«Дробите проблемы, дела и врагов, С частями справляйтесь без исключений. Дорога к мечте состоит из шагов, И вверх не подняться, не сделав ступеней». © Дмитрий Эйт «Друзей держи рядом, а врагов ещё ближе!» Никколо Макиавелли «Семья не праздник, а великий труд… Поддержка — это мостик для спасения, Не предавать друг друга — малый круг Большого в жизни чувства уважения…» Галу Галина
***
Спустя двое суток после возвращения в кабинете графа состоялся разговор. — Надеюсь, понятно: на ваши плечи ложится огромная ответственность. Постарайтесь не разочаровать меня, — Эрих пристально смотрел на Альфреда. Юноша, не выдержав буравящий взгляд, опустил глаза и кивнул. — Рара, не переживай. Мы всё понимаем и не подведём, можешь быть спокоен, — ответил Герберт. Он придирчиво рассматривал безупречный маникюр, сделанный только что, и проявлял полное безразличие к происходящему, как он считал, «занудству». — Слабо верится, — хмыкнул Граф. — Настроение у тебя, вижу, легкомысленное. Это очень огорчает. Но у меня нет выбора. Хотя… — он неожиданно замолчал, словно обдумывая только что пришедшую в голову мысль, и закончил другим тоном — в голосе пропали сварливые нотки. — Альфред, я предлагаю тебе стать моим спутником. Полетим в Клуж-Напоку вместе. Юный бессмертный поднял глаза и с непониманием посмотрел на Его Сиятельство, а затем согласно кивнул. — Хорошо, отец. Как скажете. Зато Герберт едва не поперхнулся от неожиданности. Он моментально преобразился, от кажущегося безразличия не осталось следа. — Ты шутишь? Это сказано несерьёзно? Ты решил нас напугать, — уже не спрашивал, а утверждал наследник славного рода. — Почему? Это займёт ненамного больше времени, зато Альфред попробует себя в дальнем перелёте. Агнита, конечно, хорошо, но совсем недостаточно, чтобы набраться опыта. Герберт будет под присмотром Иштвана, и мне не придётся постоянно думать, всё ли в порядке в замке. Я вас не задерживаю. Эрих встал из-за стола и выразительно глянул на сыновей. Виконт сжал кулаки и едва не нагрубил отцу; Альфред, успокаивая, взял его за руку. Юноши молча вышли из кабинета.***
— И что это было? — удалившись от кабинета на достаточное расстояние, спросил Герберт. — Он опять смеётся над нами? — Почему? Ему виднее, отец никогда не принимает спонтанных решений, — пожал плечами Альфред. — Жалко, мы совсем не побыли вместе. Я очень соскучился. — Вот именно! Это выглядит по меньшей мере странно. Разговаривая, молодые люди шли по галерее и остановились у узкого окна. Герберт слегка подпрыгнул, сел на подоконник и наклонился вперёд, обхватив колени руками. Лицо его было сосредоточено: губы сжаты, на переносице залегла морщинка — он точно потускнел, лишился красок от огорчения. Даже щёгольский костюм насыщенного изумрудного цвета, казалось, утратил яркий оттенок. Длинные шелковистые волосы не были перехвачены лентой и свисали, точно белая ткань савана, довершая унылую картину. Расстроенный Альфред стоял напротив, положив ладонь на колено возлюбленного. — Может, попросим его не разлучать нас? — неуверенно спросил он. — Бесполезно. Он перестал тебе верить, а мне никогда не доверял, — вздохнул Виконт. — Это я виноват. Из-за моей глупости теперь все страдают, — сокрушался юноша. — Ваша Светлость, что случилось? — перед расстроенными влюблёнными возник Иштван. — Отец хочет забрать Альфреда с собой в Клуж-Напоку. А ты остаёшься в замке. — Но это неразумно! — воскликнул староста. — Я, конечно, высокого мнения о Вашей Милости, но… пусть это нескромно звучит, я более приспособлен к дальним перелётам. — Вот именно. Альфред станет обузой, а не помощником. Но Его Сиятельству важнее знать, что я под присмотром, пусть даже и в ущерб всему остальному. Ты ведь идёшь к нему? Иштван утвердительно кивнул. — Просить бесполезно, я знаю, и всё же… Попытайся напомнить ему о здравом смысле. — Я понял, Ваша Светлость.***
Разумеется, Эрих не собирался делать ничего подобного. Но, увидев легкомыслие старшего сына, он не удержался и решил пощекотать нервы Герберту. Поговорить с Иштваном Граф собирался о другом. Он кивнул, приглашая сесть, когда староста вошёл в кабинет. — Хочу с тобой посоветоваться, — начал Эрих и замолчал. — Господин, не стоит брать с собой Его Милость, — возбуждённо начал Иштван. — Конечно, нет. Сыновья останутся дома, оба. Речь о другом: я не определился, лететь мне одному или вдвоём с тобой. После выходки Альфреда я опасаюсь оставить замок без контроля. Боюсь положиться на сыновей. Вот хочу услышать твоё мнение. — Ваше Сиятельство, не стоит одному отправляться в такую дальнюю дорогу. Мы должны лететь вместе, — Иштван был категоричен и говорил уверенно. — От Сибиу до Клуж-Напоки семьдесят с лишним миль по прямой, а от замка намного больше. Ведь мы именно полетим, не поскачем на лошадях? — Разумеется. И уж тем более не в карете. Так путь составит больше ста миль; каждый раз думать, где провести день, вдвойне затруднительно. Меня волнует другое: я не уверен, что сыновья смогут вести себя должным образом. — Не сомневайтесь, они справятся. Альфред слишком расстроен случившимся, он будет безукоризнен. Да и Виконт после того, как его признали на кладбище, не захочет уронить себя в глазах подданных. — Мне бы твою уверенность. Я сам виноват: вероятно, переоценил Альфреда и оказал ему слишком большое доверие. — Чтобы было спокойнее, поставьте защиту над замком, — предложил Андраши. Тогда можем лететь совершенно спокойно. — А вот тут не соглашусь. Оставшись в безопасности, они расслабятся и с их фантазией станут вытворять неизвестно что. Нет, пусть лучше будут внимательны. К тому же Мариус наверняка не появится в наше отсутствие. Его надо искать в Клуже. — Когда отправляемся? — Андраши, проведя бок о бок с Графом не одну сотню лет, привык задавать конкретные вопросы и получать чёткие распоряжения. — Завтра. Сегодня останешься в усыпальнице, надо как следует отдохнуть, — ответил Эрих и резко сменил тему. — Что там на кладбище? — Все разговоры о землетрясении. Собратья напуганы и говорят о том, как Спаситель может сдвигать горы и превращать животных. — Не думал, что скажу подобное, но болтливость наших дам оказалась кстати. — Леди Скарлетт, это она. Графиня слишком недосягаема для остальных, её не любят и боятся. Скарлетт общается накоротке со многими, и Роберт Раштон — один из самых внимательных слушателей. А если что-то узнал Роберт — значит, скоро всё кладбище будет в курсе. — Уволь меня от сплетен, — прервал фон Кролок. — Лучше скажи, сильно к тебе приставала Эржебета? Наверняка задавала вопросы. — Конечно. Она даже пыталась угрожать мне, — глаза Иштвана полыхнули, — но это бесполезно. Графиня была крайне недовольна, — вампир смущённо замолчал. — Наверное, не стоит продолжать. — Давай, говори всё, — приказал Граф. — Ничего не утаивай. О чём она шипела? — …о «проклятом выскочке» и «временщике в графской постели», «низменных вкусах сиятельного содомита» и вашей слепоте. О том, что не следует якшаться с плебеями, когда есть высокородные леди. — Даже так? — Эрих удивлённо вскинул бровь. — Больше ничего? — Нет, Ваше Сиятельство. — Ну что же, вполне достаточно. Чего-то особенного и нового о Батори я не узнал. Не ходи больше на кладбище, пусть мучается дальше. Я навещу её. «Пора поставить Эржебету на место. Я слишком долго терпел её выходки, она зарвалась».***
Эрих и Иштван шли по галерее, направляясь каждый по своим делам: фон Кролок спешил на кладбище, староста наконец-то получил возможность навестить Куколя и Магду. Проходя мимо сыновей (Герберт хотел слезть с подоконника, но передумал), Его Сиятельство не изменил интонации и не повернул головы, не затруднился что-то сказать. «Через час в кабинете», — прозвучало в головах у обоих. Парням осталось только гадать, что им хочет сказать всесильный родитель. Выйдя из замка и едва отойдя от порога, Эрих остановился. Солнце село недавно, ещё не до конца стемнело. Фон Кролок смотрел на длинные тени деревьев и контуры стен и башен, чёрными геометрическими фигурами накрывшими мощёную камнем площадь. Вновь подумалось о том, как некстати сложный период совпал с наступающим летом — ночи становились слишком короткими. Да вообще в последнее время многое происходило некстати… Вздохнув, Его Сиятельство направился в сторону кладбища. Гордое, надменное лицо, слегка задранный подбородок, прямая осанка — со стороны невозможно было догадаться, что хозяин родового гнезда напряжён и чем-то разгневан. На самом деле Эрих собирался проучить Батори без всяких церемоний. Сзади послышалось шуршание крыльев и раздался писк летучей мыши. Фон Кролок не оглянулся, чтобы посмотреть, кто же рискнул вторгнуться в его личное пространство, а решил проверить свою догадку. — Ваше Сиятельство, — раздался низкий голос за спиной. Эрих был доволен: он угадал, это была Кровавая Графиня. — Доброй ночи, — резко развернулся бессмертный. — Я шёл к вам, Эржебета. Нам надо поговорить, — тон его был нарочито безэмоциональным, почти безразличным. Но Батори знала, что может скрываться за кажущимся равнодушием. Вампирша чопорно присела в реверансе и выжидательно смотрела на фон Кролока. В последнее время её особенно сильно раздражало собственное подчинённое положение, именно поэтому Батори не сдержалась и наговорила лишнего. — Я Вами недоволен, — начал Эрих без всякого вступления, и Эржебета почувствовала скрытую угрозу. — Не пристало такой знатной даме, персоне на высокой ступени иерархии опускаться до сплетен и угроз. Вы понимаете, о чём я? — Граф отчитывал своенравную вампиршу, точно провинившуюся ученицу портнихи. — Я доверил Вам кладбище — это не только огромная честь, но и большая забота. Вы же, вместо того, чтобы выполнять почётную задачу, чем заняты? Фон Кролок видел недовольство его визави: глаза Эржебеты хищно сузились и загорелись пламенем, послышалось шипение, изо рта показались клыки. Расставив пальцы и протянув руки вперёд, вампирша наступала на Эриха. Тот не был удивлён, но с интересом ждал, во что выльется гнев бессмертной. Конечно, он без труда упредил выпад противницы. В мраморную кожу впились острые ногти, над шеей клацнули клыки. Батори не испугалась — она не могла поверить, что благородный Граф способен высушить её или против воли пить кровь — но всё же вздрогнула от неожиданности. Преодолевая отвращение, носферату чувствительно укусил её, не стал вгрызаться в сосуд, затронул мышцы, делая болезненно, но вполне безопасно для Эржебеты. — Ты пожалеешшььь, — прошипела она, едва Эрих оттолкнул её, — берегись меня! — Змеиное отродье, напомнить, что ты находишься здесь из милости? Не нравится — убирайся хоть сейчас. На твоё место я легко найду замену. Иди в Пэлтиниш, пугай там скот. Рано или поздно окажешься на вилах в куче навоза, — презрительно закончил Граф. Странным образом последние слова утихомирили вампиршу. — Хватит, Эрих. Я всё поняла, — процедила она сквозь зубы. — Как бы не так, я только начал, — Граф жёстко держал Эржебету за локоть. — Ты меня выслушаешь. Не суй свой нос туда, куда не просят. Не кичись дружбой со Спасителем, он НИ-КО-ГДА не пойдёт против меня. Тебя не касаются мои отношения с Иштваном, поняла? Он не просто моя правая рука, его приставил ко мне помощник Первородного. И с кем я делю постель, не твоя печаль. Чтобы ты успокоилась, скажу: он не вернётся на кладбище ближайшее время. Это ночью Андраши окончательно перебрался в замок, об остальном догадывайся сама. Не вздумай цеплять Магду! Мои альковные дела — последнее, что должно волновать тебя. И упаси Сатана сделать так, чтобы я услышал о твоих проделках! — грохотал мощный голос. — Если будешь шпионить и плести интриги, немедленно выставлю за ворота! Я устал от твоего безделья! Кто прошляпил Мариуса? Ты! Кто пустил в замок охотника — он пришёл через кладбище! Кто не понял, что под самым носом бесчинствует сабат и убивает собратьев? Молчишь? Ну и зачем ты мне нужна? Конечно, Эрих сгущал краски, даже подтасовывал факты, но делал это с таким напором, что не позволял противнице опомниться. Графиня опустила глаза, надеясь, что фон Кролок не увидит выражение её лица. О, как она ненавидела проклятого саксонца! Но возразить ей было нечего. — Поняла, — прорычала она и наконец смогла выдернуть руку из цепких пальцев Его Сиятельства, — у вас троих медовый месяц. Ты обо мне не услышишь, обещаю. — Решай все дела с Бароном и Виконтом. Надеюсь, ты их не огорчишь. И если они будут тобой довольны — возможно, останешься на своём прежнем месте. Да, говорю со всей ответственностью: плести интриги бесполезно. Барон обладает сильнейшей магией и сразу поймёт, если ты что-то замыслишь против нас. Или осмелишься летать и подсматривать во все щели, — закончил Его Сиятельство. Эржебета подумала, что гроза миновала. Загнав гордость глубоко внутрь себя, она сделала реверанс и развернулась в сторону кладбища. К её немалому удивлению, Граф пошёл рядом, не предложив руки. — Ты решил меня проводить? — спросила Батори, прерывая затянувшуюся паузу. — Можешь так считать. Но вообще-то я хочу видеть твою подругу. От неожиданности вампирша остановилась. Лицо бессмертной вновь исказила хищная гримаса, но она смолчала. Оказавшись на кладбище, Эрих громко постучал в склеп Кровавой Графини. — Леди Скарлетт, это Граф фон Кролок. Не прячьтесь, я знаю, что Вы там. После непродолжительной тишины лязгнул засов, и, слегка пригнувшись в дверях, показалась любовница Эржебеты. — Ваше Сиятельство? Чем обязана… — начала было она и осеклась, увидев растрёпанную подругу со следами укуса на шее. — Эрже, что случилось? — Эрже пойдёт в склеп, а вы останетесь со мной, Леди, — холодно приказал бессмертный. Сузив глаза и опять зашипев, Батори скрылась. Эрих взял под руку Скарлетт и отвёл в сторону. — Её Сиятельство сейчас в сложном положении. Она совершила много ошибок и должна за них отвечать. Еще один промах — и я выгоню её. Помочь подруге можете только Вы, если захотите, конечно. Но мне больше нравится другой вариант, — Эрих сделал паузу, и Скарлетт терпеливо ждала, не торопила хозяина. — Я давно к Вам присматриваюсь, мне нравится ваша сдержанность и гибкость. Я предлагаю Вам занять место неразумной Графини. У Вас нет высокого сана, но нужен ли он? Главное — моё отношение к Вам, — Эрих разливался соловьём, стараясь притупить бдительность умной вампирши. — Решайтесь, моя дорогая. Сначала Скарлетт просто слушала, затем её лицо стало выражать крайнюю степень недоумения. В итоге же, к удивлению Графа, она отрицательно покачала головой. — Нет, Ваше Сиятельство. Я не займу чужое место. Это слишком сложно для меня, к тому же. — Не будьте так категоричны, мадам. Если всё же решитесь, дайте знать. — Я не изменю своего решения, — твёрдо ответила Скарлетт и гордо тряхнула головой. Фон Кролок невольно залюбовался высокой, худощавой женщиной с очень прямой осанкой. Огромные глаза под резко очерченными бровями лихорадочно блестели, крупные алые губы притягивали внимание. Она была очень хороша и обладала хорошим вкусом — строгое платье удивительно гармонировало со шляпой с синим пером и было ей к лицу. — Я ирландка, моей нации чужды предательство и подлость. Вспыльчивость, несдержанность порой — да, но не подлость, — влажные глаза смотрели в упор без малейшего подобострастия. — Я согласна принять ваше первое предложение — помочь моей госпоже, усмирить её. Надеюсь, у меня получится. Давайте сделаем вид, что второго просто не было. Эрих с удивлением и невольным уважением смотрел на собеседницу. За три столетия бессмертия часто видел он цинизм и подлость, и какими редкими, почти невозможными качествами были благородство и честность. Фон Кролок, пристально глядя в глаза, поднёс к губам затянутую в кружевную перчатку тонкокостную руку, немало смутив вампиршу. В этот момент дверь склепа распахнулась, и переполненная негодованием Эржебета увидела совершенно возмутительное, на её взгляд, зрелище. Точно не замечая Батори, фон Кролок церемонно попрощался с Леди Скарлетт и, не оглядываясь, покинул кладбище. Разъярённая Графиня в секунду оказалась рядом, сбросила с любовницы шляпу, затем вцепилась в волосы и далеко отшвырнула её. Скарлетт встала, с невозмутимым видом подняла помятый головной убор и пошла прочь от обители Графини в свой собственный склеп, словно не слыша вопли любовницы. Эрих оглянулся: всё же любопытство взяло верх над флегматичностью. Он был уверен, что Скарлетт справится и обуздает несносную Батори. Граф фон Кролок был непревзойдённым мастером в искусстве манипулировать людьми и подчинёнными бессмертными. Принцип «разделяй и властвуй» должен был сработать. ****** — «Разделяй и властвуй», как ты относишься к этому? — пытливо спросил Витторио. — Как я отношусь? — переспросил Эрих. — В трактате «Государь» Макиавелли разъяснил смысл, и лучше сказать невозможно. «Сhe tu hai in governo, divise» — «То, чем управляешь, разделяй». — Не совсем так. «Divide et impera» — «Разделяй и властвуй». Это максима Римского сената, её приписывают Цезарю. В чём смысл тактики: искусственно создаются и усиливаются противоречия, различия и разногласия, между двумя или более сторонами для контроля над ними. — Коварно, — парировал фон Кролок. — Согласен. Но не бесчестно, и вполне имеет право на существование. Кстати, Макиавелли некоторое время был послом при дворе Чезаре и даже приятельствовал с ним. — Тогда я за римскую формулировку. Не желаю слышать о твоём племяннике, — рассмеялся Эрих. Его совсем не привлекало рассуждать о коварстве политиков и их интригах. Вместо этого он подошёл к сидящему в кресле дону Вито и зарылся лицом в пышных волосах. ***** Немного не дойдя до замка, Его Сиятельство остановился у большого дуба. Мужчина улыбнулся мимолётному воспоминанию, показалось даже, что сейчас он услышит голос Витторио. Эрих прикрыл глаза и глубоко вдохнул. Сущее ребячество, но на мгновение он решил, что аромат бергамота и можжевеловых ягод окутает его невесомой вуалью… но нет, это была лишь бесплотная фантазия. Резкий запах влажной от росы травы и кваканье лягушек в пруду грубо прогнали воспоминание о чарующей итальянской ночи. «Как несвоевременно, — вновь с раздражением подумал Эрих. — Сентиментальные воспоминания совсем некстати». Носферату поспешил в замок — ему надо было поговорить с сыновьями.***
Молодые люди ждали его на прежнем месте, но не были унылыми. На полу стояла высокая стойка-«ёлочка» с головными уборами, принесённая из гардеробной младшего фон Кролока. Герберт поочерёдно примерял шляпы на Альфреда и придирчиво рассматривал его, пытаясь подобрать ту, единственную, в которой Cheri отправится в дальнюю дорогу. Рядом подпрыгивал довольный Марсель, пытаясь дотянуться до шляпы в руках Виконта и желая превратить примерку в игру с ним. Эрих мысленно похвалил сына — похоже, тот смирился и принял угрозу отца за чистую монету. — Идём, — бросил Его Сиятельство, приглашая сыновей с собой в кабинет. — Присаживайтесь. Две пары глаз выжидательно смотрели на Эриха. — Я хочу поговорить с вами со всей серьёзностью. Альфред остаётся, я полечу вместе с Иштваном. Сыновья обрадованно переглянулись. — Не благодарите, — приподнял руку Граф, пресекая восторги молодых людей. — Просто у меня нет иного выхода. Поэтому прошу вас отнестись со всей ответственностью. Он подробно рассказал о разговоре с Батори. Герберт был взбешён наглостью Графини. — От неё давно следовало избавиться! Она словно в своём мире находится, все её мечты о власти и кровавых пытках. Брр, ну и удружил же нам Влад. — Эржебета думает, что я вместе с Иштваном и Магдой запрусь в спальне. Медовый месяц, как сказала она, — хмыкнул Эрих. — Пусть так и считает. Вы должны быть строги, но не придирчивы. И ни в коем случае не провоцируйте её. Это к тебе, Герберт, относится. Контролируйте кладбище, поводов туда ходить достаточно. Защитный купол ставить не вижу необходимости. Облетайте вокруг замка дважды в сутки, после пробуждения и перед рассветом. — А если появится чужак, какой-нибудь путник? — поинтересовался Альфред. — На ваше усмотрение. Хотите — гоните, хотите — выпейте, — равнодушно пожал плечами фон Кролок. — Только не обращайте. Хватит с нас кладбищенской братии. Главное — не пропустить очередного охотника или сумасшедшего сабат. Но тут вам карты в руки, оправдывайте ваши ммм… высокие звания. — Может, всё же купол поставишь? — попросил Герберт. — Нет. Иначе вы никогда не станете самостоятельными, — Граф был категоричен. — Значит, покидать замок можно? — уточнил Альфред. — Можно, но зачем? Какая необходимость? У вас достаточно забот без этого. За свечами сходит Куколь. Я напишу записку старосте — Шагал больше нас не снабжает. Если вдруг не хватит крови, на охоту далеко не ходите, мелочи вокруг замка вполне достаточно для вас, а кладбищенским прикажите не выбираться из могил и склепов. Заодно проверите ваш авторитет. Надеюсь, к моему возвращению не появится сюрприз вроде крылатого кота. Точно поняв, что речь идёт о нём, в приоткрытую дверь прокрался Марсель. Притихнув и опасливо глядя на Графа, он, крадучись, подошёл к Герберту и прыгнул ему на колени. — О, Тьма! Француз тут как тут! Кстати, сын, а где карликовый нетопырь? Куда ты его дел? — с усмешкой спросил Его Сиятельство. — Или он стал закуской для твоего питомца? — Рара, ты о чём? — деланно удивился Герберт и тут же сдался. — В наших покоях, нашёл закуток в ванной комнате. Но как ты… — Неважно. Главное не превратите его в карманного дракона, а то дамы рассудок потеряют, — непонятно было, это шутка или Эрих говорит серьёзно. — Отец, клянусь… — Альфред прижал ладонь к груди. — Поверю вам, но знайте: это в последний раз.***
Оставшись один, Его Сиятельство подошёл к окну. Он собирался как следует обдумать предстоящее путешествие, но почему-то мысли упорно не желали выстраиваться в логический ряд. Эрих опёрся о подоконник и внимательно рассматривал свою ладонь. Нет, не безупречной формы острые ногти привлекли его внимание, и не множественные перстни, унизавшие фаланги аристократически длинных пальцев. Взгляд упорно выделял кольцо с огромным рубином на среднем пальце. Вампир прикоснулся к камню холодными губами, словно ожидал, что тот неожиданно засветится и потеплеет, оживёт от поцелуя. Но ничего не произошло. «Ну где же ты, когда мне так нужен», — подумал он без всякой досады. От этой мысли защемило в груди, а мёртвое сердце неожиданно отозвалось громким ударом. Эрих подошёл к узкому шкафчику в углу и открыл резные дверцы. С верхней полки он достал жестяную чайную банку, и, недолго поколебавшись, открыл широкую притёртую крышку. Странно было хранить сосуд с чаем не на кухне, а в кабинете, там, где стояли непременная бутыль с вином и бокалы, и всё же… Граф глубоко вздохнул, ноздри его слегка затрепетали. Бессмертный почувствовал немного терпкий и слегка пряный аромат. Хозяин чайной лавки в Сибиу удивлённо посмотрел на необычного посетителя, когда тот озвучил заказ, но желание богатого покупателя было в точности исполнено. Смесь чая, бергамота и сухих ягод можжевельника лавочник немедленно упаковал в чёрную банку с золотой росписью. Герберт увлечённо рассматривал какао-бобы из Африки и Южной Америки и не заметил (или сделал вид), как Его Сиятельство опустил жестяную банку в глубокий карман плаща. После возвращения из Сибиу события стали происходить с сумасшедшей скоростью, и Эрих так и не открыл банку, хотя помнил о ней. Можно было сходить за кипятком на кухню, но фон Кролок поставил на стол спиртовку и штатив. Вода в стеклянной колбе быстро закипела, и вскоре в китайском чайнике, расписанном драконами, настаивался чай. Кипяток раскрыл аромат напитка ярче, однако Эрих не спешил наливать в чашку. Он сел на диван и прикрыл глаза, даже, казалось, задремал, наслаждаясь драгоценными для него нотами. Ему вновь было одиноко. Когда чья-то ладонь легла на плечо, фон Кролок вздрогнул от неожиданности. Не в его привычках было отвлекаться настолько, чтобы не контролировать ситуацию, однако той ночью многое происходило не по привычным правилам. — Ты в порядке? — на отца смотрел обеспокоенный Герберт. — Да, не переживай, — Эрих попытался придать голосу беспечное выражение, но не очень получилось. — Вот решил выпить чаю. Составишь компанию? — Конечно, с удовольствием, — Виконт достал из резного шкафчика вторую чашку и разлил напиток. Повисло неловкое молчание. — Папа, прости. Я не могу делать вид, словно ничего не замечаю. Я вижу: тебе плохо. Странно было услышать эти слова и особенно обращение Виконта. — Поговори со мной, — неожиданно попросил Эрих. — Ты же всё знаешь. — Конечно, — кивнул головой Герберт. — Я всё прекрасно понял ещё в Сибиу, не только на мосту Лжецов, но и в чайной лавке. Я угадал, чай оттуда? Граф утвердительно кивнул. — Скажи, кого ты пытаешься обмануть? Самого себя? Но ведь ничего не получается, я чувствую твою тоску, — закончил Виконт серьёзным тоном. Вместо ответа Эрих встал и подошёл к столу. Горячий чай обжигал изнутри, казалось, огонь побежал по сосудам, даря тепло мёртвому телу. Герберт последовал примеру отца и осторожно сделал несколько маленьких глотков. — Ты абсолютно прав, — произнёс Эрих после паузы. — Много лет я был одинок, но не замечал этого. Вернее, старался не замечать, и вполне успешно. — Конечно. Мы стали обычными спящими бессмертными. Я пытался как-то разнообразить наше существование, а тебя это ужасно бесило. Ты лежал в саркофаге от Бала до Бала. Так прошло почти столетие. Я едва не пропустил прелести «Галантного века» (1). Ну да ладно. — Да, — согласился Эрих. — После расставания с Вито для меня всё потеряло смысл. Редкие встречи были жалкой подачкой. А потом всё само собой затихло, я словно окаменел, — в голосе звучала неподдельная горечь. — Мне остались только уныние и воспоминания, которым я предавался долгими месяцами. Казалось, я умер во второй раз, теперь окончательно. Мои письма в Италию выглядят с тех пор сродни докладам управляющего помещику. Да, собственно, так и есть: изначально герцог Вентурини хотел основать в Трансильвании ещё одну обитель не-мёртвых. У него это получилось… а мне достались тоска и одиночество, — еле слышно закончил Граф. Герберт молча слушал, не пытался возразить или просто прервать, лишь покусывал губы. Но когда Эрих закончил, он сразу заговорил. — Я понимаю, отец. Тебе действительно обидно, особенно теперь, когда мы возродились. С появлением Альфреда наше существование обрело смысл. Хочу тебя поблагодарить — ты принял Cheri и позволил мне стать счастливым. — Я виноват перед тобой. Мой эгоизм и недолгое счастье слишком дорого обошлись тебе. Когда вы вдвоём уехали в Италию, я изменился. По возвращению тебя встретил чёрствый сухарь, желчный и язвительный, лишённый иных эмоций. Хотя я всегда был плохим отцом. А Витторио… он вдохнул в тебя угасшее желание жить, пусть и в ином качестве. Он действительно стал тебе отцом, в отличие от меня, — фон Кролок был абсолютно спокоен и при этом чудовищно беспощаден к себе. — Вместо благодарности я решил, что вы стали любовниками. Я ревновал его и почти возненавидел тебя. И вот я один. Справедливая кара, вполне заслуженная. — Не наговаривай на себя, — невесомые ладони легли фон Кролоку на плечи. — Я тоже не подарок. Знаю: ты меня любишь и всегда любил. — Сколько лет потрачено впустую… и хотя впереди у нас целая вечность, это было огромной ошибкой. Пусть я потерял Вито, но это не давало мне право лишать тебя внимания и поддержки, — бесстрастный обычно голос сейчас выдавал смятение в душе Графа фон Кролока. — Я давно тебя простил. А теперь вижу, что сам должен просить прощение. Ты должен быть счастлив, ты это заслужил. — Похоже, что нет. Мои попытки не имеют успеха. — Ты про Магду? Эрих утвердительно кивнул, но промолчал. Не дождавшись иной реакции, Герберт заговорил сам. — Я не понимаю, зачем ты это сделал. Ты каждый год в ночь Бала занимаешься любовью с очередной девицей, это всем известно. Но хотя бы раз тебя это тронуло, увлекло? По-настоящему, так, чтобы хотелось продолжения? Не отвечай, я знаю, что нет. Зачем было морочить Магде голову? Ну ладно, один раз, но ты продолжаешь это делать с каким-то… — Герберт замолчал на мгновение и закончил, — усиленным упрямством, — он не стал обижать отца еще сильнее, не сказал «с ослиным упрямством», но Эрих прекрасно его понял. — Я не питаю к ней особой симпатии, но ты меня удивляешь своей непоследовательностью. Оставь её в покое, и тебе станет легче. — Да уж, Пигмалион из меня никудышный, — согласился Его Сиятельство. — Тебе не просто неинтересны женщины, потому что ты предпочитаешь мужчин. Мужчины тебя тоже не привлекают, кроме одного-единственного. Я прав?! — скорее утвердительно, чем вопросительно сказал Герберт и продолжил: — Ты слишком отличаешься от других бессмертных, пусть и вампир уже три сотни лет. У тебя свои понятия о достоинстве. — Объясни, — фон Кролок непонимающе приподнял брови. — Удивительно! Неужели непонятно, о чём я? — Герберт был обескуражен. — У тебя осталось человеческое понятие о семейных ценностях. Посмотри: сплошь и рядом наши собратья вступают в отношения, которые смертные называют кровосмешением. Но мы не оставляем потомства, а потому связь отца с дочерью или матери с сыном выглядят естественно и ни у кого не вызывает осуждения. — Ты же не хочешь сказать, что… — Эриха пронзила догадка, от которой вампиру стало не по себе. — Именно. Я много думал, что со мной не так, почему ты отталкиваешь меня. И после возвращения из Италии однажды я допустил, что может быть иначе. Мне не хватало твоего участия; чтобы получить чуточку любви, я едва не прыгнул к тебе в постель. И ты напрасно ревновал меня к Вито, слишком буквально воспринял слова о нём как о моём учителе: я совсем не интересовал его в ТОМ смысле. Он был моим наставником, но только не в любви. Витторио имел обширный круг знакомых, я с лёгкостью находил себе партнёров. Эрих закрыл ладонями лицо, услышанное слишком потрясло его. Он вдруг осознал всю бездну отчаяния, испытанного когда-то Гербертом, глубокую настолько, что тот был готов переступить через боль и стыд, через отвращение после издевательств Мариуса. И всё ради того, чтобы завоевать любовь высокомерного и эгоистичного отца. «Я не достоин прощения. И не заслужу его никогда». Фон Кролок не мог допустить, чтобы сын увидел его слёзы, и отвернулся. Услышанное выбивало почву из-под ног и лишало возможности разумно мыслить. Успокоившись немного, Его Сиятельство протянул руки к Герберту. — Бедный мой Берти! Оказывается, я тебя до сих пор не знаю. Они обнялись. Эрих прижал к себе сына, почувствовал щекой шёлк волос, ощутил запах лилий. Сладковато-медовый аромат монархов и поэтов, полный нежного и утонченного благоухания, окутал фон Кролока. Словно ребёнок, Герберт уткнулся в грудь отца и всхлипнул. — Мальчик мой, какой же ты хрупкий и изысканный. И какой сильный… — слова, прозвучавшие сначала в голове, неожиданно слетели с губ. — Папа, больше у меня нет тайн. Ты же простишь меня? — зелёные глаза смотрели на Эриха с детской мольбой. — Мне не за что тебя прощать. А вот я виноват перед тобой… Их разговор был прерван неожиданно и бесцеремонно: в приоткрытую дверь влетел Марсель и с разбегу запрыгнул на диван, изогнув спину и зашипев. Через мгновение в дверном проёме появился Альфред, что-то прижимавший к себе, а в другой руке державший кочергу для камина. Эрих и Герберт переглянулись и едва не рассмеялись, настолько комично смотрелся Спаситель бессмертных с «оружием» в руке. — Простите меня, — Альфред сразу понял, что появился не вовремя. — Ты ушёл за Марселем и пропал. Я нашёл его, и вот что этот негодяй сделал! — с праведным негодованием юноша показал левую ладонь: дрожащий малый подковонос впился крошечными коготками в палец Спасителя. В кожистом крыле рукокрылого зияла дыра, очевидно, от кошачьего когтя. — Не вздумайте поить кровью! — моментально отреагировал Граф. — Отнесите его к Куколю, он что-нибудь придумает. — Бедненький, — сочувственно сказал Герберт, — как ему досталось. — Я бы не сказал, что бедненький, — Эрих без труда разглядел на носу у кота пятнышко крови. — Он не дал себя в обиду. В следующий раз Француз подумает, прежде, чем лезть к нашему собрату. Марсель, казалось, понял, что сочувствуют ему совсем не молодые хозяева, а грозный Граф, подошёл к Эриху и сел на пол, не дойдя шага до него. — Мрр… — кот преданно смотрел в глаза Его Сиятельству. — Идите, лечите свою забаву, — отпустил сыновей фон Кролок. — Альфред, я догоню, — сказал Герберт, выпроваживая возлюбленного, и, едва тот оказался за дверью, что-то зашептал. Эрих отстранился и непонимающе посмотрел на сына, но Виконт вновь приник к его уху и продолжил тихо говорить, а фон Кролок одобрительно кивал в ответ. — Ты думаешь, дело в этом? — с сомнением в голосе спросил Его Сиятельство. — Конечно! — уверенно прозвучало в ответ. — Я думаю, скоро всё образуется. Чмокнув отца в щёку, Виконт поспешил за Альфредом. — Ну иди сюда, — Его Сиятельство сел на диван и позвал Марселя. Тот не заставил себя уговаривать и прыгнул к нему на колени. «Какой же молодец мой сын. Спасибо, Герберт», — у хозяина замка заметно улучшилось настроение.***
Виконт вдруг рассмеялся, его голос серебряным колокольчиком зазвенел в мрачной, тёмной галерее с редкими светильниками на стенах. — Ты чего? — удивлённо спросил Альфред. — Так, ничего. Это всё Рара, — лучезарно улыбнулось светловолосое совершенство. — Так приятно почувствовать себя доброй феей. — Пошли, фея! — ощутимый толчок в бок призывал к серьёзности. — Пора оказать помощь Францу. — Кому? — Францу (2). Я его так назвал, и никакого Деймона (3). Не хочу вспоминать о Вассаго.***
Надеюсь, никто не поранился стеклом.