Они стонали, поддавшись неистовому порыву; вновь забыв о нежности, любили исступлённо и страстно. Магда замерла, почувствовав, как внутри её опять пульсирует горячая влага. Ночь давно закончилась. За зашторенными окнами светило яркое солнце, но любовники не собирались останавливаться. Оргазм раз за разом сотрясал тела, их пылу и неутомимости оставалось только удивляться. — Неистовая валькирия, — усмехнулся Эрих, притянув Магду на себя, и зарылся пальцами в пышных волосах. — Бесстрашный викинг, мой герой, — не осталась в долгу Магда. — Это слишком прекрасно, чтобы быть правдой. Мне кажется, что я открою глаза, и всё окажется сном. — Не спеши просыпаться, — Граф очень хотел, чтобы его голос звучал естественно и непринуждённо. Отрезвление рано или поздно должно было наступить, но Эриху хотелось отодвинуть его. — Надо отдохнуть, девочка, — ласково сказал он. Магда устало кивнула, устроилась поудобнее, обняв его, и моментально заснула. Фон Кролок долго лежал, прикрыв глаза, и перебирал пальцами пряди белокурых волос. Сон никак не шёл к нему.***
Куколь долго искал хозяина, пока не увидел рядом с комнатой Магды висящий на стуле плащ. Старик обрадовался, глаза его хитро блеснули, но довольная улыбка странно выглядела на обезображенном лице. Он быстро пошёл на кухню и вскоре вернулся с подносом. Эриха и Магду ожидали лучшее вино и кровь с корицей. Горбун даже пытался что-то напевать, а рядом с ним подпрыгивал Марсель. Кот резвился вторые сутки, лишившись крыльев и обретя привычный облик. Эрих проснулся первым и аккуратно выскользнул из-под Магды, прижавшейся щекой к его груди. Неотвратимое отрезвление наступило: бессмертного терзали муки совести. Он вновь и вновь сравнивал себя с Шагалом, от этого был противен самому себе. То, что Магда настаивала, просила его остаться, не могло служить оправданием. Фон Кролок это прекрасно сознавал. «Она ещё ребёнок, её можно понять. Ничего не получив хорошего при жизни, Магда хочет счастья в посмертии. Но я-то кто после этого? Переспать с дочерью, пусть и приёмной, какая же низость. Эрих, ты подлец, негодяй, это происходит уже не в первый раз… У бессмертных подобные связи считаются обычным делом, но я всегда был противником ТАКИХ отношений, отвергал их, считал неприемлимыми. Выходит, я не способен держать свои желания под контролем, не могу управлять собой? Бедная Магда, славная, мечтательная девочка. Она даёт мне шанс обрести стабильность, стать мужем для неё и идеальным господином для моих подданных. Но мы не можем быть вместе. Магда слишком молода, слишком чиста для меня. Вместе мы были бы словно младенец и дряхлый старик. У нас чересчур большая разница не в бессмертном, именно в человеческом возрасте». Эрих с самим собой не был честным до конца. Основная причина была в чём-то, а вернее, в ком-то другом, чьё имя он не произносил даже мысленно. Фон Кролок гнал неудобные мысли, прекрасно сознавая, что разница в возрасте является весьма неубедительным предлогом, обычной отговоркой. Его Сиятельство не ушёл, посчитав это трусостью, он оделся и терпеливо ждал пробуждения Магды. На столе в гостиной стоял поднос, принесённый Куколем. Выпитый бокал благородного вина совсем не доставил Эриху удовольствия. В дверь постучали — на пороге стоял Иштван. Мужчины негромко переговаривались в коридоре, и Магда проснулась от их голосов. Блондинка разочарованно вздохнула, не увидев рядом с собой любовника. Когда Граф вернулся, она сидела за столом, запахнувшись в салоп голубого цвета, волосы были собраны в небрежный узел на затылке. — Доброй ночи, Ваше Сиятельство, — поприветствовала она, приподнявшись со стула. — Составите мне компанию, или торопитесь? — Доброй ночи. С удовольствием. Бокалы с кровью быстро опустели, повисло неловкое молчание. — Магда, послушай, — заговорил Эрих, — ты ещё так молода, — но девушка перебила его. — Ступайте, Ваше Сиятельство. Я всё прекрасно понимаю: я вам не пара. Но спасибо большое за эту ночь, Вы открыли во мне женщину. Разбудили, точно Спящую красавицу и многому научили, я Вам очень благодарна. Только Вы совсем не принц, к сожалению. Зато теперь я знаю, как важно ценить себя. Фон Кролок встал и подошёл к девушке. — Послушай, дело не в тебе. Ты восхитительна, мечта любого, и смертного мужчины, и носферату. Дело во мне. Я испорченной вечностью циник и могу лишь отравить твоё существование, — слова звучали вполне убедительно, но самому Эриху казались насквозь фальшивыми. — Я знаю, — Магда грустно улыбнулась и согласно кивнула головой. — Я очень тебя люблю, только иначе, и уничтожу любого, кто обидит тебя, — бессмертный поцеловал ей руку и вышел в коридор. Как же Граф фон Кролок презирал себя в этот момент! — Любого, кто обидит меня, — прошептала Магда. Её глаза наполнились слезами.***
ПРИМЕЧАНИЕ
Вот такие неоднозначные события произошли после возвращения домой. Многое изменилось в отношениях между героями, изменились они сами. Им предстоит ещё разобраться в своих чувствах, лучше понять себя. При этом главную проблему в лице Мариуса и визит к Зоице никто не отменял.